Острые клинки

Вадим весь обратился в локатор, отключив прочие чувства и эмоции. Сейчас он полностью сосредоточился на выполнении задания, не позволяя страху или сомнениям пробраться в разум даже мимолетными обрывками. Даже лучшие из лучших погибали из-за того, что просто цепенели, позволив страху затопить свое сознание. Нельзя поддаваться и впадать в панику — именно от твоей выдержки и собранности зависят жизни тех, кто не может за себя постоять. Вадим знал, что там, парой этажами выше, в кучку сбились дети, совершенно сбитые с толку и напуганные, зовущие родителей и не понимающие, почему взрослый мужчина не отпускает их домой. Рука крепче сжала приклад автомата, дыхание выровнялось, сердце в груди стучит спокойно и ровно. Разум чист и не замутнен, план действий отпечатан на подкорке головного мозга — ясный и точный. Все движения отточены до автоматизма. Рядом беззвучно замер Сергей. В глазах читается железная решимость и непоколебимость. В спецназе нет места тем, кто паникует, дергается и ссыт в штаны в самый ответственный момент, тем, кто не может быстро и уверенно нажать на курок. В конце концов, спасение человеческих жизней — это не игра в пейнтбол. Тут любая ошибка может стать последней в твоей жизни. Каждый член отряда «Клинки» слаженный, годами отработанный механизм и в нем нет лишних деталей. Здесь каждый на своем месте. Кровь шумит в ушах, удары сердца отдаются в висках, но тем не менее Вадим собран, сдержан, спокоен, точно скала. Как учили на занятиях по психологической подготовке. Три С — основа основ для каждого бойца отряда специального назначения. Вадим внимательно прислушивался к любому шороху, доносившемуся с верхнего этажа, куда направились Ринат и Слава. Все было тихо. Напряжение усиливалось с каждой секундой, давя на барабанные перепонки. Удивительно тихо… В состоянии сжатой пружины Вадим все чувствовал и видел особенно остро — тусклый солнечный луч, воровато проникший через высокое окно, мелкие пылинки кружащиеся в холле, сеточки-трещинки на зеленой штукатурке, блеск грязно-коричневой краски на ступенях, ведущих наверх. Всем своим нутром ощущал страх и боль царившие в помещении школы, отчаяние, густым киселем клубившиеся в воздухе, первобытный ужас, готовый вырваться на свободу и снести все на своем пути, точно стая взбесившихся буйволов. Время замедлилось, секунды превратились в вечность, казалось, что он провел в замершем состоянии несколько сотен лет, не меньше. Полнейший анабиоз. По лбу скользила капля, противно щекоча кожу. Вадим поморщился, но тут же забыл о неприятных ощущениях, потому что тишину разорвали несколько выстрелов. Они прозвучали оглушительным грохотом в стенах опустевшего здания. Возле школы в ужасе кричали родители, метались из стороны в сторону, умоляя пустить их к своим детям. Вадим напрягся, вскинул взгляд на Сергея, спрашивая — какие действия? Сергей отрывисто кивнул, и парни синхронно двинулись к лестнице, ведущей на второй этаж. Стрелой взмыв наверх, Вадим обнаружил, что все закончилось: скрученный по рукам мужчина блажил дурниной, дергался, как эпилептик, ругал на все закорки власть, законы, бывшую жену и обещал всех придушить собственными руками. Ринат крепко держал его, не давая ни малейшей возможности вырваться. — Тварь! Ненавижу! — вопил задержанный во всю глотку. Вадим опустил оружие и пробежался взглядом по коридору второго этажа. Не обнаружив Славу, он спросил, стараясь не выдавать своего волнения: — А где «Элли»? — Он в классе, — рыкнул Ринат. С помощью Сергея он наконец смог защелкнуть наручники на руках преступника. — Там учительницу слегка зацепило, когда этот психованный шмалял по учебникам. — Дети? — Все целы, но перепуганы. Нужно вывести их отсюда, иначе их родители скоро тараном пойдут на школу. А мы пока упакуем этого гражданина. — Уроды! Пустите меня! — продолжал вопить мужчина с совершенно безумным взглядом. Он еще долго верещал о несправедливости, о том, что все вокруг скоты и продажные уроды, но Вадим его не слушал. Вбежав в класс, но увидел сбившихся в стайку детей. Многие плакали, пара девочек сидела в обнимку, крепко держась за руки. Тут же, рядом с молодой женщиной, сидевшей на полу с бледным лицом, обнаружился Славка, при виде которого Вадим издал вздох облегчения. — Все в порядке? — спросил он, придав голосу сдержанность. В конце концов, порадоваться за товарища он сможет потом, а пока их работа не окончена. — Все живы? — Дети в относительном порядке, — ответил Слава, не поднимая головы. — Ранена их учительница. Этот мерзавец выстрелил в нее. Я вызвал бригаду медиков, они скоро будут. — Надо вывести детей, — сказал Вадим. — Их родители сходят с ума от беспокойства. — Они отказываются уходить без… Как вы сказали зовут педагога? — А-Анна Ва-Валентиновна, — шмыгая носом, ответила худенькая светловолосая девчушка. — Она… Она ведь не умрет? Правда? Слава не успел ничего ответить. В школьном коридоре послышались громкие крики и топот десятков ног. Родители, понял Вадим, отступая к классной доске, чтобы его не смели с ног человеческой волной. В класс торопливо вошел Сергей, сопровождавший бригаду медицинских работников. — Ребятки, посторонитесь-ка, — велел он грозным голосом. — Топайте к выходу. Вашему учителю нужна помощь, а вашим родителям видеть наконец, что вы живы. Марш отсюда! Через час, когда неразбериха улеглась, детей передали перепуганным родителям, а учителя увезли в больницу, «Клинки» сидели в полицейском участке и подробно отчитывались перед руководством о проведенной операции. Степан Леонидович выразил парням благодарность от лица всех родителей, чьи дети оказались в заложниках у выжившего из ума мужчины. — На сегодня вы свободны, — отчеканил он командным голосом. — Можете отдыхать. После того, как ребята вышли из полицейского участка, Сергей спросил: — В какую больницу отвезли ту учительницу? — А ты с какой целью интересуешься? — удивился Ринат, озадаченно взглянув на друга. Все прекрасно знали, что «Гений» тот еще котяра. Сегодня сходил к одной кошке «на сметану», завтра к другой, «на рыбку», но нигде надолго не задерживался. Любые попытки лишить Сергея холостяцкой «девственности» со стороны женского пола тут же жестко пресекались. Василенко всегда говорил, что женщины существа коварные и расчетливые, хитрые и меркантильные, желающие лишить его свободы. И вот теперь Ринат заметил в глазах друга нечто такое, чего никогда прежде не видел — обеспокоенность. — С самой благородной, — ответил Сергей, отводя взгляд и поправляя воротник замшевой куртки. — Понравилась она мне. — Вот это да! — присвистнул Вадим, складывая руки на груди. — Человек, ты кто и куда дел нашего друга? — Ой, иди ты… — огрызнулся Сергей, гневно зыркнув на товарища. — Так и знал, что от вас сочувствия не дождешься. — Ее увезли в главный корпус скорой помощи, — устало произнес Слава, которому совершенно не хотелось подтрунивать над другом. В конце концов, все они всего лишь люди и всем им свойственны простые человеческие слабости. Как знать — может, Сергей нашел ту единственную. — Анна Валентиновна Шмырёва. Ранение в плечо. Сергей благодарно кивнул, пожал по очереди руки своих товарищей и едва не бегом направился к автобусной остановке. Вадим с кривой усмешкой проводил его взглядом. — Кто бы мог подумать… — начал он, но не успел развить мысль, так как в кармане куртке пиликнул телефон, оповещая о входящем сообщении. Оно оказалось от Кости. Любовник прислал грустный смайлик и одно единственное слово «Мур», что означало одно — он хочет встретиться. Только вот сам Вадим не был уверен в том, что жаждет увидеть его. Слава напряженным взглядом наблюдал за непроницаемым лицом Вадима, ощущая волнение, опалившее грудь. Он знал, что означает такое выражение лица друга — он о чем-то глубоко задумался и не мог принять решение. — Ладно, ребят, — сказал Ринат, озабоченно поглядывая на часы. — Мне пора. Надо забежать к родителям. — Привет им, — кивнул Вадим, салютнув командиру. — А ты куда сейчас? — спросил Слава, прожигая взглядом «Красавчика». — Домой, — пожал плечами Вадим, убирая телефон в карман и совершенно не обращая внимания на то, как напрягся его друг. Два часа спустя, приняв душ и переодевшись в простой спортивный костюм, Вадим собирался выйти из дома и все же поехать к Косте, как вдруг в коридоре зачирикал дверной звонок, разрезав тишину квартиры. — Кто там еще? — пробормотал Вадим, нервно проведя рукой по чуть влажным волосам. На пороге оказался Слава. Светлые волосы взъерошены, дыхание тяжелое, как после длительного бега, в глазах читается решимость. Даже не так — полыхает. Вадим нахмурился, совершенно не понимая, что стряслось с другом. — Слава? — произнес Вадим, чуть нахмурившись. При виде человека, которого он отчаянно и давно любил, сердце забилось быстрее, бабочки в животе затрепетали. — Я собирался уходить… Слава не ответил. Он пожирал взглядом Вадима, загнанно, чуть хрипло дыша и играя желваками. Наконец, словно решившись, он сделал шаг, протянул руки и, смяв ворот белой флисовой кофты, притянул к себе Вадима. — Никуда ты не пойдешь. — прорычал он зло. — Я не отпущу тебя. — Эллер ты спятил? — ощущая мандраж во всем теле, произнес Вадим, притискиваясь ближе к Славе и ощущая жар, исходивший от его тело. Взгляд Славы был совершенно невменяемый, точно он обдолбался наркотой. Если бы Вадим не знал друга столько лет, так бы и решил. — Ты че делаешь? — А на что похоже? — выдохнул Слава, мазнув кончиком носа по виску Вадима и обнимая его за талию. — Балет танцую. — Плохой из тебя балерун, — хмыкнул Вадим. Способность здраво мыслить улетучивалась из его воспаленного мозга со скоростью пули. Славка, тут, рядом, обнимает его и не позволяет уйти к другому. Но как такое вообще возможно? Это сон? Бред? Игры разума? Ведь это же совершенно невозможно. Но теплое дыхание на щеке, горящие возбуждением глаза и рука, обнимающая крепко поперек тела… Все это было наяву. — Можем станцевать вместе, — первый робкий поцелуй в уголок губ пробежал взрывными снарядами вдоль позвоночника. — Ты меня научишь? — Только если обещаешь вновь не превратиться в тыкву утром, — произнес Вадим, еле оставаясь на краю вменяемости. — Я и так все еще не уверен, что не сплю. — Не превращусь, — пообещал Эллер, крепко целуя Вадима.