Milk and Cookies

      Корона на голове, злость и мрачность прячется под кожей; серьезные деньги, огромная власть и сильная харизма таится под костюмом, — именно из таких ингредиентов предпочитает Тони смузи по утрам потягивать. Можно еще немного посолить, поперчить, и на закусь нарезать лимон. Выпить все в одно мгновение через соломинку и не заметить, как все приступает всасываться в кровь еще и осознание, кем же он себя сделал.       Самый известный технолог, бизнесмен и просто умный человек — Тони Старк. Самый громкий человек на любом мероприятии, гром среди ясного неба, способный заманить любого предпринимателя и спонсора в свою корпорацию и поднять в цене акции. Тонкое чувство юмора, изобилие сарказма и открытого, но справедливого презрения способны повернуть любую ситуацию к себе лицом. Тони знают все, независимо от социального статуса. О его молодости мало информации, но все в курсе, что получил нехилое наследие и справляется хорошо. Но сейчас свежей информации все меньше и меньше, и каждое новое интервью осмеливается увиливать от вопросов, двояко шутить и, каким-то чудом, уговорить на минет. Все его интервью набирают, как минимум, семь миллионов просмотров и сотни тысяч комментариев. По правде говоря, все вопросы интервьюеров кажутся ему однотипными, и порой крутит пальцем у виска.       И его манеры всегда оставляют желать лучшего, когда начинаются вопросы про личную жизнь. На этом моменте каждый смотрящий знает, что Тони разъебет интервьюера за немытые волосы, плохой достаток и как там твоя жена?       Его пиар агенты работают на износ, потому что знают, каким кошмарным может оказаться Тони. Встретить его на улице не представляется возможным, а уговорить на интервью… считай, ты уже попал в рейтинг достойных журналистов. Или обреченных идиотов.       Глянцевые обложки, огромное влияние, множество специалистов и поставленная речь — это далеко не все, что делает Тони самой важной шишкой на рынке.       Тони знает, как делать деньги. Это тоже самое для него, как и создать в молодости робота из подручных средств. Штопать в огромном количестве, забирать все без потерь и угроз для бизнеса.       Его нужно вкушать с каждым произношением. Упариваться образом до обморока, как что-то фантастическое. По определению не может быть один человек. В нем слишком много… вкусного и дорогого. Искренне говоря, порой за него хочется продать душу.       Но его не подкупить просто так. Ему всего всегда мало. По его мнению, чтобы его удивить, надо по-настоящему выползти из кожи и остаться в живых. Но большинство не особо умных считают, что смогут обойтись глубоким минетом и опытной дрочкой, которую Старк не забудет. Не сказать, что будет поражен, но останется довольным.       И таких самоуверенных было много. И каждый раз ему смешно, когда гасит этот пожар уверенности только плевком. Все их имена просто звук. Но если хотят взять — не станет противится.       Имея на своих плечах немалое количество всякого разного говна, плюсов и минусов, на все всегда находится противовес — его темная и отталкивающая сторона, паршивый реверс, выползающий из него неосознанно.       Деньги стали тем, что тратит не раздумывая. Коррупция ему примитивна. Материальные блага давно надоело ему, стало обыденным, и деньги он обесценил. Что презирает Тони, может нравится остальным, так и наоборот. Но только что может понравится придирчивому критику, последнему хаму и неисправимому скептику? Ни один человек еще не в силе дать то, чего Тони хочет. Это донести не так уж и легко, — трудно рассказать о сущности, которая спит внутри него и не просыпается. И с каждым месяцем шансы на пробуждение угасают, и угасают, и угасают…       Но есть все-таки в мире человек. Именно этому человеку повезло вытянуть счастливый билет.       Один, способный дополнить Тони целиком и полностью.       Этому человеку Тони разрешает на себя хмуриться, ругаться, опаздывать, когда позвал.       Но вместе с этим этот человек и уважает его, и страшно боится.       Бывает и такое, что его душу поселяет густая пустота. Такая вязкая, мерзкая, и приставучая. Всегда просит что-то эдакое, дабы заглушить вой изнутри, и Тони находит нужное на стороне: крепкий алкоголь, хороший табак, дорогие наркотики. Как лучший, может себе позволить такую роскошь. А потом как ни в чем не бывало приходить на пресс-конференции и мило улыбаться и светиться энергией. Ведь его косметологи знают, какие кислоты наносить, чтобы от бурной ночи и следа не осталось.       Его тяжко временами понять. Мотивы как были темным лесом, так и остались.       Помимо светского удовольствия в виде наркотиков, Тони может себе позволить так и быть монстром, так и лучшим другом, любовником, наставником. И эта двойная игра нисколько не мешает существовать, — это уже неотъемлемая часть, с которой он прижился; которая пустила корни во все аспекты его жизни, не говоря уже о самом обожаемом и почитаемом любовнике. Само собой, он связал ему руки. Потому что всегда анализирует риски.       Тони снаружи выглядит, как мечта мокрых снов — смертный грех, похоть. Но внутри него живет высокомерие и гнев. До поры до времени.       Поэтому сделал все возможное, чтобы его любимый любовник всегда помнил свое место и с кем он проводит свое время.       — Не смей даже думать, что мне это может понравиться.       Тони не думает, а знает.       Паркер никогда не любил светиться у него в кабинете, но Тони мало это волнует. Старку надо доказывать, кто здесь реальный босс. Оттого вжимает Питера в свой массивный и красивый рабочий стол, желая уложить. Но Питер сопротивляется и дает отпор. И так каждый раз, когда Тони вновь верит в себя и собирается сделать по-своему, но все идет по кривой пизде; Тони много времени убил на изучение вопроса, почему Питер приглянулся. Эти вопросы мутные, неясные, и ответы собственной совести отрицает на корню.       Хочет, чтобы на все вопросы ответили другие, смотрящие по ту сторону берега. Наверное, это тоже самое, как хотеть узнать мнение у своих родителей. Да кого Тони обманывает? Ему откровенно похер, что о нем думают родители. Давно из гнезда вылез и срать в памперсы разучился, как и слушать чье-то независимое мнение. Даже делать вид, что ему не все равно, лень.       Наверное, единственное, что не дает Тони покоя — это сильные душевные волны, бьющие прямо в лицо, попутно сбивая с ног. Описывать такие сильные волны можно легко погодными явлениями, но эти — не в состоянии. Его и Паркера связывают невидимые нити, за которые — хочет или нет — хватается. Это случается всегда, и Тони делает это. Странно все это.       Питер до безумия умен, имеет подвешенный язык и полная противоположность.       И это так возбуждает, как никогда раньше: он резко хватает член Паркера через штаны. Парень зашипел от прикосновений, и сразу впился ногтями в стол. Губы кривятся, а сам не осмеливается посмотреть на Тони.       — Только не говори мне, что мне стоит напомнить, сколько мы трахаемся. Так или иначе, я сделаю это. — пальцы сжимаются, заставляя парня громче стонать.       — Трахаемся по обоюдному согласию? — осмеливается глянуть на Старка. — Или, когда ты насильно заставил отсосать за проступок?       Тони хмурит брови иронично. Будто бы он в виноват в напористости Питера и непривычке слушать, что ему говорят.       — Окей, начнем сначала: сделаем вид, что это не ты потом приполз в мой кабинет, миленько и невинно спросил про отчеты и не спросил, что я делаю вечером, чтобы этим же вечером еще раз отсосать у меня. Кому ты здесь пытаешься перевирать, мальчик?       Тони давит авторитетом. Выуживает последние ниточки, тянет за них, чтобы Паркер расползался и сделал все, что он захочет. Такие простые, но очевидные, манипуляции, парень научился считывать. Правда, считывает это уже тогда, когда Тони получил желаемое.       Стоит подыграть, чтобы не получить лещей.       — А кому не нравится отсасывать лучшему из лучших, Тони? Разврат в костюме, который даже со стояком говорит надменно.       Тони напряжен, и это чувствуется в воздухе. Потому что до лицемерия Паркеру, как до горы раком.       — С каких это пор ты мне льстишь? — голос Тони сочится гениальным безумием. — Ты ведь, детка, прекрасно знаешь, что в этом нет необходимости.       И в один непредвиденный момент, руки резко поднимаются на его грудь и вдавливают Паркера в стол силой и жестокостью. Парень больно ударяется лопатками и застонал, когда степлер щелкнул где-то под головой. Тело инстинктивно напряглось, как и чуйка. Тони мрачно нависает над ним, как какой-то маньяк среди дня, и пальцы на костюме врезаются в ткань.       — Мне нравится, что в тебе есть подхалимство. Наверное, именно таким образом ты смог получить мое внимание к себе. Но не смей больше именно так со мной играть, из благих намерений предупреждаю. А ты ведь знаешь, что я не предупреждаю никого, даже тебя.       Паркер извивается на столе, как поджаренная на масле змея. Само собой, грубость и страсть заводят нереально, но, когда в глазах Тони виден злобный огонь, становится дурно. Тони ласкает через штаны, и, Господи, этот богатенький и гениальный человек доведет его до комы: длинные пальцы, искусный парфюм и строгий костюм-тройка высасывают из Питера живое и неживое. Представить невозможно, как настолько могли удачно сложиться обстоятельства, что они стали любовниками. Немыслимо.       Этот человек говорит слишком красиво; этот человек не стесняется своих мыслей и прямолинеен, и до него хочется дотянутся. Но он в полной недосягаемости, если Тони того захочет. Тони из тех, кого боятся родители дочерей.       Вся канцелярия и бумаги разлетелись на пол, и Питер надеется, что заточенный карандаш не продырявил ткань костюма. Кстати, еще один неизменный пунктик у Тони, почему Питер в особенности изыскан: ему чертовски идут костюмы.       Так и их полное отсутствие.       Чтобы Тони не подумал, чего лишнего, Питер в ответ прикладывает руку в паху Старка и приступает поглаживать, чувствуя, что там крепчает с каждой манипуляцией. Приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть и слышать, как Тони это все нравится. Приятные импульсы начинают гулять по нервным окончаниям, пальцы ног сжимаются вместе с зубами. Старк просто охеренный любовник и из всех, кого Паркер знает, он — единственный, с кем может поспорить и проиграть, даже не начав.       Ибо Тони аккурат обрубает любые попытки Паркера в зародыше. Потому что может себе позволить.       Когда пальцы Питера особо приятно начали сжимать яйца, у Старка начало темнеть в глазах и отрубаться знак стоп. Тони привык в сексе настраивать свой ритм и задавать свои правила, и это распространяется на всех без исключений. Чтобы Питер не расслабился, Тони отстраняется, демонстративно поправляет свой костюм, и Питер немного в замешательстве от действий. И, конечно, подловив отличный момент, намертво хватает парня за руку и жестко стягивает на пол. Питер сильно ударился ногами, и колени почти впритык обуви Тони.       Резко выдохнув от удара, поднимает укоризненный взгляд на босса. Пол не ватный, и Питер не легкий. Тони, в основном, кипятится только за свое благополучие и удовольствие. Проявление насилия и неуважения у него — обычный ритуал, за который даже не предъявить.       Питер хмурит брови, сжимает руки в кулаки. Потому что Тони ему позволяет. И лицо Тони говорит, что он ждет, когда его ширинка и пояс станут расстегнутыми.       — Я не буду делать тебе минет.       — Думаю, что будешь. Я половину дела за тебя сделал, — ехидно подмечает.       — Тони, ты, судя по всему, к отказам не привык.       — О да, а ты проницательный. Поставлю за находчивость пять, а за стремление отсосать мне — чистый кол.       За грубость надо отвечать. Но Питер каждый раз забывает, что Тони не из тех, кто нянчиться.       Он ведь даже спасибо не скажет. Какая жалость.       — С чего я должен это делать? С того, что ты мой босс? Или что? Может, мне еще тебе туфли чистить? Очень занимательно.       У Тони много проблем. Например, как у сапожника сапог.       И одни из таких сапог, которые не привести в порядок — полное отсутствие терпения и токсичность. Его мигом наполнили злость и жестокость, что ему начали перечить. Пару раз кивает головой, гордится такой храбростью, и прописывает Паркеру увесистую пощечину. Такую, что его откинуло к чертям ебаным. Тони не ждал, что с такой силой ударит, и его кожа начинает неприятно жечь, а кисть руки — ныть.       Немного встряхивает руку от резкости, косится на Паркера, которому влетело, как от отца. Хочется извиниться, но Старк моментально отгоняет мысли. В конце концов, он ему жесткий босс или мамочка? Пиздец, во что он превратился с этим парнем?       — Ох, мне стоит извиниться? Или это было хорошим объяснением, чтобы ты не забывал свое место? — у Тони ни капли сожаления. — Напомню: я ебу тебя, когда я захочу, а не ты. Запомни эту простую истину. Не заставляй меня прибегать к подобным методам воспитания, к которым привыкнуть невозможно, договорились?       Паркер прослушал половину, и его щека горела. Потребовалось пару секунд, чтобы понять полностью ситуацию, и он садится на пол, смотря на Тони снизу-вверх. Прикладывает к щеке ладонь, и та горит, будто к ней приложили утюг. Сердце сжимается. Тони видит красный след, но ему все равно. Почти все равно.       Питер нихуяшеньки не удивлен такому поведению.       Тони замечает этот непонятливый взгляд. Потребовалось пару молчаливых секунд, чтобы выдавить из себя:       — Паркер, ты знаешь, что ты единственный в этом здании кому я… я… блядь.       Старк пытается выговорить это слово, честно пытается. Но всегда на этом слове горло словно сжимается колючей проволокой, и голосовые связки посылают его куда подальше. И когда речь заходит об этом, Паркер становится его личным суфлером:       — Кому я доверяю?       — Именно. Поэтому не веди себя так, словно хочешь камней в жопу или чтоб я тебя трахнул на осколках. У меня точно от этого не встанет, за тебя вообще боюсь говорить.       Питеру кажется, что они это уже проходили. Тони надо успокоить, пока не натворил того, чего уже не исправить. Знает, что это удается у него лучше, чем радовать Старка хоть чем-то. Его очень тяжело обрадовать.       У богачей свои тараканы.       — Я понимаю. Все понимаю, только послушай меня, — встает с пола, немного нервничая. — Прошу, заметь, ты стал чаще на мне срываться. Посмотри на мое лицо, — указывает на щеку, — думаешь, прокатит отмазка о румянце? Или что я разбираюсь в косметике, чтобы находить нужный мне тональник?       Тони морщится. Понимает, к чему мерзавец ведет.       — И что ты… предлагаешь?       — Я могу многое предложить… но не все может тебе понравится.       — Удиви меня.       Тони складывает руки на груди, ожидая, что список у Питера скуп и мал.       — Залечи мне раны, которые сам и нанес. То есть, поцелуй в щеку.       Теперь выражение лица Тони оставляет желать лучшего. Понял, к чему клонит, и это кажется ему издевательством над достоинством. Сучья пронырливая лиса, способная нажать на те рычажки, которые выведут Тони из себя. Его хочется задушить прямо на месте, но Тони думает, что другого такого ему не найти даже на масштабном аукционе.       Который говорит после горлового минета, как оперная певица. Потому что гордость брызжет из него.       Который дополняет Тони лучше всяких наркотиков.       Ненавидя и проклиная все на месте, мнется на месте и целует его в красную щеку. Надеется, что легкий и невесомый поцелуй прокатит и его можно выгнать из кабинета ссаными тряпками, но этого оказалось недостаточным.       Из-за удара Питер ничего не почувствовал, поэтому нагло и назло Старку тянет его в жаркий поцелуй, не интересуясь его мнением. Тони поражен, сколько в нем бесцеремонности, которую надо выбить. Отвечает с болью, с безвыходностью, с привязанностью к Питеру и его гнусному характеру. Даже после пощечины целует, словно подарил ему остров.       Но никакой любви. Нельзя показывать слабости.       Отпихивает Питера обратно к столу, успев уже от страсти поцелуя жадно хотеть воздух. Парень протирает губы и видит, что Тони указывает ему на свои смарт-часы от Rolex. Коллаборация, сука. Он ненавидит эти часы и этот двуликий взгляд.       Потому что эти часы преследуют его со дня первого их знакомства.       Потому что именно этой рукой Тони хватает его за волосы и заставляет брать глубже.       — Время не резиновое, щеночек. Работа сама себя не сделает. А за отсутствие на рабочем месте могу обрезать твою зарплату без ведома бухгалтерии, если дурачка включишь. Еще в бонус могу лишить секса на неделю.       — Я и дольше сидел, пока ты в отъездах бываешь. Меня больше интересует, как ты с этим справишься.       — Не рассказывай мне сказки. Я максимум не был в стране дня четыре, и то это был единственный случай. Я тогда на самолет опоздал, потому что хотел купить воды. Без тебя же я справлялся как-то, не правда ли? — колко подмечает. — Ой, прости меня… не проникаюсь к тебе. Ты же ранимый, — и его лицо резко меняется на недовольное, и игривый взгляд испаряется. — А теперь посоветую тебе вернуться работать, пока я не передумал.       Послушно кивнув, не имея желание получить еще пару проблем, покидает Старка. До самой двери чувствовал его тяжелый взгляд на затылке, в котором читается наверстаем упущенное, когда поумнеешь.       Вышел из кабинета, как из комнаты для пыток: сразу давящий шум в ушах прошел, плечи расслабились. Задышал глубоко, облокотился на стену и кинул взгляд на красивый потолок. Это нереально, к такому нельзя привыкнуть. Он был прав. Тони всегда прав.       Самодовольный ублюдок, думающий, что ему все дозволено и останется безнаказанным. Его не перевоспитать. Ему нельзя указывать — он сожрет тебя с костями, как злая гончая. Паркер вляпался по самые не хочу, но кто ему виноват, что нисколько не отвергал знаки внимания? Только его больной интерес, как далеко это могло зайти. Но упустил этот эпилог.       — Питер, все хорошо?       Из мыслей достала его секретарь Старка номер один — Пеппер, которую так называть имеет право только он. Питер всегда напрягается при ее виде: строгая женщина, которая тесно связана со Старком хер знает сколько и хер знает как. Она немного переманила его поведение на себя, но только лучшее из худшего.       Знает о ней немного: строгая и терпеливая. И Тони не особо разговорчив на ее счет.       — Ага… да-да, все нормально. Просто… небольшие замечания мне сделал. Пустяки. Надо исправить пару… недочетов.       Нервозность она увидела еще на первой гласной, и он хочет отвлечь ее взгляд от своей багровой щеки. Поправляет костюм, прическу, одергивает рукава и видит, как она настойчиво сверлит его оценивающим взглядом. Надо валить.       — Надеюсь, ты ничего нового не узнал. И без меня знаешь, каков он бывает.       — Ага. Н-ничего нового. Прости, мне надо работать. Тони, если что, один… то есть… Мистер Старк. К-короче, увидимся. Иначе меня порвут.       — Конечно, дорогой.

***

      Тони, по догадкам Пеппер, выглядит хмурым и загадочным. Взгляд в одну точку, голова заполнена другой информацией, которая явно не дает ему здраво мыслить; крутится в своем кресле, дергает нервно ногой. Она тихо его ненавидит.       Уже из вида читает ему немаловажный документ. И Тони на автомате кивает на гласные, которые смог услышать через апатию. Хорошо играет актера, но только не перед ней. Все бы ничего, но ее смущает только один факт — это куда он смотрит — прямо на ее одинокую пуговицу рубашки на груди, торчащую из-под пиджака. Не удивляет. Это же Тони Старк.       Даже она нихуяшеньки не удивляется его поведению.       Пару раз бьет ногтями по бумагам, и никакой реакции. Судя по его озадаченным глазам, может смело сказать, что из него лезут нитки.       — Ты меня не слушаешь.       Кивнул. Но когда Пеппер не продолжила разговор, глазами пополз вверх с груди на выразительные глаза в туши. Аккуратный и четкий макияж с естественными оттенками. Ей очень идет. Надо почаще делать ей комплименты.       Правда, ничего не отвечает, когда встречается с ней зрительно. Ни губами не повел, ни плечами. Мозг будто полярность сменил, и ничего не воспринимается. Тони откровенно не понимает, что с ним происходит, — перед ним красивая, элегантная и стройная девушка, а в голове образ Паркера.       Это начинает надоедать, и Тони мнется в кресле, подавая признак жизни. Пеппер сделает из любого говяжий фарш и размажет по полу. Поттс слишком хороша и жестока, чтобы к ней проявлять неуважение. И Тони провоцирует ее на нелестные высказывания.       Тони позволяет Пеппер себя ругать. Питеру такого он не позволит даже в гробу.       Она глубоко вздыхает, чтобы проникнуться. Но выходит крайне… паршиво.       — Если ты продолжишь делать вид, что ты меня слушаешь, я встану и уйду. И я знаю, что ты пялился на мою грудь. Ты не меняешься.       — Чего ты хочешь от меня? — безапелляционно выпалил он, игнорируя ее слова.       — Я тебе три раза уже сказала, что от тебя требуется. Больше не стану.       — Тебе сложно, что ли? — чувствуется, что он выбирает: сорваться или нет. — Тебе блядь сложно сказать еще раз?       — Да, мне сложно с тобой разговаривать. Ты месяц как уже перестал соблюдать собственные уставы, грубишь персоналу, игнорируешь новые законопроекты. Я знаю, что ты не любишь бумажную работу, но прекрати себя так вести. Могут поползти слухи, а это последнее, что тебя обрадует.       — Вот к чему это все? — само собой, он срывается. — По-моему, я четко дал тебе понять, что у меня свободный график и я прихожу тогда, когда захочу. Или я, что, хуже стал выполнять свою работу? Пеппер, ты начинаешь доить факты, с которых нечего взять, — он мило улыбается, пытаясь успокоиться. — Так что… давай начнем сначала: повтори мне, что написано на бумажках. Будь добра. Это, если что, твоя работа.       Ее лицо сильно хмурится, и он видит мимические морщины даже через слои косметики. Зря все это выпалил на нее.       Пеппер громко захлопывает волокиту, смотря на Тони, не сводя взор. Тони находит это забавным. Резко почему-то ему захотелось провалиться сквозь пол.       — Ясно. Знаешь, Тони, если у тебя проблемы с доверием, для их решения есть психиатр. Но, так или иначе, посоветую тебе, как хороший друг: побыстрее избавься от этого, — она встает с места с идеальной осанкой, одернув светло-серую юбку-карандаш. — Чтобы с тобой не стряслось, я не приемлю к себе хамства. Кто-кто, а я этого не заслуживаю. Я тебе не враг.       — Не нравится? Выходы есть на всех этажах.       Ему кажется это забавой. Она играется с ним, что не в ее стиле. Но она разворачивается и направляется к выходу, и он напрягся, видя ее решительную походку. Шутка становится не смешной, когда Поттс уже на полшага на выходе, и сразу отзывает ее:       — Ладно, Пеппер, стой, — она останавливается. — Я сам без понятия, какие у меня проблемы, честно уж говоря. Обычно, знаешь, что это значит? Только одно: у меня их нет! — поворачивается, и Тони видит легкую обиду в ее лице. — Прости, если обидел. Я сегодня всех… обижаю. Я слышал, что выкатили ФБР о криптозащите. Я сделаю все, только отдай бумажки.       Вот это другое дело. Вот это совсем другой разговор, и Пеппер чувствует прилив справедливости и мимолетной победы. Она по-доброму улыбается ему, и эту улыбку готов пускать внутривенно. Чтобы не натворил, она останется снисходительной. В ней море качеств, которые Тони бы не прочь забрать себе. Но не в компетенции.       И, вольно-невольно, он заворожен ее стройной фигурой в обтянутом костюме. Господи, он ни разу не пожалел, что ввел в свою компанию очень строгий дресс-код. Никому от этого хуже не стало, а только наоборот, уверен он.       Пеппер выуживает из пачки документы в файле, и машет ими.       Если Тони пялился на нее, значит, не без оснований.       — Они не мне нужны, а тебе, дорогой мой. Встань и возьми.       И тут же кровь Тони наполняется азартом. Голова сразу сдает оружия и переключается на другой лад, где присутствует страсть, немного похоти и поцелуи в губы.       Хитрая улыбка царит на его лице, глаза засияли, и он закидывает ногу на ногу. Чертова амбициозная и самоуверенная секретарша с чарами. В ней всегда виден характер, и это лучшее, что можно найти в людях — присутствие кнута и пряника.       И он невольно сравнивает ее с Питером.       — То есть ты предлагаешь мне встать со своего удобного места, сделать двенадцать шагов к тебе и взять бумаги, которые я могу потом взять? Например, вечером? Попросить айтишников выслать мне копию? Постановления о шифровании не такие… интересные, как ты. Я задницу не подниму ради них одних. Сделаешь все за меня.       — Как мило. Как жаль, что я в не в духе помогать тебе, Тони. Я могу с легкостью пойти в отдел айти, и сказать им, что их любимый начальник — а это ты — не согласен с ГОСТом от ФБР и это приведет к износу системы. А там последствия, взыскания, иски. Не думаю, что все инженеры, включая твоего любимого и обожаемого Паркера, обрадуются таким новостям.       Как быстро она его раззадорила, также быстро и погасила. Слова иголками врезались куда-то в шею, спину, сползая все глубже и глубже. В груди образовался уродский комок, а желваки задвигались. Она не могла узнать о них. Это исключено.       — Пацан тут при чем? Он косячит. — пытается перевести тему.       — Он зачастил к тебе заходить, а иногда задерживается и на десять, и на пятнадцать минут, хотя попросился на две. Особенно по средам и пятницам. А еще у него вечно недовольное лицо, и сказал мне, что ты его ругаешь. Мне его жаль.       Тони не может уловить, в курсе ли про них, или пытается выловить то, что не должна знать. Не должен показывать ни грамма, что может оказаться рядом с правдой. Она ему вовсе не враг, но он никому не доверяет, потому что он так устроен.       Какие-то внешние силы нашептали ему, что Питер хороший мальчик, и так оказалось. Пеппер итак попала в самое яблочко, и нельзя дать заползти ей дальше. Нельзя давать поводов, что Тони теряет хватку.       Медленно встает с места, чувствуя себя хозяином ситуации, наигранно-устало выдыхает и забирает из рук кипу, чувствуя в воздухе напряг. Он смотрит ей в радужки и пытается подловить те заусенцы, которые покажут ему, что прячется по ту сторону. Но она ментально пресекает все его старания, и смысловая нагрузка становится мучительной.       — Видишь, Тони, как легко?       Глаза отблескивают солнце из окон. Голос сочится заигрыванием.       Он знает эту смесь наизусть.       — Очень легко, когда не капаешь мне на мозги. И да, опережу все твои нудные вопросы: с Паркером меня связывают только служебные отношения. Ни больше, ни меньше. Этот мелкий засранец думает, что может изменить исходный код Пятницы. Якобы пусть взломает ее он, а не какой-то школьник из класса коррекции. Поэтому встречи с ним оборачиваются… не всегда в его пользу. Ладно, вру, — всегда не в его пользу.       — Ох, ну расскажи-расскажи, — она мнется на каблуках, и невольно сжимает кипу бумаг от напряжения. — Ты ведь такой целомудренный босс и не спишь со своими работниками, верно, Тони?       — Не то слово. В монастырь записался в прошлые выходные.       Напряжение уже атакует не только голову, но и пах, руки, пресс.       — И матом не ругаешься. Плохой пример не подаешь.       Он трещит по швам.       — Прекрати.       Разворачивается от него и намеревается уйти, хоть и знает, что Тони не позволит. Ее длинный хвост почти ударил его по лицу, но как только ее рука прикасается к двери, механизмы громко защелкиваются и блокируются. Обернувшись на Тони снова, она видит, как его наручные часы отсвечивают проекцию системы безопасности и линии отмечены голубым, а его кабинет — красным. И яркий цвет мерцает в его глазах, наполненные молчаливым желанием.       Пеппер не привлекательной может показаться. Но она сияет так ярко, что можно покрыться загаром.       Все документы летят на пол и разлетаются, а Тони стремительно лишает ее идеального пиджака в цвет юбке, пока прижимает ее к двери.       Она не сопротивляется, а только помогает раздеть себя и убрать с него этот чертов ремень. Поттс слишком сексуальна не только внешне, но и внутренне. Ее не хочется обижать, но Тони не может это контролировать: он причиняет боль тем, кем дорожит. Это его проклятье.       Между ними всю жизнь находится блок, не дающий им построить нормальные, стабильные отношения. Это делает больно им двоим, но Тони не любит ее. Но не из-за этого он ее целует жестко, и ее вкусный блеск для губ оказывается по всему лицу.       Поттс ненавидит себя за это. Тони ненавидит себя за то, что пользуется этим.       Поттс каждый раз обещает себе, что этот — последний. Тони каждый раз обещает ей, что сдержится.       Если не перед собой, то хотя бы для видимости, что Паркер ему небезразличен.