Молодость и её последствия

      Джису аккуратно убирала выбившиеся локоны за ухо. Из сумочки быстро извлекла маленькое серебряное зеркальце, чтобы убедиться в идеальном макияже. Пальцы слегка подрагивали, поэтому отражение дрожало вместе с Ким. Липкий пот покрыл поверхность кожи, что жутко бесило. Не хотелось пачкать ручку двери и саму дверь, поэтому Джису активно потёрла ладони друг об друга и вытерла их влажной салфеткой с ароматом клубники.       После недолго ожидания дверь распахнулась. Перед Джису стоял Намджун с растрёпанными волосами, видимо, лежал на диване. На лице сияла улыбка, на щёчках появились любимые девушкой ямочки, хоть парень частенько называл это изъяном и дефектом лицевых мышц. Но что может быть милее?       Джун чмокнул в нос Джису. Этот поцелуй казался чем-то особенным — забота вперемешку с нежностью, которой так не хватало ей. Приходилось довольствоваться малым, потому что у некоторых не было и такого.       Джису, конечно, иногда искоса поглядывала на целующуюся Дженни. Её длинные руки частенько обвивали шею Юнги, впиваясь ногтями в светлые локоны, аккуратно царапая кожу головы. Мин же, в свою очередь, клал свои руки по-хозяйски — на бёдра или талию, прижимая хрупкое тело к себе, чтобы полностью ощущать все изгибы Дженни.       Дженни любила свои длинные каштановые волосы, за которыми изрядно ухаживала — пила витамины, покупала дорогие шампуни и кондиционеры. Поэтому не давала прикасаться к ним, даже Юнги в порыве страсти, потому что тот мог повредить её драгоценные локоны.       Парень усвоил урок, когда во время страстного поцелуя намотал волосы на кулак. Дженни резко отпрянула от Мина, силой толкнув того в грудь. Вместе с ударами изо рта девушки вылетали ругательства. В тот день Юнги понял драгоценность своей подружки — волосы. Было ли ему обидно? Наверное, нет, потому что видел, как Дженни старалась следить за собой. Сам же Юнги не меньше придавал внимания внешности, хотя въевшийся запах сигарет заставлял Джису морщиться.       Мать Намджуна частенько убиралась в доме, поэтому девушка, хоть и ходила дома в обуви, снимала её в доме у Кима. Всё-таки госпожа натирала полы не для того, чтобы Джису оставляла на них следы от старых кроссовок. И, зная об этом, она всегда надевала чистенькие белые носочки, чтобы не казаться свинкой в глазах Намджуна.       Джису позволила Джуну стянуть с себя кожаную куртку. Это был обычный жест воспитанности, но Джису не могла не нарадоваться, каким джентльменом был её парень. Схватив его за запястье, позволила отвести себя на кухню, где Джун сделал ей бергамотовый чай и положил перед ней новую упаковку молочного шоколада с орешками.       Похлопав в ладоши, словно ребёнок, Джису умело расправилась с зелёной упаковкой и отправила первый ломтик шоколадки в рот. Намджун с умилением наблюдал за действиями своей девушки, оперившись телом на кухонную тумбочку и попивая свою порцию чая. Девушка нечасто позволяла себе детское поведение, потому что боялась выглядеть глупо в глазах Джуна. Ещё в школе он не обращал внимания на её сверстниц из-за детского характера.       — Слышал новости насчёт группы? — прикусив губу, Джису начала нелёгкий разговор первая. Намджун ничего не ответил, лишь опустил взгляд на чашку. Болтая пальцами, он создавал рябь на чёрной жидкости. — Это всего лишь предположение Чимина и Розэ.       — Знаю, — хрипло промямлил Джун. Откашлявшись, выпил ещё глоток горячего чая. Из-за изматывающей работы вечером Намджун успел подхватить лёгкую простуду — болело горло. — Меня же это не должно волновать.       — Но волнует.       Это было очевидным. Вэнди была его счастливым билетом в светлое будущее, где не было ни заправки, ни маленькой зарплаты. Просыпаясь ночами, Намджун садился за свой рабочий стол, где перечитывал текста песен и после комкал листы, обречённо хватаясь за волосы и тяжело выдыхая. Все эти песни были написаны с учётом вокала и манеры пения Вэнди, которая так идеально ложилась на стиль парня. Он не любил писать вокальные баллады, но когда перо опускалось на лист и Сон захватывала все мысли Намджуна, то рождалось нечто сносное.       — Может, я попробую? — воспользовавшись замешательством своего парня, Джису вылезла из-за стола и кошкой пробралась к Намджуну, накрыв своей ладонью его длинные пальцы.       — Мы с тобой это уже обсуждали.       Намджун очень устал, даже выдернул свою руку и потёр красные от бессонницы глаза. Его голос сквозил неприкрытой раздражённостью, от которой Джису передёргивало. Иногда он повышал голос, тогда Ким сильно прикрывала глаза и опускала голову. Она знала, что Намджун её не ударит, даже не замахнётся, но боялась его вспышек агрессии. Страх перемешивался с недоумением, и выливалось это в неуверенность в себе и в отношениях.       — Прости, — Намджуна отпускало так же быстро, особенно когда его взгляд падал на сжавшуюся Джису. Выглядела как маленький котёнок, которому не хватало ласки. Поэтому он приобнимал её сзади за плечи и носом утыкался в волосы. Чёрные, как воронье перо, пряди, которые пахли шоколадом. — Ты же знаешь, что мне легче найти рэпера. Написанные песни для Вэнди ты не потянешь.       И снова эти слова разбивали сердце. Джису сдерживали порывы слёз, крепче сжимая края его чёрной майки. Ей не хотелось слышать, как он сравнивал её с Вэнди. Джису и без этого понимала, что проигрывала во всех аспектах артиста, но неужели хоть раз Намджун не мог поддержать? Почему он поступал, как её родители? Неужели по Джису не видно, что ей нужна поддержка и добрые слова? Она ведь так старалась угодить всем, но эти старания по факту никому не нужны.       Как она должна соревноваться с шёлковыми пшеничными волосами с ароматом манго? Глубокие зелёные глаза Вэнди значительно отличали её от азиатов с карими глазами. И не стоило забывать о волшебном вокале Сон, которая без проблем брал верхние ноты, о которых Джису могла только мечтать. Плюс неподдельный интерес к музыке отлично сближал Намджуна и Вэнди.       Она чертовски завидовала и не могла контролировать этого.       — Я могу брать уроки вокала, — последняя попытка достучаться до Намджуна, Джису выглядела весьма жалко, будто выпрашивала его любви.       — Нам придётся соревноваться с лучшими вокалистами и рэперами, — Джун не видел настоящей причины такого поведения. Усталость от всего застилала глаза. Казалось, будто Джису пыталась соревноваться или доказать родителям, что она не хуже остальных. — Не нужно это делать в ревности или попытках доказать что-то маме. Для меня это не игрушки.       Она развернулась лицо к Намджуну и упёрлась в твёрдую грудь. Джису легонько кивнула, будто признала догадки парня правдивыми. Не хотелось ни ссор, ни глупых объяснений. Не хотелось показывать свою слабость и потребность в Киме. Словно Намджун стал её воздухом, которым Джису не могла надышаться. Мысль о расставании пугала настолько, что девушка не могла ни возразить, ни начать истерику.       — Пришлось отменить столик в кафе, — Намджун сообщил об отмене после того, как на телефон пришло подтверждение. Джису ждала этого похода с нетерпением, поэтому со всем присущим недоумением уставилась на парня. У них сто лет не было нормальных свиданий, этот день должен стать особенным. — Понимаешь… из-за работы я пропускаю стажировку, поэтому сегодня меня попросили прийти в студию.       — Понимаю, — Джису опустила голову и закусила губу. Она привыкла к разочарованиям, она справится. Намджун аккуратно погладил её по волосам и поцеловал в макушку.       — Ты же знаешь, сколько денег стоят розыски Тэхёна, плюс стажировка и аренда студии, — Джису в сотый раз слышала эти заученные оправдания, поэтому лишь кивала в ответ. — У меня есть ещё два с половиной часа. Не хочешь посмотреть фильм? А потом я подброшу тебя до дома.       — Хорошо.       Чонгук лежал на кровати. Его пустой взгляд устремился на белоснежный потолок, на котором были приклеены светодиодные звёзды. Множество споров разразилось между ним и мамой по поводу этого детского декора. Чонгук заявлял матери, что давно не ребёнок и всяческие украшения лишь портят мужественность. А госпожа Чон видела его насквозь, знала о настоящей причине такого поведения. Уверяла, что если Розэ настоящая подруга, то никогда не осудит Чонгука за украшения. Он отнекивался, а лицо покрывалось румянцем.       Мама была права по поводу Розэ. Она и так не видела в Чонгуке парня для отношений, не хотелось, чтобы впечатления портили такие мелочи. Хотя кому он врёт? Розэ не настолько мелочная, её мнение портится из-за глупого поведения или неуместных слов.       Чонгук частенько запирался в комнате, включал музыку и молча, пялясь в потолок либо в окно, проигрывал их разговоры с Розэ. Анализируя каждое движение и жест Розэ, а также свою реакцию, Чонгук приходил к мнению, что мог поступить в той или иной ситуации круче.       Особенно его воспоминания возвращались к ситуациям, когда они стояли полуголыми в душе. Он частенько краснел, а растерянный взгляд падал на стенку. Ему не хотелось, чтобы Розэ считала его извращенцем. Её постоянная ухмылка твердила, мол, ты слабак, даже не можешь набраться сил, чтобы посмотреть на бесплатное шоу. Которое, между прочим, Чонгук устроил сам.       Но самое большое разочарование наступало тогда, когда они выходили из душа. Чонгук готовил чай и бутерброды, пока Розэ небрежно сушила свои волосы. Он набирался сил, пытался успокоить свой разум и тело, но когда Розэ шептала что-то на ухо, прижимаясь грудью к спине, то Чонгук забывал, как дышать. Сердце бешено колотилось, руки потели, а глаза нервно бегали по стенке. «Трус», — уверял себя Чонгук и просто-напросто наслаждался доступной близостью с Розэ.       Она игралась с ним, потому что знала, что Чонгук не позволит себе перейти дозволенную черту. А как ему хотелось не сдаваться под напором Розэ, а наоборот, развернуться, аккуратно сжав правой рукой её шею, притянуть к себе и впиться в алые губы. Пальцами левой руки ощутить мягкость, жар кожи, а затем зарыться в слегка влажных волосах, наматывая на палец пшеничные волосы. Хотелось руками сжимать её упругие бёдра или, приподняв, усадить на столешницу и плотнее прижаться к груди.       Но это всего лишь мечты, которым Чонгук поддавался во времена одиночества. Бывало, Розэ подолгу не навещала своего друга, забываясь в расследованиях и делах. Тогда Чонгук изнывал по её улыбке, мечтал о неловких прикосновениях и пытался найти в кромках памяти терпкий аромат карамели.       По всему дома раздался звонок. Чонгуку даже не составило труда догадаться, что по другую сторону двери стоял Мин Юнги. Ещё три недели назад Чон рассмеялся бы человеку в лицо, если бы он заявил, что Юнги, популярный мальчик, президент школы, капитан баскетбольной команды, будет преследовать его.       Жизнь Чонгука перевернулась в тот злополучный день, когда Юна разыграла сцену. Ему не хотелось тревожить Розэ в последние дни перед отъездом Бан Чана, но Юна была настырна. А в тот день вообще поклялась наложить на себя руки, если Чонгук не проверит её теорию. Чонгука распирало от любопытства. Разум твердил, что Розэ не придёт, не бросит Бан Чана, даже трубку не поднимет. В таком случае Юна ликовала бы, чувствовала ментальную победу. Но когда дверь распахнулась, а в дверном проёме стояла запыхавшаяся Розэ с растрёпанными волосами и милым румянцем на щеках, то сердце Чонгука окончательно капитулировало.       В тот день Юнги впервые обратился к Чону за помощью. Ему, как и многим в школе, было известно родство Чонгука с директором. В план Юнги входил небольшой разговор, где Чон замолвит словечко за Юнги. Мол, попытается убедить мать в том, что отчисление Мина из команды — крайняя и весьма бесполезная мера.       Чонгук не понимал, почему вообще должен помогать хорьку Юнги в его проблемах. Сам виноват, что пошёл по тернистому пути, ввязался в баттлы, на которых свободно торговали наркотиками и алкоголем. Госпожу Чон интересовал именно этот аспект. Её никак не трогали рэпперские разборки, лишь присутствие ученика в подобном балагане. Лицо школы не могло быть замешено в кругах наркоманов.       Для Юнги же баскетбол был отдушиной. Занятия им не были навязаны отцом изначально. Властного тирана интересовала лишь команда, участие в которой откроет Юнги дорогу в престижный университет. Обязательно на медицинский факультет. И господина Мина не интересовали амбиции и желания глуповатого, по его мнению, сына. Юнги ещё не познал жизни, не понимал цену деньгам, поэтому не мог выбирать профессию, особенно если она связана с музыкой и шоу-бизнесом.       Юнги пытался объяснить, как ему важна команда, но отказ от музыки был бы равносилен смерти, потому что благодаря ей чувствовал себя живым и свободным. В жизни, где Юнги ничего почти не решал, музыка являлась спасением.       Чонгук пытался понять, почему же Юнги не устраивал подобный цирк перед матерью, почему молил именно его о помощи, ведь госпожа Чон хоть и любила сына, но была принципиальной. Гук не готов был брать на себя ответственность за Мина и его поведение, особенно после громкого скандала с любимой Розэ. Он обидел и обманул дорогого ему человека, так почему же просил у Чонгука помощи? Правильно. Потому что не знал о дружбе.       После громких слов Розэ Юнги день пытался выстроить новый план и исподтишка наблюдал за мрачным Чонгуком. В голове не укладывалось, как такой тихоня мог привлечь внимание яркой Пак, почему она с пеной у рта защищала парня, прикрывая его своим хрупким телом. Почему бешено смотрела на Юнги, когда тот просто разговаривал с Чонгуком. Почему участвовала в представлении Юны, почему не заявила о своём безразличии по отношению к Чону, особенно на глазах Бан Чана?       Юнги предстояло это выяснить. Не было больше никаких других вариантов, как убедить сына директора заступиться перед ним. Это единственный вариант остаться в команде. Также это было отличной возможностью понаблюдать за Чонгуком и поведением Розэ.       Юнги подходил периодически на переменах с вопросом: «Не поменял решения по поводу меня?», и когда Чон отрицательно мотал головой, то, сжав покрепче лямку рюкзака, уходил в кабинет.       Когда Чонгук занимался в библиотеке, то Юнги тихонечко брал книгу и садился напротив. Просто улыбкой спрашивал разрешения и громко валился на стул. Чон окидывал взором пустые столы библиотеки и крепче сжимал книгу. Юнги не надоедал разговорами, не навязывался, просто занимался своими делами, наслаждаясь присутствием Чонгука и тишиной в помещении.       Периодически Юнги предлагала подбросить парня до дома, но не хотелось быть в долгу у Мина Юнги, поэтому после предложения следовал мгновенный отказ.       Юнги, бывало, уставал от вечных обсуждений и сплетен за обеденным столом, поэтому оборачивал сэндвичи в салфетки, закидывал бутылку колы в рюкзак и покидал столовую. Чонгука находил в разных пустых классах, где тот молча жевал приготовленный матерью обед. Юнги без слов садился напротив и взглядом предлагал свежих бутербродов. Чонгук как-то принял один, а после последовала недолгая беседа про политику, школу и погоду в Калифорнии.       Юнги даже не стеснялся заявляться на порог дома Чона. Он не рвался внутрь, просто приносил конспекты, интересные книги или диски с его любимыми треками. Чонгук не понимал подобного поведения, пока в один день не осознал, что ждёт Мина. Он настолько привык к его беспардонным действиям, что поднимал голову в библиотеке и в классах на обеденном перерыве, когда дверь со скрипом открывалась. Читал внимательно каждую книгу, слушал каждый диск.       Вот и сегодня на пороге стоял Юнги с очередным конспектом по математике. Чонгук не успел записать все формулы, поэтому не мог отказаться от подобной помощи. Оценки у Мина были хорошими, несмотря на занятость в клубе баскетбола.       — Может, зайдёшь? — предложил Чонгук, когда Юнги отдал свою тетрадь и поспешил к машине. — Отдам несколько прочитанных книг.       Парень кивнул и с лёгкой улыбкой на лице зашёл в дом. Чонгук предложил чаю и указал путь к своей комнате — вторая дверь слева на втором этаже. Мин лишь кивнул и скрылся за перилами лестницы.       Взгляд Юнги сразу же упал на своеобразную левую стенку в комнате Чонгука, потому что это была крыша дома. Стильненько и окно было в тему. На жёлтых стенах было множество постеров разных знаменитостей или афиш фильмов.       Справа стоял синтезатор, по которому Юнги провёл пальцами правой руки. Звук ласкал уши Мина, который, закрыв глаза, наслаждался каждой нотой. И, несмотря на желание сыграть парочку аккордов, отошёл от синтезатора. Потому что это музыкальный инструмент Чонгука, и ему может быть неприятно, что какой-то посторонний лапал клавиши своими руками.       Когда он подошёл к компьютерному столику, взгляд Юнги упал на постеры, средь которых были рисунки самого Чонгука. Ничего сложного, парочка эскизов карандашом. Но Юнги мог поклясться, что видит в них Розэ. Тонкие линии аккуратно вырисовывали пухлые губы, длинные волосы, выразительные глаза и пухлые щёчки, которые делали Пак ещё милее.       — Розэ? — Чонгук вошёл в комнату с подносом. Две кружки чая и сервиз с конфетами. Юнги усмехнулся и пальцем указал на несколько рисунков. Чонгук слегка опешил, покраснел, отвёл взгляд и поставил поднос на стол.       — С чего ты взял? — Юнги стоял в нескольких шагах от Чона, но чувствовал его растерянность. — Всего лишь образ из головы.       — Конечно, — саркастично усмехнулся Юнги. Он ни в коем случае не осуждал Чонгука за подобное. Каждый вправе создавать любое творчество, будь это рисунки или музыка. — Эти светлые длинные локоны, пухлые детские щёчки и любимая футболка Розэ. Всего лишь совпадение?       — Ты следишь за ней? — прищурился Чонгук, а затем, отведя взгляд, попытался перевести стрелки на оппонента. — Может, ты сам маньяк?       — Я же не говорил, что ты маньяк. Не вижу ничего зазорного рисовать портреты своей девушки, — щёки Чонгука вспыхнули, а дыхание перехватило. — У меня вот есть несколько мелодий, посвящённых Дженни.       — Розэ не моя девушка, — поправил Чон, чтобы не возникло недопонимания. — В любом случае, это всего лишь каракули.       Это был ещё один способ справляться с одиночеством, когда Розэ не посещала его дом. Некоторые произведения видела и сама Пак. Внимательно присматривалась, изучая каждый изгиб, легко ухмылялась и переводила тему. Не устраивала скандала, не ужасалась, не спрашивала ни о чём. Просто игнорировала, будто подобные рисунки — норма, такое в порядке вещей. А ведь Чонгук хотел видеть реакцию, хоть видеть не безразличие, а заинтересованность в карих глазах.       После чаепития Юнги засобирался домой. Он забрал книги, обсудил несколько отвлечённых тем и больше не видел смысла отнимать время у Чонгука. Но вот только сам Чон не хотел оставаться один после дружеской беседы. Ему надоели постоянные мысли о Розэ, вечные предположения, чем она занята. Неужели нельзя заняться чем-то весёлым с другим человеком?       Вот так в голову пришла идея спуститься на задний дворик, чтобы покидать бейсбольный мяч. Чонгук понимал, что это прозвучит глупо, что если Юнги спортсмен, то не обязан любить все виды спорта. Но Мин ухмыльнулся и согласился. Потому что где-то в глубине души сам искал повода остаться с Чонгуком.       Ему нравилось отключаться ото всех проблем в школе и обсуждать что-то отдалённое. Хоть Вэнди и была умной девушкой, но без удовольствия разговаривала о космосе, марках машин или проблемах человечества. Физика или химия ей вообще не нравились. Дженни тоже пыталась поддерживать научные беседы, но с повседневными было проще. Плюс парочка любила больше поцелуи, чем бессмысленные слова.       Розэ помогла госпоже Чон донести пакеты с продуктами до кухни. Встретила директора на стоянке, где та пыталась всеми силами удержать бумажные пакеты, переполненные едой. Госпожа не отказалась от помощи Розэ, которая пришла поговорить с Чонгуком. Она была обеспокоена повышенным интересом Юнги к его персоне. Боялась, что Мин пытался через Чонгука подобраться к ней, узнать слабые места Розэ.       — А где Чонгук? — госпожа Чон была обеспокоена тем, что сына не было дома. Обычно он пропадал на улице в сопровождении Пак, которая сейчас стояла рядом.       Розэ увидела его через стеклянную вставку в двери. Это был чёрный вход, который выводил гостей во внутренний дворик. Розэ заметила не только хозяина дома, но и надоедливого Юнги. Этот напыщенный идиот заявился к нему домой после всех выходок в школе. Целыми неделями таскался за ним по школе, словно собачка, привлекая к Чону ненужное внимание.       Розэ хотела с криками ворваться на задний дворик и утопить Юнги в бассейне, но заметила улыбку на лице Чонгука. Его искреннюю, неподдельную и живую улыбку. Он оживлённо обсуждал что-то с Юнги. Розэ не часто видела Чона таким счастливым, особенно когда её рядом не было. И в сердце что-то кольнуло то ли от радости, то ли от печали.       — Он играет с другом, — голос Розэ прозвучал мягко, а на лице расцвела глупая улыбка. Госпожа Чон даже сначала не поверила в то, что услышала, пока собственной персоной не выглянула в окно. — Не думаю, что их нужно отвлекать.       — Но это же Мин Юнги, — госпожа Чон не ожидала увидеть подобного человека у себя в гостях. — И когда они подружились?       — Я тоже удивлена, — кивнула Розэ, но была рада, что Чонгук сам смог найти себе друга. — Но они с Юнги уже неделями обедают, сидят в библиотеках. Думаю, что Чонгук положительно повлияет на Юнги. Особенно в свете последних событий.       — Может, он пытается таким способом получить моё расположение? — закипала директор.       — Сама не верю, что говорю подобное, но Мин Юнги неплохой парень. Дайте ему шанс, — госпожа со всем скепсисом смотрела на заворожённую Розэ. — Он был на той тусовке не ради наркотиков, а лишь из сильной любви к музыке. Если бы школа поддерживала творчество учеников на более высоком уровне, то мы бы не искали прославиться такими способами…       — Розэ, — тяжело выдохнула директор. — В твоих словах есть доля правды, но школа не может выделять больше средств на музыкальные кружки, — Пак хотела возразить, но госпожа Чон пресекла все возможности. — Но я подумаю над твоими словами касаемо Мина Юнги. А также не спущу глаз с Чонгука.       Лиса вернулась с тренировки и бросилась на кухню, где сидела мать. Сегодня был её выходной, поэтому госпожа Манобан ждала дочь с приготовленным ужином. Жаренные рёбрышки под соусом барбекю и рис с овощами.       Лиса не могла поверить своему счастью, ведь не часто могла просто посидеть с мамой за одним столом и отведать её кулинарных изысков. Частенько женщина пропадала на работе в попытках заработать побольше денег. От вечной усталость под глазами красовались синяки, которые не скрывал даже дешёвый консилер. Лиса знала, что мама рисовала себе румянец помадой, чтобы выглядеть более свежей и не бледной на фоне других работников. Знала, как ныли суставы на руках, потому что видела кучу использованных тюбиков согревающей мази.       Но ничего нельзя было поделать — жизнь в Америке не из дешёвых. Тайки жили в бедном районе, госпожа Манобан могла позволить себе со своим образованием быть администратором в круглосуточной забегаловке. Лиса сотни раз задавалась вопросом, почему мама сорвалась и переехала в Сан-Франциско, но не нашла логического объяснения. Мама лишь спрашивала: «Неужели тебе не нравится?» Лиса кивала, чтобы не расстраивать мать, потому что ничего хорошего не видела в этой жизни.       Но теперь Лалиса уставшая, но счастливая прибегала домой и рассказывала о тренировках, танцах, популярности. Рассказывала о красавчике президенте, который добродушно позволил работать с ним вместе. Рассказывала о добром друге, который не бросил в беде, а также о девочках, которые помогли выбраться из трясины одиночества.       — Представляешь, — Лиса разговаривала с набитым ртом. — Девочки предложили не только танцевать, но и читать рэп. Говорят, что мы сможем прославиться.       — Ты же говорила, что занимаешься с ними временно, — мама радовалась за свою дочь, а скорее за адаптацию к американским школам. Она слушала внимательно каждый рассказ дочери по поводу волнений в школе. — Передумала?       — Нет, — замотала головой Лиса. Капельки соуса попали на руку госпожи Манобан. Лиса поспешила вытереть устроенный маленький беспорядок салфеткой. — Но приятно осознавать, что со мной считаются и признают таланты.       — Согласна. А как поживает твой мальчик?       Госпожа Манобан подразумевала под мальчиком Чимина. Ей нравилось его отношение к дочери, видела в этом нечто большее, чем просто крепкую дружбу. Но Лиса всегда отнекивалась и принималась рассказывать очередную историю, связанную с ним. В этот раз — как Чимин впечатлил Хосока и Айрин. Ему разрешили приходить и дальше, помогать в разработке связок, а также Хосок пригласил на мастер-класс, где Чимин должен обязательно станцевать вместе с ним.       Телефон завибрировал. Пришло оповещение о новом посте «Тёмной стороны». Мама не особо любила, когда дочь пользовалась гаджетами за столом, но заинтересованный взгляд Лисы периодически падал на перевёрнутый экраном вниз телефон. Госпожа Манобан не выдержала и разрешила Лисе посмотреть, что такого интересного раскопал автор блога.       Лиса радостно захлопала в ладоши, быстро выхватив телефон из маминых рук. С каждым новым мгновением глаза Лалисы становились больше. Не веря тексту, написанному в телефоне, она приближала фотографию, прикреплённую к посту. Мама молча ждала, пока Лиса соберётся с мыслями и расскажет новость.       — Тэхён нашёлся, — задыхаясь от счастья, прокричала Лиса. Госпожа Манобан не понимала, о ком идёт речь. — Мальчика, которого мы так долго искали… он нашёлся.       — Где он? Он в порядке?       — Да, — облегчённо выдохнула Лиса, положив телефон обратно на стол. — Он сейчас у Дженни. Видимо, нашла его где-то недалеко.       Лиса больше не притронулась к еде. Аппетит пропал, а в голове было столько мыслей. Лиса не знала, как поступить сейчас, потому что, с одной стороны, хотела увидеть Тэхёна своими глазами, проверить новость самолично, а с другой — неужели Манобан просто заявится к Дженни домой?       Она долго сражалась с собой и своими желаниями, пока мать не решила прервать неловкое молчание. Госпожа видела, как мучилась Лиса, посматривая то на телефон, то на часы. Ей определённо хотелось разделить этот радостный момент с друзьями, увидеть Тэхёна живым, заметить неподдельную радость в глазах Намджуна и Джису.       — Собирайся, — встала на ноги госпожа Манобан. — Поедем к Дженни, — Лиса непонимающе уставилась на мать. — А вдруг им нужна помощь? А если и нет, то проведать друга никогда не бывает лишним.       Лалиса поблагодарила маму взглядом и бросилась в комнату за курткой. Не терпелось встретиться с девочками и Тэхёном, чтобы вместе разделить этот радостный момент. Иногда «Тёмная сторона» поражала своей скоростью по добыванию информации. Ведь даже Дженни не успела поделиться новостью в групповом чате.       Отбросив все вопросы в сторону, Лиса поспешила на улицу, где села на переднее сиденье чёрного мини купера. Руки слегка подрагивали от волнения, потому Лиса не знала, как объяснить Дженни цель приезда. Ей определённо хотелось увидеть неподдельные живые эмоции девочек: их слёзы счастья, опьяняющее освобождение от тяжёлых мыслей, эти неловкие объятия. Лиса хотела быть частью всего этого, потому что всегда мыслями в школе была за тем столиком, играла в вист.       — Не переживай, солнце, — голос матери был таким невесомым, таким тёплым, что Лиса мгновение согрелась. — Девочки не оттолкнут тебя. Если ты смогла осознать свою ценность, то вскоре они поймут это.       — Правда? Я обидела их, мама, — Лиса вела себя, как маленький ребёнок. — Не думаю, что заслужу их прощения, если приеду посмотреть на Тэхёна.       — У тебя будет ещё столько возможностей, — голос госпожи Манобан вздрогнул, казалось, будто она сдерживала слёзы, — извиниться и доказывать своими поступками свои намерения. Солнышко, легче сдаться, чем сражаться дальше.       Лиса кивнула в знак согласия и перевела свой взгляд на изменяющиеся пейзажи за окном. В мыслях всплывали моменты, где Лиса ошибалась и могла поступить по-другому. Она возвращалась в счастливые минуты в Таиланде, где каждый день проводила рядом с мамой на детской площадке. Смотрела на большой мир своими большими чистыми глазами и верила в добро. Там было проще.       Машина пересекала перекрёсток, когда глаза Лисы уловили странные вспышки впереди. Казалось, будто огоньки вырисовывали разные фигуры в темноте. До Лисы быстро дошло, что это были никакие не светлячки, которых не было в Сан-Франциско, а машина, едущая по встречке.       — Мама!       Лиса успела запомнить тёплый взгляд маминых глаз перед тем, как её морщинистые руки вывернули руль, тем самым ставя под удар водительскую сторону. Она успела вобрать воздух в лёгкие перед столкновением.       Всё случилось так быстро, Лиса закрыла глаза, но всем телом чувствовала эти мощные толчки и удары по телу. Машина перевернулась вверх дном, Лиса висела вверх тормашками. Дрожа от страха, она могла найти в себе силы, чтобы открыть глаза. Чувствовала лишь, как разбитое стекло до крови расцарапало кожу рук, ног и лица. В носу стоял омерзительный запах металла. Лиса не смогла удержать рвотного позыва. Её вырвало прямо в машину.       Она не понимала, сколько так висела вверх тормашками с закрытыми глазами, истекая кровью. Она хотела поскорее заснуть или проснуться, чтобы снова оказаться дома в любимой постели. Сил не хватало даже нащупать ремень безопасности, даже протянуть руку вперёд. Поучилось лишь хриплое, едва слышное:       — Мама.