Coma White

       Эл ждёт реакции. Он смотрит на Лайта, на то, как у того раздуваются ноздри и расширяются глаза, нет, не от непонимания ситуации, а от её осознания. Руки быстро потеют, и Эл вытирает их о свою белую и мешковатую кофту.        — Зачем я тебе нужен? — вопрос бьёт стеклянным крошевом по слуху. Элу чудится, что его голос охрип, словно он только что кричал. Глаза тупо смотрят перед собой. Впервые без права на мысль.        — Зачем я тебе нужен? Зачем ты хочешь быть со мной, если можешь засадить меня за решётку? Эл не отвечает. Вопрос «зачем» здесь неуместен. Эл подходит к нему, его ноги босые, он чувствует прохладу пола. Вниз не смотрит, идёт вперёд осторожно, как паук, наметивший свою цель. Рюдзаки и похож на паука, такой же лохматый и имеющий кучу глаз. Лайт знает: да, у него везде глаза. И он знает, что он Кира.        — Я привязался к тебе, — ответ бьёт под рёбра. Лайт расширяет глаза ещё больше: стеклянные, они явно дают трещину.        — Я хотел бы, чтобы мы были вместе. Я дам тебе свободу от тюрьмы, но не дам свободу от себя.        Эл говорит, и его слова не звучат угрожающе. Сам он весь какой-то тонкий и бледный, Лайт может видеть каждую венку на его руках, даже коснуться, чтобы убедиться в том, что пульсирует кровь, а не какой-нибудь эфир. И это выглядит если не пугающе, то максимально странно.        — Хорошо, Рюдзаки, — соглашается Лайт, принимая, на первый взгляд, условия игры. Но Эл знает, что это только наваждение, знает, ведь Лайт не уступит ему.        — Но! У меня есть определенное условие. Элу хочется рассмеяться от того, насколько Лайт прекрасен. Он именно то, что и нужно ему, именно тот, кого Эл хочет видеть с собой, рядом, в себе…        — Какое же? — игра глазами — удивительное занятие. Слишком напористое и завораживающее.        — Всё время при мне будет тетрадь смерти. Если я почувствую от тебя угрозу или же ты мне наскучишь, я запишу твоё имя.        — Как хладнокровно, — улыбаясь, говорит Эл. Его глаза смеются в ответ, пускают фейерверки. Это будет уникальное времяпровождение друг с другом. Лайт — идеален. Он как никто подходит Элу. Они, слово вены, тесно переплетены. И Лайту нравится думать, что эти вены полны крови, их крови, общей. Безумство смотрит в оба. И они, два безумца, — тоже. Сделка заключена.