Ты принадлежишь мне, я сделал тебя своей, и ни в одной сказке нет женщины, за которую сражались бы дольше и отчаяннее, чем я сражался за тебя с самим собой, так было с самого начала, так повторялось снова и снова, и так, видно, будет всегда.
Ф.Кафка
- Мама, давай быстрее, - недовольно говорит ей Маркус, вставая на мысочки и активно пытаясь просунуть голову в открытое окно – хочет убедиться, что Беллами с близнецами не ушли без него. Чуть жмурится от боли, пока Кларк перематывает повязку на в очередной раз содранной ссадине – но, под пытливо-изучающим взглядом Октавии, не издает ни звука. Хочет быть мужественным и взрослым в её глазах. - Еще минуту, милый, - бормочет Кларк. Откидывает мешающие волосы в сторону и затягивает узел плотнее – чтобы больше не сполз, хотя прекрасно знает, что всё без толку – как только сын сойдёт с крыльца, эта сумасшедшая троица начнет носиться так, что за ними не угонится даже Пикассо. – Всё, беги. - Ох, и несладко придётся сегодня Беллами, - весело хмыкает Октавия, попивая чай. – Мальчишки меня просто растерзали постоянными уговорами навестить вас на этой неделе. Пришлось уступить. Хотя, должна признать, мне всё труднее передвигаться, так что по дороге я тысячу раз пожалела. Знаешь, я уже успела забыть, как это, - раздраженно очерчивает рукой свой беременный живот. – Чувствую себя коровой на льду. Честное слово, понятия не имею, как я справлялась, когда их было двое. - Так устроено природой, - понимающе кивает Кларк, улыбаясь. – Не помнить сложности последних месяцев и первый, самый трудный год. У меня тоже во второй раз было удивление, как всё, оказывается, непросто. А в целом, как ты себя чувствуешь? Есть жалобы? - Всё окей, доктор Гриффин, - хохочет та, наблюдая за мракобесием, происходящим на улице и собственным братом, безуспешно пытающимся остудить пыл мелюзги. Потом поворачивается и смотрит выжидательно: – Я в точности следую твоим предписаниям. Хотя, конечно, вернись вы в Полис, было бы гораздо удобнее заходить на чай или получать консультации у своего врача. Да и мальчишкам вместе веселее, к тому же, я тоже скучаю по брату. По вам обоим. И, между прочим, я не одна такая. Кларк давно не Гриффин, но знает, о чем ей на самом хочет сказать Октавия. Маркусу почти семь – ему скоро в школу, и было бы неправильно оставаться дальше жить в этой глуши. Их сыну нужен социум. Еще несколько лет назад мысль о том, чтобы вернуться, повергла бы Кларк в ужас – после той первой, самой сложной зимы, они с Беллами ушли из бункера без всякого сожаления. Построили этот дом. Прямо как он тогда хотел. Это была очень уединенная жизнь, за исключением редких моментов, когда их навещал кто-то из друзей, пациентов Кларк, или когда Беллами сам ездил в Полис пополнить припасы. Тем не менее, она оказалась нужна им обоим, чтобы понять, кто они. Без войны. Без постоянного беспокойства о безопасности остальных. Без чужих глаз – в которых тогда еще отчетливо жили воспоминания обо всём, что случилось. Им же с лихвой хватало их собственных, с которыми еще предстояло разобраться – так казалось, когда они приняли это решение. Только, стоило остаться вдвоем, прошлое потеряло всякую власть над ними. Стало, наконец, прошлым. Годы, проведённые здесь, навсегда запомнятся Кларк как самые счастливые и спокойные годы её жизни – но в глубине души она знает, что им обоим – и их детям – однажды станет этого мало. Пришло время двигаться дальше. - Мы подумываем перебраться назад, - признает она с побежденной улыбкой, - Возможно, еще до начала зимы. Октавия выглядит удивленной, как будто меньше всего ожидала от подруги этих слов. - Ты серьезно? Это просто потрясающая новость, Кларк, - радуется искренне. – Черт, я так задолбалась таскаться сюда, ты не представляешь! – замолкает, обдумывая следующие слова, потом с громким стуком оставляет чашку в сторону. - Поверь, я лучше других понимаю, почему вы здесь. С моей историей Бладрейны и всем таким это несложно понять. Каждому из нас нужно было время. Простить себя и друг друга. Кларк обводит задумчивым взглядом фигуру Беллами во дворе, и качает головой: - Больше всего я боялась, что он не простит меня. Что выберет быть рядом, будет говорить, что все в порядке, но в глубине души все равно продолжит винить. Ведь я сама себя уже никогда не прощу, - говорит, с улыбкой наблюдая, как солнце бликует на его коже и волосах, пока он пытается отобрать у Линкольна какую-то пакость, подобранную с земли. - И только совсем недавно я поняла. То, что между нами, не о прощении вовсе. Никогда о нём не было. Возможно, даже не о любви – всякая любовь имеет предел. Младшая Блейк ничего не отвечает, задумчиво отстукивая замысловатый ритм пальцами по столу. Поэтому Кларк подбирает сумку с едой, собранную для обещанной детям вылазки в лес и идет отдать её Беллами, но замирает на пороге, чтобы добавить негромко: - Мы с ним ни разу не говорили об этом. Знаешь, говорить всё еще больно. Но иногда я спрашиваю себя, думает ли он так же. Понимает ли, о чём это было на самом деле. Когда она выносит вещи на улицу, Октавия провожает её глазами. Смотрит как та-самая-точно-такая-же-как-тогда-в-Аркадии улыбка поджигает лицо брата. Как он протягивает руку, убирая Кларк за ухо сбитый локон и оглаживает пальцем подбородок, заставляя на секунду посмотреть на себя. Как она смеется и целует его в нос, вешая сумку Беллами на плечо. Октавия думает о том, что в действительности для этих двоих ничего не поменялось. Что, скорее всего не поменяется уже никогда, раз этого не смогли изменить ни войны, ни ядерный апокалипсис, ни путешествия к краю вселенной. - Тави, - зовет её детский голос. Заспанное-радостное детское лицо, показавшееся в проёме двери, на мгновение отвлекает от размышлений. Племянница радостно бросается к ней, обнимая за колени. – Тави! Анке скучаваа по тебе! А где мама? Папа? Гладя ребенка по золотистым волосам – точно таким же как у матери, Октавия смаргивает позорно навернувшиеся слезы и тихонько смеется. Кларк хочет знать, понимает ли Беллами, что это такое – между ними. Но ответ всё это время прямо перед ней, вот уже третий год. Прямо сейчас этот ответ босоногий, только что проснувшийся, лезет обниматься к своей тёте. Возможно, думает Октавия, Белл понял все первым, когда впервые взял на руки дочь. А, зная его, и того раньше. Ведь он назвал её Ананке.In the dawn there's the glow of all that remains Every heart a link in that ancient chain These ghosts all around us How they dance by your side I was made in the fires Of your care for me Any strength that I have Yeah you gave it to me Fires - Allman Brown