***
Именно так пришлось расплачиваться Зену за то, что его отец набрал долгов. Когда все, у кого Луцций занял средств, узнали что сам он, его жена и его старший и младший сыновья — альфы лежат с проломленными головами, они думали, чем бы они могли «исправить» долги, какую бы монету они могли забрать у этих должников. И не все вначале были в восторге от того, что этой «монетой» оказался мелкий, несмышленный омежка. — Что значит «он может быть рабом»?! Он же толком ничего не сможет сделать! — Ну, готовить может, носить фрукты. — задумчиво размышлял вслух самый молодой из них альфа, даже наивный. — И что мне с этого будет?! У меня и так десять человек фрукты таскают да готовят, зачем мне эта мелюзга, ни на что не способная?! — кричит все тот же самый вспыльчивый альфа с почти что облысевшей головой. — Да! Почему ему не снесли головенку прямо там? — соглашается третий, кивая. — Да хватит, сейчас его приведут и со всем разберемся. — мрачно рычит четвертый альфа, и все более менее успокаиваются. Наконец рядом раздаются шаги, и в помещение заходят трое — Зен и два альфы в возрасте. Все взгляды тут же направлены на них, но Зена это уже как-то не пугает. В голове все ещё пусто после того что произошло и от того удара. То место посинело, и из носа от нервов потекла струйка крови. Потухший взгляд карих глаз смотрит на них, словно не воспринимая, безразлично. Второй альфа, отпустив связанные руки омеги, удаляется. — Ну и что мы с ним будем делать? — шипит шатен, что яростнее всех кричал о бесполезности омеги. — Да как что? Вы только посмотрите на него! — восклицает альфа с почти лысой головой, на который остались лишь седые клочки волос. Именно тот, кто решил оставить ему жизнь. — Он такой симпатяга… Зен смотрит на его лицо, слегка покрытое морщинками, на его липкий, неприятный взгляд карих глаз и наконец, ему кажется что он чувствует какое-то шевеление в животе. То-ли страх, то-ли отвращение, понять он не может. Но внезапно он понимает то, что не только этот альфа пристально рассматривает его. — Думаю ты прав. — говорит ещё один пожилой альфа, с уже облысевшой головой и сияющими серыми глазами. Третий мужчина, шатен с проседью и хитрыми, меркантильными глазами хмыкает, и вдруг заявляет: — Тогда проверим как он отработает долги своего отца, Тит. Ещё один альфа, в отличие от остальных четверых, молодой, молча смотрит на него и кивает. И вдруг с Зена сходит оцепенение. Он чувствует сжимающую живот в узел панику, от этих пугающих взглядов, и не знает что в них горит, но знает только то, что его это пугает и ему это не нравится. Они начинают подходить к нему. Омега чувствует чужую руку у себя на ягодице, и выдыхает со свистом от накатывающей истерики. Что же с ним собираются сделать? Почему это его так трогают? Что это значит, что ему делать? — Тит? — спрашивает кто-то из них. — Сколько ему? — Только шесть лет исполнилось… — отвечает Тит, тот самый альфа, который привел его сюда. Кто-то хохотнул, и внезапно Зен почувствовал что кто-то сжал его коленку. Ему это не нравилось. — Не надо, пожалуйста, мне не нравится!.. — заикаясь, говорит ребенок и пытается прижаться к стене, лишь бы не видеть этих взоров, лишь бы не понимать что его трогают пять мужчин, которые его пугают. — Давай. — шепчет Тит, противно лизнув ухо Зену. — Отработай нам долги твоего отца.***
То, что они сделали с ним, Зену не хотелось вспоминать, но он навсегда запомнит — было больно, противно, страшно и непонятно. Он кричал, плакал, задыхался, но никого это не волновало. А потом он узнал что человек, который оставил его в живых и подвергнул групповому изнасилованию, сделал его своим рабом. Его звали Тит. У него были дети, жена, но Зен не понимал почему он так жестоко поступил с ним. У него были дети, он бы наверное не смог бы смотреть на страдания своих детей, если бы с ними случилось такое. Он же просил, умолял не трогать его. Но хуже было то, что это повторялось. Изо дня в день. Но Зену повезло, что ему хотя бы все объяснили подробно. Его отец должен был денег сразу пятерым, и так как его родители мертвы, решено, что его сын-омега сможет отработать деньги телом. И поэтому каждый день его таскали то к одному, то к другому, отрабатывать долг. Спустя год один альфа заявил ему, что долг отработан. Спустя ещё два года его отпустил ещё один альфа, поэтому ему приходилось отдаваться только вредному, нахальному шатену, который начинал седеть, и молодому рыжеволосому альфе. Рыжий ему нравился. Это был не любовный интерес, нет. Просто Зен испытывал к нему симпатию. Потом вдруг они сказали, что тоже получили деньги и отпускают его. Ни Зен, ни Тит ничего не поняли. Но Зен был доволен. За все это время чего только Зен не вытерпел — и пришлось терпеть чужие члены во рту, и групповое изнасилование, и унижения. Совмещалось это с тем, что его заставляли работать, как получиться — собрать фрукты в саду, посидеть с детьми, позаботиться о животных, развеселить семью хозяина. Но большая часть его рабства заключалась к плотским утехам. Девственности лишился он в шесть… О своей семье он старался не вспоминать — сразу же начинал плакать, не в глаз сдерживать слезы. Но жизнь преподнесла ему ещё больше неожиданных событий. Ему тогда исполнилось тринадцать лет. В тот день он собирал фрукты в саду. Все тело болело, губа была рассечена и под глазом красовался отвратительный синяк. Титу не понравилось что омега начал со взрослением сопротивляться. Настроение было отвратительное. Ведь в то утро первым, что он увидел, было то, как дети играли в воинов под присмотром взрослых, и ему в голову пришло воспоминание. Старший брат Зена был боевого характера, и хотел стать воином, поэтому то, что его брат с глупой мыслью что ему это поможет подготовиться, бил что-либо, напоминающее врага, было частым явлением. Его брат считал это подготовкой, и маленький блондин повторял за ним… — Зен. — раздался голос за спиной, и он вздрогнул. — Иди сюда, мальчик мой. — Прошу вас, не надо. Я не могу. У меня болит все тело, я потом отработаю, пожалуйста, дайте отдохнуть… — говорит он, чувствуя что руки начинают дрожать. — Думаешь меня это волнует? — спрашивает Тит с милой улыбкой. Этот толстый мужчина, как оказалось тот ещё садист, всегда говорил ласково и мило улыбался, обращаясь к нему, и мог мило ворковать даже тогда, когда избивал своего раба. — Не надо. — в голове что-то щелкает. Нет, он не переживет если его сейчас снова изнасилуют. Ему слишком плохо. — Или… Я буду сопротивляться. — Да? — удивлённо-наигранно спрашивает он, и в его глазах видно закипающее раздражение. — Давай, бей. Он подходит и просто стоит, смотря на напряжённого и испуганного омегу. — Ну, бей! — он издевается, смотря на него, и понимает, что Зен слишком боится его ударить. — Бей, глупая шлюха. Тебе ведь нравилось когда мы впятером тебя зажимали? Вновь что-то щёлкнуло, и блондин, хрипло завыв, что было мочи ударил Тита в живот коленкой. Тот согнулся, хрипя, и Зен в панике нанес ещё несколько ударов ногами. В лицо, в руки, в грудь… Все его тело болело, тряслось, и именно так наверное ощущается предсмертная судорога. Его хозяин лежит, пытаясь отдышаться и оттирая кровь с разбитой губы, и, кажется, сломанного носа. — Раз такой боевой, то ты у меня подерешься. — шипит Тит, вставая, и прихрамывая, ушел. А Зен стоит, его трясет, как осиновый лист на ветру, по щекам текут слезы, оставляя влажные дорожки на щеках, и через пару минут он падает в обморок, не в силе выдержать этих эмоций.***
Приходит в себя он, как ему кажется, скоро. И первая мысль была лишь о том, что его убьют. Его убьют. Убьют за то, что он ударил хозяина. И тут же приходит следующая мысль — бежать. Адреналин в его крови поднялся настолько, что он чуть не перелез через каменную трёхметровую стену, но другие рабы его поймали. Что ни говори, но группа рабов быстро его скрутила. Потом ему завязали глаза и куда-то повели. Ноги его путались и дрожали, он кричал и плакал первые несколько часов. Потом ему хорошенько приложили ногой по голове, и очнулся он когда приблизительно настала ночь (ведь голоса горожан стихли, хотя они шли по улицам) и он понял — его наконец привели. Привели, неизвестно куда. — Впервые вижу. Омега, да и… сколько тебе там лет? — говорит с ноткой презрения кто-то, когда Зена толкнули в какое-то сырое помещение. — Мне тринадцать… Я умоляю вас, дайте мне убежать пожалуйста… Я не хочу умирать, мне страшно, пожалуйста дайте сбежать. — шепчет почти в забытие он, реветь сил просто не осталось. Он не видит того, кто с ним говорит, но лишь надеется, что ему смогут помочь. — Да как я помогу. Мне бы кто помог. — ехидно, но с неким отчаянием говорит мужчина, и добавляет. — Мне тоже страшно. И омега просто начинает плакать, сначала в отчаянии вспоминая маму и отца, потом молча, ведь даже если бы он попытался что-то сказать — не получилось бы от того, что голос сорвался. И наступает молчание. Блондин сидит, со вновь кровоточащим носом (но в этом раз его просто крепко приложили об землю), ничего не понимая и бешено боясь того, что его ожидает. И он вновь этого даже не знает. — Ты ложись спать. Тебе завтра силы понадобятся. — он чувствует как рядом кто-то садится (альфа, понимает он по запаху и в инстинктивном страхе дёргается). — Да не боись. Ещё даже не трогал. Но к счастью рука тянется не для того, что грубо трогать, а для того чтобы аккуратно вытереть кровь из носа. Омега дёргается от боли, и голос вновь звучит: — Это ещё не самое больное. — грустный смешок вырывается у незнакомца, и он добавляет. — Завтра пройдет более-менее, а сейчас спи. Потом он отходит, и Зен, вымотанный, испуганный и уставший морально, засыпает. И ему снится мать. Та самая мамочка, что ласково гладила его по голове, говорила что все будет хорошо, обнимала и пела колыбельную. — Омежка! — Зен подскакивает и из его рта вырывается горестный всхлип — он понял, что мамы рядом нету, и ему никто не поможет. — Успокойся. Он чувствует, что его, должно быть сосед, развязывает тряпку, и наконец Зен видит что происходит. На него смотрит альфа с карими глазами и такими же каштановыми волосами, ему наверное лет двадцать пять или тридцать. От носа до губы идёт шрам, взгляд стойкий. — Успокойся, все пока в порядке. Выслушай меня, понял, малыш? — спрашивает он, и блондин вдруг не чувствует к нему ни омерзения, ни страха. Зен быстро оглядывается. И… Ему не нравится ассоциация. Ему кажется что он находится рядом с гладиаторской ареной. » — Раз ты такой боевой, ты у меня подерешься» — от вспомненной фразы сердце блондина заколотилось. Неужели его хозяин не шутил?.. — Сейчас… Скоро будет бой. Ты надеюсь уже понял что это гладиаторский бой?.. — Зен потрясенно кивает, и мужчина продолжает. — Ты здесь впервые? Блондин снова кивает. Мужчина грузно вздыхает, и говорит: — Мне жаль тебя. Но запомни — на этой арене не может быть места сожалению. Если нас поместили в одну камеру, это не значит, что мы товарищи. Мы выйдем, и будем каждый сам за себя. За тебя заплатили хорошенькую сумму и поставили на тебя деньги. Конечно, на то что ты умрёшь, но повеселишь толпу. Но без разницы. Твой хозяин сказал что заберёт тебя если ты выживешь. Внезапно Зену кажется что он слышит музыку, рев толпы и аплодисменты. — Идём. — альфа берет его за руку и тянет к выходу. — Запомни лишь одно — убей их всех, и будешь жить. Сражайся до последнего. Зен настолько в шоке, что даже точно не помнит момент как оказался на арене. Народ, заметив его, сначала удивлённо покричал, но потом вновь возбужденно загоготал. — Ты совсем дурачок? — шипит альфа, недовольно смотря на него. Зену приходится поднять голову, ведь ему он доходит лишь до плеча. — Нож бери. — Ч-что?.. — спрашивает он, не понимая происходящего. Крики публики, боль в теле и вообще вся ситуация не может позволить воспринимать ему происходящее как надо. — Нож бери! — кричит ему альфа, впихивая в дрожащие руки нож. Внезапно крик доходит до подростка и он еле как удерживает оружие. И вдруг замечает высокого широкоплечего альфу, стоящего напротив них. Гладиатор. Вдруг его сосед бежит прямиком к сопернику, и между ними начинается битва. Он не помнит сколько она длилась. Зен просто смотрит в землю до тех пор, пока не слышит рядом с собой тяжёлые шаги. Он поднимает глаза на огромного альфу, и тот швыряет его как какую-то игрушку в сторону. Зен стонет от боли, и внезапно вновь видит что сосед, с кровоточащей раной бросился в бой. То, что надо драться, Зен понимает от криков толпы, немного недовольной его оцепенением. Он, с болью в теле встаёт с земли, хватаясь за нож. — К-к-как же?.. — шепчет он одними лишь губами себе под нос. Он уже собирается было сдаться, ведь он слишком слаб, слишком труслив чтобы драться с опытным взрослым гладиатором. Даже напутствие того альфы не дало ему смелости. Но… В каком то миг в голову приходит лишь одна мысль: «Убей их всех, и будешь жить.» — проносится в голове. — «Нельзя сдаваться. Выигрывая бой — я смогу выиграть свободу». «А ведь правда» — думает Зен, внезапно не чувствуя ни боли в теле, ни страха. Тело больше не дрожит. — «Не убью, вновь достанусь Титу…» Ни за что. Ни за что! Кажется что мир вновь стал, как прежде — появилась холодная ясность происходящего. Только сейчас Зен видит что его сосед лежит на земле. Он не видит его головы, но ему достаточно радостных криков толпы и луж крови возле тела альфы. И над ним стоит он — его враг. Если Зен не убьет его, то он опять попадет к Титу. Он вновь будет унижен, изнасилован. Но он этого не позволит. Гладиатор даже не успевает обернуться, когда Зен воткнул ему нож в горло так, что острие ножа торчало с другой стороны. А потом Зен стоит весь в крови, с двумя кровавыми телами под ногами на арене, пока толпа визжит, в восторге от нового, юного убийцы…***
И с этого дня к нему приходит слава. Естественно, Тит был горд за своего раба. И в тот же вечер ему сказали что теперь его удел — гладиаторская арена. Сразу же после того, как его подпустили к хозяину, Зен прошипел: » — Больше ты меня не тронешь, или я сверну тебе шею.» — Тит промолчал, но взгляд, в котором уже не было ни страха, ни покладестости, а была только уверенность и ненависть, говорил о вполне реальных намерениях. С того дня Тит его не трогал. Секс-раб остался в прошлом. Теперь только раб — гладиатор. Секс-раб остался в прошлом так же, как и наивный и жизнерадостный ребенок. Теперь есть только убийца. Гладиаторская жизнь началась с тренировок. Зен просыпался, ел, тренировался, меньше часа занимался своими делами, тренировался и ложился спать. А через первую неделю тренировок его вновь отправили в бой. Он вернулся все с той же победой. Тренировки давались ему терпимо. Боль от ушибов, синяков, вывихов, разбитых костяшек или мозолей им словно не воспринималась. Уставал до безумия он только первые три дня. Больше не ощущался страх. Он точно знал, что теперь сможет за себя постоять. А потом прошло несколько лет. Течка у него так и не началась, и как сказали лекари, и не начнется. Но ему это и не мешало. Ему это было только на пользу. За это время многое изменилось. Тит его теперь побаивался. Тит внушал Зену лишь злость и отвращение. Появилась сила, и из-за того, что он вытворял на арене его прозвали «Красивым зверем». Теперь Зену шестнадцать, он обрёл наследственную отцовскую дерзость и язвительность, у него есть пресс, сильные мышцы, огромное количество навыков бойца, толпа, которая его обожает и наконец, уверенность в себе и своих силах.***
Когда ему говорят, что его хочет видеть какой-то опытный воин, он удивляется. Он вместе со своим давно знакомым человеком выходит из своей не особо большой палаты (Тит благодаря ему обогател, и естественно, у Зена теперь были почести). Но почему его хочет видеть опытный воин, с чего это? Кто-то хочет его похвалить? Или же наоборот, бросить вызов? Он идёт за старичком — омегой, который так же является слугой Тита. — Будь осторожен, он… серьезный человек. — тихо шепчет слуга, когда они подходят. — Спасибо, но мне не кого боятся. — ухмыляется Зен. Ему теперь действительно нечего боятся. Он заходит в просторное помещение и видит высокого альфу. На нем, как и на Зене, одета кольчуга. Брюнет поворачивается к нему. — Зен. И омега, наклонив голову спрашивает: — Для начала спрошу — ты кто? А потом, для чего я тебе? На совет что-ли? — самодовольно улыбается он. — Я Аппий. Аппий Клавдий Цельсус. Ты меня наверное не помнишь, да? — спрашивает он сдержанно, и медленно подходит к Зену. — Хм… Кажется, даже не запоминал. — хмыкает он. — Я был на твоём первом сражении в одних из главных рядов. Мой отец тоже был воином. Я однажды увидел, как ты собираешь в саду Тита виноград. — он смотрит прямо в глаза блондина, а затем добавляет. — Я служу у императора. Зен замолкает, немного растерянный. Зачем он, обычный гладиатор, хоть и известный, воину самого императора? — Я что-то что ли должен сделать? — спрашивает кариглазый. — Ну, можно и так сказать. Я знаю что ты можешь подумать. Это неожиданно, ты меня не помнишь и даже кажется не видел, но ты мне нравишься. Я бы хотел чтобы мы с тобой были вместе. — в его тёмно-синих глазах, которые блестят сдержанной нежностью, видно, что это предложение далеко не обычного сотрудничества. — Ты вообще понимаешь, что несёшь, Аппий Клавдий Цельсус? — спрашивает тихо, сдерживая себя, Зен. — Да. — альфа подходит к нему и медленно, и, словно ища позволения, тянет к его ладоням руку. — Я сломаю тебе пальцы. — мрачно говорит омега, прожигая взглядом нахала. — Я знаю что было с тобой. Как ты оказался рабом. Я… Заплатил за долг твоего отца, Зен. — Погоди… И ты получается сделал это для того, чтобы просто напросто жениться на мне? — издевательски рычит блондин. — Нет. Я люблю тебя, и не хотел чтобы ты страдал. — отвечает альфа. — Но я тебя не принуждаю. Я понимаю что для тебя это… Не лучшие воспоминания об альфах. Просто знай, что я люблю тебя, ладно? Обдумай это. — говорит брюнет, и бросив на гладиатора нежный взор, удалился. — Вот же… — шипит он. А если Тит знает? Он без сомнений выдаст его замуж за неплохую сумму. Но черт он отдастся кому-нибудь ещё. Не будет этого.***
Проходит время. Этот Аппий ждёт. Он за ним ухаживает, дарит подарки время от времени, но близко не подходит. К тому же, этот наглец попытался убрать его из гладиаторов, говоря что не хочет чтобы его омега был подвержен опасности. Но никто ему этого не позволил. Но благо альфа часто уезжал, и Зен был несказанно рад этому. Однако в тот день Аппия не было. А у Зена был бой. В принципе, все было так же как и всегда. Не прошло и восьми минут, а Зен, залитый кровью, демонстрирует народу оторванную голову противника. Но толпа не особо пришла в восторг. «Им наскучило.» — пронеслось в голове. Только не это. Им надоело, что он постаянно выигрывает. Им нужно больше жертв. Уже через пару минут к нему подходил палач, готовый удовлетворить желание народа. Зен нервно смотрит в сторону палача, не понимая — что лучше — умереть или выжить? — как вдруг раздался крик: — Стоп! С чего это ему отрубить голову? — Зен поднял голову в сторону голоса. И замер. Говорил подросток, сидящий рядом с самим императором. — Я не хочу этого. — капризно-насмешливо говорит парень. Он совсем ещё подросток, скорее всего ровесник самого гладиатора. Публиций — император, маланхолично восседающий на троне, спокойно переводит на него взгляд. Все внимание обращается к императору, и тот, посмотрев на Зена, соглашается со мнением этого парня. А Зен… Впервые за столько лет почувствовал что его защитили… Его защитили. Это парень спас ему жизнь… Все ещё находясь в шоке, он об этом думал, когда его вели в палаты. Служанки обработали его рану. Зен, вымотанный от этой моральной давки, понял, что засыпает. Он прилёг на подушки, закрыл глаза и даже не заметил, как провалился в чуткую дрему. Однако вдруг услышал шаги. — Ну привет. — он поднимает уставший взор вверх и видит задорные, блестящие огоньком зелёные глаза. Этот парень… — Спасибо. — омега становится на колени, склоняет голову и одаривает его благодарным взглядом. — Спасибо. Я думал поубиваю их там, но ты… Спасибо. Я твой должник. Альфа смеется. И Зен понимает, что альфа не вызывает у него злости или отвращения. Впервые такое было с тем, кто сражался с ним на одной арене на самом первом бою. — Слушай. Тит, тот жирдяй который твой хозяин. — взгляд альфы загорается садистским огоньком. — Ты его ненавидишь? — Ещё как. — выдыхает Зен, снизу вверх смотря на долговязого шатена. — Я б ему тоже голову бы отрубил, как и этим сенаторам. Парень улыбается, и наклонившись к нему, говорит: — Теперь я, племянник императора, твой хозяин. — карие глаза Зена расширились от удивления. Децим шепчет ему на ухо. — И ты вправе делать всё, что захочешь. Потом под наблюдательным взглядом своего нового хозяина Зен тащит Тита на расплату. Расплату за все те годы. И когда блондин старается убрать с тела чужую кровь, в каком-то трансе разглядывая кровь того, кто мучил его столько лет, его новый хозяин, веселясь, закидывает ему руку на плечо. — Зови меня Дэцим. — смеясь, говорит племянник императора, смотря и обращаясь к Зену, к простому гладиатору, как к давнему другу. Смотря на него без надменности, без презрения. И именно в этот момент в голове опять что-то щелкает, и омега понимает что ради него он сделает что угодно.***
Дэцима недолюбливают сенаторы. Очень недолюбливают. Дэцим не боится и не стыдиться насмехаться над ними, не страшась чужого мнения. И всем было понятно что Зен привлек Дэцима именно такой же дерзостью и бесстрашием. Единственное чего побаивается Дэцим — это его дядя, император Публиций. У шатена есть младшая сестра — милая и добрая голубоглазая шатенка с длинными красивыми волосами. Юлия. Жизнь Зена у императора напоминала сказку. И это было не привычно. У омеги были роскошные покои, отдельный садик, наполненный красивыми цветами, площадка для тренировок, у него есть экзотические блюда и напитки. И было это благодаря Дэциму. Он, как оказалось, был любителем пышных пиров и плотских утех, а также любил посмотреть на чужие страдания. Но Зену на это плевать. Он жил у императора уже как почти год, и даже не знал как доказать ему свою верность. Да, Зен повсюду таскался за Дэцимом — а тому была в радость компания такого человека. Однако жизнь все-таки любит подкидывать неожиданные происшествия Зену. — Зен. — однажды ранним утром обратился к нему племянник императора. Он пришел в палату к своему рабу, положил голову с длинными, немного кудрявыми на кончиках волосами на подушку. По щекам его текли слезы, выглядел он бледным. И Зен без раздумий упал на колени рядом с ним, пытаясь отвлечь от переживаний нежным поглаживанием по кудрям. — Ты же мой должник? — Да, Дэцим. — кивнул омега. — Что случилось? Взгляд загорается дьявольским огоньком, и зелёные глаза цвета травы больше напоминают какую-то ядовитую краску. Альфа вытягивает руку, и длинные пальцы сжимают какой-то мешочек. — Подсыпешь это Публицию ради меня? — Спрашиваешь? — улыбка расползается на лице его хозяина. На следующий же вечер весь город кипит о неожиданной новости — императора Публиция отравили. Поэтому на трон восходит его племянник, двадцатилетний Дэцим Помпей Цезарь.***
Рядом с императором жил он уже пол года и с каждым днём ему казалось что он становится все более и более походим на верного щенка. Но он не мог иначе. В юном императоре было что-то… Это была не власть, не высокое звание… Он относился к омеге как к другу, дарил своеобразную, странную и иногда даже жутковатую ласку. А он уже и забыл какого это — когда о тебе думают, заботятся просто потому что ты есть. Дэцима он не променяет ни на что и ни на кого. Зен в этом твердо уверен. Однажды он возвращался к себе в покои после пира, который как и ожидалось закончился оргией. Секс, кстати, у Зена был только в активной позиции. Он не собирается ложится под какого-то альфу если ему не захочется, и Дэцим просто кивнул на это заявление. Он не был против. «-Все в твоих руках, Зен. Ты же знаешь, чем неправильней — тем веселей» — сказал он, подмигнув в один из вечеров. И после этого Зен нашел себе фаворита — милого рыженького омежку, который сказал называть его просто Руф. Руф был мягок и нежен, истинная омега. Руф был рабом, и его задачей было ношение посуды и собирание фруктов. Но возвращаясь к происходящему, Зен понял что кажется слышал чей-то голос. И вдруг в каком-то из коридоров раздался еле различимый шепот: — От него надо избавиться. — Зен дернулся, прислушиваясь. Он начал догадываться от кого хотят избавиться… — Может, подстроим несчастный случай? Учитывая какой Дэцим неадекватный, никто не удивиться. Какого?!.. Зен тихо подсматривает, кто это там?.. Он видит две тени, и в них узнает двух синаторов. Блондин тихо достает меч на тот случай если придется драться. А они и дальше продолжают обсуждать план убийства юного императора, в то время Зен предается быстрым раздумьям. Они хотят убить того, в ком нуждается Зен? Они хотят убить его друга? Они хотят убить того, кто подарил этому омеге, замученному жизнью, смысл жить? Они хотят забрать у него Дэцима?! Омега без лишних разговоров и сожалений замахивается мечом на макушку одного из них, и какой бы огонь ужаса в глазах предателей не горел, Зен знал что ни один из них не заслужит его пощады. — Ну ничего себе! — хохочет император, смотря на сенатора, что собирался его убить и на Зена, что и без мысли о жалости прижал его лицо ногой к полу. Остальные в помещении молча наблюдают за происходящим, не решаясь сказать ни слова. Дэцим же все ещё смеется. — Он. — Дэцим подпрыгивает к блондину и закинув ему руку на плечо договаривает. — Пустил сенатора кусочки лишь из-за того, что они договаривались как меня убить! Он вновь разрывается ещё большим хохотом. Его сестра от волнения закрывает рот ладошками, и видно что она волновалась за брата. — Кто-нибудь из вас настолько верен мне как он? — он пристальным, колким взглядом обводит присутствующих и не дав времени никому и слова сказать говорит. — Нет, потому что вы не понимаете моего юмора. А ещё потому что жалкие трусы и лицемеры. — лица некоторых бледнеют, и заметив это, император, хохоча, спрашивает. — А разве не так? — Единственные верные мне люди это Зен и моя ненаглядная сестрёнка. — он посылает воздушный поцелуй Юлии. — Я подарю тебе за такую верность самого лучшего коня, красавчик. — пропевает император. А тишина от остальных все ещё продолжается. — Зен, ну скажи ты что-нибудь, ты просто чернеешь как виноград. Или одичавший. — ещё пуще расхохотавшись говорит альфа, смотря на Зена. А Зен действительно выглядит одичавшим. Его волосы чуть выше плеч были взлохмачены, челка лезла в глаза, глаза горели каким-то животным огнем. И вдруг раздается звук рвущейся плоти, какой-то хруст и хлюпающий звук и Зен поднимает оторванную голову предателя, демонстрирует ее остальным. Юлия, дрожа, отворачивается, император хохочет, кто-то из толпы просто молчит, а кого-то нервно передёргивает. — Как человек вроде вполне рассудительный, я выслушаю все, что вы мне скажете если это не будет касаться чего-то неприятного в отношении императора, его сестры или меня, но если что-то будет затронуто, то я оторву ваши гребанные головы, а сердца скормлю животным. Однако предупреждаю сразу — меня волнуют жизни и мнение узкого круга людей. Так что лучше будет если все слуги, да и весь ебанный город узнают о том, что за оскорбление или попытки свержения императора слетят их головы. Я понятно объясняю, тупые животные?!***
То, что у Дэцима и Юлии не родственные отношения, он узнал случайно. Заметил их голыми возле покоев императора. Но на это он никак не отреагировал — они хотят друг друга, любят, пусть и любовь императора странная штука, но остальное его не касается. Лишь бы Дэцим был счастлив. И чтобы сама Юлия была довольна — девушка была самым лучшим существом на всём свете для Зена. Добрый и умный человек — редкое явление в императорском дворе. И вроде все налаживалось. Никто не смел шептаться об императоре даже за уголками — все боялись Зена. После того скандала Дэцим действительно подарил ему коня — красивого, большого, умненького, быстрого и выносливого вороного жеребца. И Зен понял что как влечет его как-то необъяснимо… Но об попадании Зена к императору узнал вернувшийся из путешествий Аппий, нарушив прекрасную обстановку. — Неужели ты служишь ему?! — подкараулив омегу у сада, воскликнул Аппий. Изначально он даже чуть не прижал Зена к стене, но тот одарил его нехилым ударом, и альфа держался сейчас от него на расстоянии вытянутой руки. Его тёмно-синие глаза судорожно блестели, выглядел он взволнованным и злым. — А с ним что-то не так? — дерзко спросил Аппия Зен, и вдруг раздается наигранно — обиженный голос: — Да, неужто со мной что-то не так? — сам император стоит сзади брюнета и раскрыв руки словно для объятий, улыбается. Проходит пару мгновений и Децим понимает что стал свидетелем сцены ревности, и расхохотавшись говорит: — Расслабься. Он не мой омега. Я его даже ни разу не трахал. И тебе стоит ревновать его не ко мне, а к коню. — он сначала подмигивает, а потом вновь разражается смехом. Аппий же кажется ещё больше бесится, но это выражается лишь тяжёлым дыханием и горящим взглядом. Он бросает на него взгляд, и развернувшись, уходит. Наступает молчание. Император смотрит на Зена, ожидая его действий. — Идём в конюшню? — спрашивает Зен. Император усмехается и положительно отвечает. — Конечно. — Так почему ты ему отказываешь? — спрашивает его через какое-то время император. Они не в конюшне, а в саду. Уже темнеет, более менее появилась прохлада. — Он красив, но он меня не привлекает как альфа. Совсем не привлекает. Он мой знакомый. И я не хочу вновь… Быть с альфой. — Но он хорош в постели. Я сейчас не шучу кстати. — с подмигом заявляет Дэцим и Зен начинает смеяться. — Ну, от тебя не удивительно. — император, самодовольно кивает, и спрашивает: — Так тебя больше привлекают лошади, чем альфы? — Эм. ну. — Зен покраснел, вспоминая коня, который был его любимчиком. Массивный, выносливый, умный воронной красавец Доцинат… — А ты уже под него ложился? — спрашивает, прищуриваясь, император. — Нет. — отвечает Зен. Щеки его покраснели. — А почему не попробовать? Прямо сейчас. — усмехается Децим, и вальяжной походкой отходит на пару метров. Зен сначала сомневается, а потом идёт вслед за шатеном в конюшню.