Когда у Чимина выдается выходная неделя от работы — он в первую очередь отрывается в клубах или отдыхает так, что на завтра забывает, что происходило вчера, но в сегодняшний понедельник Пак хотел чего-то иного. Он не то что от работы устал, он даже вечеринки устраивать не хотел. Пак валился без задних ног, потому что уделял большую часть своего времени именно на заработок, дабы прожить и оплачивать квартиру, которую снял в центре Сеула, поэтому, оказавшись в своем родном гнездышке, он в первую очередь намеревался выпить кофе, — самый вкусный и бодрящий даже кости напиток, черт возьми, — а уже затем позвонить по скайпу сестренке Сои, с которой, опять же из-за огромной занятости, не общался уже месяц.
Чимину определенно стыдно перед ней за то, что он не мог уделить ей больше времени, чем пару часов в неделю, но иного выбора не было. Сои понимала, что нужно выживать, что нужно получать деньги, и понимала, что, будь выбор у брата, он бы посвящал ей целые дни. Младшенькая, конечно, изредка обижалась на него, когда начинался очередной разговор по скайпу, нудя о том, что им пора бы уже встретиться. Но, как назло, их график работы никаким образом не совмещался: Чимин работал тогда, когда сестра отдыхала, а сестра работала тогда, когда отдыхал он. Может, это судьба играет с ними злую шутку, и Пак ее ненавидит до жути, эту судьбу, потому что погулять с Сои действительно хочется. Он безумно по ней скучал. И, будь другое дело, если бы они жили рядом, но даже тут жизнь над ними насмехнулась: сестра жила на краю Сеула, а Чимин — в самом сердечке города, так что тут даже вариантов не было.
Чимин сел за стол, включая компьютер и отпивая глоток черного кофе. Этот напиток, определенно, подарен самими Богами. Пак мог выпить и две, и три кружки, потому что от кофе оторваться крайне для него сложная задача. Но на сегодняшний день — кружка самая первая, потому что Чимин выспался, — в кои-то веки, — думает он, и щелкает мышкой на иконку скайпа. Сои горит в онлайне, поэтому он, не задумываясь, нажимает на «позвонить с камерой» и откидывается на спинку передвижного стула, заводя руки за голову. Гудки идут первые десять секунд, и на полный экран раскрылось окно с чужим лицом — и это вовсе не Сои.
Мин Юнги — это парень сестры, которая в прошлом разговоре по камере нахваливала его и говорила, какой он чудесный, но у Чимина он вызывает смутные ощущения. Сестра влюбилась как не в себя, хваталась за этого Мин Юнги, как пиявка, вечно говорила о том, что он — прекрасный, хороший, добрый, на что Чимин начинал непроизвольно, уже по привычке, закатывать глаза. Они как-то встретились на дне рождения Сои и после той встречи мало что приятного осталось. Потому что, Чимин сделал тогда вывод, что все слова сестры — только влюбленная болтовня, ибо Юнги ни разу не стоял на месте рядом с теми словами, какими Сои его называла. Юнги кажется Чимину злым, неуравновешенным и совсем чуть-чуть — тупым.
— Ух ты, кто трубочку взял, — Чимин, конечно, до безумства удивлен увидеть чужое серьезное лицо, но не показывает этого и лишь кривит губы, приподнимая брови.
Юнги откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди, всем своим взглядом показывая, что Чимин, даже сказав пару слов, раздражает его до неимоверного. Чимин, в общем-то, плевать на это хотел. У Мина всегда лицо тупое, серьезное, такое, словно он заебался от двадцати трех лет жизни. И оно от слова «совсем» Паку не нравится.
— Собственной персоной, сучка. Должен был привыкнуть, — хмыкает Юнги и дергает бровями в собственной манере. Поджимает губы, делает что-то постороннее справа от камеры (Чимин подозревает, что что-то наливает, потому что смотрит уж очень внимательно).
Чимину совершенно не нравится этот Мин Юнги и все, что с ним связано. Он разговаривает, как быдло, вечно недовольный и, к тому же, называет Пака «сучкой» из-за сучьего нрава, который Чимин привык показывать постоянно, что, конечно, бесит его в первую очередь. Он искренне не понимает, что такого нашла в нем Сои, когда он явно оскорблен природой: что характером, что на лицо (и Чимин даже мысли не хочет допускать, что кому-то этот чудила кажется красивым).
— С каких пор ты теперь начал принимать все звонки моей сестры, чудила? — Чимин отпил глоток кофе из кружки, рассматривая на экране компьютера юнгиевское лицо.
— Хм, дай-ка подумать. Возможно, с тех пор, как стал ее парнем? — Мин, слегка качаясь на стуле из стороны в сторону, приставил пальцы к подбородку, демонстративно показывая задумчивость. — Или с тех пор, как ты начал меня бесить, и я искренне хочу уберечь ее от такого ебнутого?
Чимина не то чтобы трогают или как-то оскорбляют юнгиевские слова. Такое отношение к нему вполне оправдано: Пак ведь так же относится к Юнги, который вызывает в нем ничего, кроме желания подколоть или поиздеваться. Уж больно его вечно невозмутимая рожа просится на какой-то комментарий. И, даже если Чимин и говорит что-то, что, по идее, должно Мина оскорбить, тот реагирует абсолютно никак: хмыкает, смеряя равнодушным взглядом, и отворачивается. Другой человек бы обязательно обиделся или оскорбил в ответ, но не Мин Юнги, которого вообще ничем не возьмешь. Чимину, лишь отчасти, иногда кажется, что он какой-то кусок металла нового производства компании по издательству роботов, который не умеет показывать даже самую обычную эмоцию. Не говоря уж о улыбке — Чимин никогда ее не видел. Да и не особо-то хотелось. У него с Мином ничего общего, кроме взаимной неприязни и агрессии. Он все еще не понимает, что именно нашла в нем Сои и за что одаривала Юнги постоянными комплиментами, ведь он не заслужил ничего. Или, может, Чимину просто нужно побывать на ее месте, чтобы понять влюбленный взгляд, который ничего, кроме положительных черт, не замечает.
— Ебнутого? — рассмеялся Чимин, слегка наклоняясь к камере, опуская голову и безуспешно пытаясь удержать свой смех, который так и рвется наружу. — Котенок, ну ты насмешил. Ты мою сестру не убережешь от себя же.
Счет: один: один. Они идут наравне. Юнги все еще никак не реагирует, смотрит куда-то в сторону, но не в камеру, и Чимина это почему-то жутко раздражает. До самого покалывания в пальцах. Они на расстоянии, но тот все равно ему в глаза посмотреть не может. Юнги вообще хоть как-то адаптируется к происходящему или в мыслях витает? Может, он слепой, который не видит Чимина? У Пака много предположений, но он их не озвучивает.
Юнги хмыкает, расплываясь в короткой улыбке. Чимин готов сказать, что это первый раз, когда он увидел юнгиевскую улыбку, и она ни разу не кажется ему привлекательной (ну, может совсем чуть-чуть).
— Клоуном заделался? Похвально, — Юнги достает справа от камеры рюмку с соджу, выпивая за один глоток. Чимин щурится и предполагает, что сестра, видимо, еще работает, а потому Мин так бесстыдно бухает посреди вечера. Видимо, поэтому этот чудила и принял звонок: потому что сестра задержалась допоздна, о чем Чимин не был оповещен. А может сестра относилась к этому вполне нормально и никак не реагировала на то, что Мин выпивает — влюбленной девочке всегда будет все равно на такие «мелкие» изъяны.
— Чудила, ты мне не интересен. Позови-ка лучше мою сестру, — он снова делает глоток кофе, всматриваясь в экран монитора. Юнги, однозначно, его раздражает. Даже больше, чем просто раздражает. Они давно могли спокойно разойтись, но зачем-то Юнги продолжает сидеть и разговаривать с ним, когда мог покорно встать и уйти, позвав сестру к компьютеру. — Ты мозолишь мне глаз.
— А ты меня раздражаешь. Дальше че? — хмыкает Юнги, снова смотря в сторону, и Чимин все-таки озвучивает мысль, которая вертелась у него на языке все это время.
— Ты даже посмотреть на меня не можешь, о каком «раздражаешь» идет речь? — Пак расплывается в обаятельной улыбке, наклоняясь к монитору. Все пространство юнгиевского экрана монитора заполняет чиминово лицо и тот невольно хочет сказать «убери свою рожу, иначе у меня кровь из глаз потечет», но тот молча поворачивается взглядом к камере и смотрит так, словно давно понял, что смысла жить нет. Смирился.
От этого взгляда Чимину хочется задохнуться от смеха.
— Ну посмотрел. Это что-то меняет? — Юнги продолжает всматриваться в камеру. Видит Бог, Чимин сейчас реально засмеется, как конь. Он не знает, почему его так смешит серьезное юнгиевское лицо, но готов сказать без особых церемоний, что тот выглядит тупо.
Чимин, всматриваясь в камеру и пытаясь спародировать взгляд Юнги, прыскает со смеху, прикрывая рот ладонью. Мин даже в этот момент не показывает ничего, кроме откровенного равнодушия.
— Господи, чудила, у тебя даже взгляд тупой.
Последнее, что Чимин получает в ответ — это поднятый средний палец. Звонок отрубается, а Пак откидывается на спинку передвижного кресла и улыбается, закидывая руки за голову и всматриваясь в потолок, потому что, хоть у них и не особо задался разговор, Мин его своей рожей посмешил. Мин Юнги, определенно, ему не нравится от слова «совсем».
📱
На этот раз, спустя неделю, Чимин все-таки договаривается с Сои поговорить по скайпу, дабы не встретить юнгиевскую рожу снова. После их разговора Чимин, конечно, повеселился — тут и не поспоришь, но такое «увлекательное» продолжение диалога ему не хотелось. Один раз поговорили — окей, но этого достаточно, второго раза не будет. И не будет потому, что Пак заранее договорился о том, чтобы Сои приняла трубку около восьми вечера. По крайней мере, он так надеялся.
Сегодняшний день как-то прошел мигом. Чимин снова делает кофе и, поджав под себя ногу, усаживается на любимое кресло, внимательно рассматривая новости в интернете. До восьми вечера осталось пятнадцать минут и он не хотел тревожить сестру заранее; не хотел звонить раньше положенного времени, которое поставил сам, потому что крадется навязчивое предположение, что звонок снова примет не сестра, а мудень по имени Мин Юнги. А его, к слову, вообще видеть не хотелось — настроение у Чимина какое-то паршивое. Либо он встал не с той ноги, либо оттого, что ему пришлось целый день сидеть за отчетом, чтобы кинуть его на емайл боссу. Он не то чтобы ненавидел босса, но отдых — есть отдых, он не должен в эти дни заниматься каким-то отчетом. Вообще не должен работать.
До этого Чимин приготовил кимчи. Он безумно любит есть за компьютером. Пить кофе и есть за видео — это самое лучшее убивание времени, иного быть не может, так что эти пятнадцать минут действительно проходят слишком быстро. Чимин щелкает по иконке сестры, которая вновь горит онлайном, замечая, что сменилась фотография на аватаре: Сои стоит в обнимку с Юнги. Чимину невольно хочется блевать от увиденного.
Гудок идет не так долго, как в прошлый раз, на него отвечают почти мгновенно, словно только и ждали. На экране монитора снова раскрывается окно с лицом Юнги, и Чимин думает, мол
господи, блять, ну почему судьба так издевается надо мной? Почему сестра не может принять гребаный звонок уже во второй раз? Мин что-то жует, смотрит в камеру внимательно, а Чимин усмехается.
— Снова ты, чудила. Давно не виделись, — действительно давно, с прошлого звонка прошла целая неделя. Если честно, лицо Мина его уже за считанные секунды начинает раздражать. Он меньше всего хотел, чтобы ему в этот раз снова ответил Юнги. — Соскучился? — слетает с губ почти мгновенно.
— Это че еще за прикид бомжа? — Юнги щурится, осматривая монитор; на Чимине маска на пол лица, шапка на голове (учитывая, что тот дома, то это вообще странно выглядит со стороны, и Юнги хочет пошутить над ним, мол
че, голова замерзла? Оно и не удивительно, мозгов-то нет — ниче не согревает), и кофта.
Чимин хмурится, поправляя шапку и всматриваясь в Юнги, который также хмурится, и замечает некую деталь: тот покрасился. Теперь у него не черные, как уголь, волосы, а белые. Ярче солнца. Учитывая, что у того бледный оттенок кожи, тот больше похож на ходячего трупа. Юнгиевский лоб скрывает бандана ярко-красного цвета с белыми узорами.
— Ты себя-то видел, чудила? Че с волосами? Поседел? — если посмотреть с другой стороны, с его сестрой действительно поседеть несложно — уж слишком у нее дурной характер и поступки. По крайней мере, так думает Чимин, а как Юнги к этому относится — он не знал, да и спрашивать не хотел. Зачем ему эта информация?
— Интересно, и в каком клоунском наряде я увижу тебя в следующий раз? — бесстыдно игнорирует вопрос Юнги, почесывая щеку, а Чимин убить его готов, потому что счет теперь сменился с «один: один» на «два: один». Пак не остается в стороне, не желая проиграть.
— В гробу, хуев умник, — Чимин слегка наклоняется к камере, дергая бровями, как бы намекая, что на любую колкость не останется равнодушным — обязательно ответит. Юнги, услышавший хриплый голос из динамика колонки, коротко усмехнулся и принялся за посасывание напитка через трубочку. И он как-то уж слишком соблазнительно берет эту трубочку в рот. Чимин старается не смотреть на его губы, но что-то его буквально заставляет кидать на них взгляд.
— Звучит интригующе, — Юнги снова пододвигается к камере, приподнимая брови. — Даже заводит.
Чимин тихо фыркает и берется палочками за свиную грудку, которую приготовил вместе с кимчи, откусывая всего кусочек. Мин, почесывая бровь, внимательно следит за каждым чиминовым движением, и Пак соврет, если скажет, что это его ни капли не смущает. Он медленно жует с надутыми щеками от большого количества пищи внутри, которую вобрал в рот, и выставляет указательный палец напоказ, привлекая к себе внимание.
— Во-первых, перестань на меня так пялить, — он продолжает жевать, поочередно облизывая губы из-за соуса, за чем Юнги, даже не стесняясь, продолжает смотреть и дальше. Видит Бог, Чимин хочет его пристрелить. — Во-вторых, ты на ебаного маньяка похож.
Юнги демонстративно закатывает глаза, слегка отстраняясь от камеры.
— Делать мне нехуй, — он кидает взгляд на потолок и вновь возвращает взгляд к Чимину, продолжающему есть. Юнги думает, что у того реально охуенные губы, и эта мысль ни капли не смущает. — Ты себя видел? Ты выглядишь так, будто тебя переехал камаз.
— От тебя это звучит как комплимент, — Чимин щурится, а затем устремляет взгляд на задний план, позади Юнги, и замечает туда-сюда бродящую сестру.
Сои подходит к компьютеру, Юнги перекидывается с ней парой слов и успешно уходит (слава Богу, Чимин бы больше не выдержал с ним разговора). У сестры мокрые волосы и Чимин понимает, что та после душа, потому и не приняла звонок.
— Прости, я была в душе, — она делает извиняющийся жест руками, а Чимин кивает, мол
да я и так понял, не переживай. — Ну, как дела, братик? На этой неделе получится прогуляться?
Чимин почти не слушает сестру, потому что устремляет взгляд на задний план камеры: Юнги, взяв пульт со стола, падает на кровать и заводит руку за голову. Кидает взгляд на него (камера у сестры довольно хорошая, потому каждый пиксель выглядит качественно) и дергает бровями. Чимин непонятливо хмурит брови, пытаясь понять, что это означает, но после отпускает эту идею, предполагая, что Мин Юнги — просто идиот. Он продолжает увлеченно разговаривать с сестрой, потому что и вправду по ней до жути соскучился.
— Прости, у меня на этой неделе снова загрузка, — Чимин надувает губы и делает вид щеночка, которому ужасно стыдно за свое поведение. Сестра выглядит вновь обиженной. — Но в следующий раз, обещаю, мы встретимся.
— Да сколько можно, Чим? Мы не виделись почти два месяца, — Сои грустно вздыхает и трогает мокрые кончики волос пальцами, задумываясь на секунду.
Чимин снова смотрит на задней план и Юнги, как будто чувствуя, тоже на него кидает взгляд. С невозмутимым видом поднимает руку и показывает ему средний палец. Чимин от возмущения чуть ли не давится. Он бы показал палец в ответ, но перед ним сестра сидит, поэтому ему приходится мысленно беситься и убивать Юнги всеми возможными способами.
— Я хотела с нами Юнги взять, — тянет она задумчиво, будто пытаясь Чимина привлечь. Но нет. Ни разу. Пак на такое не ведется. — Погуляли бы втроем.
— Третий — лишний, — он кидает взгляд на лежащего Юнги, который нахмурил брови.
Ого, новая эмоция, думает Чимин и закидывает благодаря палочкам лапшу в рот. Смотрит на парня с вызовом, а тот сверлит экран монитора взглядом, почесывая щеку. Несмотря на то, что они даже не разговаривали, каждый из них продолжал мысленно убивать друг друга.
— А следующая неделя у тебя свободна? — сестра привлекает внимание на себя, прыгая на стуле. Чимин коротко кивает. — Ну наконец-то! У меня тоже, — она расплывается в довольной улыбке. — Я возьму Юнги. Ты не против? — Мин встает с кровати, неторопливо подходит к Сои и приобнимает ее за плечо, садясь рядом. Выглядит так, будто вызывает Чимина на битву.
— Да, ты не против, Чимин?
Чимин реально убить его хочет.
— Не против, — легко отвечает Пак, но ему действительно трудно представить, как эта прогулка вообще выглядеть будет. Он примерно, конечно, пытается представить: например, как будет его бесить Юнги одним своим видом, или как его будет бесить то, что сестра будет ходить с ним под ручку, но почему-то Чимину кажется, что они, скорее, друг другу лица набьют в первые же секунды встречи.
Мин Юнги, определенно, ему не нравится от слова «совсем».
Может, только чуть-чуть.
📱
Очередная неделя пробежала у Чимина перед носом. Он неистово пытался не думать о будущей встрече с Сои и ее
тупорылым парнем, старался придумать что-то, что спасет его и отмажет, но в голову ничего не приходило, кроме работы. Учитывая, что сестра знает его график, наврать про изменения в нем он не может. Кажется, это неизбежно. Нужно встретиться с врагом лицом к лицу и спокойно в него плюнуть. Этот Мин Юнги не должен к нему лезть, если он будет молчать, так ведь?
Чимин хотел ссориться с Юнги в последнюю очередь. И вовсе не из-за того, что тот ему нравится или он каким-то образом хочет наладить контакт, — господи, этого чудилу полюбит только ненормальный (чиминова сестра одна из них), — а из-за того, что не хотел расстраивать Сои. Пак думает, она хочет как лучше для них, чтобы они подружились и стали лучшими друзьями (нет ведь ничего лучше, чем хорошие отношения брата и твоего парня), но Чимину эта перспектива вообще ни разу не улыбается. Мин Юнги — быдло, и Пак не хочет иметь с ним никаких отношений, не говоря уже о дружеских. Его даже видеть трудно для чиминовых глаз — он удивляется, как они выполняют эту задачу каждый раз.
— Чимин! — Сои кричит, улыбаясь и подбегая к брату, кидаясь на него с объятиями. Чимин смеется и прижимает к себе сестру, но, подняв голову, сразу стирает улыбку с лица; Юнги идет не спеша, держа бутылку с водой, и смотрит прямо на него (очередным взглядом, который ничего не выражает). Видит Бог, будет очень трудно держать все комментарии при себе. — Я так рада тебя видеть, братик! — ноет Сои, обнимая еще крепче, а Пак гладит ее по макушке.
— Я тоже очень рад тебя видеть, — тянет Чимин, отстраняясь от сестры.
— А меня? — Мин дергает бровями, буквально ставя Чимина перед выбором: либо он говорит «и тебя я рад видеть», и сестра довольна (и этот чудила тоже), а Чимин — злится и мысленно продолжает убивать Юнги различными способами, которые только сможет придумать, либо отвечает «пошел ты нахуй» и Сои останется в откровенном шоке, а Чимин — радостным. Походу, первый вариант более оптимальный — сестра не расстроится.
— Конечно, чудила, больше всех по тебе скучал, — Чимин к нему слегка наклоняется и использует прием «охренеть какая обаятельная улыбка». Мин слабо хмурится, но делает довольный вид, мол
окей, сучка, ты убедил меня.
Сои рассказывает о работе, о Юнги, и о втором Чимину меньше всего слышать хочется. Мин выглядит невозмутимым, молчит все время и даже не комментирует ни один рассказ про него. Чимину продолжает казаться, что тот реально кусок металла — иначе не скажешь. Мин безэмоциональный, равнодушный ко всему окружающему, и эта невозмутимость Пака до жути бесит. Он бы выговорил все в лицо, но боится расстроить сестру; она действительно старается для них как можно лучше. Только знала бы Сои, какие терки между ними происходят, то подобрала более оптимальный вариант вместо обычной прогулки, где от Юнги ни капли отдачи не получишь. От Чимина — тоже. Пак разговаривает только с сестрой и даже в сторону Юнги не смотрит. Им не о чем говорить.
— Я так рада, что нам удалось погулять, — Сои и парни садятся на лавочку передохнуть. Чимин — с одной стороны сестры, Мин — с другой.
Юнги заводит руку ей за плечо, и Чимин это действие, ожидаемо, замечает. Щурится, несильно хлопая юнгиевскую руку, мол
никаких касаний при мне, чудила, возьми себя в руки, пока я тебе нос не разбил. Сестра о чем-то увлеченно говорит, не замечая, как атмосфера начала накаляться. Парни не обращают на нее должного внимания; следят друг за другом, за каждым действием, даже не отрывают взгляд. Чимин укладывает руку на спинку лавочки, пальцами другой руки впутывается в свои волосы и отворачивается от Юнги. Пока Сои рассказывает очередную (очень интересную) историю, Юнги кивает, как бы подтверждая, что слышит, а Чимин всматривается в небо и сначала не чувствует, как юнгиевская рука скользит по его ладони, лежащей на спинке лавочки. Он хлопает пару раз ресницами, поворачивая голову к Мину, который до сих пор делал вид, что заинтересован в разговоре. Чимин хочет дать ему по лицу — это раз. Чимин хочет убить его — это два. Только ничего из этого он не исполняет, упорно делает сдержанный вид.
У Юнги мягкая ладонь, нежная. И гладит чиминову руку так ласково, что задохнуться тут, сидя с сестрой и ним, можно. Наверное, если бы Сои заметила, как Мин гладит руку Чимина, а тот даже не предпринимает попытки отстраниться, ужасно бы расстроилась. Эта мысль Пака пугает.
Но она не заметила.
Мин Юнги, определенно, ему не нравится от слова «совсем».
Может, только больше, чем чуть-чуть.
📱
На следующий день Сои работает. Чимин, не ожидая звонка, слегка теряется, потому что на нем домашняя одежда: помятая белая футболка, серые спортивки; он к звонку не готовился. Тот был слишком неожиданным.
Пак подбегает к компьютеру, вглядываясь в высветившуюся иконку сестры, и нажимает на «ответить». Чимин сонный, еще не до конца понявший, что начался новый день. Его друг — кофе, и он определенно помогает взбодриться, собрать себя из разбитых осколков обратно.
— Ты начинаешь мне надоедать, — говорит Чимин, отхлебывая кофе. Юнги хлопает ресницами, в очередной раз не смотрит в камеру и тянется за бутылкой воды, стоящей на столе. — Зачем ты звонишь?
— Думаю, нам нужно обговорить то, что было вчера, — Мин задумчиво смотрит в потолок, почесывая подбородок. Чимин думает, что тот выглядит так, будто стесняется или ему неловко от ситуации, произошедшей совсем недавно. Ну, взял он его за руку, и что? Это фактически ничего не объясняет, и вообще — не считается. Только Чимин так думает; Юнги его мнения не разделяет.
— Ну? — тянет Чимин, из-под кружки выглядывая на силуэт Юнги.
— Ты, конечно, ебанутый, — Мин дергает бровями, покручивая в пальцах пробку от бутылки. Чимин хлопает ресницами, наклоняясь к камере. — Но мне это…
— Нравится? — подшучивает Чимин, а Юнги резко становится серьезным. У него и до этого лицо ничего не выражало, а сейчас тем более хер поймешь, какую эмоцию ему приходится испытывать. — Стоп, — Пак неверяще мотает головой от медленного осознания, откидываясь на спинку передвижного кресла. — Я правильно понял, что ты, парень моей сестры, втюрился в меня — ее брата? — Чимин щурится.
Мин выходит из ступора и смотрит прямо в камеру. Он далеко, но Чимину кажется, что выжигает в нем прямо дыру — иначе не скажешь. Этот его взгляд пробирает до самых костей, вытаскивает органы наружу. Он у него проницательный, внимательный, и создается ощущение, что Пак всегда под прицелом, когда Юнги на него смотрит. Он как будто изучает, мысленно в Чимине роется, перебирая каждую мысль.
— Не то чтобы втюрился, — уточняет Юнги. — У меня дикое желание тебя трахнуть, — добавляет тише.
Чимину эту фразу приходится повторять в голове три раза, чтобы до него дошла суть. Окей, парень его сестры только что признался, что хочет выебать ее брата, и, внимание, занавес: откуда взялось это желание, если у них отношения хуже, чем у богомолов? Самки богомолов сжирают своих самцов, а тут даже страшнее. Либо Юнги пьяный (на самом деле на вид довольно трезвый), либо просто сумасшедший, либо Чимин даже не может придумать ему оправдания. Может, у Юнги и юмор настолько тупой?
— Че напрягся, сучка? Я пошутил.
Да, он пошутил. Определенно пошутил, но Мина ответно нужно заставить врасплох.
— Какая жалость, — тянет Чимин, выйдя из состояния полного удивления и отрицания. Юнги кидает взгляд в его сторону. — А я ведь хотел согласиться, — Пак расплывается в усмешке, дергая бровями и толкая язык за щеку, что выглядит слишком по-сучьи. Юнги медленно сглатывает, смотря на Чимина и даже не моргая. Его кадык дернулся, наверное, три раза? Почему же Мин так переживает?
— Иди нахуй, Пак Чимин.
Чимин смеется, накрывая ладонью грудь. Его невероятно смешит Юнги и его реакция.
— Только если на твой, чудила.
Когда дело касается флирта — Пак в этом первый. Потому что одной фразой он заставил смутиться даже Юнги, у которого обычно ноль реакции. Он внутренне ликует, наблюдая за тем, как Мин покусывает губы и старается смотреть хоть куда, но не на него.
— Встретимся? — Мин, в конце концов, посмотрел в камеру. Чимин расплывается в ухмылке, потягивается — футболка короткая и приподнимается прямиком по талию, обнажая впалый живот. Юнги даже за этим наблюдает. Кажется, он все-таки не шутил.
— И зачем, чудила? Чтобы ты на меня кинулся? Извини, но у меня пока нет желания, чтобы меня изнасиловал парень моей сестры, — Чимин дергает бровями и отключает звонок.
Юнги — полный идиот, тупица и быдло, но, кажется, Чимину он все-таки начинает нравиться.
📱
Проходит буквально пару дней, прежде чем Чимин готов задохнуться от возмущения. А еще, во-первых, от неожиданной встречи, о которой его даже не удосужились оповестить, и во-вторых, от вопросов, что Юнги тут делает и зачем ждет его возле подъезда вечером.
— Господи, чудила, какого хуя ты не дашь мне покоя? — хныкает Чимин, подходя к Юнги, который встал с лавочки и двинулся к нему. — Клянусь, если не уйдешь, я пырну тебя ножом, — Пак открывает дверь в подъезд, а Мин, будто принимая приглашение, идет с ним прямиком до квартиры. Пак на свой страх и риск пропускает его в свое родное гнездышко, желая поскорее закончить разговор.
— Хоть бы кофе налил, ебаный нытик, — хмыкает Юнги и по-хозяйски проходит внутрь, находя кухню. Чимин злится от такой навязчивости, но молча провожает того взглядом, проходя на кухню следом.
— Мне трудно понять, какого хуя ты от меня хочешь, — честно говорит Чимин, заваривая кофе. Он даже не успел переодеться в домашние вещи, поэтому Юнги приходится видеть его в рубашке и классических черных штанах. Тот не против — чиминову задницу красиво облегает ткань, и он готов смотреть на нее вечно.
Интересно, и как Юнги докатился до того, что из головы не выходит образ Чимина уже пару дней? И почему, черт возьми, он так хочет насадить эту сучку на свой член, чтобы чиминов сучий нрав куда-то бесследно исчез, а тот под ним громко стонал и просил еще? Он буквально с ума сходит оттого, что Пак такой недоступный. С ума сходит оттого, как его хочет.
— Если я скажу, что хочу подружиться, будет звучать слишком по-ебанутому, верно? — Юнги прищуривается, следя за тем, как Чимин расставляет кружки с кофе на стол. Благодарно кивает и отпивает глоток. Что ж, у Пака неплохой кофе, а еще блядская задница, которую Юнги все еще хочет трахнуть. Кофе он попросил. А как попросить потрахаться?
— Верно, — Чимин подтверждает фразу одним кивком головы, усаживаясь рядом. Классические штаны ужасно красиво обтягивают чиминовы бедра и, видит Бог, Мин скоро перестанет себя сдерживать и поведется на эту провокацию чиминовой одежды. Потому что бедра у Пака реально изящные. Чимин делает глоток кофе, кидает взгляд на Юнги, который ни на секунду не отводит от него голодного взгляда. Его это не смущает, но раздражает — бесспорный факт. — Может, хватит пожирать меня взглядом?
— Не могу удержаться, — хмыкает Юнги, пряча губы за кружкой. Его ситуация ни капли не смущает, и что Чимин заметил его
этот самый взгляд — тоже. Мин до сих пор обдумывает все варианты, как подкатить к Чимину, но в любых случаях тот покрутит у виска, мол
Юнги, ты ебанутый? Иди лечись.
— Пей кофе и сваливай-ка побыстрее. Ко мне должны прийти друзья, — оповещает его Пак. Он его, вообще-то, не прогоняет. К нему действительно должны прийти Тэхен и Чонгук, и вряд ли те примут в компанию незнакомого человека. И Чимин, если совсем честно, не хочет этого чудилу знакомить со своими друзьями — пусть лучше уходит обратно на край Сеула и там остается, а Пак спокойно выпьет со своими друзьями и поговорит с ними о том, о сем (о чем Юнги слышать не должен).
— В чем дело? Боишься показать меня своим друзьям? — хмыкает Мин, увлеченный отсербыванием напитка. Чимин думает, что он ему уже надоел. — Я вроде не урод, — окей, ему самовлюбленности не занимать, но все это смешно. Чимину что, действительно придется знакомить Юнги со своими друзьями, потому что тот уходить не хочет?
— Да, зато ты ебанутый, — напоминает Чимин невзначай и раздается звонок в дверь. Пак тяжело выдыхает, смиряя Юнги взглядом, мол
я убью тебя попозже, сукин сын, и идет открывать дверь.
Друзья вваливаются в квартиру с двумя пакетами. Чимин по очереди их обнимает, потому что ужасно соскучился по Тэхену и Чонгуку, которых видел три недели назад в последний раз. Ему приятно, что парни о нем не забыли и решили напомнить, как давно хорошенько не напивались. Конечно, то, что Юнги будет разделять эту компанию — уж очень плохая перспектива. Пак ведь даже не предполагает, как тот с ними будет общаться, но что-то ему подсказывает, что весь вечер он будет всего в трех состояниях: пьяным, злым, а еще испытает испанский стыд за Юнги.
Тэхен и Чонгук проходят на кухню и встают на месте. Чимин, до этого смотрящий в пол, врезался в широкую спину Кима, удивленно приподнимая брови.
— Парни, это Юнги, — говорит Чимин и помогает Чонгуку с пакетами. Они медленно достают бутылки соджу и закуски. — Но можно просто — чудила. По крайней мере, я его так называю, — Чимин ухмыляется на то, как Мин начинает хмуриться.
— Я Тэхен, — приветливо улыбается парень, а затем кивает подбородком на другого. — Это Чонгук. Ты новый друг Чимина, верно? Раньше тебя не видел, — Ким стягивает с себя кофту и остается в черной футболке.
— Что за тупые вопросы, Тэ? — подключается к разговору Чонгук, кидая взгляд на Юнги, который даже слова не проронил, продолжая пить свой кофе (он уже остыл, но рот-то надо чем-то занять). — Конечно, новый, раз мы не знакомы. Не смущай его.
Что ж, выпив пару-тройку стопок, Чимин с уверенностью может сказать, что Юнги не такой уж и плохой собеседник. Тот выпил около четырех стопок соджу и, наконец, подключился к общению. Он не вызывает какого-то испанского стыда, который казался Паку неизбежным, разговаривает с парнями довольно хорошо (даже с Чимином, учитывая, что у них все еще остается личная неприязнь друг к другу). Алкоголь — хороший друг человека, который распутывает язык, — это очевидный и бесспорный факт.
— Наш Чимин, на самом деле, очень хороший, — говорит Чонгук, выпивая новую стопку соджу. Он не умеет пить от слова «совсем», а касаясь этого — Чон говорит обо всем, что в голову только придет. Юнги слушает его внимательно, кивает на каждую фразу. Тэхен, приобнимая Чонгука за плечо, молча рассматривает рядом сидящих Чимина и Юнги. — Но иногда сучка еще та. Нужно постараться, чтобы растопить его сердце.
Чимин хрипло смеется, неверяще мотая головой — пьяный Чонгук может буквально за двадцать минут рассказать всю свою жизнь.
— Типа конфетно-букетный период? — щурится Мин, оглаживая пальцем влажные края стопки.
— Типа надо брать силой, — советует Чонгук, и Юнги кидает короткий взгляд на Чимина, который даже не отрицает. — Иного ответа от него не дождешься, да, Чим?
— Чонгук, отвали, — смеется Пак, откидываясь на спинку стула. Он замечает взгляд Юнги и ему ужасно некомфортно; этот взгляд, как и всегда, пронзительный до самых костей. — Иначе я сломаю тебе руку.
— Ну да, — Чонгук смеется и хмыкает. Поднимает руку со стопкой и все чокаются. Выпивают алкоголь за считанные секунды. — Дотянись, мелкотня.
Наверное, прошло около часа, когда Чимин начал чувствовать, как трудно удержать свое тело на месте. Оно будто бы налилось свинцом, стало таким тяжелым, что даже собственную голову удержать на плечах трудно. Завтра он об этом пожалеет, потому что без церемоний
сегодня устроил голову на юнгиевское плечо. Определенно пожалеет, если вообще вспомнит.
Парни просятся на ночевую. Чимин говорит, что постелит им в гостиной. Юнги, учитывая, что тоже уже пьяный и не сможет сесть за руль, спит сегодня с ним. Пака это не особо радует, но иного выбора не было: пол холодный, а Чимин — не безжалостный урод, и других мест не было. Тэхен и Чонгук, уже пьяные до неимоверного, ложатся спать на диван, а Чимин идет сначала в душ, чтобы привести себя хоть в какое-то нормальное состояние, дабы адекватно воспринимать окружающее. После выпитых пяти бутылок соджу — трудно не упасть.
В душе Чимин все еще не может принять тот факт, что Юнги начал казаться ему сексуальным; еще где-то неделю назад, когда они разговаривали и неистово посылали друг друга. Он не может смириться с этой мыслью, потому что, в конце концов, мало того, что Юнги все еще остается быдлом и неуравновешанным козлом, так еще и является парнем его сестренки Сои. Чимин не контролирует свой пьяный мозг от слова «совсем». Он хочет этого ебанутого на голову Мин Юнги и ничего с собой поделать не может. Да, у него тупое лицо. Мин Юнги, определенно, ему не нравится.
Но, черт возьми, как же хочется сесть на его член.
Пак быстро принимает душ и возвращается в спальню. На нем — бежевый шелковый халат выше колена, и Юнги, все еще не спящий, а сидящий в телефоне, непроизвольно кидает взгляд на этот прикид. Что ж, в отличии от того прикида бомжа — этот выглядит ужасно сексуально. Он не скрывает чиминовы тонкие ножки, красивые бедра, еще и слегка раскрыт на груди; если Чимин хочет таким образом свести Юнги с ума — что ж, выходит у него неплохо.
— Ты ведь не шутил, когда сказал, что хочешь трахнуть меня? — шепчет Чимин, хлопая ресницами и медленно развязывая пояс на талии, из-за чего халат раскрывается и открывает вид на обнаженную грудь. Юнги тихо сглатывает, потому что, видит Бог, у него член уже вскочил от одного этого вида. — Верно? — добавляет Чимин и заползает на кровать, как элегантная кошечка, а Мин автоматически откладывает телефон.
Пак усаживается на юнгиевские бедра, прикусывая нижнюю пухлую губу, а Мин медленно, но верно сходит с ума. Во-первых, Чимин в этом халате выглядит нереально сексуально, во-вторых, он хочет трахнуть его так, чтобы тот кричал его имя, но нельзя, потому что Тэхен и Чонгук спят в соседней комнате. Юнги тяжело выдыхает, оглаживая чиминовы бедра, пока Чимин медленно, будто дразня, стягивает с себя халат, который соскальзывает с плеч, и летит в сторону пола. У Чимина — красивые ключицы, красивая грудь, красивая шея. Мин готов рассматривать каждую частичку его тела, потому что оно восхительно. Готов обцеловать каждый сантиметр, потому что от Чимина у него крышу сносит.
— Как думаешь, мы ебанутые? — в темноту шепчет Юнги, привставая на кровати в сидячее положение и начиная касаться чиминовой груди влажными губами. Тот тихо выдыхает, впутывая пальцы в юнгиевские волосы, дразняще двигаясь бедрами на чужих.
— Определенно, — тихо хихикает Пак, слабо хмурясь от губ, что перешли к шее.
Юнги расцеловывает кожу нежно, не торопясь, будто смакуя на вкус. Чимин буквально тает, как мороженое на солнце, от каждого прикосновения к бокам и ягодицам, а от поцелуев разваливается на кусочки, потому что у Мина губы восхитительные, потому что настолько умело расцеловывают кожу и оставляют едва заметные следы на чиминовой шее, что можно задохнуться от одного лишь этого.
Юнги стягивает чиминов шелковый халат до конца и исследует пальцами бока, медленно опускаясь к ягодицам, которые обтянуты тонкой тканью трусов, резко приспуская их. Им нужно быть тихими, осторожными, чтобы Тэхен и Чонгук не проснулись. Мин обцеловывает буквально каждый сантиметр чиминовой груди, припадая губами к стоящему соску, пока Чимин тихо выдыхает от горячего рта и откидывает голову кверху, продолжая безжалостно тереться ягодицами о стоящий член через ткань спортивок. Может, наутро они действительно пожалеют, но как-то плевать сейчас хотелось.
Паку в этот момент ни разу не стыдно перед сестрой. Может, совсем чуть-чуть, но он старается об этом не думать и отдаться Юнги полностью, который владеет над его телом более, чем отлично. На каждое прикосновение к себе Чимин реагирует неоднократно, уж больно кожа чувствительная, а Юнги это безумно нравится. Он жалеет, что они не сразу к этому пришли. Он жалеет, что не сразу разглядел в Чимине то, от чего сейчас крышу сносит.
Чимин отстраняется, притягивает к себе и сталкивается с Юнги губами. Жадно впивается в них, так, словно дышать без них не может, и Мин отдается настолько же — целует грубовато, пропуская язык внутрь и увлеченно водя им по чиминову, хватает его за бедра и резко подминает под себя, нависая сверху. Он не останавливается на одних поглаживаниях и, в конце концов, стягивает с Чимина трусы и, вовсе не желая, отстраняется от пухлых губ с тихим чмоком. Юнги официально заявляет, что Чимин под ним выглядит идеально, так, словно для него и создан был. Готов даже заявить, что Пак Чимин ужасно сексуальный, что аж щеки сводит.
Задыхаясь, Чимин оглаживает ладонями юнгиевскую грудь, когда тот стягивает с себя футболку и вновь нависает над ним.
Кто бы мог подумать, что от ненависти до секса один шаг? Медленно, будто крадясь, опускается по груди и пропускает руку в юнгиевские спортивки, нащупывая выпуклость, коротко глянув на Мина, который тяжело выдохнул. У Пака от такого Юнги член болит, потому что хочет, чтобы к нему наконец-то прикоснулись, и Юнги как будто бы это понимает — сплевывает слюну на руку и обхватывает головку ладонью, слабо сжимая ее и прокручивая на ней пальцы, на что Чимин непроизвольно тихо проскуливает, слабо подрагивая в бедрах. В этот вечер он готов Юнги отдаться стопроцентно, и похуй, что ненавидит этого чудилу всей душой и сердцем. У него умелые руки и рот — это тому оправдание.
Руки сжимают юнгиевские плечи, язык скользит по верхней губе, цепляя ее зубами. Юнги ловит ими тяжелый вздох, уголки губ приподнимаются в довольной усмешке. Чимин под ним походил на маленького зверька, а не на того, кем обычно привык казаться со стороны. Он раздвинул тонкие ножки под Мином, стараясь вжаться в него еще сильнее, попутно цепляясь пальцами в резинку спортивок, намекая, чтобы тот их снял. И он благополучно от них избавляется вместе с трусами, даря члену неимоверное облегчение; несмотря на то, что спортивки были свободными, на член все равно давили.
Это точка невозврата — теперь далеко до адекватности. Комнату заполняют подавленные стоны Чимина, когда Юнги, тщательно смазав пальцы лубрикантом, проникает в него сразу двумя. Двигает неторопливо, чувствуя, как Чимин сжимает на пальцах стенки, при этом двигая бедрами навстречу и поддаваясь каждому толчку с тихим скулежом. Мин с ума сойти готов от такого Чимина, который отдается ему стопроцентно, который стонет под ним и получает неимоверное удовольствие. Юнги обращается с Чимином аккуратно, пока тот привыкает к растяжке, но буквально срывается через полторы минуты медленных движений, толкаясь пальцами гораздо быстрее, чем прежде, получая в ответ тихие, слегка подавляемые стоны. У Пака даже стоны сладкие, не то что один его блядский вид.
Юнги, аккуратно доставая пальцы из Чимина, тянется к карману своих спортивок, что одиноко лежали на полу после того, как их отправили в полет, и достает упаковку презерватива, разрывая ее. Чимин перехватывает презерватив, толкая Юнги в плечо и усаживаясь на его бедрах поудобнее, забирая доминирование на себя. Трется так по-блядски упругими ягодицами о стоящий член, как будто бы издеваясь над Мином. Пак натягивает презерватив на чужой член, рассматривая его в предвкушении, слегка закусывая пухлую губу. Он заводит руку назад, придерживая пальцами член, слегка приподнимаясь в бедрах, пока юнгиевские руки без остановки проходятся по хрупкому телу, задевая впалый живот, слегка выпирающие ребра и стоящие от возбуждения бусинки сосков. Пак издает хриплый стон, который отдается Юнги бешено стучащим сердцем и спертым дыханием.
Чимин не станет думать в этот момент, что в будущем это может обернуться ему боком. Всего лишь секс — на этом все. Ни он, ни Юнги не будут думать, что их что-то связывает. Они враги. Один ненавидит стервозность и острый язык, а другой — просто Мина, но сейчас настолько сносит друг от друга крышу, что просто плевать, что нет даже и желания думать о последствиях.
Чимин с хриплым стоном в чужие губы пропускает в себя головку члена. С истерзанных (от частого покусывания) чиминовых губ срывается еще один хриплый стон, когда грубая ладонь собственнически сжимает голую влажную ягодицу, затем звонко шлепает, оставляя на нежной коже ярко-алый след. Они стараются не особо шуметь, потому что Тэхен и Чонгук все еще спят в соседней комнате, а от этого не хило все тело будоражит, возбуждая только сильнее. До самого покалывания в пальцах.
— Чудила, — шепчет Чимин почти срывающимся шепотом. Его пальцы бесстыдно блуждают по голой груди, слегка царапая мелкими ноготками кожу, пока Юнги медленно приподнимает бедра, насаживая на член тугую дырочку, и вдавливает пальцы в мягкие ягодицы, заставляя (даже вынуждая) Пака полностью сдаться под его контроль. Он затаивает дыхание от жжения в груди и ягодицах от новых царапин, и громко простанывает, слегка прогибаясь в пояснице от чувствительно вжимающегося члена в стенки внутри себя. Юнги резко прикрывает ему рот, шепча, чтобы тот был потише; если их застанут за горячим — придется плохо.
— И не смей мне потом зубки скалить, сучка. Теперь каждый раз буду напоминать, как ты скакал на моем члене, — довольно шепчет Юнги, грубо толкаясь бедрами в мокрую дырочку еще раз, приоткрывая рот в немом стоне.
— Да пошел… — не успевает Чимин договорить, как табун мурашек проходится ураганом по телу, вынуждая хлипко проскулить. — Ты…
Мин уголками губ довольно усмехается, прикрыв глаза, толкаясь навстречу аппетитным ягодицам еще раз. Давит на них, чтобы Чимин уселся на члене увереннее, удобнее, и делает рывок, вдавливая бедра в ягодицы, полностью пропуская член внутрь, отчего тот дрожит, закатив глаза от наслаждения и выгибаясь, как самая настоящая кошечка. Он уверенно елозит задницей вверх и вниз, постепенно увеличивая скорость, специально сдавливая стенки на основании члена при движении, на что Юнги непроизвольно рычит, хмуря брови от приятного ощущения. Чимин, определенно, сводит его с ума.
Чимин и вправду умеет трахаться получше, чем его сестра. Мин даже об этом никогда не задумывался, но сейчас, когда он настолько приятно погружает в себя член и едва удерживается, чтобы в голос не застонать, делает вывод, что братик действительно умелый. Зря он его не замечал. Да и, в общем-то, после секса вряд ли они останутся врагами, которые подкалывают друг друга; кто знает, может, этот секс — не последний?
Сестра об этом моменте, конечно же, никогда не узнает. И Мин Юнги, определенно, Чимину не нравится от слова «совсем».
Ну, может, совсем немного.
