***
Большой зал был украшен разноцветными шарами с гелием, яркими табличками с поздравлениями и новыми игрушками, которые приносили с собой гости. Помещение было забито большим количеством статных людей, которые вели какие-то светские беседы, обсуждая то, что совсем ещё было трудно понять детскому мозгу. Родительницы изредка отвлекались от разговора, поглядывая на своих, играющих в сторонке, чад. Мои щеки так ярко пылали, а маленькие ладошки потели, когда черноволосый мальчишка, игнорируя смешки других детей, протягивал мне большого плюшевого мишку, который был едва ли, чуть меньше размером его самого. — Я сам его выбирал, — тоже стеснялся, пряча смуглявое лицо в искуственной шерсти. Я улыбалась, смущенно отводя взгляд карих глаз. — С днем рождения, Йонг. — передает в мои руки мишку, наверняка, гордясь своей смелостью, потому что он был единственным из всех, так называемых, друзей, кто сам вручил мне подарок, без помощи старших. — Спасибо большое, Чонгук. — сжимаю в ладонях белого медведя, ярко ощущая его приятную мягкость. Мы молчим некоторое время, смущенно избегая взглядов, а после мальчик протягивает свою ладонь, зазывая. — Пойдем рисовать, кажется, тебе это нравится. — и я снова улыбаюсь, удерживая одной рукой подарок Чонгука, а вторую вкладываю в его, потому что я, правда, очень люблю рисовать.***
«Плохая идея» — это была единственная мысль, которая крутилась в моей голове, все восемнадцать минут поездки в старую квартиру Мина, где я была, кажется, вечность назад. Но сейчас, когда два чернеющих океана пробивают мой айсберг, она мне катастрофической, фатальной. Снова сидим на той же кухне, только теперь в квартире нет холодного воздуха, его заменяет теплота и приятный запах свежести, который так характерен Юнги. Цепляюсь взглядом за разбросанные на диване вещи, горящий ноутбук и чашку кофе. Кажется, брюнет работал. — Ты теперь живешь здесь? — мой хриплый голос ударяется об стены, привлекая внимание парня, что так упорно сверлил мои глаза своими, в которых читалась сплошная тотальная боль. В моей груди остались одни ошметки, я задыхаюсь, но заставляю работать сердце, которое норовит остановиться. Понимаю, что это совсем глупый вопрос, который здесь даже не к месту, но язык не поворачивается заговорить с ним на важную тему или хотя бы объяснить цель моего прибытия сюда. А есть ли она вообще? Бессовестная эгоистка, которая пришла с избитым в кровь сердцем, но зачем? Чтобы услышать сочувствие в хриплом голосе или, наоборот, упрёки? Не знаю, но почему-то в тот момент мне был он слишком нужен. — Да, — ни больше ни меньше. Не знаю, как именно это рассматривать: как нежелание говорить со мной даже на нейтральные темы или же брюнет предоставляет мне право голоса, ощущая степень моего болевого шока. Молчим, я обвожу взглядом комнату, стараясь игнорировать проницательный взор парня. Глаза цепляются за золотое изделие, которое покоится на небольшой тумбе рядом с диваном. В одну секунду в груди что-то вспыхивает, а неукротимое желание содрать с себя кожу в области сердца, появляется с неистовой силой. Я помню, как Даëн показывала мне этот браслет в офисе, довольствуясь красивой безделушкой, которую сама же себе и купила. Это был даже не подарок, поэтому её энтузиазма от покупки я не разделяла, потому что вещь несла в себе, ровным счётом, ничего. Ни воспоминаний, ни эмоций — просто металл. Оглядываю помещение с бóльшей внимательностью, в страхе обнаружить другие вещи рыжеволосой. — Она оставила, чтобы был повод вернуться. — видимо, заметив мой метающийся взгляд, произносит парень. Безобразно, но я выдыхаю с тонной облегчения. Глупость и полная несуразица, которая даже не должна посещать мою голову, но мне до дури неприятно думать о том, что они вместе. На языке неприятная горечь, а сердце бьётся в болезненных спазмах, но я не должна так поступать, потому что Юнги попросту не заслужил. — Тебе совсем пиздец, да? — моё затянувшееся молчание только подтверждает догадки парня, которые он всё это время так пристально высматривал во мне. От его слов кровавый мешочек делает удар, падая в ноги. Слёзы, которые я так старательно запечатала несколько часов назад внутри, наровятся вырваться наружу, но я сдерживаюсь, подавляя всхлип. — Кажется, мы разводимся. — горько усмехаюсь, покручивая обручальное кольцо. То, чего я так боялась, представляя только в самых страшных снах, ворвалось в мою реальность, безжалостно разрывая сердце на куски. Я поднимаю глаза на парня, упираясь в чёрные бездны, которые уж слишком заволакивают, лишая кислорода. — Почему? — до писка странный вопрос, учитывая то, что Мин знает о всей нашей ситуации. Я хмыкаю, ровным движением стирая одинокую слезу с горячей щеки, что непроизвольно скатилась по ней. — Ты же все знаешь, — действительно ли ему нужен мой ответ? — Хочу услышать, Йонг. — он произносит моё имя с нажимом, сохраняя присущее ему хладнокровие. Я сглатываю, упираясь взглядом в стол. Всё так до чертиков неправильно, потому что сейчас я должна сидеть рядом с мужем, обговаривая нашу кучу проблем, а не с Мином, от взгляда которого, земля уходит из-под ног. Только одного понимания этого мало, нужно желание и смелость, а всего этого у меня нет, как, в принципе, и у Чона. — Об изменах узнали родители, им на почту прислали фотографии, где они вместе. Чонгук врал мне, уверяя, что закончил с ней. Это была последняя капля, — сглатываю вязкую слюну, собирая последние силы в кулак. Я чувствую, как сильно сжимается сердце, качая кровь, которой больше нет. Вместо неё по моим венам течёт яд, который каждый раз в меня пускает муж, заставляя быть зависимой. — Наверное, я никогда не перестану ахуевать с того, что ты продолжаешь пытаться ему верить. — откидывается на спинку стула, мягко постукивая пальцами по стеклянному столу. — Разве, когда ты любишь, не стараешься дать шанс человеку? — закусываю губу, ярко ощущая, как покалывает ладонь. Коснулся Мягко, почти невесомо, подцепляет пальцами мою руку, сжимая своей. Юнги не смотрит в глаза, избегая контакта, но тепло его тела на секунду заставляет забыть о боли, что так пестрит внутри, разъедая органы. Я не выдергиваю руку, наслаждаясь приятным чувством теплоты, а парень только нежно гладит большим пальцем тыльную сторону ладони, забирая боль. — Ты слишком много давала шансов и он их все проебал, так почему же ты решила, что в этот раз что-то изменится? — тон его голоса слишком контрастен с действиями. И он прав, снова. И как бы мне не было тяжело и страшно это принимать, но всё то, что говорит Юнги — правда. Чёртова неоспоримая правда, которая заставляет открыть глаза, срывая с них розовые очки, которые, кажется, срослись с кожей. — Ты даже сейчас пытаешься найти ему оправдание, чтобы простить. — ладонь сжимают крепче, но я не чувствую боли, только лишь тягучее напряжение и каплю раздражения, которая скоро разрастется в бушующий океан. — Это не так, — звучит более, чем жалко. До омерзения жалобно, противно и неприятно. Потому что это блядь так. — Правда? Тогда нахрен ты приперлась? — оставляет мою ладонь, сжимая кулаки. Не знаю, что я должна была услышать в этом голосе, но становится жутко. — Чтобы я пожалел? — он закидывает вопросами, не щадя. Грубый взгляд, который всё равно притягивает, заставляет сердце сжаться в панике, прекращая свою работу. — Мне не нужна жалость. — я чеканю слова, потому что фразы брошенные Юнги, тоже приносят боль, пусть и не такую сильную. — А что тебе нужно, Йонг? Ты сама-то знаешь? — переводит взгляд за окно, разглядывая темноту, которая немного разбавлена светом уличных фонарей. Молчит, подбирая слова, которые принесут мне наименьший вред и от этого мне становится только больнее. — Он тебе изменял, забивая хер на то, что тебе больно. Чонгуку всё равно, понимаешь? Разшибись ты головой о стену, он это заметит только тогда, когда будет нужно именно ему. — я не хочу это слышать, не хочу принимать тот факт, что это правда. Так ведь было всегда, Чон обращал на меня внимание только тогда, когда это требовалось ему. Касалось это секса или же каких-то разговор, неважно. Факт остаётся фактом, который разрезает меня скальпелем. — Я хочу сохранить семью, — разглядываю серебряные кольца, которые красиво украшают чужие изящные пальца, подавляя собственный крик. В горле неприятно крутит от наступающей истерики, а душу, которая вся в гематомах, выворачивает наизнанку. — Ты не можешь сохранить то, чего у вас априори не было. — вспышка. Кажется, я не могу дышать. Просто не получается протолкнуть нужный кислород в органы и ткани. И я буквально ловлю себя на мысли, что, действительно, не знала значение слова, которым обзывала наш союз. — Штамп в паспорте и его фамилия ничего не значат, Йонг. У тебя в голове полная ебата. Ты просто зависима, а это далеко не любовь, — внутри меня что-то лопается и, кажется, это сосуд, который сдерживал мои эмоции. — Я не знаю, как нужно любить, Юнги! — подрываюсь с места, больно упираясь бедром о спинку дивана. Удивленный взгляд чужих глаз, кружит голову, разрывая сердце. Слезы вновь горячими дорожками скатываются по щекам и я в который раз ненавижу себя за эту слабость, стирая их рукавом свитера. — Никто не показывал мне, как это делать, ясно? В детстве, когда дети получали родительскую любовь и ласку, я получала только нравоучения матери, которая изредко появлялась. — я всхлипываю, пытаясь удержать контроль над собой, но уздечка рвётся, а в месте с ней и моё сердце. — Упрёки, указания и блядские унижения — это всё, что меня сопровождает всю жизнь! Я не могу по-другому, понимаешь? Он разрывает моё сердце, но я всё равно бегу к нему, потому что не могу отказаться! Потому что каждый ёбаный раз, когда он касается моей руки, я думаю, что ему на меня не все равно! Всем плевать на меня, а от этого невыносимо больно. — я знаю, что брюнет не заслуживает всё это и кричать все эти слова я должна в лицо мужа, но Юнги всё равно касается мягкими пальцами лица, вытирая соленую влагу с щек. От этого действия я только сильнее плачу, громко всхлипывая. На сколько же сильно меня ненавидит жизнь, что продолжает подкидывать мне новые и новые удары, от которых уже нет сил отбиваться. — Иди сюда, — тянет на себя, добровольно прыгая в чан с болью. Сердце стучит так громко, что хочется закрыть уши. Я утыкаюсь носом в ключицы Мина, вдыхая его запах. Находясь в его руках я чувствую непривычное спокойствие и защиту, но все равно не перестаю думать о палаче, который постоянно разносит мое сердце на куски. — Я не люблю твои слёзы. — от этих слов я замираю, продолжая сжимать пальцами чёрную футболку парня. Поднимаю на него взгляд, который моментально встречается с его. — Моя мама постоянно плакала из-за отца и я всю свою сознательную жизнь хотел набить ему рожу. Так и не получилось, — хмыкает, вызывая легкую улыбку. Его ресницы легонько подрагивают, когда воспоминания врезаются в сердце. — Я хочу, чтобы ты перестала страдать. Знаешь, иногда жить, действительно, просто. — заправляет черную прядь за ухо, касаясь лица. — Хреново, что до тебя это не доходит. — хочет отстраниться, но я не позволяю, продолжая удерживать в руках темную ткань. — Не собираюсь я быть долбаëбом, который будет носиться за тобой, Йонг. Я переживу всё это, если тебе не надо. — и он не врет. Правда, переживет и пойдет дальше, оставляя меня только в прошлом. — Я не могу больше, Юнги. И я так виновата, что втянула тебя в это. — опускаю голову, прикрывая глаза. Нет сил за что-то бороться, но убить брюнета ради себя я не могу. — Знаешь, почему ты мне понравилась? — он игнорирует мои слова, а я только молча киваю в отрицательном жесте и почему-то уверена, что Мин улыбается. — Ты была такая колючая в тот вечер. Пыталась казаться сильной, но на самом деле, все твои действия кричали о том, что тебе нужна помощь. Внешне ты взрослая, а внутри маленькая девочка, которой нужна любовь. — он приподнимает лицо за подбородок, продолжая. — Я бы бросил всё, если бы ты попросила. — и я жуткая эгоистка, потому что хочу, чтобы именно так Юнги и сделал. — Я не могу… — пусть до скрежета зубов хочется, но во мне больше нет столько силы, чтобы сломить его. — Знаю, — мое сердце захлебывается в собственной крови, выплевывая её сгустки. Я смотрю в чужие глаза и не нахожу ответа в том, почему же именно, он так отчаянно пытается мне помочь. Глупой дуре, которая собственноручно делает себе больно, роняя кровавые слёзы. Кажется, я схожу с ума, потому что через пару секунд утопии в его глазах, я целую. Мягко, аккуратно припадаю к чужим губам, отдаваясь чувствам, которые большими волнами плескаются в груди. Слышу, как гулко ударяется о ребра сердце брюнета, который отвечает, пробираясь языком в рот. «Ничем не лучше Чонгука» — эта мысль крутится в голове на репите, но я быстро её затыкаю, потому что хуже Чона в моей жизни нет. Я чувствую, как отступает моральная боль и как протяженно стонет душа от удовольствия. Брюнет усаживает меня на спинку дивана, обхватывая руками шею. Целует, по очереди сминая губы. Мне жарко, а ещё мокрые дорожки от слёз, неприятно пощипывают кожу. Внизу живота все стягивается тугим узлом, разнося импульсы по телу. Запах Юнги, вперемешку с его теплым дыханием, сносит крышу, оставляя одни лишь щепки, которые я не намерена собирать. — Я не хочу, чтобы потом ты меня избегала. — отрывается первым, облизывая губы. — Я не отступлю больше, если сейчас мы перейдем черту. Не буду делать вид, что ничего не было, поняла? — и мне до дрожи в коленях страшно. Боязно, что сейчас, возможно,я совершаю самую тотальную ошибку, которая разобьёт мои остатки. Больше не будет возможности всё исправить, а это жутко. Если бы только знал Юнги, как сильно я хочу закончить собственную пытку, растворяясь в его руках. Я давно уже ступила на тропу смерти, постоянно подставляя своё сердце под пули мужа, но сейчас, когда чужие ладони гладят мою шею, а чужие глаза смотрят в мои, я хочу защититься. Впервые, перестать быть жертвой. Подушечками пальцев убираю с лица парня длинную чёлку, наслаждаясь мягкостью темных волос. Трель дверного звонка, а после несколько твердых ударов о деревянную поверхность, заставляют вздрогнуть, но все также продолжать сжимать в ладонях вещь из чужого гардероба, словно, она сможет сберечь. Не хочу думать о том, что меня нашли, пусть я и не пыталась сбежать вовсе. Боязно смотрю в темные глаза, моля о том, чтобы меня спасли. Мы оба знаем, кто так яро старается пробраться в квартиру, буквально, снося двери с петель и от этого моё тело пробивает дрожь, которую не унять. — Я открою, — нехотя отстраняется, стирает с губ остатки моего блеска, возвращая хладнокровие. Последняя их встреча закончилась до безобразия ужасно и сейчас мне боязно, что все это вновь повторится, потому что Юнги больше не бросит. Я обхватываю себя руками, пытаясь заменить ими тепло Мина, но это совсем не помогает и я дрожу, то ли от холода, то ли от предстоящей встречи, которая выстрелит мне прямо в висок. Два щелчка, а после брюнет распахивает двери, глядя прямо в упор на моего убийцу. — Где моя жена? — и я слышу, как пропускает последний удар сердце от этого голоса. Больше оно не бьётся.