Три года спустя.
Тишина. Лёгкий стук настенных часов едва разрезает звенящее спокойствие светлой квартиры, которая находилась в самом центре такого ненавистного ранее Сеула. Теплые солнечные лучи щекочут бледную кожу, пробуждая. Я жмурюсь от яркого солнца, сильнее кутаясь в мягком одеяле и блаженно потягиваясь, сжимая пальцами ног простыни. И мне бы очень сильно хотелось продолжить нежится в этой расслабляющей неге, пребывая в царстве сладкого сна, если бы не гора обязанностей, которая свалилась на меня за последний месяц, покрывая с головой и почти лишая всех возможностей нормального отдыха. Поднимаюсь, поправляя шелковую майку, задравшуюся в некоторых местах от постоянных смен положений. Шлепаю босыми ногами по светлому паркету, собирая длинные волосы в небрежный пучок. В квартире я одна, а холодная половина постели говорит о том, что парень покинул меня, как минимум, час назад, вновь погружаясь в работу. Наверное, в этом мы с ним были похожи, потому что с момента, когда моя жизнь изменилась, заменяя привычные краски холста на новые, чтобы не задохнуться от надвигающихся мыслей и чувств, я активно искала себе новую деятельность, чтобы занять голову чем-то полезным. Я любила прежнюю должность, но для того, чтобы забыться, разрывая все возможные и невозможные нити, которые хоть как-то могли меня связать с бывшим мужем, я все поменяла. Прошла несколько курсов, которые мне показались более или менее интересными, прочитала пару книг, часто зависала на различных форумах в интернете, смотрела разнообразные видео на YouTube, и вуаля — теперь я предприниматель. Полностью компетентный. Раньше мне казалось, что интереса к этому у меня не было или же я просто его игнорировала, не видя себя в данной деятельности. Но после развода я решила пересмотреть все свои ценности, потому что так переживать было легче. Честно признаться, мне до сих пор не верится в то, что Чонгука в моей жизни нет уже так долго. В первую минуту, когда у меня в руках было свидетельство о расторжении брака, а в паспорте стоял соответствующий штамп — мне было легко. Так, как никогда ранее. Дышать было не больно, а мне, привыкшей испытывать только это чувство, оно было в новинку. Я старалась избавиться от всех вещей, которые меня хоть как-то связывали с бывшим мужем, а их было немало. Всё в моей жизни, так или иначе, было переплетено с шатеном, и пусть раньше я хваталась за это, как утопающий за соломинку, тогда же решила отпустить. Хуже ведь быть уже просто не могло. Благодаря помощи Юнги, я продала наш совместный дом, который мне оставил Чон, буквально, вырывая все воспоминания о тех событиях, которые в нём происходили. Было невыносимо больно и сердце в груди билось на последнем издыхании, но я всё равно подписала договор, вручая ключи новым жильцам, которые радостно их приняли, довольно улыбаясь. Мне же тогда оставалось только обвести всю обитель грустным взглядом, запечатывая в сердце единичные теплые воспоминания. В нём, действительно, уже не было никакого смысла. Он должен был стать нашей крепостью и защитой, но в нём мы испытывали только злость, ревность, ненависть, обиду и больную ненужную любовь, которая, как бы там ни было, но ранила обоих. Бóльшую часть денег, которые получилось выручить из этой недвижимости, я отдала на благотворительность. Никогда раньше в себе не замечала такой огромной тяги к доброте, но в тот момент это была первая мысль из всех возможных вложений. Возможно, я просто хотела сделать что-то такое, что будет делать мой брак с Чонгуком не таким ужасным и неправильным. Я старалась найти в нас, что-то стоящее. И тогда, первый раз увидев маленьких детей, которые несмотря на то, что они находились в ужасном положении, лишённые родителей и их любви — улыбались. Так ярко и заразительно, что я не смогла сдержать улыбку в ответ. Для меня, ребенка, который в детстве также не получал должной любви родителей, понятие о семье было слишком размытым. Я понимала только одно, что даже если между взрослыми людьми нет никаких чувств, кроме неприязни и ненависти, это не должно распространяться на детей, потому что, как бы там ни было, но это маленькое создание — часть тебя и ты обязан нести за него ответственность, дарить ему заботу и любовь. Ребенок ведь не виноват в том, что его папа или мама ничего к друг другу не чувствуют, так почему из всех он страдает больше? И после той встречи, наверное, мое мировоззрение поменялось на все сто восемьдесят градусов и я поняла, что смогу вынести. И больную любовь к Чонгуку, такую сильную обиду и злость на него и ХëСон — переживу, главное верить в это. Мне было больно и бежать к нему тоже хотелось, сбивая ноги в кровь, потому что как бы там ни было и чего бы я себе не говорила, внутри меня продолжал пылать яркий огонь неадекватной любви к человеку, который не испытывал этого же ко мне. Я держалась. Стискивала зубы, вытирая щеки от соленых слез, продолжая терпеть и надеяться на то, что время, действительно, поможет, стирая мои чувства ластиком. И теперь, спустя такое количество времени, во мне остались только воспоминания, которые больше не ранят и не заставляют биться сердце в болезненных ударах. Внутри меня только тишина, а имя, которое раньше было больше, чем просто родным и любимым — прошлое и опыт. До спазмов в желудке горький, но тем не менее, опыт. Со дня развода я видела Чона, от силы, пару раз и все они были только из-за долгого процесса расторжения. Мы оба не искали встречи, сохраняя внутри какие-то чувства, которые позволяли оставаться на расстоянии. И хоть поначалу мне было до дури невыносимо, потому что я попросту не умела жить без него, сейчас я рада тому, что шатен отпустил меня, пусть это было и непросто нам обоим. Возможно, это яркое чувство испытывала только я, но внутри у шатена тоже было что-то теплое ко мне.. К нам. Натираю тело клубничным гелем, напевая какую-то популярную песню, исполнителя которой я даже не знала. Кутаюсь полотенцем, нанося на влажные волосы укрепляющее масло, потому что из-за жёсткой воды они начали сечься на концах. Натягиваю на мокрое, после душа, тело бордовый комплект белья, который мне подарил Мин на какой-то глупый праздник, который сам же, наверняка, и придумал просто потому, что хотел меня порадовать. Я всё ещё не могу передать словами, как сильно благодарна Юнги. Всё это время он оставался рядом, даря поддержку и понимание, а я невольно ловила себя на мысли о том, что когда рядом брюнет, сердце билось в бешеном ритме, как-то непривычно нежно ударяясь о ребра. И это чувство такой теплой и сладкой нугой растекалось по телу, что я замирала, наслаждаясь отсутствием постоянной боли к которой так привыкла с бывшим супругом. Он просил довериться и я безоговорочно прыгнула в его объятия, потому что быть сильной против всего мира, постоянно борясь за что-то и получая глухие удары в грудь, было попросту невыносимо. Наши отношения начались как-то негласно. Мы просто начали проводить больше времени вместе, обоюдно понимая, что обоим комфортно. И однажды он вернулся с работы ко мне домой, в небольшую однушку, которую я снимала недалеко от парка Намсан, заявляя о том, что нашел квартиру больше и в ближайшее время мы туда переедем. Вместе. И хоть я такой человек, который ненавидел такие резкие смены обстоятельств, тогда же только улыбнулась, утыкаясь носом в чужую шею, потому что наконец-то вместе. Ни я, ни он, а мы. Вдвоём, и чувство, которое между нами разрасталось плетущей розой, тоже общее. Юнги не спрашивал, не ждал — он просто брал и делал, лишая меня всех возможных и невозможных трудностей. И, наверное, глупо было бы не ценить в нем этого, потому что именно с ним, впервые, за всю свою жизнь я почувствовала себя живой. Способной дышать полной грудью, улыбаясь при каждом сокращении лёгких. С ним я впервые почувствовала себя любимой. По-настоящему, в самых ярких красках акварели. Он не заваливал меня кучами цветов и подарков — ему достаточно было просто взять меня за руку, едва касаясь губами моих. И я чувствовала это тепло, которое исходило от его тела. Оно окутывало меня в объятия, забирая все тревоги на себя. И, господи, боже мой, как же я его люблю. В начале это было слишком страшно признать. В первую очередь, для себя самой же. Ядовитые чувства к Чону так плотно и ветвисто разрослись во мне, что я попросту не верила в то, что сердце может забиться быстрее, качая кровь по сосудам, от взгляда темных глаз. Я горела и сгорала, разбираясь в себе. Замыкалась, игнорировала те удары, которыми оно билось, выламывая ребра, потому что не могла. Даже после развода с Чонгуком не могла допустить мысли о том, что смогу чувствовать такое. Тёплое, приятное до самых ярких коликов внутри от одного только касания. От одного только касания не Чонгука. Но сейчас мы имеем то, что имеем. Он — мое сердце, которое теперь подстраивается под такт чужого, а я — его, бережно сжимая хрупкими ладонями. И мне больше не страшно. Рисую неизменные стрелки и крашу ресницы, покрывая пухлые губы бежевой матовой помадой, стараясь не выходить за контур. Хоть я и знаю о том, что завтрак является самой важной составляющей частью всего дня, собирая в себе всю энергию, привыкнуть к нему не могу. Заменяю привычный американо без сахара на зеленый чай с ним, закусывая губу в улыбке. Сердце бьётся непривычно громко, отдавая своим битом в самую душу. Неизвестность Именно об этом я думала в тот момент, когда Юнги однажды сказал прекратить пить таблетки, решив стать ещё ближе, забирая мое сердце в свои руки навечно. Но только тогда, несколько месяцев назад, эта фраза парня вызвала внутри взрыв шока, страха и непонимания. Я просто не верила в то, что он говорит серьезно, а то, о чем я так громко мечтала внутри души, не станет для него обузой и проблемой. Наверное, неудачный опыт в прошлых отношениях сделал своё дело и я катастрофически боялась почувствовать ту же самую боль и с Юнги. Я всегда тщательно отслеживала свой цикл, регулярно ходила к гинекологу, принимала все назначаемые препараты, только бы не услышать ядовитые слова от него, потому что попросту не вынесла бы. Но один раз утром, когда календарь кричал о том, что предполагаемая дата месячных прошла — я забила тревогу. В тот момент я чувтвовала себя девочкой-подростком, которая получит нагоняй от мамы за то, что последствия «взрослых» отношений с мальчиком привели к новой жизни. И пусть мой подростковый возраст давно прошёл, а мать не имела и малейшего желания на общение со мной, не говоря уже о каких-либо нравоучениях, в тот момент я почти плакала, скуля в трубку Мину о том, что задержка была уже почти шесть дней. На следующее утро я уже сжимала руками тест-полоску, которая отчётливо прорисовывала одну, казалось бы, спасательную палку. Не знаю, что во мне щелкнуло, но разревелась я тогда ещё хлеще. Я плакала, громко всхлипывала и сильнее жалась к Юнги, которому, кажется, и не нужны были мои слова. Он умел правильно распознавать удары моего сердца, находя в молчании все нужные ответы. Мы не говорили о детях напрямую, но это никогда не было для нас запретной темой. Возможно, для меня — да, потому что всё это было слишком болезненно. — Я думал, что быть старшим братом девочки — это так круто, — улыбается, зарываясь пальцами в волосы, в попытках успокоить. — Но раз уж у меня получился этот мелкий долбаеб, я хочу дочку. — секундное молчание, после которого я замираю, считая удары сердца. — Сделаем? — я смеюсь легонько ударяя парня и все еще не могу поверить в то, что он говорит мне об этом. Не шутит, не врет, а говорит правду. Ту самую, которую я хотела слышать ещё с Чоном. — Серьезно, Йонг. Завязывай с таблетками. И спустя время, когда приложение на телефоне вновь вопило о задержке, настроение прыгало от безумно счастливого до убийственно злого, а на третьем утреннем тесте четко выделялись две полоски — мне было не страшно. Боязнь того, что я буду такой же, как и моя мать — бесчувственной и скупой, улетучилась, потому что одна только мысль и осознание того, что внутри меня зарождается настоящий смысл моей жизни будоражит каждую частичку тела. Сейчас, когда ощущаю едва заметные шевеления внутри — я люблю. Всем сердцем и каждой фиброй души, потому что мое. Долгожданное и желанное счастье, которое через столько пережитой боли и страданий наконец-то наступило, зализывая все мои открытые раны. Допиваю горячий напиток, просматривая ленту в телефоне. Мóю чашку, стирая капли от воды на кухонной тумбе бумажным полотенцем. Накидываю кожанку поверх легкого свитера, цвета хаки, обувая кроссовки. Трудно было отказаться от привычных каблуков, которые так любила, да и я бы этого не сделала, наверное, месяца до девятого, если бы не Мин, который уж слишком долго смотрел на мои му́ки. — Ты либо носи нормальную обувь, либо сиди дома. Нехер насиловать себя этим ужасом. Улыбка непроизвольно растет на лица, когда вспоминаю слова брюнета. Такой отстраненный и, с виду, холодный, на самом деле заботливый и внимательный. И кто бы мог подумать, что парень, от одного взгляда которого сжимаются внутренности, а от голоса непроизвольно идут мурашки, такой? Жмурюсь от ярких лучей солнца, которые окутывают своим светом весь серый Сеул. Вдыхаю свежий воздух, ощущая приятные ароматы цветения. На улице так много людей, которые теперь предпочитают гулять в парках, громко обсуждая различные темы и звонко смеясь. И ещё пару лет назад я бы только фыркнула на это, вновь погружаясь в бесконечную боль и кучу проблем. Сейчас же, мне тоже хочется беззаботно улыбаться, делая глупые фотографии растений, заваливая ими истории в инстаграм. С уходом Чонгука жизнь, как оказалось, не заканчивается. Да, было плохо и невыносимо. Да, хотелось все вернуть сначала, только бы чувствовать теплоту чужого тела. В те моменты мне нужно было хотя бы почувствовать его запах, едва ощущая касания, потому что внутри меня пылал пожар тоски, перерастающий в смертельную агонию. И это ломка. Так работает чертова зависимость, которая выкачивала из меня всю энергию в первое время после развода. Но я пережила. Смогла оставить все в прошлом, перешагивая эту тонкую черту, которую сама же постоянно и продлевала, оттягивая момент неизбежности. Снимаю с машины сигнализацию, заводя мотор. Любимый ароматизатор, который раньше так безумно радовал рецепторы, сейчас вызывает только тошноту и рвотные позывы, поэтому я сильнее открываю окна, дабы выветрить остатки запаха. Удивительно, но сегодня дороги не забиты кучами авто, каждый владелец которой недовольно сигналит другому, создавая неприятный шум и только раздражая. На фоне играет песня недавно дебютирующей группы и я стучу пальцами по рулю в такт биту, перестраиваясь на левую сторону. Новый офис Юнги был в самом центре города, возвышаясь огромным зданием над мелкими постройками. Я паркую машину, цепляя пальцами кожаный ремешок сумки, перекидывая его на плечо. Сотрудники дружелюбно мне улыбаются, здороваясь и кое-где перешептываясь. Наши отношения никогда не были секретом, напротив, Мин всегда их открыто демонстрировал, давая негласный отпор дамам, которые наровили заполучить его сердце, надеясь стать той самой. На работе брюнета я была нечастым гостем, но тем не менее, здесь все меня знали в лицо и всегда мягко улыбаясь уголками рта. Сейчас же, заметив мой приход, я чувствую на себе любопытные взгляды сотрудников, которыми они меня провожают прямиком до стеклянного лифта, потому что подниматься на девятый этаж пешком — смертельно. И, возможно, для всех вокруг я буду какой-то надоедливой беременной бабой, которая не дает покоя парню даже на работе — плевать, потому что я здесь совсем не для этого. Зеленая папка с документами, которые брюнет заполнял вчера весь вечер, ложась спать почти под утро, мирно покоилась на кофейном столике в гостиной. И я, прекрасно зная о том, что после обнаружения забытой вещи ничего хорошего не будет, решила её завезти. Пусть мне и ехать в другую сторону. Секретаря Ли, миловидной женщины средних лет, которая всегда как-то по-доброму мне улыбалась, сейчас не было на месте. Компьютер был включён, а на столе был небольшой рабочий беспорядок, который говорил только о том, что госпожа отлучилась, вновь выполняя поручение директора Мина. Наверное, мне следовало бы подождать, потому что врываться в кабинет Юнги, когда у него на носу важная сделка, было бы слишком рискованно, но на звонки и сообщения он не отвечает, поэтому у меня просто нет выбора, потому что я рискую опоздать на встречу с поставщиком в магазин, который совсем недавно открылся в новом торговом центре. Массивная дверь из чёрного дерева, мягко поддалась моему натиску, впуская в просторную комнату, которую освещали яркие лучи. Юнги сидел за большим столом, что-то быстро набирая в ноутбуке и постоянно делая заметки на разбросанных листах. — Директор Мин, — сжимаю ладонями папку, закусывая губу, которая непроизвольно растягивается в улыбке от этого вида брюнета. Он медленно поднимает свои глаза на меня, заостряя внимание на ногах, а после отметив что-то про себя, довольно хмыкает, отбрасывая ручку в сторону. — Госпожа, — деловито кланяется, складывая руки в замок и скрепляя их в районе живота. — Чем обязан таким визитом? — эта глупая игра, которая вызывает внутренние смешки, но я готова продолжить, растягивая момент приближения. — Знаете, мне нравится один мужчина, — прикрываю двери, медленно надвигаясь на парня. Я начинаю из далека, полностью обходя тему реальной причины приезда. — Глупый мужчина, господин. — улыбаюсь, видя в чужих зрачках огоньки. — И почему же такая девушка подарила своё внимание глупцу? — облизывает сухие губы, откидываясь на спинку стула и все также не опускает взора. Он подхватывает мою игру, ухмыляясь. — Мне кажется, Вы заслуживаете бóльшего, госпожа. Я подбираюсь мелкими шагами, подобно кошке, которая боится спугнуть добычу. Только охотник здесь один и мы оба это знаем. — Он красивый, — шаг. — Добрый. Ещё один. — Умеет слушать и понимает меня. Я так близко и с каждым сантиметром слышу, как громко бьется сердце в грудине, наровясь вырваться наружу. — А еще он любит меня, — аккуратно кладу папку на стол, продолжая игру в «гляделки». Юнги рывком подрывается с места, подходя ближе и я непроизвольно сглатываю, шумно выдыхая. — А ты? — останавливается сзади, перекидывая густую прядь волос на правое плечо, открывая доступ к тонкой шее. — Любишь его, госпожа? — шепотом на ухо, вызывая мурашки. И я не медлю, не скрываю, только киваю, наверняка, вызывая довольную улыбку парня. — Безумно, — касается губами шеи, укладывая руки на выпирающий живот, и я улыбаюсь, отчетливо ощущая, как радуется от этих касаний внутри малыш. — Не больно? — гладит, слегка сжимая ткань свитера. — Кажется, она довольна. — Или он, — я улыбаюсь, отчётливо представляя лицо Мина. Наши постоянные споры о том, кто именно растет внутри меня были почти что с самых первых недель. У меня не было определённого желания, потому что главное — здоровье, а мальчик это или девчонка, вопрос уже второстепенный. Но это было только мое мнение, у Юнги же оно было другим, совпадая с моим только в первом пункте. Он изначально обращался в ребенку исключительно в женском роде, постоянно придумывая милые имена под типу «семечки» или «росточка». И стоило мне только пошутить о возможном сыне, он смешно закатывал глаза, продолжая настаивать на своём. На днях у меня было второе плановое УЗИ, на котором только врач узнал пол ребенка, оставляя для нас в секрете, потому что мне хотелось сделать из этого события что-то нежное. То, что запомниться только нам двоим, запечатывая эмоции в сердце. Поэтому я уже второй день хожу с листком во внутреннем кармане сумки, на котором написан пол будущего малыша и еле сдерживаюсь, чтобы все не испортить. Юнги был не слишком рад моей затее, но все же не противился, предоставляя мне права на все капризы, и терпеливо ждал, не опуская попыток убедить меня в дочке. Идея заказать гендер-пирожные пришла спонтанно. Просто однажды, листая ленту в инстаграм ещё до беременности, я наткнулась на одно видео, где знаменитый кондитер Кореи готовил один такой заказ, подробно рассказывая рецепт десерта, и показав это брюнету мы только посмеялись вдвоем, бросая шутки под типу того, что в будущем тоже закажем такие. И вот оно, наше будущее. Я сделала заказ в небольшой кондитерской неподалёку от дома. Она славилась своими вкусными тóртами и различной выпечкой, запах которой заманивал большое количество посетителей. Теперь же нам остаётся только ждать момента, когда мы вдвоем узнаем кто будет, закрывая бесконечные споры. — У меня дочка будет, Йонг. И ей не нравится, что ты называешь её «он». — мягко стуча кончиками пальцев по животу, произносит парень. — Когда ты уже расскажешь? — Вечером забираю кексы, — я улыбаюсь, накрывая своей ладонью массивные руки парня. — Ты же уже знаешь, да? Я уверен, что ты уже давно посмотрела в ту бумажку, — по-доброму смеется, утыкаясь носом в шею. — Эй! Ты за кого меня принимаешь? — резко разворачиваюсь, упираясь бедрами о стол. — Не смотрела я ничего, клянусь тебе. И вообще, можно уже и «спасибо» сказать за эту папку дурацкую, — пыхчу, вызываю улыбку парня. Мое настроение слишком скачкообразное и, порой, даже мне самой становится от этого не по себе, чего не скажешь о Юнги. — Я понял, булка, не злись. — заправляет прядь волос за ухо, касаясь щеки. — Спасибо, что привезла её. Не знаю, чтобы делал без тебя. — усмиряет мой пыл щелчком пальцев, вызывая табун мурашек по бледной коже. — Я тебе не булка, — бубню под нос недовольство, хотя сама с ума схожу от этого обращения парня. Я немного набрала в весе из-за беременности и стала до безумия любить булочки с разными начинками, съедая за один раз сразу несколько таких вкусностей. — Хорошо, — смешно закатывает глаза, наклоняясь к уху. — Я все равно знаю, что тебе нравится это. — выдыхаю, получая легкий поцелуй в губы. — У меня для тебя сюрприз, — отстраняется, и его голос моментально меняется с привычно мягкого, на серьезный, вызывая ступор. — Интонация такая, будто это плохой сюрприз, — складываю руки на груди, следя за действиями парня: немного отходит, мельком глядя на массивные ролексы на запястье, а после цепляется взором за меня, медленно очерчивая лицо. — Я заеду за тобой после работы, а потом вместе заберем пирожные. Идет? — я смотрю за парнем не отрываясь, улавливаю каждую деталь в его поведении. Оно слишком странное и давно забытое, потому внутри меня что-то обрывается, вновь возрождаясь. — Мне это не нравится. — Все будет хорошо, обещаю. Доверься мне, солнце. — подходит ближе, заглядывая в глаза, а после наклоняется, припадая к губам. Отрывается с чмоком, довольно улыбаясь. — Не переживай только, договорились? Не хочу, чтобы Йерим мне жаловалась. — Йерим? — хмурюсь, стараясь отыскать в памяти незнакомое имя. — Мин Йерим, Йонг. — его губы трогает мягкая улыбка, а ладони вновь ложатся мне на живот. — Тебе нравится это имя? — гладит, вызывая полный восторг у ребенка в утробе. На вопрос парня я только активно киваю, соглашаясь, потому что мне, действительно, нравится. До безумия. И я не хочу, чтобы это заканчивалось.***
Огни вечернего города красиво поблескивали за окном машины, смешиваясь в одну яркую массу. Тихая мелодия песни, которая лилась фоном из радио, убаюкивала, заставляя невольно прикрывать глаза, проваливаясь в дремоту. Весь сегодняшний день прошёл слишком шумно и сейчас я чувствовала себя довольно утомленной, но вот только ярый интерес к «сюрпризу» парня вызывал во мне всплеск эмоций, который своей силой затуманивал все другое. Брюнет, который мягкими движениями поглаживал мою коленку, вызывая мурашки по коже, неотрывно следил за дорогой, постоянно меняя полосы движения. Его действия были непривычно напряженными, а молчание, которое за все время поездки он так и не прервал, пугало. Юнги забрал меня с работы чуть раньше обещанного, поэтому у нас было немного времени, чтобы перекусить, потому что аппетит у меня, с недавнего времени, был повышен. Но даже несмотря на то, что желудок мой был полон, ошеломляющий запах сладкой выпечки, которая покоилась на заднем сидении автомобиля, дразнил рецепторы, вызывая выработку слюны и тихий скулеж желудка. И я бы давно уже утолила свой интерес и желание попробовать манящий десерт, если бы сама не сказала Мину о том, что хочу это сделать дома, после секретного подарка парня и в более спокойной обстановке. Из мыслей меня вырывает легкий толчок внутри, виновник которого словно пытается привлечь мое внимание к себе. Я укладываю руку на живот, поглаживая и перевожу взгляд за окно, за которым городской пейзаж сменился на густой лес. — Куда мы едем? — не выдерживаю, нарушая нашу тишину первая, когда перед глазами появляется табличка, информирующая о том, что мы практически выехали из Сеула. — Сюрприз, булка, ты же помнишь? — Юнги отвлекается всего на секунду, мягко улыбается, а после вновь дарит внимание дороге, понемногу снижая скорость. На эти слова брюнета я только хмурюсь, активнее глядя по сторонам. Густой лес становится реже и перед нами открывается картина далёкого города, который все также ярко блистает разноцветными огнями. То самое место И я, черт возьми, просто.. Брюнет медленно тормозит на обочине, съезжая с асфальта. Я чувствую на себе его взгляд и сразу же перевожу свой, читая в тёмных радужках все ответы. ...не могу поверить в то, что чувствую внутри. Юнги отстегивает ремень безопасности, поворачиваясь ко мне корпусом, а я стараюсь угомонить бушующее сердце, которое так быстро бьется за грудиной, чувствуя неладное. — Я буду рядом, слышишь? — темноволосый хватает своими массивными ладонями мои, сжимая. — Он больше не обидит тебя. И я задыхаюсь, прекрасно осознавая, кого именно имеет в виду парень под этим местоимением. На все слова парня я только отрицательно мотаю головой, стискивая свободной рукой ткань свитера. Раньше мне было не страшна смерть, сейчас же я буду отчаянно драться, в попытках выжить. — Эй, Йонг, посмотри на меня. — Мин обхватывает щеки, приподнимая мое лицо, а я стараюсь балансировать на грани спокойствия и бешеной истерики. — Я не дам вас в обиду. Просто доверься мне, как делала это раньше, солнце, — в его глазах я вижу тот самый тотальный страх, который заставляет меня верить. Потому что теперь я не одна и Юнги тоже будет биться, вырывая кровавые ошметки из чужого тела. — Пообещай спасти меня, — шепотом, считая удары сердца. — Обещаю. — и я не ждала другого. Касаюсь губами чужих, ища в них поддержку и понимание, которыми сразу же окутывают мое тело. Отстраняюсь, глядя в чужие омуты, которые умоляют о доверии. И я поддаюсь. Отстегиваю ремень безопасности, хватаясь ладонями за ручку двери и открываю её, ступая ногами на гравий. Свежий воздух врезается в легкие своей прохладой немного отрезвляя и приводя все чувства в норму, но даже так я ощущаю, как громко и с перебоями работает кровяной мешок, постоянно сжимаясь от одной только мысли о предстоящей встрече с ним. Вдыхаю весенний воздух, начиная движение. Пейзаж, который раньше так привлекал, теперь был словно замазан пеленой, потому что глаза упрямо цеплялись за образ высокого парня, который стоял оперевшись о капот своей машины. И он тоже смотрел на меня. Я чувствовала этот взгляд, которым обводили мое тело, наверняка, подмечая изменения. Только, если раньше я всегда хотела убежать и спрятаться от этого взора Чона, сейчас он мне не казался таким страшным и пугающим. С каждым последующим шагом я видела его все более отчётливо, держа руку на пульсе. Он стал крепче в фигуре, а от былых каштановых волос остались только воспоминания где-то на подкорках памяти, потому что сейчас они отливали платиновым блондом, с маленькой каплей желтизны из-за ночных фонарей. Губы Чонгука трогает легкая улыбка и я невольно чувствую шевеления внутри, такие чертовски родные и забытые. — Привет, — и.. о, боже, этот голос. Тот самый, который запечатался внутри моей головы, повторяясь на репите в самых сладких и жутких снах. Он такой привычно хриплый, а ямочки, которые появляются на щеках из-за чужих губ, заставляют вспомнить, стискивая ладони в кулаки. — Привет, — я замираю, находя в этой тишине спасение. В рецепторы ударяет до боли знакомый запах мяты, который все также дурманит, смешиваясь с естественным запахом кожи. Мы не виделись слишком давно и сейчас, глядя в глаза человеку, которого я смертельно любила раньше, сейчас внутри только одна сплошная пустота и дюжина воспоминаний, которые лавиной надвигаются на мое хрупкое тело, накрывая. — Прекрасно выглядишь, Йонг. — он произносит мое имя и я не могу воскресить те чувства, которые испытывала раньше, когда он также скользил своим тембром по моим буквам. От этих слов не спирает дыхание и совсем не кружится голова, но я не могу отрицать того, что Чон Чонгук тоже невероятно привлекателен. Также, как и раньше, только черты лица стали более взрослые, сменяя мягкость на остроту. На фразу парня я только мягко улыбаюсь, благодаря. Невольно бросаю взгляд в сторону машины Мина, возле которой нервно курит парень, сбрасывая пепел на асфальт. — Он сказал, что убьет меня, если я причиню боль. Вам обеим, — последнюю реплику он произносит как-то медленно, кажется, даже не веря в реальность всех событий. — Так у тебя будет дочка? — склоняет голову, заглядывая в глаза. И я не отвожу их, позволяя коснуться их темной глади. — Так хочет Юнги, — почти шепчу, потому что это запретная тема для нас. И я не позволю касаться этого бывшему мужу. — А ты? — эта беседа кажется непринужденно-принужденной, потому что я чувствую, как внутри меня понемногу начинает расти напряжение. Сглатываю вязкую слюну, вспоминая слова Мина. И я ныряю, окунаюсь в омут с головой, потому что уверена в том, что он рядом. — И я тоже, — впервые говорю о своём желании открыто, не сдерживая улыбки. Глаза Чонгука наполняются чем-то неизведанным, а после вновь возвращают привычный оттенок. Он смотрит исключительно на мое лицо, обводя каждый миллиметр кожи, и все также держит легкую улыбку на устах. Я не нахожу сейчас слов, чтобы дополнить себя, а Чон, кажется, только сейчас находит в моем молчании ответы, как всегда делал Юнги. И от этого хочется закрыть глаза ладонями, далеко убегая, потому что.. Поздно. Чертовски поздно он распознал мои посылы и слишком поздно осознал то, что я всегда кричала, и это были слова не только о любви. Я молила спасти меня, отчаянно бросаясь в кровавый костер, а парень не слышал, нарочно закрывая ладонями уши. — Я рад, что у тебя все в порядке. — он вытаскивает руки из карманов чёрной джинсовки, опираясь одной о машину. Ранее чистая кожа, которуя я любила целовать миллиметр за миллиметром, утопая в ощущениях близости, теперь была покрыта татуировками, — различные надписи, мелкие рисунки, которые скрывались за плотной тканью, а на безымянном пальце, так непривычно и неправильно-больно блестит кольцо. Мой взгляд невольно приковывает чужая ладонь, на которой покоится обручальное, и я словно лишаюсь кислорода, вспоминая, вспоминая, вспоминая. Перед глазами всплывают обрывки событий, которые я больше не намерена делать чёткими и составлять воедино. — Клянусь перед Богом, что сделаю тебя счастливой. Обещаю, ты можешь мне довериться, открыть своё сердце и душу, позволить мне коснуться их. Клянусь быть верным, жить с тобой и в горе, и в радости, в богатстве и в бедности. — от этих слов я перестала дышать, а слезы, что все это время душили мои внутренности, вылезли наружу. Парень наклоняется ближе, обхватывая ладонями лицо, а после шепчет прямо в губы, одновременно со мной: — Люблю тебя… — Я тоже за тебя рада, — переступая себя и затыкая истерику, которая наровит вылезти наружу из-за забытых и обиженных чувств. — Давно? — указываю кивком на руку, опуская ладонь на живот. — Почти полгода, — непринужденно, отрывая от меня взгляд. — А вы? — он словно и не хочет слышать ответ, нарочно делая себе больно. Мы не касаемся друг друга, потому что это слишком опасно. Для нас обоих. Но во мне все равно плещется этот смертельный огонь, который я тушу бензином. Между нами натянутая до предела струна, — одно неловкое движение и мы взлетим на воздух. — Незадолго до беременности, — подставляю пистолет к виску, чувствуя, как бьется чужое сердце. Чонгук впивается в меня своими глазами, кусая губу. Я вижу его замешательство, чувствую, как он подбирает слова и взвешивает все «за» и «против», но, видимо, сейчас он тоже плюет на мораль, потому что я чувствую холод револьвера у своей груди. — Любишь его? — этот вопрос — то, что выбило меня из колеи, лишая почвы. Я сглатываю, усмехаясь внутри души. Не стоит искать в словах Чона подтекст, потому что его истина всегда была на поверхности. И за все время нашего с ним брака, развода и периода жизни без него, я все-таки усвоила один урок, — люди не меняются. Никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах. И человек, который не стреляет в меня ядовитыми стрелами сейчас, — раньше отрезал от сердца куски маленьким скальпелем. Медлю с ответом, разглядывая в чужих глазах огни. Они так красиво переливаются, маняще поблескивая. И я задыхаюсь, когда в голове всплывает фраза «совсем не так, как тебя». И эта правда разрывается во мне фейерверком, раскрашивая внутренности. — Люблю, — не лгу, глядя прямо в глаза бывшему мужу. Я почти нажимаю на курок, когда чувствую едва ощутимое касание к ладони и вздрагиваю, едва ли не начиная всхлипывать. — Не бойся. — он шепчет, мягко поглаживая кончиками пальцев тыльную сторону ладони. — Я просто хочу вспомнить это. Прошу тебя, Чонгук. — Вспомнить что? — я прекрасно понимаю о чем говорит парень, только все равно хочу услышать эту фразу его голосом. — Какого это касаться тебя, — он стреляет первым и этот его выстрел холостой, потому что я больше не дрожу от его рук, а воспоминания, которые сейчас так тревожат, всего-лишь воспоминания. И как бы там ни было, сейчас я запоминаю его снова. Руки у Чонгука стали на несколько градусов теплее, взгляд перестал быть таким колючим и только глаза, которыми он обводил мое лицо, были того самого цвета и несли те же посылы, которые я навсегда запомнила. — Я улетаю завтра, — снова нарушая тишину между нами. — Больше у нас не будет возможности увидеться. Не знаю как, но эти слова делают больно сердцу. В самом его центре, — там, где