Нью-Йорк
Когда водитель подхватывает чемоданы Тони с багажной ленты, происходят две вещи. Аэропорт имени Кеннеди еще не успевает скрыться на юго-востоке, а Тони собственноручно превращает неопределенный, висящий над ним дамокловым мечом университет, в Джульярдскую школу. Это лучший колледж для танцоров в Нью-Йорке. Да что там, лучший во всех Штатах. Из всех, кто подает туда заявления, принимают шесть процентов. Туда сложнее попасть, чем в Дартмут, Корнелл и Браун вместе взятые — и это если сделать скидку на то, что оценивать вступительные будет какой-нибудь педофил, которому можно подмигнуть, облизнуться и получить пару дополнительных баллов. Но ради цели Тони готов многим пожертвовать. То есть, ему никогда ничем не приходилось жертвовать, и целей за пятнадцать лет жизни тоже особо не накопилось, но это все звучит проще простого. Особенно во флёре парижской эйфории. Он недавно вернулся из Франции — обсыпанный веснушками, научившийся садиться на поперечный шпагат и одержимый идеей покруче религиозного фанатика. Для Джульярда нужно больше? Не вопрос. У Тони есть деньги, самомнение и свободное время, которое теперь непозволительно тратить на безымянных баб. А еще у него есть Мишель. Она, кажется, вообще какой-то местный колледж в Сан-Франциско заканчивала — и пожалуйста. Её команда бездарных, надерганных из разных уголков США стриптизеров берет гран-при на конкурсе, престижнее которого сложно что-то себе представить, а на дипломе Мишель значится, что она, А) хореограф-постановщик, Б) исполняет сольную партию. Тони специально находит сайт её скромненькой альма-матер и скачивает PDF с таблицами выплат по кредитам. Четырехлетнее обучение Мишель — это заработок его отца за два месяца. Причем за два кризисных, неудачных стыдных месяца. Если она смогла сделать это со своей убогой подтанцовкой и нищенским бэкграундом, чего может добиться Тони в Джульярде? Мишель, предположим, карабкалась по лестнице с центнером груза на спине, а Тони поедет на лифте, но какая разница? Наверху они все равно будут вместе. Это очевидно и это обязательно. Если бы кто-нибудь сказал Тони, что земля плоская, он, может быть, даже подискутировал бы ради интереса. Может быть, нажил себе смертного врага или расширил свой кругозор: и такие дебилы, оказывается, существуют. Но Тони бы в это не поверил, потому что земля на самом деле круглая. Это очевидно и это обязательно. Это факт. Это такая правда, которая не зависит ни от чьего мнения. Запальчивый выбор университета в пятнадцать, еще более запальчивое решение тренироваться по восемь часов в день и абсолютная, непоколебимая уверенность в том, что им с Мишель суждено править танцевальным миром — это первое. Второе — то, что Тони заводит фанатский аккаунт в твиттере.***
Тони поверить не может, что когда-то угорал над фанатами комиксов Марвел из-за их мемов про Локи. Или за то, что они думают, будто Черная Вдова бурно и громко трахается с Клинтом Бартоном, а с утра за завтраком все остальные Мстители косо на них смотрят. Потому что, очевидно, вся их компашка прописалась на разных этажах башни Старка и живет там, не платя аренду. Гнев на милость Тони сменяет, когда понимает: концепт того, что все "Горячие Гладиаторы" живут в одном доме даже после конкурса, потому что они семья — это не так уж плохо. Гигабайты текстов, разбирающих отношения Джастина с Мишель и бесконечные теории насчет того, что она амурится с Кристианом и Джо — тоже ничего. Они трахают её, она трахает им мозги, и в этом полиаморном раю никогда не садится солнце. Еще Тони подозревает, что у Мишель был какой-то анонимный неназванный парень, но на него внимания почти никто не обращает. Есть подозрения, которые разбиваются о закрытые аккаунты в соцсетях и редкие, почти несуществующие отметки в чужих профилях. Безымянный блондинчик мелькает в инстаграме Джастина за два года до конкурса — то есть, за два с половиной от текущих событий. Но Джастин так инстаграмит, что из него никакой полезной информации не выудишь: фильтр "рыбий глаз", миллион хэштегов и две кепки "NY" с плоскими козырьками. Нулевое предложение и отсутствие эмоциональной подпитки сводит спрос на нет. Примерно так фанаты со временем отстают от родственника условной Леди Гаги, у которого в инстаграме семьдесят подписчиков, а на юзерпике стоит картинка для отвлечения внимания. Он не выдает контент, поэтому не представляет интереса как личность. Фандом "Гладиаторов" резко набирает после европейского конкурса, потом ажиотаж спадает, и в строю остаются только самые сильные. Так или иначе, никто не помнит, откуда пошла инсайдерская информация про Мишель и её армейские жетоны. Никто, кроме Тони, потому что это единоличная победа его дедукции. Эта победа ему заработала статус надежного источника. Еще в Париже он лично раскопал её биографию... И не нашел ничего из ряда вон выходящего. Сестричка в средней школе, дальние родственники в Европе и на другом конце Штатов, двое мертвых родителей. Абсолютно непримечательная мать и отец, которого бросили в горячую точку в Афганистане. Обычный армейский мужик, которому война наверняка хорошенько подвинула крышу. И заставила вывернуть руль и сбросить машину в кювет, пока на переднем сидении визжала жена, а на заднем спала младшая дочка. Так или иначе, это домыслы, и ими Тони с общественностью не делится. Он делится фактами. Раз — отец Мишель служил, был порядочным семьянином, умер. Два — Мишель ни разу не видели без армейских жетонов на шее. Она с ними взяла гран-при, она надевает их вместе с богемными вечерними платьями и даже в душе, наверное, их не снимает. Фанбаза складывает два и два, а "четыре" получается таким вхарактерным, слезовыжимательным и правильным, что в него не получается не верить. В самом деле, чей еще это может быть кулон. Мишель носит на шее отцовские жетоны, её любимый цвет — зеленый, она быстро устает от соцсетей и внимания, но никогда не устает от танцев. А еще есть видео из дешевого бара на окраине Парижа — всего пять секунд, даже на вайн не потянет. "Гладиаторы" заканчивают очередную связку и выталкивают Мишель вперед, прямо в лапы огромного мужика, похожего на медведя . Мишель, внешне абсолютно безобидная в своем кружевном топе и розовой фатиновой юбочке, жестко хватает байкера за плечо. И наглым образом использует его как свой реквизит. Она легко подпрыгивает, вцепляется в него руками и ногами, как лемур в дерево, подмигивает в камеру... И разжимает ладони. В первый раз Тони заранее морщится, потому что он уверен, что Мишель или шлепнется на пол, или сломает себе спину. Но она удерживает свой вес одними бедрами, — а это дорогого стоит, учитывая то, что у неё совсем немного мышц — делает руками широкий круг назад и уходит в изящный переворот. Столько всего могло пойти не так. Мишель могла врезать тому байкеру ногой по уху, банально не дотянуться ладонями до пола и так и остаться висеть, потерять равновесие... Но это Мишель, и все идет как надо. Она встает в этот дикий полумостик, отцепляет поочередно правую и левую ноги, а потом мягко приземляется на пол. Она двигается так, будто в мире не существует ничего проще этого переворота. Как только носки белых кед касаются пола, руки от него уже отрываются, и через долю секунды Мишель легонько подпрыгивает на месте, унимая головокружение. — Ты! — рявкает она, тыча в байкера тоненьким пальцем. Больше всего она напоминает Дядю Сэма с пропагандистских постеров. Крошечного, худенького Дядю Сэма, в котором энергии больше, чем в солнечной вспышке. "А ты уже записался добровольцем в армию США?" "А ты уже дал Мишель все, чего она захочет? А спасибо сказал?" — Шорты под юбкой видел? — Видел, — тупо кивает байкер. — Тогда плати за шоу! И... И вези нас по адресу! — Мишель неуверенно хихикает и пожимает плечами в камеру. — Везите. Пожалуйста. Она не понимает, почему это работает, потому что не видит себя со стороны. Тот, кто держит камеру — и Тони, и еще сотня тысяч человек — тоже видят розовые пудровые шорты из спандекса. Цензор, если бы это было сценой в фильме, с легкостью налепил бы на диск наклейку с "PG-13". И это какая-то магия. Потому что Мишель, раскрасневшаяся, наадреналиненная и азартная, ничего, в сущности, и не делает. Просто тычет пальцем в мужика, который в два раза её шире и в полтора — выше, и спасает свою команду от провала. Задорно, женственно и с огоньком. Так, что никто её не обвинит в пошлости или излишней эротичности, но всем почему-то захочется поерзать на стуле. Это какая-то магия. Потому что этим видео начинается утро Тони, им же заканчивается его вечер, и если бы Мишель так обхватила ногами его, он бы умер, наверное.***
Лос-Анджелес
Тони чудом прорывается на "America's Got Talent" и таким же чудом не вылетает на втором этапе. На третьем красные кресты служат приговором его модерну, смешанному с контемпорари, и это... На самом деле, ничего не значит. Не конец света. Он злится, но не очень сильно. По восемь часов в день тренироваться не получается, но Тони успешно выкидывает из школьного расписания все допы, приходит на занятия уже в спортивном костюме от "Прада", и пять часов все-таки выкраивает. Балет, брейк, модерн. Сморщенная худосочная бабка, жутко обозлившаяся на него за отказ носить колготки. Первая-вторая-третья позиция. Руки помягче. — У тебя не кисти, а куриные лапы! Руки помягче. Первая-вторая-третья в руках. Серия плие у станка. Коротенькие ронды, которые Тони вычерчивает, как циркулем. Руки помягче. Бабка не хочет отпускать его от станка и предупредительно хлещет по икрам длинным шестом. Это бесит, это потрясающе, это худшее, что в принципе можно себе представить, это последняя тренировка в его жизни. Он скомкает спортивный костюм, обольет его бензином и подожжет. Он так обожает балет. Фуэте у Мишель, естественно, получаются лучше — но она женщина, у них вообще чувство баланса сильнее развито. Тони вечно заваливается вбок и не может выдержать вертикаль. Ему всего восемнадцать. Есть куда расти. Он обливается потом один и с группой, падает на спину и пытается дышать, когда сухожилия, судя по ощущениям, отстают от костей. Тони не имеет ничего против того, чтобы Кити поливала его водой из бутылки — как потом здесь моют пол, ему фиолетово. Ледяные ванны, разогревающие гели, эластичные бинты и ноги, на которых больше синяков, чем у героинщика на руках. Повторить.***
В Лос-Анджелесе уже декабрь, Тони уже девятнадцать, и он выигрывает на следующем "America's Got Talent". Да, всех уже задрали танцы. Да, туда приходят за чем-то новым, а человеческое тело, даже если оно гнется под всеми возможными-невозможными углами — это всего лишь семьдесят килограммов мяса и костей. Тем показательнее. Обывателей не удивляют танцы? Ах. Ну что ж, печально. Очень жаль, что Тони похуй, и он все равно возьмет обещанный миллион, который ему будут выплачивать сорок лет. Ему вообще не нужны эти деньги, а вируситься в интернете он перестанет максимум через пару дней. Это правда — серьезно, Тони сам не помнит ни одного недофокусника и ни одну плюс-сайз женщину, которая выиграла, потому что умеет брать какие-то дикие ноты. Его тоже забудут и похоронят на интернет-кладбище. Значит, это не про деньги, не про славу и не про успех. Тони вообще не знает, зачем идет туда, потому что удовлетворение испаряется ровно в ту же секунду, как он заканчивает свой танец. words.that.go.together.well впервые за долгое время опубликовал(а) пост. Тони опять, как восемь тысяч лет назад в Париже, лежит на кровати в отеле. По закону ему все ещё нельзя пить шампанское, которое охлаждается в ведерке с колотым льдом, и его все ещё обнимает девчонка, от рук которой ни горячо ни холодно. В этот раз он хотя бы знает её имя, — Кити — так что это прогресс, наверное. Телефон вибрирует, экран загорается, и оранжево-розовая иконка инстаграма сообщает Тони, зачем он во все это полез. Затем, чтобы увидеть пару женских ног в шерстяных гольфах с оленями. На фоне — крутая длинная тумба из черного дерева: то ли вариация на тему журнального столика, то ли перевернутый набок шкаф. Необычно, но явно в духе Мишель. На столике стоит огромный кувшин, в котором Тони видит плавающую апельсинку: глинтвейн. Еще дальше, на стене, отделанной под кирпич и уютно завешанной новогодней гирляндой, висит огромная дорогая плазма, а на плазме "AGT" умело блюрят средний палец Тони. Неплохо для девушки, которой несколько лет назад негде было жить — правда, неплохо. Тони все ещё понятия не имеет, где Мишель обосновалась и чем занимается. Но он очень надеется, что она ещё танцует или преподает. Нет, явно преподает. Откуда еще деньги на плазму. words.that.go.together.well: Что у него в позвоночнике? Штифты? @joe_lourier, зацените с Крисом, умоляю joe_lourier: у девушки приступ фанатизма, зовите доктора. и приезжайте с ним на рождество! ххх words.that.go.together.well: Из сердечных докторов тут только Молли. Но обязательно. Тони комментирует со своего подставного аккаунта, потому что с реального, с синей галочкой, он на Мишель не подписан. ничего такой пацан. как ты. Мишель отвечает в ту же секунду — как будто она знает, что это именно Тони. Как будто она тоже сидит и ждет, когда же он её заметит, и когда можно будет прекратить эти идиотские кошки-мышки. words.that.go.together.well: Лучше! Окей. О-о-окей, это явное читерство. Мишель использует какое-то сверхдревнее вуду, потому что Тони хочется как следует проораться, опрокинуться на спину и побить ногами воздух. Черт с ней, с Кити. Он прыгает на кровати, как ребенок, который получил свой первый подарок на Рождество.***
Нью-Йорк
Кити орет благим матом и повторяет, что он чертов идиот. И что это опасно. Но какая разница, если Мишель несколько месяцев назад сказала, что у него в суставах штифты и подарила ему неуязвимость? Просто Ахилл и его мамашка. Тони не помнит, как её звали, потому что вместо уроков он пропадает в спортзале с зеркальными стенами. И чем все закончилось, тоже не помнит — по тем же причинам. — Ты специально меня не слушаешь! — ноет Кити. Тони показывает ей в спину средний палец, и она прекрасно это видит. — Можешь. Не. Надеяться. На. Моего. Оператора! Вместо каждой точки она, как полагается дерзкой черной женщине, звонко хлопает в ладоши. Но Кити латинка, и эффект этой миленькой культурной аппроприации слегка смазывается. — Мне. Не. Сдался. Твой. Оператор, — в тон ей отвечает Тони. — Записывай сам свои сраные вступительные! — За. Пи.— Он доводит Кити до фрустрации. Но что, в первый раз, что ли? Она рычит, бросается в зеркало грузиками, с которыми обычно тянет шпагат, и уходит, не оборачиваясь. Максимум, что Тони сделает — опять собьет себе коленки. Содрать или стереть — это одно дело, но приземляться на колени, пока кожу не разорвет... На это нужно дьявольское упорство. Кити говорит, что это дьявольский долбоебизм, будто не видит, насколько это круто смотрится. Синяки заживают. Раны от проебанного обучения в Джульярде — нет. words.that.go.together.well поделилась публикацией! Тони вбивает длинный, слишком мудреный пароль, смахивает все оставшиеся уведомления и проверяет, что там опубликовала Мишель. Она покрасилась в блондинку и с недовольным лицом пьет кофе где-то в парке. На ней тонкий серый свитер и огромная кожаная куртка с подкладкой из овчины — Тони не знает, откуда, но он помнит эту куртку. На ребрах с левой стороны кривовато пришита термонаклейка в виде розы. Чтобы она намертво въелась в тряпку, надо всего лишь прогладить её утюгом — но таланта к кройке и шитью в Мишель, видимо, не наблюдается. Тони на автомате повторяет свои шаги и обещает себе не приземляться на колени, пока у него в руках телефон. Базовые вещи: как минимум неделю, пока он не запишет видео на вступительные, ему надо с собой носиться, как с яйцом Фаберже. words.that.go.together.well: Это хреновый поступок, и я могла бы вообще не отвечать тебе. И выбросить куртку. Ты присылаешь дырявую куртку и не отвечаешь на звонки, что я — что мне делать? Что мне думать? Дырка под ребрами! Дырка в куртке! Я вижу, что ты не сам её проковырял. Откуда мне знать, что ты не врешь по поводу "все хорошо"? Где тебя носит, если не врешь? Почему единственный способ с тобой связаться — выставлять все на обозрение... Черт с тобой. Черт с тобой, иди к черту. Так нельзя делать. Я не понимаю, почему это надо обговаривать отдельно. Если ты думал, что мне понравится — нет! Мне не понравилось! Я не девушка Бонда, эти шпионские штучки мне осточертели! Серьезно. У Мишель, очевидно, истерика. И кричать об этом на все свои десять тысяч подписчиков — это вообще не её стиль. Тони отшагивает влево, перескоком разворачивается на сто восемьдесят градусов и, присвистывая, очерчивает ногой полукруг. Когда он проверяет инстаграм Мишель, оказывается, что она и не орет на всю свою аудиторию. У неё теперь двадцать три подписчика — вручную почистила, наверное. А Тони с его блеклым фейковым аккаунтом случайно затесался. Но если тебе действительно надо это знать — все по пунктам. У Молли все отлично, краски ты прислал хорошие, но больше не надо. Куртка теплая. Носить буду, конечно. Настроение, спасибо тебе, поганое. Да, я люблю тебя, но это давно, неправда и вообще бесполезно. Внезапно он вспоминает, почему куртка ему знакома: Париж, без малого пять лет назад, Мишель в этой куртке продирается через фанатов. Потом Мишель в этой же куртке на чьих-то коленках, и... И нет, я не учу детей танцевать, не знаю, откуда ты это взял. Я делаю "Амазону" таблички в Экселе за пятьдесят тысяч в год. Его колено резко простреливает болью, и Тони подгибает одну ногу, замирая на второй. Блять. Блять-блять-блять. Ладно, он не падал на сустав. Все нормально. Это... Ничего страшного, на самом деле, не конец света. Сначала ему больно так, будто на колено падает грузовик, груженый бетонными плитами, но через пару минут боль отступает. Просто резко дернул фиолетовой из-за синяков ногой. С кем не бывает. Тони не дает себе задуматься о том, что это из-за Мишель он так подорвался. Не потому, что ему так важно любить её, господи, нет, конечно. Просто нога ноет и перевешивает все остальные ощущения. Он находит в себе силы замотать сустав эластичным бинтом, закрыть студию на ключ и залезть в свою машину. Тони не понимает, почему не вызывает скорую, но все полчаса до больницы он исправно давит на газ-тормоз-сцепление, спокойно ведет и всего один раз пролетает на красный свет. Женщина с коляской и её ценным карго, которую он чуть не сбил, кричит ему вслед что-то невразумительное. Тони сам доходит до входа в больницу, машет кредиткой и вписывает в бланк, выданный медсестрой, свои данные. Как она... Как давно она не танцует? Не то чтобы Тони нужно было что-то кроме пачки с сухим льдом, но он все равно, как параноик, проходит все возможные тесты и ждет, пока ему сделают восемь рентгеновских снимков. Он разочарован. И немножко колется, что Мишель — сколько там, пять лет? — убивается по какому-то придурку, в котором из достоинств, судя по всему, только драная черная куртка. — Разрыв мениска, молодой человек, — преувеличенно бодрым голосом сообщает врач. — Ничего, время и терпение все... Тони вспоминает, почему он решил, что Мишель тренирует детей. Она никогда этого не говорила, и никто из "Гладиаторов" не говорил. Говорил авторитетный источник из твиттера — тот же самый, который поведал всей фанбазе про Мишель и армейские жетоны её отца. Это было логично. Он решил, что это похоже на правду, кто-то подхватил его "возможно", тридцать раз переписал, а потом это вернулось к Тони, и он съел этот приятный удобный факт, не удосужившись отследить источник. Но Мишель ни в чем не виновата. Голос врача доносится, как сквозь подушку. Мишель виновата во всем. — Понимаете? — Пока, — хмыкает Тони. Он чувствует подступающую истерику: грудь сдавливает, руки почему-то немеют, а на лицо ползет идиотская инсультная улыбка. В теории ему нужно дышать, но Тони сделал свой последний выдох на слове "мениск". — Прошу прощения? — Пока, блять, Джульярд.