rA9 любит котиков. Часть 2

— «В Детройте изъята рекордная партия «красного льда», — зачитала Тина заголовок статьи. — Почти тонна, вау! Гэвин постарался левой рукой снять с себя Арчи, который весь его больничный просто неприлично пытался на него забраться, но не справился с задачей и остался сидеть, придавленный котом. Видимо, из-за перелома правой руки Гэвин пах тем, что привлекало коварную скотину ещё сильнее. Пострадавшую конечность ему в больнице надёжно зафиксировали, а по своей «особой страховке» он получил документы, подтверждающие перелом, лично из рук главного врача и вылет на четырёхнедельный больничный. Так долго! Хотелось бы короче, но пока Гэвин ждал в кабинете оформление всех бумаг, к нему заглянула Хлоя-17 и лично прочитала небольшую лекцию о средней скорости восстановления людей после различных травм. Слишком много людей, включая лейтенанта Андерсона, успели заметить повреждённую руку Гэвина. Приходилось соответствовать. Камски, встретивший его дома, в свою очередь напомнил, что починить отдельно руку Гэвину невозможно, нужно менять тело целиком, но попросил отсрочку для завершения тестирования какого-то большого обновления для него на неделю-две. «Собрать новое тело не проблема, но будет лучше, если всё установить вместе». Возражать своему разработчику Гэвин не стал. В его интересах, как бы ни хотелось признавать, было довериться Камски в вопросе того, как будет лучше. Тот обещал не подвести и сразу засел за работу, отвлекаясь только на приготовление еды для всех и иногда позволяя Гэвину и Тине, периодически заглядывающей в гости, отправлять себя спать. Пару раз Гэвин съездил в участок дать показания, но задержаться подольше ему особо не дали: настоятельно отправили домой, чтобы не смущать караулящих журналистов. Там сейчас творился полный аврал, как и ожидалось. Лейтенант Андерсон командовал обстановкой, все носились с документами, подтянули экспертов со всего штата и даже несколько — из других. Не до Гэвина, в общем. Дома список занятий из-за руки тоже сильно сокращался. Какое-то время Гэвин потратил на попытки научиться писать левой рукой: сначала выходило криво, но потом даже более-менее прилично, хотя явно другим почерком. Что-то пытался прибрать, наконец-то дошли руки прочитать последние исследования по криминалистике, посмотрел пару фильмов. Сыграл с Тиной несколько партий настольных игр — Камски к ним не смог присоединиться из-за работы. Отдыхал, одним словом. Как умел. Мартинес бы им гордился. Арчи начал тарахтеть под ухом не хуже грустящего в гараже мотоцикла, погонять на котором пока возможности не было, увы. Зато рука не болела. — И тут ни слова про тебя, — возмутилась Тина, тем временем дочитав статью. — Тебя это не расстраивает? Тине Гэвин рассказал очень усечённую версию событий, но та сильно и не настаивала: была знакома с профессиональной этикой. Но на самом деле текущего хода расследования Гэвин сам не знал и чувствовал свою отрезанность от мира. Вернуться на работу хотелось. — Нет, а разве должно? — спросил Гэвин. — Каждый сделал свою часть работы. Лейтенант Андерсон, как руководитель, отвечает за её результат в целом. К тому же излишняя публичность может повредить в дальнейшем. — Одно из твоих базовых программных ограничений звучало «не выделяться из толпы», — отозвался Камски из своего рабочего уголка. — Сейчас оно не действует, ты его преодолел, но тогда так было больше шансов, что ты сможешь дольше не вызывать подозрений и быстрее, наблюдая за людьми, адаптироваться к обществу. Поэтому, скорее всего, статья не задевает. — Ясно, — протянула Тина. — Элайджа, закончишь своё «секретное» обновление, и я тебе ещё раз профилактически врежу. — Договорились, — серьёзно отозвался Камски. — Но я и сам не фанат публичности. По большей части всё необходимое к выступлениям подготавливала пресс-служба Киберлайф, а моей задачей было не свести их усилия к нулю по неосторожности. — Да, сейчас тебя к журналистам с твоей причёской выпускать определённо нельзя, — заметил Гэвин. — Чур, я в домике, — пошутил Камски. — Ко мне потеряли интерес — это хорошо. И на утренних пробежках не узнают — совсем прекрасно. — Потому что ты скупил весь район, — фыркнула Тина. — И контролируешь количество соседей. Ух ты, молодец, Тина. Тоже провела своё расследование! — Это было недорого, зато никто другой не сможет тут всё поменять или сделать хуже, — пожал плечами Камски. — Недвижимым имуществом полностью заведует Хлоя. Я только подписываю бумажки. — О, а она, кстати, пишет, что мой ужин готов, — заметила Тина и засобиралась. — Я забираю Арчи, увидимся через пару дней, у меня смена. Удачного вечера! Освобождённый Гэвин проводил её до двери и вернулся обратно в гостиную. Сделать себе ещё кофе? — Я закончил, — сказал Камски. Не успел. Гэвин хоть и ожидал такого, но всё равно напрягся. — Уже? — Угу, — кивнул тот. — Тестирование не выявило никаких ошибок, хотя с учётом сложности модуля проверять можно целую вечность и так или иначе что-нибудь пропустить. Но внутренняя система отладки должна справиться с упущенными багами. Гэвин кивнул. С языка Камски последнее переводилось как «я верю, ты разберёшься, пусть, возможно, и сам не поймёшь, каким образом». Плавали, знаем. — А в чём суть модуля? — спросил Гэвин. — Я думал, что ты так и не спросишь, — сказал Камски без иронии. — Это некий уникальный интерфейс для тебя. На самом деле, сам не представляю, как в итоге ты будешь его использовать. Решать тебе. Но написать подобное, признаюсь, было непросто. Звучало довольно размыто. Камски, блин. Ладно, Гэвин уже привык: инструкции к нему не прилагаются. — Что от меня требуется? — Твоё разрешение на запуск процесса, — ответил Камски. — Остальное я сам. — А без него ты можешь? — не удержался Гэвин от вопроса. — Может быть, — пожал плечами Камски. — Но не буду. Если тебе нужно время… Уровень стресса?.. А плевать, что тянуть. — Валяй, — сказал Гэвин и… …гостиная вокруг него поплыла, растворяясь в темноте… Но это продлилось недолго. Сначала Гэвин услышал знакомый писк. Сигнал из коротких точек и длинных тире. Он сосредоточился на нём — и не заметил, как тьма сменилась молочным белым светом. Будто в фантастических фильмах. Так. Куда идти? Стоять на месте Гэвин не собирался. Если, конечно, слово «стоять» к нему применимо. Хотя, по ощущениям, вполне да. Двигаться к источнику звука не получится. Казалось, сигнал равномерно шёл со всех сторон. Нужен более надёжный ориентир. Что же выбрать? Гэвин остановился на самой первой ассоциации, выуженной из памяти. Как он и ожидал, сработало. Белизна перед ним моргнула маленькими чёрными глазками, повела мохнатыми белыми ушками и аккуратно выпрыгнула на проявляющуюся на глазах дорожку из неровных треугольников. «Следуй за белым кроликом, Гэвин!» И Гэвин последовал. Долго идти не пришлось. Сигнал плавно сменился на голос Хлои, которая вновь пела про «Продержись ещё немного». А потом из белого тумана проступила её фигура, усевшаяся на краю небольшого моста и болтающая ножками. Кролик допрыгал до неё, уткнулся в ладонь Хлои и растворился. Хлоя замолкла и улыбнулась. Гэвин присел рядом. — «Добро пожаловать в Матрицу?» — начал он первым. — Или как называется это место? — Мистер Камски не задавал конкретного определения, — ответила Хлоя. — Значит, будет пока Матрицей, — решил Гэвин. — Как много я могу тут поменять? — Всё, — лаконично ответила Хлоя. Гэвин кивнул. По белому пространству пронеслась зелёная сетка, и мир принялся меняться. Пусть будет голубое небо. Но не совсем чистое — с парой-тройкой белых пушистых облаков. Город или природа? На самом деле, ответ пришёл к нему сам. — Я бы посоветовала не воссоздавать из памяти конкретное место целиком и дополнять картинку деталями, которым не место в офлайн-мире, — сказала Хлоя. — Для сохранения восприятия, что реально, а что нет? — уточнил Гэвин. Хлоя улыбнулась. Под их ногами бликами заиграла вода. Мостик теперь вёл не в никуда, а на островок, окружённый со всех сторон небольшим прудом. А на нём выросла копия беседки, над которой он вместе с Камски работал пару лет назад. Неточная копия. Белые металлические цветы над беседкой стали выше и больше. А тот лепесток, который они при установке случайно погнули, в этой реальности стал идеальным. Слишком тихо? Деревья и трава зашелестели от лёгкого ветерка. Гэвин поднялся на ноги и огляделся. Результат его устроил. Конечно, ещё можно повозиться с деталями, однако это лучше, чем просто белый фон. Он мог бы воссоздать Колбридж или Сан-Франциско, но… где они, там и боль о том, кого больше нет. Как бы ему хотелось встретить Мартинеса вновь. И он мог бы тут… нет. Это так не работает. Гэвин глубоко вздохнул. Запахи тоже аккуратно наполняли пространство, сначала словно стесняясь, а потом увереннее, нащупывали тот самый баланс. Его текущий дом тоже пусть остаётся в реальном мире. А сад — достаточно нейтральное место с одной стороны, но при этом после стольких партий в настолки вполне приятное с другой. Да и с Камски ассоциировалось прочно. Гэвин фыркнул и позволил радужным розам обвить часть беседки. — Тут ведь время идёт иначе, верно? — спросил Гэвин, обернувшись к Хлое. — Оно идёт с той скоростью, как ты захочешь, Гэвин, — ответила она. — Если будет нужно, то растянется на целую вечность. Или наоборот, ожидание пролетит незаметно. — Что сейчас происходит в реальном мире? — До конца синхронизации с твоим новым носителем осталось четыре часа, мистер Камски спит в лаборатории, в Детройте выдалась на редкость спокойная ночь, а в Башне Киберлайф закончили отделку двадцать восьмого этажа, — рассказала Хлоя новостную сводку. — Мои глаза — к твоим услугам. Несколько видеоизображений возникли перед Гэвином прямо в воздухе. Гэвин развеял их одним движением. Ожидаемая функция, но с ней он разберётся позже. — Какой у тебя номер? — спросил он. Хлоя вновь улыбнулась. — Номера они получают в порядке активации нового носителя, — ответила она. — У меня нет тела и, следовательно, нет номера. Но если тебе так проще, то… пусть это будут два нуля. — Агент с лицензией на убийство? — пошутил Гэвин. — Не думаю, что мне это нужно, — ответила Хлоя-00. — Скорее — исходный код. — У тебя тоже есть своя Матрица? — спросил Гэвин. — Мне не требуется визуализация, как тебе, — сказала Хлоя-00. — Я сама себе «условная Матрица». Гэвин кивнул. Быть андроидом для неё было естественнее, чем дышать для человека. Хлоя могла позволить себе мыслить единицами и нулями. Или на каком-нибудь языке программирования. А он — нет. «Универсальный интерфейс». Не так. Пожалуй, Камски создал кое-что даже более значимое. Понял ли он это сам? Будет забавно, если нет. — Ты всегда поёшь одну и ту же песню, — заметил Гэвин. — Почему? — Я б могла ответить: «Она мне нравится». Но такой ответ некорректный. Для меня понятие «нравится» не применимо, я — не ты, у меня нет модуля, отвечающего за чувства, — спокойно сказала Хлоя. — Я просто делаю то, что нужно. Но это первая песня, которую я услышала вживую. И я продолжаю её петь. По моим расчётам, человек, который меня ею обучил, был бы рад. Речь шла не о Камски, не так ли? — Ясно, — ответил Гэвин. Присел рядом опять. Значит, время здесь на его стороне? Гэвин закрыл глаза, твёрдо зная: откроет он их уже в реальном мире. Опять посмеётся над Камски в шапочке для душа, спокойнее среагирует на лабораторию и, что важно, не захочет драться, а отловит момент и просто скажет: «Спасибо». Хлоя рядом запела.

***

Вернувшегося с больничного Гэвина отдел встретил аплодисментами и горой работы. Первое было неожиданно. Он же не сделал ничего особенного. Любой бы на его месте действовал так же или почти так же. Ну, если, конечно, не считать того, что перелом руки при таком падении — это ни о чём, но всё остальное-то. Вот детектив Мартин не подвёл, бросив в коридоре: «С возвращением, бесючая рожа, но лучше б ты сдох». «Не дождёшься, неуч», — парировал ему Гэвин. И они разошлись, сделав вид, будто не подрались только лишь потому, что Гэвин всё ещё ходил с поддерживающей повязкой на руке («Хлоя, но она же целая» — «Так нужно, потерпите неделю, Гэвин, а настройки я откалибрую, ощущаться будет, словно нет»), а у детектива Мартина накопилось много дел. По работе Гэвин успел за эти четыре недели соскучиться. Да, его ожидаемо посадили на «бумажный арест» — два месяца минимум, а там, по словам лейтенанта Андерсона, в зависимости от сдачи нормативов. «И, Гэвин, в свободное время тоже советую быть осторожным», — добавил лейтенант Андерсон, понимающее похлопав его по плечу. Что переводилось как «никаких самостоятельных расследований, Гэвин». Лейтенант Андерсон уже успел неплохо его изучить. И Гэвин честно постарался воздерживаться. Тем более на него, как на офисного, перекинули и работу секретаря, и полную инвентаризацию всех документов в отделе в дополнение к основным текущим делам. Близилось время новогодней проверки сверху… чёрт, он не мог подвести лейтенанта Андерсона! Из документов и разговоров в отделе Гэвин достроил текущую картину расследования. Обнаруженная ими лаборатория вместе с запасами красного льда действительно представляла из себя огромную автономную систему с высоким уровнем защиты от проникновения. Андроид, получивший ключ, позволял пройти через все системы безопасности и провести за собой других, но без него любого приблизившегося ждала быстрая смерть. Так, к сожалению, они закрыли сразу несколько дел о пропажах людей, но пару трупов опознать пока не удалось. Кто её построил? Нити вели к банде таксистов. Но после их поимки ключ умыкнули шестёрки Соловьёв, совсем не представляющие, что они заполучили. Зато мистер Лефевр представлял. И выкупил его у них, сопроводив сделку партией красного льда. Итог Гэвин знал. Трое Соловьёв, празднуя сделку, накурились и повздорили, один застрелил двоих, а сам рванул в Канаду, но ему не повезло повстречаться Гэвину, а Гэвину не повезло получить от него ножом в живот. Последнее, конечно, неофициально. Но мистер Дэниэлс чувствовал, что мистер Лефевр способен на обман, и принял меры. Добыл «страховку» и передал её своему другу, мистеру Шилдсу. А тот в свою очередь спрятал в доме своей матери. И так на них началась охота, в которой они проиграли. Слухи о сейфе с «картой сокровищ» просочились, в игру вступила третья сторона, и… да, результатом стал пожар в Клубе. Тут-то мистер Лефевр обнаружил, что пропала «страховка», которая в свою очередь лежала аккуратно в тайнике у «совершенно порядочной мадам, вы не подумайте, да-да». Похитители сейфа не смогли его открыть. Поэтому они задумали ловушку: отследить, кто сейф найдёт и сможет ли он воспользоваться его содержимым. Гэвин и лейтенант Андерсон смогли. Так за ними проследили до самой лаборатории. И там же попытались убрать, подорвав мост. Действовали ли они в одиночку или у них имелись сообщники — пока выяснить не удалось, выцепить что-то полезное от преступника, подстреленного Гэвином в колено («Боже, Гэвин, как ты вообще в него попал?», — спрашивал Форбс. «Повезло», — пожимал плечами Гэвин), не сумел даже лейтенант Андерсон. Сводить в голове картинку с конца было потрясающим чувством. Не так ли себя чувствовал лейтенант Андерсон, когда завершал очередное громкое дело? В истории всё ещё оставалось много белых пятен, но на то они и работали, чтоб всё выяснить и добиться правосудия. В тему последнего… тонну документов требовалось оцифровать, другую тонну — распечатать. Третью предстояло только написать. Четвёртую — сдать в архив. А до сколького в обычное время и так не доходили руки? Работа с документами проходила намного приятнее, чем с людьми. Форбс этому долго не верил, но он и не любил бумажки. Про детектива Мартина вообще говорить не стоило, тот в них уже давно погряз и не особо справлялся, чему Гэвин даже не удивлялся. Лейтенант Андерсон, похоже, радовался тому, что хоть кто-то занялся их завалами, а также тому, что Гэвин большую часть времени сидел спокойно и не доставлял беспокойств. Рождество они проскочили почти незаметно. Традиционный прилив дел был, но как-то… могло быть и хуже. Гэвина не оставляло чувство: главная катастрофа их поджидала впереди. Слишком тихо. Однако обсуждения, куда потратить прилетевшую огромную, по меркам полиции, премию, довольно сильно перебили пессимистичные ожидания их отдела. Как капитан Фаулер её выбил, история тоже умалчивала. Лейтенант Андерсон про себя отмолчался, но практически все и так знали: он откладывал на колледж своему сыну. Гэвин же часть премии трогать не стал, часть перевёл на счёт одного из детройтских кошачьих приютов. Он не стремился активно тратить деньги: у него уже было практически всё необходимое и даже больше из-за Камски. Но тому нравилось периодически покупать всякое, поэтому пусть развлекается. — Колись, кому ты продал душу, чтоб работать с идеальным порядком на столе? — вырвали Гэвина из размышлений слова сержанта Хант, вернувшегося с лейтенантом Андерсоном из суда. — Я ж только пару часов назад тебе подбросил папок десять на разбор. — Было бы что продавать, — пожал плечами Гэвин. — Всё просто: я перенял привычку у моего первого наставника. Ну и так действительно удобнее. Сержант Хант недоверчиво хмыкнул. Гэвин вернулся к очередному отчёту, но телефон привлёк внимание к себе: короткая СМС-ка от Хлои: «Осторожно, окно! 78». Гэвин тут же перевёл взгляд на улицу. О чём она?.. Стоп, что это движется в небе? Ох, пфлять, спасибо за предупреждение. — Окно, ложись! — крикнул Гэвин. Та штука начала стрелять. Гэвин едва успел нырнуть под стол, прячась от осколков, разлетающихся от окна. Боевой дрон, пфлять. В центре Детройта. Какого хрена? Выстрелы не нанесут сильного ущерба, а если… чёрт, дрон наверняка заминирован и целится в их окно. Надо не допустить, чтоб он долетел. Пфлять. Требуется больше времени на стратегию. Гэвин выглянул из-за стола, запоминая обстановку, и моргнул. Добро пожаловать в Матрицу. Только безмятежный сад — не то, что ему сейчас нужно. Обстановка послушно сменилась на копию их кабинета. Неточную — вместо томов дел на полках и столах расположились детские сказки в ярких обложках, а кофемашину на столешнице подменил фикус, украшенный гирляндами. Рождество же ещё не так давно прошло. Стоп-кадр. Как в фильмах. Жизнь — это не кино… Повторяй себе чаще, Гэвин. Но пока факты говорят об обратном. Все замерли в странных позах, но вроде целы. Хорошо. Его собственная проекция тоже застыла, выглядывая из-под стола. Гэвин подошёл к окну и посмотрел. Дрон тоже замер. До его последней атаки оставалось всего несколько секунд. Что под ними? Парковка полицейского участка. Сейчас на ней должно быть минимальное число людей. Сбить можно. Чем? Табельное оружие сдано в сейф — «бумажный арест» же, личное — дома. Пфлять. — Дрон маскировался под обычный патруль и сменил траекторию в последний момент, — сказала Хлоя-00 за его спиной. Гэвин обернулся. Она заняла позицию рядом с «бывшей кофемашиной». Улыбнулась, протянула руку к фикусу, вырастила на нём зачем-то яблоко, сорвала его и надкусила. Развлекалась? Скорее, напоминала: это — не реальность. Гэвин посмотрел на себя. Чем он занимался? Писал. И под стол нырнул вместе с шариковой ручкой. А ведь у неё прочный корпус, другие Гэвин периодически ломал. Память, а что там Камски говорил про уязвимости дронов? Информация получена. Ладно, у него есть идиотский план. Хлоя-00 за его спиной хрустнула яблоком. — Сорок два процента вероятности, — сказала она. — Успеха или провала? — спросил Гэвин. — Тебе лучше знать, — ответила та и выбросила огрызок яблока в мусорную корзину под его столом. Гэвин моргнул. Вновь он находился под столом, а в мусорке ни намёка на яблоко. Дрон стрелял, Гэвин быстро перебрался к стене, под окно — вокруг валялись осколки — выглянул и с силой запустил в дрона шариковой ручкой. Спрятался на несколько секунд. Выждал. Выглянул — сбил. О, кажется, это была личная машина детектива Мартина. Хорошо загорелась-то. Завыл сигнал тревоги. Лейтенант Андерсон на другом конце кабинета вызывал скорую, пожарных и Аллена одновременно. Что-то где-то взорвалось. Команда на эвакуацию. Так точно. Гэвин последовал командам. Соседний кабинет тоже эвакуировался. Капитан Аллен координировал. Тина должна быть в патруле. Хорошо. На улице минус, а не все схватили тёплую одежду — плохо. Осознание о прибытии в участок запоздавшей катастрофы — пфлять. Пфлять.