Пепел неостывшей любви

      Вечер тягостных раздумий и самокопания наряду с мыслями об ожившем прошлом выжал с Насуха все соки. Он вернулся в свой особняк, дабы попытаться выспаться и дать голове отдохнуть. Но этой ночью ему не удалось раствориться в беззаботном сне. Стоило ему сомкнуть глаза, как в сознании вновь и вновь возникали предательски восставшие давно забытые воспоминания.       Промучившись так до утра, Насух твёрдо решил, что выяснит все детали лично у Азизе и поговорит с ней, прояснив всё. Снова сорвавшись из дому, он отправился к особняку Асланбеев. Однако, там его встретила лишь Султан, которая и пояснила что её «полная сюрпризов свекровь умотала в Карс плести интриги там». Главное из бесконечного потока речи Султан Насух понял. Азизе в Карсе. Ему становилось не по себе от собственных предположений причины её визита туда. Но не теряя больше времени, он отправился туда.       К обеду Насух прибыл в Карс и сразу же направился прямиком к дому, где проживала Азизе. Неудивительно, что на пороге его встретила Эсма — вечная спутница Азизе, которая даже узнав, что госпожа рассказала всю правду Насуху, почему-то не спешила оставлять её. — Здравствуйте, господин Насух. — вежливо поприветствовала Эсма явно не ожидавшая увидеть его здесь. — Я приехал, чтобы поговорить с Азизе. — спокойно объяснил он, дожидаясь, когда женщина его впустит. Эсма кажется замешкалась и несколько неохотно впустила гостя. — Госпожа наверху. Прошу. — проводя его по дому, сказала Эсма и указала на лестницу.       Тем временем Азизе стояла на небольшой террасе, что выходила на задний двор дома. Затаённые мысли унесли её куда-то далеко, ограждая от мучительно тянущейся реальности. Жизнь, возложенная на алтарь мести наконец достигла своей карательно-сокрушительной цели. Шадоглу повержены. Ураган раздора разнёс в щепки всё, что было дорого этим людям, разрушил всё, на чём держалась эта семья. Каждый захлебнулся горькой правдой, к которой причастен своим прямым или непрямым воздействием. Сама Азизе самодовольно убедилась, что Насух трус такой, которых надо бы ещё поискать. Не узнав и половины той боли, что пережила она, он как всегда сбежал. Сделал то, что умеет лучше всего — рассыпаться в патетичных тирадах и ретироваться. Это очередной раз доказало, что он и его семейство достойны того, что пережили с подачи Азизе.       Вероломно явившийся к её порогу Насух обнаружил Азизе на террасе. Статная фигура неподвижно стояла к нему спиной. В её сложенных за спиной руках неизменно находились чётки, которые она размеренно перебирала своими аккуратными пальцами. Неуверенно помедлив, мужчина нахмурился, дабы скрыть тревогу в глазах и решительно прошёл вперёд. Азизе тут же услышав шаги позади, обернулась. — Ну здравствуй, Насух. — она скользнула по нему пренебрежительным взглядом и отвернулась. — Что привело тебя аж сюда? Неужто совесть замучила? Язвительный тон Азизе не вызвал у Насуха ничего, кроме едва заметной ухмылки. Она как всегда в своём репертуаре. — Да. — бесстыдно и прямо признался мужчина, подходя ближе. Он стал рядом и, в отличие от Азизе, внимательно смотрел на неё. — Оставь свои издёвки. Давай поговорим по-человечески. — Я всё сказала. Что ещё ты хочешь от меня услышать? Тебе мало того, что ты узнал? — отчеканила она. — Правду, всю правду без преувеличений! Ты не всё сказала. — твёрдо настаивал Насух, набрав в лёгкие воздуха побольше. — Ты совсем утратил всякую совесть и мужественность? — опешила женщина, резко устремив на ничего не понимающего Насуха свой разъярённый взгляд. — Как после всего того, что ты сделал мне, ты смеешь просить меня разделить с тобой те воспоминания?! — Азизе отвела взгляд, чтобы не раздражаться ещё больше и перевела дыхание. — Хочешь поиздеваться, да? Только знай, что прошлое не вызывает во мне ничего более, кроме желания отплатить тебе той же монетой. Насух хотел было возмутиться и напомнить что большинство каверзов как раз таки исходило от неё самой, но вовремя прикусил язык, вспоминая кто перед ним и зачем он здесь.       Мужчина подошёл слишком близко к Азизе, словно боялся что та уйдёт от ответа, чем собственно и вызвал у неё мимолётное неприязненное напряжение. Посчитав нужным просто промолчать, Насух сверлил её требовательным взглядом. — Будь по-твоему. Я напомню тебе как ты подло обошёлся с той, кто утонула в своих чувствах к тебе— начала Азизе. — Когда-то я думала что те самые дни, когда ты уезжал будут самыми худшими в моей жизни. Меня не покидало предчувствие чего-то плохого, именно поэтому я просила тебя не уезжать. Но ты обещал не оставлять меня одну, обещал что не оставишь без защиты. А я в очередной раз поверила. — горько усмехнулась она. Несмотря на маску равнодушия и злобы, Азизе не желала утаивать ни одного чувства, специально акцентируя на них внимание. Хотела чтобы этот человек понял, что именно он натворил, что утратил и чем заслужил такую расплату. — Так прошло три дня, четыре, неделя, вторая… А я всё ждала, хотя бы весточку. — пониженный голос Азизе совсем стих. Она снова отвернулась от Насуха, задумавшись. Её руки до побеления костяшек на пальцах непроизвольно вцепились в каменную плиту ограждения террасы. Женщина будто не решалась что-то сказать, хотела утаить. Удручённо поджав губы, она таки продолжила. — Однако, случилось то, что напрочь выбило землю из-под моих ног и в тоже время подарило мне глоток свежего воздуха. Я узнала, что беременна… Насух не знал, что удивляет его больше — её откровение или тщательно скрываемая горечь, что сквозила в каждом слове. Приевшийся лишённый всего святого образ этой женщины ещё больше порождал противоречивых мыслей. Было непривычно закрадываться в душу Азизе и темболее принимать тот факт, кем она являлась для Насуха. Фраза за фразой зажигала в нём новые искры в костре вины, что не потухал все эти года.       Его потерянное состояние не ускользнуло от внимания Азизе и она продолжила беспощадно пронизывать душу Насуха иглами правды. — Но ты не заслужил этого ребёнка! Никто из вашей гнилой семьи не заслужил его. — не то с горячей обидой, не то со злобой выпалила она. В голове Азизе пронеслось как покойная госпожа Гюль — горячо-любимая мать Насуха осыпала её страшными словами. Убеждала, что не позволит ей испортить жизнь сыну своим «бастардом» и уверяла, что тот одумается, прозреет и увидит истинное лицо своей избранницы-служанки, что хитростью затащила его в постель. Жизнь Айше и до того не была сказочной, и даже период их отношений с Насухом не привлекал такого гнева и унижения со стороны его матери, как после того когда она прознала о беременности девушки. Не жалея, поручала всю самую сложную работу, параллельно награждая своими оплеухами. По всей видимости старалась сделать всё возможное, чтобы ребёнок не родился. — Я молилась Аллаху, чтобы он сохранил дитя. На протяжении всего времени я молилась и верила, что ты вернёшься и мы вместе, все втроём будем проживать эти счастливые дни. Но не свершилось… Аллах забрал его у меня. — голос Азизе задрожал от сдерживаемых эмоций. Боль утраты до сих пор сдавливала в своих тисках.       Прикрыв глаза наполненные слезами, Азизе уже тысячу раз пожалела, что снова вернулась к этому воспоминанию, да ещё и рассказала о нём тому, кто ни за что не поймёт её чувств, тому, кто наплевал на неё давно. Округлившиеся полные шока глаза Насуха, лихорадочно бегали то по лицу Азизе, то по сторонам. Он в прямом смысле согнулся от тяжести вины, что легла на него. Закрыв лицо руками, он не хотел верить в происходящее. В голове вертелось столько вопросов, столько слов и ни на один не нашлось ответа.       Полный сожаления взгляд Насуха наткнулся на непроницаемое лицо Азизе, на котором лишь на миг проскользнуло уязвимое выражение. В какой-то момент Насух словно услышал как остервенело стучало её сердце, вырываясь из груди и прося избавить от этой муки. В одно мгновение все голоса внутри него стихли. Шёпот чувств, которые так тщательно скрывала Азизе, криками отдавались в его истерзанной душе. Ему казалось будто они с ней снова стали единым целым, единой душой с болью и радостями на двоих. Словно их души снова могли чувствовать друг друга. Будто даже в облике Азизе она никогда не была ему чужой.       Насух осознал, что всё время любил эту женщину. Вот почему Азизе раздражала его до одури. Несмотря на явное различие в ней до тех ужасных событий и после, она завладела им. Однажды раз завладела и не отпускала до сих пор. С годами его сознание отказывалось приводить ему любые доводы, что Айше жива и что именно её боль преследует его, не даёт свободно вдохнуть. И сейчас не услышав и до конца всей истории, Насух хотел упасть на колени и молить о прощении за ту боль с которой она живёт. Пускай и Азизе глубоко ошиблась в его чувствах к ней, пускай и её обвинения беспочвенны. Дрожащей рукой он хочет коснуться её лица и смахнуть эту маску непоколебимости, дабы позволить выплеснуть все эмоции, не боясь что кто-то посчитает её слабой. Но рука Насуха неуверенно застыла в паре сантиметров от плеча Азизе. Казалось, она была где-то очень далеко, в других, неизведанных ему краях. Ему мучительно хотелось обнять её, чтобы вернуть назад, но он так и не осмелился. «Ээ, Насух. Не примет она твоего утешения, посчитает жалостью. Оскорбится.» — твёрдое убеждение остановило его. Насух лишь отступил назад и опустил голову, шумно выдохнув. Нависшую тишину прервал голос Азизе, которая только открыв глаза и не видела терзаний собеседника. — Когда я почернела от горя за утратой по нашем ребёнке, ты давно был в счастливом браке с другой. С той, которая достойна вашей фамилии. — понимая что ему не хватит смелости что-либо сказать, продолжила рассказ женщина. — Когда я носила твоего ребёнка, ты заделал ребёнка другой. Позор тебе! Позор мне, наивной дурочке, которая впала в омут этой любви. — воскликнула она в крайнем раздражении, в очередной раз осаждая Насуха. В её намерениях не было церемониться с этим человеком. — Неправда! — с неожиданной горячностью выкрикнул он уже красный от подступающих слёз, что душили его. — У меня никого не было! Насух представить себе не мог как нелепо звучали его оправдания. А он, ощущая себя беспомощным в доказательствах, метался между тем, чтобы высказать всё Азизе и между тем, чтобы как можно спокойнее донести истину. Азизе даже не смотрела на него пока говорила, лишь потом впилась испепеляющим взглядом. — У тебя хватает наглости и сейчас врать?! Да признайся ты уже хотя бы себе. — шипела она. Женщина взбесилась пуще прежнего. Вот уж она не думала, что Насух такой бессовестный. — Я сама лично видела. Видела тебя и твою жену с вашим сыном на твоих руках и не отрицай тот факт, что Хазар был в утробе своей матери, когда я уже потеряла нашего сына! Всё сходится. — с неким отвращением ответила Азизе, скривившись. — Ты давно растоптал те светлые чувства, что я питала к тебе. Ком в горле Насуха оборвался и по лицу мужчины безудержно хлынул поток обжигающих слёз. Он устремил свой взгляд вдаль, отвернувшись лицом ко двору дома. Теперь он боялся произнести хоть слово. Колебался рассказать ли его историю. Насух боялся не того, что ему не поверят, а что его правда убьёт Азизе. — И хватило же стыда назвать своего любимого Хазара именем, которым я хотела назвать нашего сына. — продолжала выговариваться она как в последний раз. А ведь Насух действительно не забыл, как однажды Айше в своих самых смелых мечтах обмолвилась ему, какими именами хотела бы назвать их детей. — Жизнь превратилась в полнейший мрак. Из безудержного горя меня спасало лишь ожидание, что ты вернёшься. Даже после письма о потери нашего сына, твоё сердце не тронула и тень жалости. В ответ мне было лишь молчание, словно я сама придумала себе эту любовь. Каждое слово Азизе разрывало душу Насуха на мелкие осколки, что ещё долгие годы будут впиваться в старые раны. — Однако и этого было мало. Нещадный огонь поглотил наш дом, не давая возможности выбраться. Мы потеряли друг друга в столбах непроглядного дыма. — говорить стало совсем тяжело. Азизе сморщилась в попытках сдержать болезненные слезы. Казалось с её подрагивающих губ вот-вот сорвётся всхлип. — Мои младшие брат с сестрой, вверенные мне матерью мучительно погибли… — голос Азизе дрогнул и она замолчала, позволяя слезам хотя бы немного облегчить ношу этих душевных страданий. — Даже когда пламя унесло жизни моей сестры и брата и едва не унесло мою, я продолжала ждать. Любовь за которую я держалась как за последнюю соломинку жизни сожгла меня, не оставив ничего кроме пустоты… — холодный тон женщины пробирал до мурашек.       Насух больше не мог вынести этого. Сам не помня как его руки вцепились в предплечья Азизе, он развернул её лицом к себе. — Прости меня! Прости. Айше…я бы никогда…умоляю прости… — эти судорожные мольбы были лишь ничтожной каплей в море его раскаяния и сожаления. Они даже не коснулись Азизе. А вот от обращения по имени её аж передёрнуло. Мгновенный испуг сменился на гнев и Азизе сбросила мужские руки, отступая назад. Она и так чувствовала себя паршиво за то, что фактически раскрыла перед ним свою душу, оголив раны. Быть ещё слабее в его глазах она не собиралась. — Не смей, слышишь! Не произноси это имя. Не очерняй его! — бушевала женщина. В его извинениях Азизе видела лишь жалкое желание очистить свою совесть. Но её всепоглощающее желание свершилось. Она увидела как Насух от безысходности молит о прощении, она сломала его также как это сделал когда-то он с ней.       А Насух и не пытался остановить свои слёзы. Непреклонный, жёсткий и стойкий, он готов был пасть лишь перед любовью. Перед любовью к своим родным, перед любовью к женщине. К женщине, которую так обидел… — Я не знал, что ты выжила… — проронил Насух, не позволяя себе более резких движений в её сторону. — Почему ты не дала о себе знать? Почему не отправилась ко мне хотя бы чтобы взглянуть в мои глаза, что искали твой лик в каждой женщине? — это пожалуй один из главных вопросов, который застрял у него в голове с тех пор как он узнал кто на самом деле Азизе. Недоверчиво изогнув бровь на признание Насуха, что он якобы искал её, она лишь фыркнула. — Конечно ты не знал. — как само собой разумеющееся, ответила женщина. — Много чести господин Насух. Зачем мне к тебе являться? Чтобы ты поиздевался надо мной, а я лишний раз убедилась в том, что все свои мечты, надежды и радости я оставила в той усадьбе? — на её губах проскользнула улыбка разочарования. Нахмурившись, Азизе добавила. — Я действительно умерла в том пожаре. Ты убил меня.       Сковывающий всё его тело шок, позволил лишь достать из кармана жилета какую-то старую сложенную вчетверо, обгоревшую бумажку, которую он протянул Азизе.