Летящее Перо

– Где тебя носило так долго? И… твою мать, что это за запах? Дым, что ли? – Весельчак Барли поморщился и глотнул ещё виски. Он сидел на ящике, вытянув длинные худые ноги. Чёрная шляпа отбрасывала тень на его худощавое лицо, много лет назад изуродованное чьими-то жестокими кулаками так, что один уголок рта скривился в вечной усмешке. За эту застывшую ухмылку, не покидавшую его лица даже во сне, Барли и прозвали Весельчаком. В остальном это был один из самых мрачных и хмурых людей, которых Чарльз когда-либо видел – а ведь он время от времени смотрелся в зеркало. – Ладно уж, мне всё равно. Что бы с тобой ни случилось – ты сам виноват. Эх, Смит, Смит. Ну сколько раз тебе повторять? Если я говорю, что ты должен смотаться в Ван Хорн и вернуться как можно быстрее – значит, ты должен пулей лететь назад, а не отвлекаться на всяких дамочек в беде. Я ж не только о себе забочусь, но и о тебе, будто ты не знаешь! Ч-чёрт… до чего башка болит… – он сделал ещё один большой глоток и закашлялся. Чарльз отложил в сторону лоскут фланели и окинул взглядом детали обреза, аккуратно разложенные на верстаке, застеленном старыми газетами. Воронёная сталь поблёскивала в лучах солнца, проникавших в щели между досками. Оружие, на удивление, было в очень неплохом состоянии, нужно только просушить и смазать. Вот только очень уж этот обрез длинный для обычной кобуры. Надо придумать что-то другое. – … знал я одного типа, Харрингтон его звали. Тоже вечно любил девок из беды выручать. Пока сутенёр одной из этих девок не отстрелил ему яйца. До сих пор помню, как Харрингтон валялся в пыли и визжал, точно поросёнок, пока не помер. Так вот, будешь строить из себя героя грошовых книжек про ковбоев – долго не протянешь… Может, повесить кобуру на тонком ремне через плечо? Нет, слишком неудобно, наверняка будет цепляться за всё подряд. Может, лучше закрепить её на бедре? Он видел, как некоторые индейцы носят так колчан со стрелами, хотя сам всегда предпочитал закидывать его на плечо. Хмм… а это идея. Всё, что ему понадобится – это немного плотной кожи и короткий ремень. Под это дело можно приспособить старую перемётную сумку... – … меньше всего нам сейчас нужно внимание законников, усёк? Предупреждаю в последний раз, Смит: ещё одна такая выходка – и я вышвырну тебя из банды! – Я сам уйду, – сказал Чарльз, поворачиваясь к нему. Барли умолк на полуслове, подняв голову. Кривая ухмылка по-прежнему пересекала его лицо, но голубые глаза смотрели с ледяным изумлением. – Я как раз собирался тебе сказать, - добавил Чарльз. – Просто ждал, пока ты закончишь говорить. Ты закончил? Барли медленно поднялся на ноги, его глаза недобро сверкали, когда он хрипло спросил: – То есть как это – уйдёшь? Что это, чёрт возьми, значит? «А что ещё это должно значить?..» – устало подумал Чарльз. – Ты что думаешь – у нас тут сезонная подработка? – Барли отшвырнул пустую фляжку в сторону, шагнул вперёд, поглаживая пальцами револьвер. – Зашёл-вышел, когда захочешь? Во-первых, мы занимаемся серьёзным бизнесом, - он выставил вперёд указательный палец, ещё немного, и ткнул бы Чарльза в глаз. – Во-вторых, не забывай, что ты мне должен. Сколько там за твою голову давали – пятьдесят долларов? Я выплатил эту сумму из собственного кармана. А сколько ты внёс в общак за эти два месяца? Двадцать пять? Тридцать? Ты всё ещё мне должен, и пока не расплатишься – никуда не денешься. – Во-первых, – начал Чарльз, не мигая глядя в холодные глаза Барли, – ты забыл посчитать всю дичь, которую я настрелял для тебя и твоих людей. Во-вторых, только на последнем деле ты благодаря мне поднял больше, чем пятьдесят долларов. А в-третьих, ты бы не вставал ко мне так близко, – он сделал короткое движение рукой, и Барли уловил краем глаза, как острый нож блеснул возле его живота. Сразу после мгновенного промелька страха бывалого бандита охватила злость. Дела у него в последнее время и вправду начали понемногу выправляться. Здесь, на Востоке, было не то же самое, что на Западе. Местные жители привыкли к мирной жизни вдали от фронтира, зачастую даже поезда толком не охранялись, что уж говорить о дилижансах. За два месяца в Нью-Гановере банда провернула несколько удачных ограблений на дороге, которые проходили по одной и той же схеме: дилижанс подкарауливали ночью, перегораживали дорогу телегой, вынуждая остановиться. Потом из темноты бесшумно появлялся Чарльз, одним движением стаскивал кучера на землю и отшвыривал в сторону, направлял на перепуганных пассажиров оружие, и всё это без единого слова. Обычно люди были так напуганы, что без вопросов отдавали всё ценное. Словом, несмотря на все свои странности вроде нежелания убивать ограбленных, дикарь был выгодным приобретением, и Барли на самом деле не хотел дать ему сорваться с крючка. Глядя в потемневшие от гнева глаза, он тихо проговорил: – Ты правда хочешь умереть за пригоршню долларов, мальчик? – А ты? – коротко спросил Чарльз. На несколько секунд они замолчали, буравя друг друга взглядами, потом губы Барли растянулись уже в настоящей усмешке. Он отступил назад, пожимая плечами: – Что на тебя вообще нашло? Мне казалось, мы неплохо работали вместе. – Ты же мной недоволен, – напомнил Чарльз. – Вот я и ухожу, что не так? – Давай заключим сделку, - Барли подавил своё раздражение и снова улыбнулся. – Ещё один дилижанс. – Нет, Барли. Мне правда надо уехать. – Он отправляется нынче вечером, из Аннесбурга в Ван Хорн, – Барли словно не услышал его. – Мы остановим его на полпути. Деньги хорошие. Ты сможешь не только расплатиться со мной, но и взять себе десятую часть. – Десятую? Когда нас пятеро? – усмехнулся Чарльз. – Нет. Барли наблюдал, как тот закуривает, и боролся с желанием вбить сигарету ему в глотку. Проклятье, этот дилижанс должен перевозить не меньше пятисот долларов, и на этот раз охрана точно будет. Ему нужен этот упёртый баран всего на один вечер, а потом пусть отправляется хоть к чёрту на рога. Скрипнув зубами, он проговорил: – Девятую часть. Чарльз продолжал молча курить. – Восьмую часть. Двенадцать процентов, Смит, имей совесть. Чарльз не ответил. – Ну не могу я дать тебе пятую часть, парни не поймут! Седьмую, и баста!.. Ладно, шестую. – Идёт, – быстро сказал Чарльз, и протянул ему руку. Решив не обращать внимания на то, как после рукопожатия Барли вытирает ладонь о штаны, он вышел из сарая. Банда укрылась на маленьком заброшенном ранчо. Выйдя из сарая, Чарльз направился к конюшне, огибая фермерский дом. На крыльце дома сидел Свен и точил нож. Спутанная борода цвета соломы падала ему на грудь, крест-накрест пересечённую патронташем и ремнём охотничьего ружья. Тридцать лет Свен бродил с ружьём по Кордильерам, Аппалачам и Сьерра-Невада, но так и не избавился от своего глухого шведского акцента, зато приобрёл лютую ненависть к индейцам. Чарльза он предпочитал игнорировать, и того это вполне устраивало. Обогнув дом, молодой человек направился к маленькой палатке, разбитой под деревом возле конюшни, и внезапно столкнулся с высунувшимся из-за угла Джеффом Крюгером. – О, привет, – невнятно пробормотал Крюгер. Как всегда в последнее время, от него уже разило виски, хотя на дворе был только полдень. Два месяца назад, когда Чарльз присоединился к банде, в ней было двое Крюгеров, но спустя всего неделю жена Джеффа, Дебби, погибла. За считанные недели Джефф превратился в пропитанную спиртом развалину, Барли не выгонял его лишь по старой дружбе. – Привет, Джефф, – отозвался Чарльз. Когда подстрелили Дебби, он перевязал женщине рану и остановил кровь, и хоть спустя два дня та всё равно сгорела в лихорадке, Джефф этого не забыл, и относился к Чарльзу немного лучше, чем остальные. Джефф что-то вяло пробормотал и опустился на ком сена, уронил голову на трясущиеся руки. Чарльз хотел пройти мимо него, но бандит вдруг схватил его за пояс и пробормотал, с трудом шевеля языком: – У тебя есть… Я слышал, у вас, индейцев, можно найти кое-что… одно снадобье… ну, то, которое помогает вам разговаривать с духами? Пейдж… пейт… – Пейотль, – машинально поправил его Чарльз. Он знал, что это такое. В старые времена пейотль действительно употребляли только для общения с духами, и делали это лишь немногие. Но не так давно некоторые шаманы додумались использовать этот наркотик для того, чтобы заставить индейцев – особенно молодых – бросить пить. И действительно, если употреблять пейотль достаточно долго, человек напрочь забывал об огненной воде. А также о своих близких, своих обязанностях, даже о простом человеческом достоинстве. Переставал думать обо всём, кроме пейотля. – У меня его нет, Джефф. – А-а-а… а м-может… может, достанешь? Я бы заплатил… – Его здесь не достать. Разве что на Западе, в Нью-Остине или Нью-Мексико… – Чарльз задержал взгляд на отчаянном, помертвевшем лице Джеффа. Ему показалось, что он слышит, как шевелятся пропитанные спиртом мозги в черепе Крюгера, и снова, как уже много раз за эти недели, сделалось жалко бандита – но к жалости примешивалось ещё и отвращение. Он слишком хорошо помнил, как быстро спился его отец. «Хорошо, что у вас не было детей, - подумал он, но вслух сказал: – Ты не сможешь поговорить с Дебби. Она была христианкой, да? – Лютеранкой, – прохрипел Джефф. – Значит, она не там, где наши духи. У неё свой бог. До неё не дозовёшься. Просто… Что «просто»? Он как-то слышал, как Том Макриди раздражённо посоветовал Крюгеру «жить дальше». Но так не бывает. Чарльз видел, что с человеком может сделать любовь и потеря, и знал, что этот совет не подойдёт. Прошло слишком мало времени. – Просто молись вашему богу, может, что-то получится. – М-м-м, – только и смог ответить Джефф. На его красных глазах блеснули слёзы, рука наконец отцепилась от пояса Чарльза, и он прислонился к стене. – Говоришь, Нью-Остин… – Я бы на твоём месте этого не делал, Джефф, правда. Это погубит тебя быстрее, чем выпивка. Джефф не ответил, тупо глядя куда-то в сторону. Ореховый цвет его глаз был почти не различим из-за лопнувших сосудов, и точно также неразличимо было выражение. Чарльз не стал дожидаться ответа и ушёл. У него ещё есть время до вечера, и после всего, что случилось, ему просто необходимо немного поспать. *** Темнота опустилась на Нью-Гановер, и над чёрными лесами и серыми скалами Роанока снова нависла тревога. Сосны перешёптывались с холодным ветром, и в этом ровном шуме слышался призрачный голос Вазийа, жестокого духа, несущего голод и болезни. «Зима всё ещё рядом», – говорил этот голос. «Зима всё ещё рядом, и я вместе с ней. Берегись». Шагая к конюшне, Чарльз слышал оттуда нервное, высокое ржание и стук копыт – лошади всегда чувствуют присутствие зла, намного лучше, чем люди. В углу конюшни стояли подставки для сёдел. В полумраке светлело седло Джеффа Крюгера – новое, из жёлтой кожи, с рожком в виде птичьей головы. Чалая кобыла Крюгера, по имени Дейзи, и чёрный конь Чарльза были единственными лошадьми, которые ещё не были осёдланы для ночного дела. Опустив набитые сумки на подставку рядом со своим седлом, Чарльз подошёл к Канги. В отличие от остальных лошадей, Канги, как всегда, вёл себя спокойно, и дружелюбно потёрся носом о плечо хозяина. Чарльз погладил его согнутым пальцем по белому пятнышку на лбу. – Мы скоро уедем отсюда, – тихо сказал он. – Возле Блэкуотера сейчас хорошо. Простор и свежая трава. Просто потерпи немного, ладно? – Смьит! – раздался резкий голос от двери, и Чарльз обернулся. Свет лампы выхватил из темноты Свена, позолотил жёлтую бороду, масляно заблестел на дуле старого ружья. – Барли зовьёт. Идьём. Ладно, оседлать и навьючить коня он ещё успеет. Чарльз последовал за шведом к фермерскому дому, в окнах которого горел тусклый огонь. Барли сидел за столом и заряжал револьвер. В уголке его кривого рта тлела сигарета, судя по клубам дыма вокруг, уже не первая. Не успела дверь закрыться за Свеном и Чарльзом, как в неё влетел запыхавшийся Том Макриди. – Где Крюгер? – спросил Барли. Том махнул рукой: – В сарае дрыхнет. – Ну так разбуди! – А смысл? – Том плюхнулся на стул и лениво потянулся. – В таком состоянии он самому себе пальцем в жопу не попадёт, не то что кому-то в голову. Оставим его здесь, а то всё дело похерит. Макриди был любимчиком главаря, а потому Барли прислушался к его словам – надо сказать, достаточно разумным. Взмахом руки приказав всем сесть, он ткнул дулом револьвера в карту: – Сейчас семь вечера. Дилижанс выедет из Аннесбурга в девять. Мы будем ждать его здесь, – он постучал дулом по узкому, извилистому участку дороги где-то в паре миль от Ван-Хорна. – Смит, Макриди, займите позиции слева от дороги, я и Свен – справа. Сперва надо избавиться от охраны. Потом ты, Макриди, разберёшься с кучером. Ты, Смит, сломаешь замок у сундука. Вопросы? Через несколько минут совет закончился, и Барли отпустил всех, велев собраться возле конюшни, как только будут готовы. Макриди всё-таки заглянул в сарай и тут же высунулся оттуда, окликнув Чарльза: – Ты Джеффа не видел? – Разве он не в сарае? – Нет, – Макриди быстренько выскочил наружу, его всегда весёлое лицо теперь сделалось нервным. – Но он был там… – В чём дело? – Барли стремительно шагал к Макриди. Завидев, как нервно бегают зелёные глаза молодого шотландца, Барли помрачнел: – Смит, посмотри, на месте ли лошадь этого идиота. Мне всё равно, если он упадёт спьяну с утёса или утонет в реке, но если он привлечёт внимание законников… Чарльз заглянул в конюшню и сразу же увидел промельк жёлтого цвета в углу. Новенькое седло Джеффа Крюгера по-прежнему лежало на подставке. А вот его чалая Дейзи пропала – дверца её загона была распахнута настежь. Всё ещё не желая поверить в очевидную вещь, Чарльз перевёл взгляд на подставку для сёдел. Его собственное седло исчезло, вместе с сумками. Проклятый. Пьяный. Идиот. Чёрт бы тебя побрал, Джефф! Ну что ему стоило подождать до того, как остальные уйдут на дело? Да ещё и сёдла перепутал. Едва Чарльз успел подумать об этом, как из темноты за спиной раздался вопль Весельчака Барли, полный бешеного гнева: – Этот ублюдок забрал все деньги! Клянусь, я вышибу ему мозги! Просто замечательно. Пока они совещались, Джефф Крюгер сбежал, захватив с собой общак банды и вещи Чарльза. С тем, что он всё равно не получит свою долю денег, Чарльз уже смирился, потерю запасной одежды тоже можно пережить – но в одной из этих сумок, бережно завёрнутая в рубашку, лежит рамка с фотографией родителей. И пьяный в хлам Крюгер увозит её невесть куда. Впервые за этот долгий и сложный день Чарльз почувствовал, что ему просто необходимо выругаться. И громко. … В тот вечер дилижанс, нагруженный деньгами и сопровождаемый четырьмя вооружёнными всадниками, доехал из Аннесбурга до Ван Хорна тихо и без приключений. Банда Весельчака Барли была занята совсем другим делом – поиском сбежавшего подельника. След был ещё совсем свежий, и Чарльз быстро понял, что Крюгер направлялся в Аннесбург. К счастью, Крюгер спешил, поэтому довольно быстро свернул с дороги и поехал напрямик через лес. На истоптанной дороге его следы бы давно потерялись, но на грязи и опревших прошлогодних листьях следы подкованной лошади были видны превосходно. И всё-таки преследователи опоздали. У Крюгера была хоть и небольшая, но всё же фора, и к тому времени, как четыре всадника промчались по грязным улочкам шахтёрского городка, распугивая припозднившихся прохожих, беглеца уже не было. Где-то вдалеке прозвучал гудок поезда, и старый Свен тут же приподнялся в седле, вглядываясь в дальний конец главной улицы, туда, где в вечернем тумане соединялись блестящие линии рельс. – Это вечьерний поезд, – сообщил Свен. – Он всегда уходьит в восьемь. Чарльз повернулся к большим часам на стене железнодорожной станции. Десять минут девятого. Теперь понятно, почему Крюгер так спешил – хотел во что бы то ни стало сесть на поезд. Минуту спустя Том Макриди уже допытывался у усталого кассира, не покупал ли билет высокий тип в кожаном плаще, приехавший верхом на чалой лошади, и куда он купил этот чёртов билет. Голос Макриди звенел от напряжения: он чувствовал, что сплоховал, не уследив за Крюгером, и его положение в банде здорово пошатнулось. Наконец шотландец вышел обратно на пустое крыльцо станции и посмотрел на разозлённого босса почти что робко, прежде чем сказать: – Он поехал в Блэкуотер. – Так, – буркнул Весельчак Барли. – Следующий поезд будет через два дня. – Так, – повторил Барли. Его застывшая усмешка стала ещё более злобной. Немного помолчав, он отдал приказ: – Свен, Том, отправляйтесь в доки. В лепёшку расшибитесь, но найдите судно. Мы должны отчалить отсюда не позже чем утром. Чарльз прислонился к стене станции, обдумывая всё, что произошло. Блэкуотер находится на самом краю Великих Равнин. Оттуда рукой подать до Нью-Остина, а там уже недалеко и до мексиканской границы. Вот только он сомневался, что Джефф Крюгер хочет сбежать с деньгами в неспокойную Мексику. Не стоило говорить ему, что в Нью-Остине можно найти пейотль. Теперь, даже если Крюгер и найдёт этот яд, он не успеет его погубить – его подельники сделают это раньше. – Ты мне нужен, – услышал он голос Весельчака Барли. – Помоги найти его, и ты больше ничего не будешь должен. – Хорошо, – проговорил Чарльз. Всё равно ему нужно в Блэкуотер, а Джефф вряд ли успеет уйти далеко. – Только я кое о чём попрошу. Когда найдём его, дай мне с ним поговорить. Я попробую уговорить его отдать деньги миром. О’кей? Барли окинул его непонимающим взглядом и раздражённо пожал плечами: – О’кей. *** В Блэкуотере удалось выяснить, что странный, постоянно бормочущий что-то про себя всадник в кожаном плаще верхом на чалой лошади был замечен на дороге, ведущей в сторону границы с Нью-Остином. Вскоре Чарльз уже ехал впереди маленького отряда, склонившись ниже холки своего коня и едва различая на пыльной, испещрённой множеством следов, дороге отпечатки копыт Дейзи. Она немного припадала на правую переднюю ногу, и от того, что Джефф не дал ей отдохнуть, хромота усилилась. Так что хоть и с трудом, но он смог различить её след, справа более глубокий, чем слева. Он ехал, и невольно вспоминал, как несколько лет назад видел на стене какого-то салуна копию картины из истории завоевания Запада. На картине следопыт-апач вёл отряд солдат по следу злейших врагов своего племени – команчей. Такие случаи были не редкость. В конечном счёте его народ погубили не столько ружья, болезни и огненная вода, сколько то, что даже перед лицом нового врага они не смогли примириться со старыми. Они ехали в полном молчании. Даже Том Макриди притих, не желая действовать на нервы Весельчаку Барли. Временами Барли перебрасывался парой тихих слов со Свеном, но больше ничего. Час проходил за часом, и вскоре зелёное море Великих равнин сменилось густой рощей на берегу реки Нижняя Монтана, а потом редкими кустиками чапараля и колючими кактусами. Уже сгущались сумерки, и глаза у Чарльза начали слезиться от долгого напряжения и пыли, когда он заметил кое-что новое. Следы четырёх лошадей, свернувших на дорогу вслед за Дейзи. Отпечатки небольших копыт теннесийской кобылы были почти неразличимы за следами широких тяжёлых копыт мустангов. И судя по глубине следов, кони неслись во весь опор. – За ним гнались, – это были первые слова, которые Чарльз произнёс с вечера, и его голос прозвучал хрипло в вечерней тишине. Он дал Канги кусочек сахара и прибавил ходу. Барли и все остальные тоже ускорили шаг. Погоня, судя по всему, продолжалась недолго. Короткие сумерки сменились фиолетовой ночной тьмой, и в стороне от дороги показались тёмные очертания каких-то строений. Следы резко свернули в сторону, и посмотрев вперёд, Чарльз увидел во тьме чёрные силуэты с блестящими жёлтыми глазами. Он громко свистнул, предупреждая о своём появлении, и койоты ответили сердитым лаем, но тут же бросились прочь, скрывшись среди камней. Чарльз спрыгнул на песок и подошёл к мёртвой лошади. Дейзи вытянулась на земле, на её губах запеклась кровавая пена, бока были изранены шпорами. Присмотревшись, Чарльз покачал головой: Джефф не только пришпоривал загнанную лошадь, но и колол её ножом, заставляя бежать из последних сил. Она умерла недавно, её шкура всё ещё была тёплой. Вся земля вокруг мёртвой лошади была истоптана следами, на песке темнели пятна крови… и ещё что-то. Чарльз наклонился и поднял с земли свою собственную перемётную сумку, вспоротую ножом. Его вещи были бесцеремонно разбросаны вокруг. Он заметил костяной пестик, который он сам сделал несколько лет назад, чтобы растирать травы, рубашку, которая зацепилась за кактус и развевалась на ветру, как призрак. За его спиной Барли, Свен и Том ругались и выкрикивали имя Джеффа, но Чарльз ничего не слышал. Он лихорадочно шарил среди колючих кустов юкки, пока не нашёл её – рамку вытащили из свёрнутой ткани и бросили в сторону, как мусор. На ней остались отпечатки чьих-то пальцев, измазанных оружейным маслом, но хотя бы стекло не было разбито. Чарльз сунул фотографию в сумку. На то, чтобы собирать всё остальное, времени не было. Вид собственных вещей, которые он ещё недавно так аккуратно сворачивал и складывал, и в которых рылись чьи-то жадные и грязные руки, заставил его чувствовать себя мерзко. Ему словно в лицо плюнули. – Куда ты делся, ублюдок?! – крикнул Барли ещё раз. Чарльз выпрямился и махнул рукой в сторону тёмных строений: – Его потащили туда. Пойдём. Через несколько минут бандиты тихо приблизились к маленькому ранчо, окружённому покосившейся изгородью. Ночной ветер трепал прошлогодние высохшие стебли кукурузы и уныло хлопал ставнем. К изгороди был привязан осёдланный мустанг тёмной масти, который тревожно фыркнул, увидев чужаков. Дверь фермерского дома скрипнула, на порог выскочил коренастый невысокий мужчина в запылённых чапсах и огромным сомбреро на голове. – А ну пошли отсюда! – рявкнул он с мексиканским акцентом, выхватывая револьвер, но старый Свен уже направил на него своё ружьё и выстрелил. Незнакомец вскрикнул, схватившись за сердце, и скатился с крыльца. Он уже умер, а эхо от выстрела ещё звенело, казалось, по всему Нью-Остину. Где бы ни были трое остальных преследователей, они наверняка его услышали. Джефф Крюгер был позади дома. Он стоял на коленях, опустив голову на коновязь, к которой были привязаны его руки. Услышав шаги, он тяжело приподнял голову и пошевелил губами, из которых тут же полилась струйка тёмной крови. Лицо его было избито почти до неузнаваемости. Чарльз шагнул к нему, резанул ножом по верёвке, привязывавшей левую руку Джеффа к столбу, но Барли тут же велел: – Подожди. – Ты собираешься оставить его так?! – Я собираюсь задать ему пару вопросов. – Подожди, дай мне с ним поговорить, ты же… Но Барли, похоже, забыл о своём обещании. Он схватил бывшего друга за слипшиеся от крови волосы и поднял его голову: – Где деньги, паршивец? – Они… забрали… – прошептал Джефф. – Кто – они? – Дель Лобос… мексиканцы… это их территория… увидели меня с мешком… спрашивали, где спрятано остальное… – Поделом тебе, – Барли отвесил Крюгеру затрещину, голова мужчины тяжело стукнулась о коновязь. – Куда они уехали? – Н-не знаю, – прошептал Крюгер. Похоже, ему сломали рёбра – было видно, что ему даже дышать невыносимо, не то что говорить. Барли повернулся к Чарльзу. Его светлые злые глаза сверкали, как никелевые монеты, на тёмном от пыли лице. – Ищи, – коротко велел он. Чарльз вспыхнул: – Я тебе не собака! – Ты и на человека-то не тянешь, - прошипел Барли, сам не свой от усталости, злости и жадности. Он выхватил свой револьвер: – Ищи, я сказал! Чарльз выдернул обрез из-за пояса: – Ты велел мне найти Крюгера, и я нашёл его! Больше я ничего тебе не должен – твои слова! – Сукин ты сын! Как разговариваешь с белым человеком?! – Барли взвёл курок, и то же самое сделали Том и Свен. Чарльз оказался один против троих, и неизвестно, что случилось бы дальше, но тут из пустыни донеслись стук копыт и крики. Три всадника во весь дух мчались по дороге к ранчо, поднимая тучи пыли, вскидывая винтовки. Пули просвистели над самой головой у Чарльза, он нагнулся, прячась за каменным колодцем. В двух шагах от него Свен скорчился позади ящика, сжимая в руках ружьё, Барли и Том стремглав бросились в дом, под защиту каменных стен. Копыта застучали совсем близко, всадники Дель Лобос снова вскинули винтовки, и старый Свен, не успев толком прицелиться, тут же опустил ружьё снова, прячась за ящиком. Чарльз бросился вперёд, парой ударов распорол верёвки, привязывающие Джеффа Крюгера к коновязи. Несчастный пьяница едва держался на ногах, но Чарльз дотащил его до угла дома, где подскакивал и хрипел привязанный мустанг. Джефф застонал от боли, и Чарльз встряхнул его, не давая потерять сознание. Он искренне злился на этого идиота, но понимал, что в случившемся есть и его вина. Джефф оказался здесь не только из-за того, что не смог пережить своё горе, но и потому, что послушал одного не в меру болтливого индейца. – Садись на коня! – Я этого не забуду, – прошептал Джефф. Его голос был почти не слышен за грохотом перестрелки, из заплывших глаз текли слёзы. – Если мы снова встретимся… – ПОШЁЛ ВОН ОТСЮДА! Самым пугающим из своих голосов Чарльз считал угрожающий полушёпот, но громкий раздражённый ор тоже годился. Джефф подскочил, как напуганный заяц, схватил мустанга за поводья, вскарабкался в седло. Перепуганный конь понёс его прочь, он едва держался в седле, но если хочет жить, выберется. Чарльз вскочил на спину Канги, который всё это время дожидался его с потрясающей невозмутимостью, и помчался совсем в другую сторону – на север. Обратно в Блэкуотер. За его спиной Барли, Том и Свен продолжали отстреливаться от Дель Лобос, трое против троих, всё честно. После того, как они были готовы его убить, он не станет помогать им разбираться с их проблемами. Хватит с него этих ублюдков. И банд тоже хватит. Уж лучше прятаться по лесам и выживать в одиночестве… Короткая весенняя ночь уже посерела, предчувствуя близкий рассвет, когда Чарльз понял, что его преследуют. И он, и Канги уже валились с ног от усталости, а пустыне по-прежнему не было видно конца и края. Похоже, из-за переутомления, темноты и боли в глазах он сбился с пути. Он затравленно оглянулся на силуэт всадника позади. Даже в темноте и издалека можно было рассмотреть светло-серую масть лошади, на которой ехал Том Макриди. Чарльз закусил губу. В его теперешнем состоянии даже и думать нечего целиться из лука, а обрез на таком расстоянии просто бесполезен. Он снова сжал в кулаках поводья: – Скачи, малыш, ещё совсем немножко… Канги недовольно мотнул головой, но всё же сорвался с места, поскакал напрямик через пустыню, ловко огибая острые камни. Он не успел пробежать и дюжины ярдов, как вдруг в рассветной тишине прогремел выстрел. Чарльз ещё успел услышать, как громко и пронзительно заржал Канги, а потом конь резко завалился набок, придавив всадника. Боль пронзила Чарльза с ног до головы, острые камни вонзились ему в кожу сквозь одежду, и на несколько секунд он лишился слуха и зрения, не в силах даже дышать от боли. Потом до него донеслись стоны коня и громкий хохот Тома – тот смотрел на то, как конь беспомощно бьётся на песке, и покатывался со смеху. – Ну что? Доволен, что спас этого придурка? Сильно тебе это помогло? Давай, скажи что-нибудь напоследок! Я передам Барли твои слова! Канги собрал все силы, попытался встать, и от этого движения придавленную ногу Чарльза пронзила такая боль, что он закричал во весь голос. Том рассмеялся ещё звонче: – Ладно, буду считать это за пожелание удачи. Прикончить бы тебя, да пулю жалко. Всё равно никуда не денешься! – Ш-ш-ш, – хрипел Чарльз, ничего не видя от боли, дрожащей рукой гладя Канги по шее. – Успокойся, мальчик, успокойся, всё хорошо… Том резво ускакал прочь, всё ещё смеясь. Собрав все силы, Чарльз уперся руками в бок коня и приподнял его, одновременно вытаскивая правую ногу наружу. Когда начало восстанавливаться кровообращение, боль была адская, но он хотя бы смог встать на колени, а потом и на ноги. Что ж, хотя бы нога не сломана. А вот рёбра, похоже, да. И правая сторона лица горела так, словно с неё содрали кожу – прикоснувшись к ней кончиками пальцев, он зашипел от боли. Задыхаясь, он снова опустился на колени рядом с Канги, растянувшемся в песке. Левая передняя нога коня была прострелена, пуля пробила сустав запястья. Кровь растеклась вокруг, пропитав песок и застыв крупными каплями на камнях и иголках кактусов. Бок Канги мелко вздрагивал, при каждом вдохе конь тихо хрипел от боли. Увидев хозяина, конь снова вздохнул, на этот раз почти с надеждой – его человек всегда хорошо о нём заботился, лечил и помогал. Поможет и в этот раз. Чарльз склонился над Канги, чувствуя, как горе и ярость наполняют его сердце и затуманивают глаза. Такую рану не вылечить. Впереди Канги не ждёт ничего, только медленная смерть. Чёрные ресницы коня слиплись от слёз, в глазу отразилась лихорадочная желтизна рассветного неба. Бархатное ухо тревожно дёрнулось, услышав шорох. Чарльз поднял голову и разглядел, что среди кактусов прячутся маленькие остроухие тени, блестят голодные жёлтые глаза. Койоты пришли на запах крови. Он снова наклонился над своим конём, гладя его по голове, шепча бессмысленные слова. Они были вместе три года. Когда-то Чарльз дал ему имя, которое означало «ворон» на языке его матери. Не только потому, что конь был совершенно чёрный. Чарльз много раз наблюдал за воронами, и знал, что они очень умные и весёлые, часто играют друг с другом. Канги тоже любил играть. Иногда, когда Чарльз чистил его или готовился залезть в седло, он быстро поворачивался и снимал с него зубами шляпу, а потом резво отбегал в сторону: попробуй, отними. Ещё и помахивал ей в воздухе, нахально глядя на Чарльза. А когда он не хотел играть, он был смелым, надёжным и умным. Никогда за всё время, что они были вместе, ни одного-единственного раза он не сбросил человека, испугавшись змеи или волка. Когда они ехали через ночной лес, Чарльз часто нагибался к нему, шептал в ухо: «Тихо, мальчик», и Канги начинал ступать осторожно, мягко – ни одна веточка не хрустела под его копытами. Он понимал его лучше, чем любой человек. А теперь он умирает. Умирает медленно и мучительно. Умирает по его вине. – Тихо, мальчик, – проговорил Чарльз. – Я с тобой. Он положил руку на нож, большой и широкий охотничий нож длиной в полторы его ладони, которым можно было и медведя прикончить, не то что умирающего коня. В последний раз погладил коня по ушам, по белой звёздочке на лбу. А потом он сжал нож обеими руками и одним плавным, отточенным движением всадил лезвие в бок своего Канги, в его большое, весёлое, верное сердце. Конь даже не взвизгнул от боли – только тихо вздохнул. Его задние копыта взбрыкнули в последний раз, лягая песок, и потом он затих, неподвижно вытянувшись под лучами солнца, только что поднявшегося из-за гор. Разум Чарльза погрузился в молчаливое отупение. Ни одна слеза не выступила на его глазах, когда он разрезал окровавленным клинком ремни седла, снимал с Канги уздечку и лук. Его грудь словно стянул тугой стальной обруч, не дававший ему вздохнуть. Он не плакал и тогда, когда выпрямился, перебросив через плечо уздечку, и бросил последний взгляд на своего коня. Потом он развернулся и поплёлся прочь, еле держась на ногах, вздрагивая от боли на каждом шагу, глядя только вперёд, на дрожащую линию горизонта. За его спиной протяжно крикнул стервятник, крылатые тени закружились на песке, когда птицы начали спускаться. Визгливо тявкнул койот. Чарльз не оборачивался: он знал, что увидит. Он был далёк от того, чтобы презирать падальщиков. Все живые существа должны есть, и они тоже. Они не виноваты в смерти его бедного коня. Чарльз знал, что та же судьба ждёт и его. Когда-нибудь его тело станет пищей для диких хищников, трава и кусты прорастут через его кости. Потому что его некому будет похоронить.