Научите меня.

Полмесяца спустя. – Что ты сказал, Мью? – Что мой брат приехал на Пхукет... – Тот самый брат? – Да, Галф. Прости. – За что ты извиняешься? – Не знаю... за себя, потому что никак не могу предотвратить его приезд. – Неожиданно, конечно, но Пхукет большой, да? Я с ним могу никогда и не увидеться... Мью стоял в дверях и не проходил в комнату. – Ты почему не проходишь? Что-то еще случилось? Галф встал с дивана и подошел к парню, тревожно на него смотря. – Галф, ты должен знать, что я приму любое твое решение… – Я это знаю, Пи. Что… – Он поступает в наш универ. У Галфа подкосились ноги. Он вцепился в Мью. Перед глазами у него, вдруг, очень ясно возникли два пьяных парня, одним из которых был Тыан. Он грубо толкнул пытающегося вырваться Галфа на кровать, а потом сильно ударил по лицу. Канавут словно опять переживал ту злополучную ночь. Наркотик, которым его накачали в клубе эти же двое, начал действовать, и следующий удар Галф уже не почувствовал. Он будто видел все со стороны, словно смотрел зверскую сцену изнасилования по телевизору. Мью стало больно от того, как сильно студент сжал его руки, потом он почувствовал дрожь в его теле, посмотрев на его лицо, увидел слезы и немигающий, ничего невидящий взгляд. Недолго думая, преподаватель подхватил студента на руки и отнес на диван. Опустив его, хотел отойти за водой, но Галф притянул его к себе и обнял. – Пи, не уходи. – Я только за водой, тебе надо попить. – Нет. Суппасит повиновался воле Галфа и сел рядом, второй тут же прильнул к нему, свернувшись клубочком, и обнял. Прошло минут сорок. Галф встал, молча пошел на кухню и через минуту принес пиво. Снова сел, открыл бутылку Мью и себе. Парни сделали по паре глотков в полной тишине. – Галф… – Мью… – Говори, Карамелька. Канавут уже успокоился и о недавнем срыве говорили только дорожки высохших слез на щеках. Мью мягко их стер и вопросительно посмотрел на парня. – Нет, я не могу просить тебя о таком. Я должен справиться с этим сам. Галф отвернулся и выпил сразу половину бутылки. – Я уже поговорил с Кхун’Джаа, он ищет мне замену. А ты можешь завтра подойти к нему, бумаги на академический, наверное, будут готовы. Галф застыл, не в силах повернуться к своему парню, посмотреть на него. – Я слышал на днях твой разговор с дедулей на счет переезда к нему. Повод есть, я не хочу, чтобы тебя мучило прошлое. Мью положил руку на спину студента и провел ею от плеч до поясницы, тихонько похлопал и хотел встать, но Галф резко развернулся к нему лицом и сразу же поцеловал. Суппасит с готовностью, хоть и немного ошалело, принял его поцелуй, ответил ему тихим стоном и снова откинулся на спинку дивана. О пол тихо ударилась на половину полная бутылка Мью, а бутылка Галфа, упав, пустая покатилась по ковру. Галф уже сидел на Мью. Домашняя майка была снята и валялась на полу. Он громко стонал, пока преподаватель облизывал его соски и грудь. (Для кого-то это может показаться очень неправильным или некрасивым, что Галф ведет себя так после воспоминаний о своем изнасиловании. Но, во-первых – это Мью, а во-вторых – Это Мью. Вот и все, вот и все. Поверьте мне, у парней еще будет сотня или тысяча дней, когда они будут тихо сидеть и болтать, когда Галф будет плакать в сильное плечо Мью, а второй будет его успокаивать, иногда, таким же способом, как и сегодня, а иногда – просто словами и объятиями. Но сегодня они должны раскрепостить себя полностью. В этой главе они уничтожат самые последние свои сомнения или мысли, или отчаяния. Называйте, как хотите. Но уничтожат они все это именно таким способом – страстью.) Страсть завладела их телами и разумом. Жгучая, необузданная. Особенно Галфом. Он так сильно хотел показать Мью, как он его любит. Как он хочет, чтобы тому было хорошо. Проворными пальчиками Галф быстро расстегнул рубашку Мью и тоже добрался до нежной, теплой кожи. Отыскав его губы, снова поцеловал. Член студента неприятно терся о ткань боксеров и ему хотелось поскорее все снять и с себя, и со своего парня. Приподнявшись, он расстегнул брюки Мью и встал. – Может Учитель покажет мне, как надо снимать шорты? Канавут качнул бедрами перед лицом Мью и заливисто засмеялся уже через секунд пять – Мью притянул его к себе, все еще сидя на диване, и легонько шлепнул по попе. – Задумал со мной играться? – Учитель Мью, у вас лучше получается меня раздевать. Развернув его к себе спиной, Мью несильно прикусил кожу на правом боку, а потом укусил за попу через ткань. Галф негромко взвизгнул и снова засмеялся. – Я люблю, когда Учитель кусается. Вы похожи на тигренка, когда рычите. Мью одним разом снял с него и боксеры и шорты. Молниеносно. Галф ничего не понял, а только почувствовал укус голой кожей, и как рука преподавателя, скользнув между его ног, мягко обвила его член. – На тигренка значит? Тихий рык и член Галфа сжимают чуть сильнее и ведут по нему с легким нажимом. – Да! М-мм-м! Да. – Не на тигра или льва, а на маленького тигренка? – Ах-хм, да! – Послушаю, что ты скажешь в конце. Мью наклоняет Галфа вперед, а сам все еще сидит. Галф повинуется и открывает Мью доступ к своему входу. Хорошо, что перед ним стоит стул в этот момент, на который он и опирается, чтобы не упасть в экстазной горячке. Язык Суппасита мокро и горячо проходится по яичкам студента, добирается до сжавшегося колечка и увлажняет его. – Расслабься, Карамелька. Давай. – Как скажете, Учитель. Ах-ааа! Стоило Галфу расслабиться, как язык Мью проник в него и начал извиваться. Рука не переставала ласкать член, плавно и нежно. Канавуту дико хотелось опуститься на колени и, чтобы в него уже вошел член Мью. Мью это чувствовал, но не давал студенту никаких поблажек. Он поддерживал его и продолжал вылизывать. Яички Галфа до того были заласканы, что стали чувствовать все прикосновения в два раза ярче, а вход судорожно сжимался при каждом новом вхождении языка Мью. – Мью! Пи! Пожалуйста, перестань! Не могу больше! Я скоро кончу! После этой мольбы преподаватель повернул Галфа к себе передом и вобрал его член в себя. Канавут громко и вымученно застонал и вцепился в его волосы. – Пи-и-и! Прошу-у! Два пальца Мью толкнулись в пульсирующую дырочку и мягко вошли в Галфа. Язык продолжал выписывать на члене узоры. Суппасит расставляет ноги Галфа чуть шире и входит пальцами глубже. Надрывные стоны студента и его рука, сжимающая, пусть чуть больно, волосы – лучшая награда за старания Мью. – Пи, я тебя хочу! Прошу! Член Галфа слегка дергается во рту преподавателя и он понимает, что его Карамельная Мороженка уже на пределе и надо переходить к главному. Освобождая вход Канавута и выпуская его член из горячего плена своего рта, Мью наклоняет того для поцелуя, а свободной рукой резко стягивает с себя брюки и боксеры. – Я думаю, что после такого я, как минимум, хищник, а ты моя жертва, такая покорная и желающая сама своей сладкой смерти, Галф. – Да, так и есть, Учитель. Галф, все-таки опускается на колени перед Мью, стягивает до конца его одежду и целует член. Мью дергается. Галф обхватывает член губами поперек и облизывает так по всей длине. – Хотя, не такой уж ты и покорный, Карамелька. М-м-мм! Да! Канавут вбирает его до основания, а Суппасит снова рычит, но сквозь обреченные стоны и хватается за диванные подушки, натягивая их на себя. Терпеть такую муку Мью долго не может. Буквально срывая Галфа со своего члена, усаживает его на себя верхом. – Учитель? – Да, сладкий. – А я получу какое-то наказание за то, что проходил сегодня половину дня с пробкой в вашем любимом месте? Мью в прямом смысле задохнулся от этих слов. Таким пошлым, развратным и откровенным Галф был сегодня впервые. – Что..? Канавут слегка присел на член Мью и его головка вошла в Галфа. – Я ходил пол дня с анальной пробкой, а потом ласкал себя в душе и все это без тебя, Мью. Студент плавно качался на члене Мью, дразня и распаляя. Мью, вдруг, овладело дичайшее желание. Он подтянул к себе студента и резко вошел сразу до конца. Галф от неожиданности только и смог, что выдохнуть, сжать руками его бока и уткнуться в шею. Полминуты Мью привыкал к горячей, влажной тесноте, а потом слабо толкнулся на пробу и сразу попал в точку. Галф оторвался от шеи Мью, когда по его спине от копчика до затылка жаркой волной пронеслось то чувство, когда готов впитать в себя человека, только чтобы это не кончалось никогда. Когда хочется вывернуть себя наизнанку и умереть от причиняемого любимым удовольствия. – Такое наказание тебе нравится? – Да! Ох, Мью! Галф сам начал насаживаться на член Мью. Он делал это с такими громкими стонами, что Мью даже пожалел своих соседей. Рука студента, медленно лаская торс, поползла к его же губам. Не переставая быстро, но плавно двигаться на члене, он стал играть язычком со своими пальчиками и неотрывно при этом смотреть Мью в глаза. Оторвав руку от своих губ, он коснулся влажными пальцами рта преподавателя и тот тут же захватил их в свой мокрый плен. – О-о-охх, Мью! – Назови меня Учителем. Мокрая от слюны обоих рука Галфа накрыла свой член и хаотично дернулась. – М-мо-ой Учитель М-мью! Ах! Пальцы Суппасита накрыли головку члена Канавута и принялись ее невесомо ласкать. Минута длилась вечность. И была наполнена жарким, страстным поцелуем, тяжелым дыханием парней, громким вскриком Галфа и сладким стоном Мью, который вошел в Галфа особенно глубоко и кончил, а секундой позже на пресс преподавателя излился и сам Галф. Слезая с Мью, Галф охнул и припал на него всем телом. Увидев озабоченный взгляд Мью, тихо засмеялся. – Теперь я понял, что значит фраза «ноги не держат»! Ты меня до обморока лишь не довел, Мью! Поддерживая своего парня за талию и спину, преподаватель помог ему лечь на диван, легко целуя при этом в губы. – В следующий раз доведу и до обморока, потом откачаю и опять доведу… И снова поцелуй. Нежный и долгий, заставляющий утихнувшее пламя снова загореться меж ребер обоих парней. – Карамелька хочет еще? – А разве Учитель не хочет еще сладкого? – Хи-и-итрый какой! Когда я отказывался! Но давай чуть передохнем. В этот раз, конечно, стараться буду больше я, но хотя бы в спальню переберемся что ли, ммм? Парни занимались любовью почти всю ночь. Успокоились только часам к четырем утра (при том, что начали в девять вечера! Ага! Мне бы так! Извиняюсь). *** Неделю спустя. – Липучка, перестань рыдать! Я же не на всю жизнь улетаю! Ты, Тэн и его парень уже через месяц приедете к нам на каникулы. На целых три недели, Роуз. Ты не успеешь по мне соскучиться, а потом еще и надоем тебе. Ну, иди ко мне, не плачь, тушь потечет, а она вообще-то из Парижа! Галф в десятый раз обнял хныкающую Розалин. Она не хотела отпускать его. Он был ей очень дорог. За неимением брата, она нашла его в нем. Ближе Галфа ей были только родители. – Берегите его там, Пи! Пусть хорошо кушает и спит. – Ох, Роуз, конечно. – Ты в Париж меня спокойнее провожала! Что с тобой? – Я знала, что из Франции ты точно вернешься… А Япония… Вдруг, она станет тебе роднее Таиланда! И ты забудешь меня. Брати-и-к! – Ну, во-первых – я тебя никогда не забуду. Во-вторых – тут остаешься ты и семья Мью, а значит Япония даже в мыслях не может стать мне роднее Пхукета. В-третьих – ты подружилась с сестрой и племяшкой Мью, а значит скучно тебе не будет. В-четвертых – обещаю звонить тебе по видео каждый день. Розалин отстранилась от Галфа, насуплено посмотрела сначала на своего друга, потом на Мью, тяжело вздохнула и обреченно кивнула в ответ. – Ладно, вали на встречу счастью и свободе, Колючка. И про звонки я запомнила! Если к вечеру каждого дня от тебя не будет вестей – я буду бить тревогу так, что вся Япония содрогнется! Все расхохотались. Тэн тоже провожал парней в аэропорту. Розалин, вдруг, повернулась к Мью и обняла его, крепко-крепко, так, что ребра захрустели. – Спасибо, Пи, что вы рядом с моим Галфом. – Ох, Роуз, тебе спасибо. В большинстве это твоя заслуга. – Великий Будда, Липучка! Не приставай к моему парню! Давай уж всех тогда обними в этом зале, ахахах! Розалин отпустила Мью и ткнула Галфа кулачком в грудь. – Щас как надеру зад перед отлетом, сидеть не сможешь. Хотя, тебе не привыкать, да, Карамелька? Ох, как покраснел Галф в следующую же секунду, и это с его-то смуглой кожей, а Мью, так вообще, превратился в помидор. – Откуда!... – Звонок научись сбрасывать, прежде чем забавляться начинать со своим парнем. Ахахах! Снова все засмеялись. Объявили посадку на их рейс. Парни полетели навстречу своему счастью. На встречу своей судьбе – в Японию. *** Дедуля Урасай прожил еще долгих одиннадцать лет и умер ровно в сто лет. Ушел в собственном уме и памяти, не болея и не мучаясь. Просто попросил у Будды покоя и получил его. Он уже успел понянчиться со своими правнучками – Мью и Галф получили разрешение на удочерение двух девочек-близняшек. Они были японочками. Было сложно, но парни справились со всеми преградами и стали счастливыми отцами. Малышек назвали Юри (лилия) и Чоу (бабочка). Их отдали в приют совсем крошками, только-только появившимися на свет. Парни из-за процесса удочерения задержались в Японии еще на год, но в итоге вся их семья, кроме дедули, вернулась в Таиланд. Мью открыл частную языковую школу для сирот, а Галф закончил университет дистанционно, так как еще в Японии перевелся на такое обучение и стал преподавать в школе Мью. Все было прекрасно. Тыан раскаялся и ушел в монахи. Он никогда не виделся ни с Галфом, ни с Мью после их прилета на родину. Лишь прислал им письмо со словами, что будет молиться об их счастье и вымаливать прощения у Будды за свой поступок. Его друг, второй насильник, так и не вышел из тюрьмы. Конец.