Четверо

Это причудливое Существо было младшим из Четверых. Оно появилось в Лондоне в девятнадцатом веке в расцвет индустриальной революции, когда в больших городах, как грибы после дождя, росли фабрики и заводы. Цементные, свечные, кожевенные — шумные и беспрестанно дымящие. Существо рождалось средь дыма, грязи и нечистот — закопченые стены домов, изъеденная химией земля, трупный яд и отравленная вода стали его стихией. В реке дохла, всплывая кверху брюхом, рыба, а те несчастные болваны, кому довелось хлебнуть отравленной водички, заболевали и не выздоравливали. Существо появилось в облаках белесого дыма, накрывшего Лондон точно погребальным саваном. Оно как будто ползло, текло или стелилось по земле, прозрачное, почти бесплотное, грязно-белое. Постепенно, когда очертания его приобрели антропоморфный облик, вместе с формой к нему пришло и осознание происходящего. Существо начало понимать, как и зачем оно пришло в этот мир, как действовать, чтобы выжить и утвердиться здесь. И как подчинить себе пусть не весь мир, но как минимум большие города развитых стран. Оно пришло — маленькое, тощее и белоглазое, со спутанными светлыми волосами, и только смуглая, точно закопченая кожа не позволяла принять его за альбиноса. Его окружало белое сияние — не чистая белизна свежевыпавшего снега, а грязно-белый морок лондонского смога, оттенок смерти и плесени. В белой, но испачканной сажей и пылью полотняной рубахе неведомое создание двигалось по Флит-стрит, обозревая поле своей деятельности. Оно уже полюбило этот город – этот город сулил огромные возможности и сверхъестественную карьеру. Оно с самого начала знало все, что нужно. Четкий план выработался в белой голове в первые несколько часов пребывания Существа в этом мире. Неясным оставался только его пол. В платье Существо могло легко сойти за девицу смешанных кровей, в мужском костюме выглядело, как чахоточный пацан из Ист-Энда. Мутация. Издержки окружающей среды, в которой Существо родилось. У людей в таких кварталах часто рождались больные или уродливые дети, Белый же получился андрогином. Мистер Уайт (быть мужчиной в девятнадцатом веке намного удобнее) еще не стал одним из Них, ему предстояло работать и работать, чтобы доказать старшим собратьям, что он умеет убивать не хуже остальных, а Главному — показать свою незаменимость. Он обладал достаточным терпением, чтобы дождаться своего звездного часа — имея в запасе целую вечность, можно и переждать несколько десятилетий. У его маленьких худых ног лежал весь мир, и, отдавая все силы работе, Белый ждал. Ждал, когда наконец Главный даст ему понять, что он нужен ему. Белый не встречался ни с Главным, ни с его помощниками, но он странным образом ЗНАЛ, что они есть и что они, как и он, повсюду. Везде и нигде. Его час пробил только в конце столетия, когда старик Чума, в далекие времена выжигавший целые города, а сейчас отравленный антибиотиками и пенициллином, бился в предсмертных корчах и звал… кого, сам не знал, но кого-то очень похожего на себя, только молодого и дерзкого. Тогда Белый обретался где-то в Германии на меловом заводе, насыщая и без того не слишком чистый городской воздух угольной и цементной пылью, наслаждаясь ядовитыми парами аммиака и фосфора. Во всем городе герр Вайс был единственным, кто не чах и не умирал, вдыхая отравленный воздух, а напротив, креп и становился сильнее. И тогда Белый (к тому времени Существо уже окончательно и бесповоротно идентифицировало себя как мужчину) впервые услышал Зов. Его звал ослабший старческий голос, то ли скрипучий, то ли шелестящий, и Вайс узнал вещуна. Почувствовал — ибо никто, кроме Чумы, не мог говорить с ним так. Старик проклинал свое бессилие, сетовал, что не сможет больше работать и звал на замену того, за кем грядущее. Вайс откликнулся на Зов — за почти полвека он успел сделать столько всего в разных странах! — Кто ты? — спросил угасающий. — Я — Мел, я сею грязь, скверну и смрад, я отравляю все, что можно отравить. Я убиваю. — Ты станешь тем, кто меня сменит. Продолжай убивать, пока гонец не привезет тебе золотую корону. Ты дождешься ее, а я — уже нет… — И что тогда? Что это значит? — ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ЧАС ПРОБИЛ. НАШ ЧАС, — ворвался в их странную беседу третий голос, глухой, всеобъемлющий и бездонный, идущий из небытия. Голос принадлежал Главному.