Научите меня.

После Парижа парни задержались на три дня в Японии в деревушке Сиракава. Кхун’Вараат встретил их помолодевшим и отдохнувшим. – А, так и знал, негодники, что вы подружитесь! Так и знал. Галф еле заметно покраснел, а Мью прыснул от смеха. – Дедушка, откуда ты все знаешь? – Я опекал тебя с двадцати лет, Галф, и знал до этого ещё кучу лет. Думаешь, этого мало, чтобы видеть тебя насквозь? – Я шучу, Дедушка, шучу. Галф обнял господина Вараата. – Ну, а ты? Он посмотрел на Мью, молча приглашая присоединиться к их объятиям. – Вы мои любимые, знаете, как порадовать старика. Обнимашки закончились и Кхун’Вараат пошёл в гостиную, Галф и Мью последовали за ним. – Ну, и сколько вы уже встречаетесь? Парни от такого неожиданного вопроса резко остановились, но их тела продолжили движение вперед и они не вписались в узкий для двоих проем. Дедушка повернулся на шум. Увидев их испуганные и изумленные лица, тихо и скрипуче засмеялся. – Тут даже и насквозь вас видеть не надо, все на лицах написано! А уж с каким благоговением ты, Мью, смотришь на Галфа... А он тебя уже три раза взял за руку. Я все вижу. – Кхун’Вараат, вы нас смущаете... – Давай-ка и ты называй меня дедулей. Я уже не преподаю. И нечего смущаться, я это предвидел, когда ты только должен был прийти мне на замену. Вы как огонь и вода. На первый взгляд несовместимы, но если присмотреться, то усмиряете друг друга одним лишь взглядом или касанием. Ты, Галф – огонь, а Мью – вода. Я прав? – Мы только на днях начали встречаться, дедушка. – Ооо, так у вас ещё все впереди, мои хорошие. *** Парни приготовили вкусный ужин, и к шести часам вечера их небольшая компания с удовольствием его прикончила. Дедушка уже давно не был так счастлив. Двое его любимых учеников нашли в друг друге любовь. А ему в молодости, увы, недолго посчастливилось быть со своим любимым, и поэтому он радовался отношениям парней, как ребенок радуется первому слепленному зимой снеговику. Может это прозвучало для кого-то резко или даже противно, но право «в кого влюбляться» у каждого свое и осуждать кого-то за его выбор мы не смеем даже на секунду. Дедушка Урассай на радостях выпил больше алкоголя, чем надо, и парням пришлось укладывать его в кровать настойчиво. – Я вам вот что скажу, негодники – любите, пока у вас есть на это время. – Дедушка, не береди старые раны. Кхун’Вараат больно ущипнул Галфа в ответ и шикнул. Мью снова прыснул от смеха и тут же получив оплеуху, перестал смеяться. – Ну-ка, не перебивайте! Я знаю о чем говорю. Цените каждую секунду, когда вы вместе. Иначе, может настать время, когда останутся только воспоминания. Поняли меня? Оба парня послушно закивали головами. Дедушка похлопал их обоих по плечам, наконец успокоился и улегся в кровать. Мью и Галф встали и направились к выходу из его спальни. – Посмотрел бы я, как ты будешь смеяться, Мью, когда увидишь, где вы будете спать. С его-то импульсивностью и твоей праведностью… Ох и не завидую я тебе… Прямо по коридору и налево, негодники. Парни переглянулись и покраснели. *** – Это ты-то у нас праведный? – А мы уже перешли на ты? Перед тем, как пойти спать, парни решили выйти на террасу и полюбоваться видом гор под чашку зеленого чая. Галф смутился. – Прости. Я… Конечно, ты можешь обращаться ко мне на ты. – Хорошо. Мью подошел к Галфу сзади и обнял одной рукой, притянув к себе. Студент вздрогнул, Мью захотел отстраниться, но первый задержал его, накрыв своей рукой его руку. – Не надо. Так хорошо. Мью допил чай, поставил свою чашку на столик и добавил в объятия вторую руку. – Да, так хорошо…. Галф? – Мм? – Дедуле ведь 88 лет? – Да. – Он был влюблен в кого-то в молодости? Просто, его слова… – Ты не знаешь? – Смотря что… – Великую историю любви нашего дедушки. – Нет, он мне не рассказывал. – Ну, давай тогда расскажу я. Он не будет против, я думаю. Только зайдем, а-то уже холодно. Парни прошли в дом и дошли до той комнаты, которую им приготовил дедушка. Постелено было прямо на полу, на низком столике стояла бутылка соджу и два стаканчика, в углу слабо горел ночник и тлело благовоние. – Еще тихой музыки добавить и комната гейши-девственницы… Дедуля издевается! – Он же сказал, что сегодня ночью будет не до улыбок. Мью заметил, что в комнате очень тепло, даже жарковато, если спать в пижаме. «Ну дедуля, ну шиппер!» Парни переоделись, умылись и сели за столик. Галф, как младший, разлил выпивку. – Ну, и что там за история? – 1949 год, июнь. Ровно за год до Корейской Войны. Дедушка встретил его. – Его?! – Да. Свою первую и последнюю любовь. Его звали Бохай и ему было 20 лет, а дедушке только исполнилось 18. О такой любви ты не прочтешь ни в одной из книг, Мью. По словам дедушки, они дышать не могли друг без друга. Чистые, искренние, сжирающие, сильные чувства. Ты лучше меня знаешь историю участия Японии в Корейской Войне. Бохай попал в число парней пущенных на пушечное мясо. Дедушку тоже призвали, но он остался в Японии и служил в городе Такаяма. По окончании войны родные Бохая получили известие, что он похоронен в братской могиле. Дедушка не смог больше находиться в деревне Сиракава, да и вообще в Японии и вскоре переехал в Таиланд. Там и прожил всю свою жизнь, не считая длительных командировок по работе и учебе. И только на исходе жизни он набрался смелости и приехал обратно, чтобы побыть в воспоминаниях далеких лет. Мью слушал Галфа с открытым ртом в буквальном смысле. Рука со стаканчиком не выпитой соджу дрогнула и алкоголь немного пролился на его голые ноги. Мью очнулся от этого и посмотрел на стаканчик. Молча выпил и даже не поморщился. – У них был всего лишь год…. В то время очень жестоко относились к сексуальным меньшинствам. Общество не принимало этого. Ты представляешь, Мью, каково им было – смотреть друг на друга и не иметь возможности проявить свои истинные чувства. Но тем не менее они любили друг друга больше жизни. Мью налил себе еще, выпил. – Почему молчишь? Суппасит долго смотрел на Галфа, а потом безо всякого предупреждения поцеловал. – Мью… – Пожалуйста, Галф, не останавливай. Поцелуй возобновился и обдал тела парней жаркой волной возбуждения. Тихий, просящий большего, стон студента выбил из преподавателя душу. Он легко приподнял Галфа и уложил на постель. Губы терзают губы напротив, легкие сводит приятной болью, животы связало подступающим оргазмом. Суппасит перетекает поцелуями на шею и грудь своего парня. Оставляет длинные дорожки засосов, облизывает соски, ласкает их до белых пятен перед глазами Канавута. Галф дышит через раз, отключается, потом снова приходит в себя и так несколько раз. Ему так безумно, что он не контролирует себя. Руки мечутся, сминают простынь. После очередного помутнения разума, он чувствует своим животом горячий язык Мью, а следом укусы. – Ты меня сожрешь… А-ха-а… – Я не пропущу ни секунды времени проведенного с тобой, ни миллиметра твоей сладкой кожи. Мью находит руки младшего и переплетает их пальцы. Возвращается к его лицу и сходит с ума. Его томный взгляд из под пушистых ресниц, капелька пота стекающая по виску, глубокое дыхание и частные полустоны кружат преподавателю голову. Слизнув эту каплю, снова спускается вниз. Галф пытается снять с него штаны, но Мью отрицательно мотает головой и кивает на его ноги. Припадая губами к тазобедренным косточкам, медленно стягивает его штаны, сантиметр за сантиметром оголяя напряженное до боли достоинство. Дойдя поцелуями до колена, срывает мешающую тряпку окончательно. Галфу хочется раствориться в этих ощущениях. Боль в паху граничит с приятным предвкушением ласки. Суппасит легко обхватывает его член зубами поперек и тихо рычит. Канавута прошибает возбуждением от этого рыка. Он судорожно стонет, смотрит вниз и видит в глазах Мью всю палитру чувств, которую тот испытывает к нему. Закатив глаза, вздыхает и откидывается на подушку. В этот момент преподаватель мокро проходится языком от основания до головки и вбирает член в рот почти до конца. Обводит языком каждую венку, медленно выпускает возбужденный орган и останавливается на головке. Слышит, как трещит тонкая ткань простыни сильно натянутая руками Галфа, медленно обводит набухшую головку языком по кругу несколько раз и улыбается, слыша задушенные вскрики своего студента. – Я не хочу кончать, Кхун’Суппасит! Я хочу, чтобы это….. Ах-хх, да-а! Еще, еще! Канавут скулит и просит повторить. Мью находит языком уретру и кружит вокруг нее, пережимая основание его члена рукой. Потом снова вбирает его полностью и выпускает. Спускается поцелуями к основанию, облизывает яички, кусает за внутреннюю сторону бедра, оставляя большой засос. Добирается до уздечки, и Галф взрывается всем нутром, выгибается в пояснице и рвет, наконец, под собой простынь. Сквозь треск ткани Мью отчетливо слышит свое имя. – Я твой навеки, Мью. Соленая жидкость выстреливает из члена студента, и преподаватель мажет ее по свои губам его членом. – Я знаю, Галф. Суппасит облизывает головку, потом свои губы и поднимается поцелуями к губам Канавута. Тот резко притягивает его и жадно целует, кусает губы, поит его своими стонами и сам пьет его тихие вздохи. Спустя минуту они отстраняются друг от друга, губы саднит от долгих ласк, дыхание сбилось окончательно. – А я твой… и даже больше, чем на веки, Галф.