rA9 любит котиков. Часть 2

— Она врёт, — сказал Гэвин, когда они с детективом Форбсом отошли от крыльца матери потерпевшего. — Ты прямо как живой детектор лжи, — заметил Форбс. Гэвин еле заметно напрягся — сомнительный комплимент не мог задеть, Форбс же не был в курсе, но… следует ли ему, как «не совсем живому», быть осторожнее? Можно подумать об этом позже. А пока всё в порядке: хороший коп всегда должен чувствовать разницу между ложью и правдой. — Её выдал голос, — решил пояснить Гэвин. — Она говорила чуть громче и быстрее, чем надо. Форбс кивнул и посетовал: — Эх… было бы намного проще, если бы в этом городе больше нам доверяли. — Дадим ей время, — пожал плечами Гэвин и прокрутил снова диалог со свидетелем в голове. — Мне кажется, что совесть не позволит ей просто выкинуть нашу визитку. Она вполне может потом вспомнить и поделиться ещё подробностями. Форбс занял водительское место, достал телефон и сразу начал отчитываться перед лейтенантом Андерсоном, а Гэвин, устроившись рядом, принялся заносить полученную информацию в протокол. Они сразу неплохо сработались друг с другом. Им часто приходилось выезжать на вызовы, опрашивать свидетелей, бегать по тем или иным точкам вдвоём, и разделение «труда» сложилось само собой. Плохая репутация Гэвина тут не сильно помешала: Форбса лейтенант Андерсон переманил, как оказалось, из полицейского участка с окраины Детройта всего пару месяцев назад, и тот ещё не успел ознакомиться со всеми слухами, которые распространял детектив Мартин. На самом деле, как уже заметил Гэвин, случайных людей в команде лейтенанта Андерсона не наблюдалось. У каждого находились своя история знакомства с лейтенантом и причина попадания в этот отдел. Форбс отличился тем, что перекрыл несколько крупных каналов поставок красного льда в Канаду в прошлом году. Офицер Кинг пошла в полицию после того, как тогда ещё детектив Андерсон надолго отправил за решётку убийцу её родной тёти. Захотела стать похожей на него. Остатки группы «Красный лёд» (сержант Хант, детектив Круз, детектив Миллер, офицер Харпер, офицер Донелли) поначалу держались от Гэвина отдельной компанией, но за несколько совместных ночных авралов к нему привыкли. И Гэвин к ним тоже. Тем более то, чем они занимались, очень напоминало работу того детектива Рида в Сан-Франциско под руководством сержанта Беха. С одним лишь существенным отличием: если в команде сержанта Беха Гэвина считали смышлёным новичком, то в команде Андерсона к нему относились как к такому же, как и они все, профессионалу. И спрос с него был не меньше, чем с остальных. Гэвин закрыл заполненный протокол. Впереди ещё предстояло объехать несколько точек и отловить одного из информаторов, но в целом картина уже вырисовывалась более-менее чётко. Миссис Шилдс, мать убитого, совершенно не удивилась их визиту. Не упала в обморок, не стала рыдать. Она, похоже, чувствовала, что рано или поздно на её крыльце появятся двое полицейских и сообщат: вашего сына больше нет в живых. В ней ощущалась какая-то обречённость, страх — безусловно, и неверие — а ведь был таким славным мальчиком. Нет, он бы никогда не взял в руки пистолет! Враги? Про врагов она никаких не слышала. В первую очередь, миссис Шилдс врала сама себе. В её доме хозяйничал андроид-домашний помощник «Джонни» — сын подарил, он нашёл себе хорошую работу, там ему много платили. Какую? Что-то с логистикой, она не задавала вопросов, ей сложно вникать во все эти штуки. «Сделать вам кофе?» На самом деле, её сын занимался организацией транспортировок крупных партий красного льда через границу США и Канады. И, судя по всему, жизнью поплатился за то, что не уследил за сохранностью последней поставки, найденной полицией у старого пьяницы. Как выяснялось в ходе расследования, тот являлся его бывшим партнёром по бизнесу. Пуля в лоб, связанные руки — банда Соловьёв была скора на расправу и не гнушалась казнями своих же. Соловьями звала себя криминальная группировка, состоящая из непривычной смеси выходцев из Восточной Европы и афроамериканцев и держащая в страхе восточную часть Детройта. В начале своего преступного пути они промышляли разбоем, затем переключились на наркотики и оружие. Набирали в свои ряды многих, толерантно обращая больше внимания на послушность авторитету, чем на расу. Частично к ним переметнулись даже остатки от банды таксистов, избежавшие правосудия из-за недостаточности улик. Личности руководства Соловьёв команде лейтенанта Андерсона пока не удалось выяснить: отловленные пташки-шестёрки обычно ничего не знали, максимум одно-два прозвища, а попавшие в сети рыбки покрупнее молчали из-за страха перед местью. Или из-за того, что уже были мертвы. Как, например, мистер Шилдс. Хотя, с другой стороны, смерть мистера Шилдса вредила самим Соловьям. Казнь казнью, но теперь им надо будет не только восстанавливать финансовые потери от упущенной партии красного льда, но и искать новые каналы поставок: группа из детектива Миллера и офицера Харпера сейчас занималась прикрытием преступной деятельности мистера Шилдса. Убийство, обставленное как казнь? Тоже возможно. Тогда Соловьи явно будут недовольны и займутся поиском убийц самостоятельно. Кому выгодно их подставлять? И на кого они могут подумать? На криминальной карте Детройта команде Андерсона было известно ещё об одной крупной банде — «Клубе». Её лидером считали бельгийца Лефевра, как уловил Гэвин из переговоров в отделе. Лейтенант Андерсон предполагал, что Клуб и Соловьи сотрудничали между собой. Соловьи поставляли красный лёд Клубу, а те сбывали наркотик уже непосредственно населению Детройта и его окрестностей через сеть ночных развлекательных заведений, которыми как раз этот мистер Лефевр и владел. Но поймать с поличным его пока не удалось. А облава могла только спугнуть. Будь они в Сан-Франциско, сержант Бех бы давно нанёс неофициальный визит вежливости и потолковал бы о делах, но лейтенант Андерсон работал другими методами. Их информатор ничего не мог сказать про текущие отношения Соловьёв и Клуба. Убивать одного из Соловьёв Клубу невыгодно, если только они не занялись переделом сферы влияния. Тогда их ждало очень жаркое лето, как сказала бы детектив Сьюзан Блейк. Интересно, как там у неё дела? Телефон зазвонил. Лейтенант Андерсон поручил им с Форбсом посетить местную тюрьму и поговорить с одним из заключённых. Некий мистер Дэниэлс внезапно сообщил об обладании некой ценной информацией и своём желании сотрудничать со следствием. Гэвину показалось, что недавно где-то уже встречал такую фамилию, и решил на всякий случай перепроверить по базе данных. Фамилия, конечно, распространённая, но… чёрт. Он помнил это лицо. — Ты ведь его арестовал, верно? — спросил Форбс. — Я помню, если б не вы и офицер Чэнь, его могли бы упустить. Чёрт. Мистер Дэниэлс наверняка его узнает. И, если он задаст любой вопрос из серии: «А как ваше нынче здоровье, детектив?» — то это будет подозрительно. С другой стороны, прошло уже несколько месяцев. Достаточно, чтоб «восстановиться после ножевого ранения» в глазах любого человека. — Да, — подтвердил Гэвин, прогоняя в голове несколько вариантов линии поведения. — Он, получается, один из Соловьёв? — Похоже на то, — сказал Форбс. — Птичка-то запела. Но допрос не удался. Когда Форбс и Гэвин прибыли на территорию тюрьмы, то мистер Дэниэлс уже ничего не мог рассказать. Местный врач констатировал смерть — без признаков насилия, экспертиза покажет больше. Камера зафиксировала: мистер Дэниэлс отжимался в своей камере, а потом просто прилёг и умер. Все, конечно, стояли на ушах. Это не могло быть совпадением. Лейтенант Андерсон выслушал отчёт и пообещал приехать лично. Тут уже полномочия у Гэвина и Форбса заканчивались, так как на режимном объекте действовали свои правила и решать всё предстояло руководству. Интуиция подсказывала: сегодня снова они вовремя домой не уйдут. И завтра тоже. Два убитых Соловья за такой период времени — и именно тогда, когда один из них что-то был готов рассказать — это не предвещало ничего хорошего. Лето точно будет жарким.

***

В гостиной незнакомые голоса эмоционально спорили между собой на французском языке. Сначала Гэвин напрягся: после тяжёлого рабочего дня видеть никого лишнего не хотелось — максимум перекинуться в одну-две партии какой-нибудь короткой игры с Камски, не требующей активной загрузки «процессора», или погладить Арчи. Но потом включилось логичное: Камски не позвал бы никого в дом Гэвина без его ведома, значит… Да, никаких внезапных гостей и новых андроидов. Камски увлечённо смотрел на происходящее в телевизоре и, практически не глядя, разбирал какое-то устройство. На журнальном столике уже лежали разложенные винты, обшивка, панели, микросхемы… Гэвин перевёл взгляд на экран. Канадский канал. Это объясняло французский язык. Две трибуны, два человека в деловых костюмах. Похоже на политические дебаты. Тема спора улавливалась интуитивно из отдельных французских слов, которые напоминали искажённый испанский: «Нужны ли андроиды Канаде?». На испанском Гэвин разговаривал вполне уверено. Не хуже, чем на корейском — если его получалось практиковать в основном только с Тиной, то испаноязычные люди на работе встречались очень часто. Нельзя сказать, что тема свежая. Хотя у соседей близился раунд очередных то ли выборов, то ли просто политических волнений — Гэвин не следил. Камски сосредоточено хмурился. Но не в такт оратору за трибуной, явно отстаивающего свободу Канады от андроидов. А потом Гэвин заметил за ним, среди зрителей студии, даму, которая держалась с достоинством и небольшим превосходством. Строгий взгляд, идеально убранная причёска, в элегантном тёмно-синем костюме. Что-то в ней казалось неуловимо знакомым, но внешность скорее отвлекала, чем служила подсказкой. А потом дама аккуратно поправила на себе очки. Камски неосознанно повторил этот жест. Он наблюдал не за спором. — Как её зовут? — спросил Гэвин. Камски моргнул, остановил разбор какой-то детали в своих руках. — Элеонора Гарно, — ответил Камски. — Она — жена канадского министра Жан-Пьера Гарно, который добился закона против андроидов? — уточнил Гэвин. — Уверен, что этот закон был её идеей, — сказал Камски. — А Жан-Пьер стал всего лишь инструментом для достижения цели. Антиандроидщик недостаточно хорошо ответил на один из выпадов оппонента. Дама за его спиной сжала губы: недовольна. Зачем столько тратить усилий на полный запрет андроидов в целой стране? Только если с этим связано что-то слишком личное. Например, предательство. — Она — твоя мать, — озвучил Гэвин. Камски кивнул. — Ты прокачал систему распознавания родственных черт у разных людей? — спросил Камски и тут же заслуженно получил ближайшей подушкой. — Я ей мало доверяю после крыши, — признался Гэвин. — Вы не похожи. Но твоя реакция выдаёт тебя с головой. Чем хоть «это» изначально было до того, как ты взял в руки отвёртку? — Прости, то ограничение на распознавание лиц я писал уже в последний момент, но оно больше не должно мешать, — Камски отвлёкся от телевизора и посмотрел на столик перед собой. — Это… я не помню… Гэвин не удивился ответу и, заглянув под столик, подобрал с пола забытый жёлтый стикер. «Я верю, что вы можете лучше», — гласили на нём слова, написанные ровным стандартным почерком Киберлайф. Хлоя. Камски подумал о том же. — Кажется, это был дрон. Два дрона, — вспомнил Камски. — Хлоя прислала документы и продукты, а я задумался, как решить проблему с уязвимостью при полёте… теперь надо разобраться, кому какая деталь принадлежит, и собрать их обратно… хотя необязательно, там можно просто… Камски переключился на новую задачу, и на какое-то время стало возможным оставить его одного. Гэвин заглянул на кухню к Трёхсотке. Та сообщила, что они хотят сейчас чёрный чай — другое она в кружку наливать не станет. Ну, чай так чай. Лимон сделает его лучше. Камски из гостиной посоветовал поискать на второй полке холодильника себе ужин. Гэвин справился с задачей, разогрел карри — похоже, у кого-то с утра было восточное настроение, поел и, прихватив кружку с чаем от Трёхсотки для Камски, вернулся в гостиную. Тот почти закончил собирать дрона обратно. Телевизор ещё работал, но звук Камски убрал на минимум. — А что за уязвимость? — спросил Гэвин. — Их слишком легко сбить, — Камски перевернул дрон камерой вверх. — Смотри, если сюда попадёт какая-нибудь помеха, то с большой вероятностью дрон потеряет управление и упадёт. — Не хватает антивандальной системы? — к сожалению, Гэвин знал районы Детройта, куда даже дронам залетать было опасно. — А ещё против града и песчаной бури, — кивнул Камски. — Но корпус не укрепить, на счету каждый грамм. Дождь выдержит, а тропический ливень — уже нет. И не против каждого ветра сможет устоять. — К счастью, это не такие частые явления, — заметил Гэвин. — В Оклахоме дроны пару недель назад не успели вернуться на базу и были полностью уничтожены в схватке с торнадо, — сказал Камски. — Но наземный патруль оказался проворнее. Как они, кстати, у вас прижились? Гэвин вспомнил о своих пластиковых коллегах и поморщился. Нет, могло быть хуже. Но то, что хорошо смотрелось за стойкой кафе или магазина, периодически выглядело совершенно не уместно в работе полицейского. Нельзя спокойно под дождём охранять несколько часов место преступления — вонючий наркопритон — и не перекинуться с напарником парой слов про то, как его всё достало. А PC200 мог. Нельзя выслушивать глупые претензии изо дня в день на стойке информации и фиксировать их в документах и не пожаловаться, как устали глаза и уши. А PM700 могла. Но и послать их нормально патрулировать невозможно. Шпана пользовалась беззащитностью патрульных андроидов, которые могли только зафиксировать нападение на видео и отправить данные в центр. Да даже арест им было не провести, ведь такие действия квалифицировались по закону как «насилие». Бесполезные декорации! Кроме того, каждый выведенный из строя андроид — это тонна бумажек. Проверено на себе. Гэвин едва не сломал случайно одного из них в первые же дни появления «чудо-техники» на службе: он заметил улику в воде, приказал PC200, охранявшего периметр, её вытащить, а того потом заклинило. Сначала техники из Киберлайф пытались обвинить его в нарушении условий эксплуатации, но Гэвин потыкал их в их собственный технический паспорт, прилагающийся к андроиду, те быстро извинились и переквалифицировали инцидент как заводской брак. Детектив Мартин, конечно, момент не упустил — и к репутации Гэвина добавилась строчка о принадлежности к андроидоненавистникам. Иронично, но этот слух даже не так далёк от правды. Короче, особой эффективности от работы патрульных андроидов Гэвин не замечал. Дроны полезнее. Или те же Ральфы — тот же патруль под видом уборщика или садовника. А шумиху в СМИ подняли знатную. Но, с другой стороны, пластиковый патруль ускорил получение Гэвином значка детектива. Это его примиряло с большинством их косяков. Пока. — В участке да, в моём отделе — нет, — рассказал Гэвин. — Лейтенант Андерсон уверенно держит оборону против новых технологий. — Звучит как вызов, — заметил Камски, отложив почти собранный дрон в сторону и потянувшись к планшету. — Не перестарайся, — пожал плечами Гэвин. Не то чтобы он ревновал, но Камски с планшетом в руках всегда вызывал опасения. — Я только зафиксирую пару идей, — с сожалением отозвался тот. Гэвин кивнул. Работал Камски всё ж за ноутбуком, а не за планшетом. Дебаты на экране подходили к концу. Жан-Пьер Гарно покидал трибуну как победитель, Элеонора за его спиной позволила себе торжествующую улыбку. Камски с планшета выключил телевизор и выдохнул. — Я ведь так и не собрался с силами лично показать ей документы о признании меня совершеннолетним, — рассказал Камски. — Отправил копии курьером и позвонил. В какой она была ярости. Но последнее, что она мне сообщила: следующий наш разговор мне следует начать с серьёзных извинений. Когда я осознаю свою неправоту, испытаю полный провал и наиграюсь в свои игрушки, конечно. И тогда, может быть, она мне даст один шанс вернуться домой. Только в тот момент её особняк я своим домом уже не считал. Гэвин легко уловил, какой дом тогда Камски воспринимал настоящим. Также догадался: с тех пор Камски ей, конечно, ни разу не позвонил. И почему та могла искренне ненавидеть андроидов и распространять своё чувство на других. Знает ли она, что те, к кому ушёл её сын, уже мертвы? Испытала ли б она радость от этой мысли? А когда Камски ушёл из руководства Киберлайф? Гэвин предпочитал не ждать ничего хорошего от большинства людей. От жены политика тем более. Практически наверняка она тайно оказывала финансовую поддержку антиандроидским организациям и в США, но тут Камски и Киберлайф не давали себя в обиду. — Ты справился лучше, чем кто-либо мог предсказать, — сказал Гэвин. — И теперь в твои игрушки играет весь мир. — В основном, только США и часть Европы, — возразил Камски. — Но Нина и Аманда работают над выходом на южноамериканский рынок в ближайшие годы. — Это не то, что я имел в виду, — пожал плечами Гэвин. — Я знаю, — кивнул Камски. — Но раз мы уж заговорили про игрушки, а сегодня обнаружились твои скрытые языковые таланты, — подвёл итоги вечера Гэвин, — то как насчёт партии в Каркассон? — Сейчас унесу дрона и схожу за коробкой, — поддержал идею Камски. Гэвин кивнул и отправился уговаривать Трёхсотку на кофе. И у него даже получилось.