Молодость и её последствия

      Джису вернулась в номер глубокой ночью. Ей, возможно, хотелось остаться подольше в доме Паков, разделив эту едва уловимую атмосферу веселья и беззаботной молодости, послав всё остальное куда подальше. Но давящая реальность наступала на пятки. Сейчас было не время хвататься за эфемерное, за что-то далёкое и крайне непонятное.       Джису так и не понимала значения слов Розэ «настоящее». Ей хотелось получить ответы от неё, от Дженни, от Лисы, но казалось, что верного ответа не было. Сама её голова гудела от мыслей, от догадок.       «Настоящее», — пробовала на вкус, смаковала, словно конфету, упивалась будоражащим неведеньем Джису. Пока что реальность не изуродовала это слово, не запустила в него очерняющие, мерзкие щупальца. Джису боялась изуродовать это слово, обезобразить это понятие своим поведением, мыслями, подругами, которые, казалось, прогнили.       Но самый забавный факт состоял в том, что она никого не видела в этом настоящем, кроме своих подруг. Даже в выдуманном, идеальном настоящем Лисе нашлось место. Не было ни родителей с их постоянными укорами, осуждением и побоями, не было Намджуна с Тэхёном, которые весело проводят время в душной квартире Кима. Ведь эта четвёрка казалась чем-то реальным, испорченная обстоятельствами жизни. Правильным?!       Мысли Джису уходили куда-то далеко, отделяя разум от тела. Больше не саднили раны, которыми наградили родители, больше не болело сердце от потери Намджуна, голова не шла кругом от постоянной работы с психологом. Сейчас существовали лишь она, подруги и размышления о настоящем.       Чего ей хотелось? Этими вопросами она задавалась и раньше, но гнала куда-то в далёкий ящик. Если бы этот ящик был реален, то в нём копился бы список вопросов без ответа длиной в метр, запылённые вещи, которые она откладывала в угоду окружающих. В углу под толстым слоем пыли, сломанный, словно детская игрушка, лежал бы микрофон. Давняя мечта, которая разбивалась на осколки. В детском саду её выгнали из хора. За неумение петь? Нет, за то, что природа наградила малышку низким, грубым, по мнению педагогов, голосом. Она не сдавалась по приезде в Америку и посещала кружки, где тренера, словно одурманенные чем-то, игнорировали талант маленькой Су и не развивали его.       А затем её хрупкая, разламывающаяся на осколки, мечта окончательно разломалась, когда её возлюбленный Намджун, хороший продюсер, искавший таланты в сомнительных мечтах, отказался работать с ней. Намджун редко говорил о причинах отказа, ссылаясь на ухудшение отношений, когда начнётся совместная работа. Одно дело жить, варить борщи, а другое — вести творческие и денежные дела со своей второй половинкой.       И только девочки как-то по-особенному, с трепетом относились к детской мечте Джису. Наступали моменты, когда душа требовала напеть мотивчик. Су тихо, словно под нос, напевала песни, а Розэ и Дженни молча наслаждались этим моментом, не перебивая и не обрывая мелодию, пока она не дойдёт до самого конца. Джису не знала, нравится ли им это, как они относятся к таким выходкам, ведь их дружба предполагала терпеть подобное. Но хотелось ли Джису, чтобы девочки терпели пение?       В дверь постучали. Джису вырвалась из раздумий, подмечая под себя, что как только выпроводит гостей, то вернётся к ним. Не было никаких идей, кто может стоять за дверью. Никому, кроме клиники, не было известно, что Джису добровольно покинула палату. Родители не смогли бы отследить карту, потому что оплата производилась не деньгами семьи.       «Может, регистратор забыл уточнить какую-то информацию?» — эта была первая мысль, когда тело двинулось к двери. Джису кралась, словно кролик, пытающийся скрыться от хищника. Всё нутро сжалось от мысли, что за дверью стоят родители, которые готовы разорвать Джису за столь опрометчивый, по их мнению, поступок.       Но как только карие глаза увидели знакомую фигуру в коридоре отеля, то рука, не задумываясь, дёрнулась к ручке двери.       — Хонг Чжун, — удивилась Джису, но впустила обеспокоенного мужчину внутрь.       Мужчина — громко сказано, ведь Чжун был старше Су на семь лет. Этот человек оказался в нужном месте в нужное время и поддерживал по-своему Су во время терапии. Их знакомство было крайне сумбурным, неожиданным для самой Джису       Чжуну было сложно признать, но фигура и личность Ким привлекли его ястребиный взгляд с первой же секунды. Чжун навещал свою бабулю, которая обследовалась в той же клинике, в том же отделении, в которое попала Джису после ночного происшествия. Медсёстры буквально тащили на плечах исхудавшее, истощённое, продрогшее до костей тело Джису, которая то ли от жара, то ли от страха шептала: «Спасите, не отдавайте меня им!»       У Чжуна были знакомые в отделении, поэтому он мог задерживать, навещая бабулю, оставаясь в комнате персонала до утра. Ему не нравились одинокие стены квартиры-лофта, купленной на собственные кровные деньги. Нравилась эта тёплая атмосфера, сложившаяся в коллективе больницы, нравился горшок бегонии, стоявшей в комнате отдыха, нравились холодные сэндвичи с тунцом в столовой.       Чжун собственными глазами видел Джису в ту злополучную ночь, когда медсёстры изо всех сил пытались пристроить девушку тихо, не создавая излишнего шума. Но Пак не мог не расслышать нарастающей суеты в коридоре, поэтому выглянул из комнаты отдыха и встретился с холодным бездушным взглядом Су. Её тело, словно тряпичная кукла, было бледным и исхудалым, на руках и ногах было много ярких алых полос от ремня, а глаза… Эти карие глаза будто потеряли всё в один миг и теперь без энтузиазма смотрели в будущее.       Чжун встретил её через два дня, когда Джису сидела на стуле после принятия таблеток, прописанных врачом. Он едва узнал в ней ту тряпичную куклу. Её каштановые волосы были аккуратно собраны хвост, открывая все прелести лица. Прямые брови, кроличьи глазки и сердцевидные губы импонировали сердцу Чжуна. Он настолько увлекался своей работой, заботой о родной бабушке, что позабыл о сердечных делах, о встречах с прекрасным полом.       Спортивная ветровка и штаны скрывали отметины, которые бросились в глаза Чжуну во время их первой встречи. Сейчас Джису выглядела самой обычной девушкой, которая попала в психиатрическое отделение по ошибке. Лишь пустой взгляд, в которых нет надежды. И чёрт дёрнул Чжуна быстрыми шагами разорвать дистанцию и присесть рядом. Джису быстро окинула незнакомца изучающим взглядом и, отвернувшись, погрузилась в раздумья. Чжун не мог сказать наверняка, какие антидепрессанты принимает девушка, содержатся ли в них седативные средства.       — Атмосфера не радужная, — Джису даже сначала не поняла, что обращение было к её персоне. Чтобы не выглядеть полным придурком, Чжуну нужно было продолжать выкладывать неуместные реплики. — Не каждый день встретишь молодых девушек здесь.       — Возможно, — пожала плечами Су. Её глаза безразлично изучали каждый сантиметр лица собеседника. Чжун отметил, что это происходило не из любопытства, а потому что так нужно? Почему-то ему хотелось продолжать эту бессмысленную беседу и разгадать причину печали этой красивой девушки.       Чжуну не пришло идеи лучше, чем просто рассказывать о его любимой бабуле. Какая причина её попадания в психиатрическое отделение, как таблетки действуют на её разум, как воспоминания о муже придают силы сражаться с психозом. На удивление, Джису не посчитала Пака кретином или сумасшедшим, а внимательно внимала каждому слову, кивала в знак согласия. Уголки губ взмыли вверх, когда Джису услышала о пятничных играх в бинго, которые устраивают медсёстры. Чжун, как заботливый внук, не пропускал ни одной партии и всячески помогал бабушке одержать победу.       В попытках найти причину поступления Джису в данное заведение, Пак ненароком затронул тему полос от ремня, которые, словно шрамы, напоминали девушке об ужасах внешнего мира. Здесь Джису чувствовала себя в безопасности, знала, что медсёстры никогда не допустят родителей в палату. Ким передёрнуло лишь от одного упоминания о полосах, она поспешно встала и хотела уже удалиться. Но прежде, потакая мыслям, предчувствию и желанию, натянула кривую улыбку и произнесла:       — Ким Джису. Меня зовут Ким Джису.       Когда девичья фигура удалялась из поля зрения Чжуна, он поспешил крикнуть своё имя. Теперь он знал её имя, желание познать все тёмные стороны жизни Су укрепилось в сознании и разрасталось каждым днём. Узнав у медсестры номер палаты, Чжун навещал Джису, когда было свободное время, приглашал на игры в бинго. Ему нравилось рассказывать о своём детстве, поедая водянистое желе Джису, которые медсёстры приносили на завтрак, а вечером обсуждать невероятные теории и гипотезы. Джису оказалась не глупой, а крайне начитанной девушкой, которая не всегда охотно поддерживала разговор, предпочитая слушать.       — Как ты узнал? — Джису облегчённо выдохнула и бросилась в объятия Чжуну. Она сама не могла понять, когда стала так близка с ним, когда стала зависимой от Пака, от его присутствия.       — Узнал у Наташи, — Наташа — врач-психолог, работающий с Джису. Ким, являясь пациентом клиники, должна была отчитаться о местонахождении, чем воспользовался Чжун. И хотя присутствия парня в комнате в два часа ночи не было чем-то общепринятым и правильным в обществе, Джису была не против. — Хотел убедиться, что ты в порядке.       — А как ты узнал, что я вернулась? — Чжун гладил волосы Джису, пока она, словно ребёнок, вцепилась руками в грудь. Между ними была значительная разница в росте, но не такая, как у Су с Намджуном.       — Не знал. Я бы ждал тебя у двери, — признался Чжун. Джису не видела ничего подозрительного в его словах, не слышала тех ноток. Пак знал, что сердце Су разбито, но до сих пор занято. Она не воспринимала его ни кем другим, как страшим братом. Не видела той нежной заботы, трепета в глазах, не слышала учащённого сердцебиения, когда хрупкие ручки опустились и огладили спину. — Как всё прошло?       Джису пригласила Чжуна пройти внутрь. Пока кипел чайник, а в самые простецкие чашки наливался чай, Су щебетала о вечере с подругами: задыхаясь от наглости Розэ, которая без лишних объяснений выдернула из больницы, умиляясь замешательством девочек, которые, как дети, пытались найти ответ на интригующий вопрос.       Чжун лично помог Рози вытащить Джису из клиники. Он не хотел потакать желанию едва знакомой блондинки, которая так же была виновна в том, что творилось с Су долгие годы. Но из разговоров с Наташей понимал, что Розэ занимает большое место в жизни Ким, может помочь наконец-то Джису выбраться из клиники. Наташа не видела надобности Су находиться под наблюдением, но Су настаивала. Её пугал внешний мир со своими животными законами, родители, которые приходили каждый день в попытках забрать дочь домой. И лишь Розэ, которая ни разу не обманывала Джису, не просила ничего лишнего. Рози могла провести Джису через все страдания и вывести её к свету, от которого она, словно маленький зверёк, отстранялась с каждым днём.       Джису избегала разговоров о своих друзьях, но как только эта тема затрагивалась в разговорах, то образы девушек были яркими. Джису яростно, красочно, со всеми присущими подробностями описывала Розэ и Дженни, словно всё происходило вчера. И когда Пак появилась на пороге клиники, то Чжун не спутал её ни с кем. Светлые волосы, словно водопад, падали на тонкие плечи. В карих глазах было столько стали и уверенности. От ястребиного взгляда Чжуна не ускользнули круги под глазами, слегка усталый взгляд, как тонкие пальцы отбивали ритм на внешней части бедра.       Чжун не церемонился: высказал пару нелицеприятных фраз в сторону Розэ. Джису её ждала неделями, а эта наглая особа заявилась только сейчас. Рози не перечила, лишь внимательно слушала критику в свой адрес. Это стало первым отличием. Джису говорила, что девушка крайне гордая и ей палец в рот не клади — откусит. Когда Чжун спросил о плане, благодаря которому Пак поможет подруге, Розэ лишь пожала плечами и пояснила, что так далеко не заглядывала.       И он помог ей. Договорился с Наташей о встрече двух подруг, уверяя, что терапия Джису сдвинется с мёртвой точки. Если же таблетки позволяли гормонам и микроэлементам приходить в норму, восстанавливая физическое здоровье, то ментальное оставалось неизменным.       — Иногда кажется, что никто не замечает, что со мной творится. Окружающие меня люди игнорировали тот факт, что я была грустной, подавленной, будто им было всё равно, — утверждала Джису. — Им не хотелось решать мои проблемы, говорить о них, пытаться что-то увидеть, а иначе их светлые миры бы окрашивались моими чёрными красками.       — Я так устала, — признавалась Джису на терапии. — Со мной что-то не так…       — Что? — помечала что-то в тетради Наташа.       — Я больше не знаю, кто я, потому что для всех стала разочарованием. Я о стольких вещах сожалею, каждый божий день сожалею о своих поступках. Теперь я даже не знаю, кому нужна по-настоящему. Не знаю, чего хочу от себя, от своей жизни, от окружающих.       — Ты, Джису, винишь себя?       — Я знаю, что всё испортила. Посмотри, я одна, рядом со мной никого нет, а моя чёртова жизнь стоит на паузе, потому что, — Джису резко остановилась. Кофтой, закрывающие полностью ладони, вытерла уголки глаз. — Простите.       — За что? — Наташа знала, что обращение идёт ни к ней, а куда-то дальше. Джису всегда разговаривала с теми людьми, с которыми не могла.       — Что я больше не человек, а сплошная проблема. Я знаю, что ты хотела, чтобы я всего добилась, как сестра, но я не могу.       Кульминация терапии наступила тогда, когда родителям, Намджуну и Дженни разрешили присутствовать. Наташа понимала, что Джису не может ещё встретиться с этими людьми лицом к лицу, но была готова показать им, как они разрушали её годами. В их клинике есть специальные комнаты со стеклом. Люди, находящиеся в кабинке, могли видеть и слышать происходящее в кабинете, а люди по ту сторону — нет. Наташа частенько проводила такие сеансы, чтобы наглядно показывать людям результаты их действий и слов, объяснять причину, почему пациент не готов ко встрече с ними.       Чжун был там. Надел халат медбратьев, чтобы без подозрений наблюдать за родными Джису. Ему хотелось упиваться их болью, их страданиями, видеть их разочарование. Чжун хотел разорвать родителей Ким, наброситься с кулаками на невнимательного Намдужна и накричать на истощённую обстоятельствами Дженни, но, сжав кулаки, молчал и с болью в сердце слушал каждое слово Джису, каждый всхлип.       — Может, я не так хороша? — спросила Джису после долгого разговора с Наташей.       — Ты хороша.       — Видимо, нет, — Джису с таким остервенением пыталась перечить, доказывать, что её личность не достойна никого: ни друзей, ни парня, ни родителей. — Я лажала. Каждый раз. Может, я одна из тех, кому не дано? Просто я не так хороша для своих мечтаний и надежд.       — Скажи, почему ты считаешь, что заслужила быть такой несчастной? — поинтересовалась Наташа. — Или ты не считаешь себя таковой? Почему именно ты со своими проблемами заслуживаешь такого звания?       — Потому что я всё порчу.       — Скажи, как бы ты назвала себя? — этот вопрос заставил Джису задуматься. Она никак не определяла себя, слушала лишь слова других.       — Глупая, назойливая, эгоистка, самовлюблённая стерва, злая, агрессивная, уродка, — когда Су запнулась, проглатывая горячие слёзы, Наташа попросила продолжить поток. — Отброс, никчёмная неумёха, мерзкая, грязная, бесталанная, спорщица, язва, агрессор, — вдохнув глубже, Джису подвела итог. — Разочарование, неудачница, монстр.       Наташа позволила Джису пережить все эти эмоции, не останавливала истерику, а лишь внимательно наблюдала и слушала. По другую сторону стекла разгоралась нешуточная баталия. Намджун больше не мог терпеть. Казалось, что весь его мир рушился с каждым новым словом. Джису, его милая очаровательная малышка Су, терпела столько боли, столько разочарований. Последней каплей стало то, когда его взгляд обратил внимание на задравшийся рукав Джису, на котором затягивались рубцы от побоев.       Намджун подлетел к господину Киму и, сжав его аккуратно выглаженную рубашку, прижал его к стене. Он больше не мог сдерживать слёзы, осознавая, что не смог защитить ни одного важного для него человека. Тэхён и Джису прошли через столько унижений, побоев, пока Намджун жил спокойной жизнью в сладком неведении. Игнорировал её просьбы и нежелание возвращаться домой, не верил в деспотичное желание родителей, чтобы Джису занималась фортепиано, которое никогда не любила.       — Она же ваша дочь, — Намджун не мог кричать, лишь едва выдавливал слова, вбивая тело мужчины в стену. Никто в комнате не остановил его, лишь молча наблюдал и слушал, изредка бросая взгляд на истерику Джису. — Как можно так поступать?       — Я её любил и люблю…       — Не врите, — Намджун влепил пощёчину господину Киму. — Так не поступают с теми, кого любят.       — Ты не понимаешь, — подала голос госпожа Ким.       — Не понимаю? Чего? — усмехнулся Намджун, повернувшись к матери своей девушки. — Вы бежали из Кореи, чтобы дать свободу Су, а по итогу загнали в клетку.       — Прекратите, — Чжуну надоело слушать обвинения, лицемерие Намджуна. — Вас всех сюда пригласили, потому что каждый из вас довёл Джису до такого состояния. Мы хотели показать, почему вам пока что не стоит искать с ней встреч, — Намджун хотел возразить, но Пак жестом прервал все попытки. — Это решение лечащего врача. Не заставляйте нас идти в суд и требовать судебный запрет. Джису здесь по своей воле и будет оставаться столько, сколько сама или врач посчитает нужным.       — Вы застряли в своём прошлом, в своих воспоминаниях, — тишину кабинета разорвал голос Наташи. — Вам говорили это, вас уверяли в том, что вы такая, какой себя назвали. Но вы не будете двигаться дальше, если не начнёте любить себя.       — А если не смогу? — горечь в голосе Джису заставил вздрогнуть всех.       — Тогда останешься такой же глупой, назойливой, мерзким разочарованием, — Джису поникла, понимая, что пока не может сделать то, о чём просит врач. Скорее, не знает, как это сделать. — Ты всегда ставишь других людей на первое место, всегда ставишь их чувства выше своих.       После долгого молчания Джису наконец-то спросила, как это сделать, как помочь себе. Наташа предложила выплеснуть негативные эмоции при помощи подушки. Ей нужно было ударять по ней, представляя лица обидчиков, и доказывать им и самой себе, что все их слова лишь ложь и иллюзия.       Джису долго стояла напротив дивана, на которой лежала подушка. Она не могла собраться с мыслями, совершить первое действий. Словно котёнок, которому нужно было наставление. Но Наташа не торопила, понимала, что всегда сложно начать. Без полной готовности поверить в сказанное у Джису не будет эффекта.       Голос в голове Джису вторил, что она делала всё неправильно, выглядела глупой, никчёмной.       — Ты не эгоистка, — кулак Джису аккуратно ударил подушку. Голос вторил, что она недостаточно хороша и не заслуживала исцеления. Поэтому Су остановилась, замахнувшись. Наташа замерла, не в силах произнести и слова, не хотела сбивать настрой пациента.       «Как бы поступили другие? Как бы поступила Розэ? — задавалась вопросом Джису. — Неужели она бы сбежала и сдалась? Неужели я хуже?»       — Ты не неудачница, — шквал ударов обрушился на подушку. На глазах Джису снова появились слёзы, голос срывался. — Ты не злая, не уродка, не холодная, ты не стерва, ты не мерзкая! — голос в голове вторил, что Джису недостаточно хороша. Из-за этого удары приходились двумя руками, а голос самой девушки становился громче и громче. — Ты не отброс, ты не разочарование, ты не агрессор, ты не монстр, — вдохнув больше воздуха в лёгкие, продолжила: — Ты заслуживаешь любви, уважения, признания твоего таланта. Ты заслуживаешь свободы.       Наконец-то Джису поняла, о чём говорила Наташа. Она не обязана слушать этот голос в голове, потому что он не принадлежал Су, ей нужно прислушаться к самой себе.       А в тот день, когда Розэ переступила порог палаты, Джису наконец-то смогла признаться в происшествии того дня, почему считала Рози важным человеком в жизни, почему ждала её прихода больше остальных, почему никогда не просила Наташу выпроводить Пак из клиники:       — Если бы ты тогда не написала мне сообщение в тот вечер, то я бы была мертва. Я держала целую горсть таблеток, когда раздался звук уведомления. И что-то меня остановило, будто это был знак о том, что всё так закончиться не может. Я знаю, что это безумие. Ведь для всех у меня прекрасная жизнь: богатые родители, удовлетворяющие мои нужды, заботливый парень с успехами, элитные подружки, о которых мечтает каждый в нашей школе. Но каждый день я ощущала безысходность, будто я заперта собственноручно. Я продолжаю так жить, вдыхая с новой порцией боли. И тогда, когда я набрала в руку таблетки, я подумала. А может, мне будет не так больно?       — Что же значит ваше «настоящее»? — Чжун так и не уловил смысл данного слова. Джису быстро и отрывками рассказывала происшествия посиделок.       — Мы не знаем, — призналась Джису, пожав плечами. — Но мы будем стараться узнать это вместе. Мне кажется, что это правильно.       — И жили они долго и счастливо, — эта приторная фраза так раздражала Пака. Такая же лживая и не таила в себе ничего хорошего, как и фраза про настоящее. — Это же детские сказки, обман, который нам внушили в детстве.       — Ты ошибаешься.       — Реальность куда более жестока, Джису.       — В этой фразе никогда не говорилось «вечность». Просто время. Я всю жизнь гналась за результатами. Но сейчас я понимаю, что важен момент, процесс достижения. Я не хочу думать, где мы окажемся в будущем, куда заведёт нас фраза, — Джису выдавила из себя усталую улыбку, обняв себя за плечи. — Я хочу жить сейчас, хочу верить Наташе.       — Я помогу, — Чжун аккуратно обнял девушку. Она дрожала то ли от холода, то ли от эмоций, но Пак был готов отдать всё своё тепло до конца.       — Знаю, — прошептала Джису.       Это он уговорил Наташу пропустить Розэ и позволить поговорить. Именно он добился судебного запрета, чтобы родители не могли приблизиться к Джису. Чжун договорился с клиникой, уверил, что ментальное здоровье Ким улучшилось. Он заплатил за номер, и именно он уговорил Джису пойти на вечеринку.       Телефон завибрировал. Джису удивилась, что глубокой ночью выкладываются посты. Она изредка наблюдала, какая мясорубка творится, какие тайны вскрываются. Никого не щадили, особенно их с подругами. Джису чувствовала, что ничего хорошего не стоит ждать, если пост выходит в три утра.       «Розэ Пак покидает стены психиатрической больницы. Нуждается ли она в помощи, или там лежит кто-то? Давно в поле зрения не попадалась Ким Джису. Не случайна ли эта связь?»       Джису чуть ли не вырвало. Тёмная сторона забралась так далеко, чтобы рыскать в нижнем белье у людей. Лечение, смерть близких — это те вещи, которые не должны касаться других людей. Но всё вышло из-под контроля.       На телефон Розэ пришло сообщение: «Мы отследили взломщика, ты не поверишь, кто это…»