Острые клинки

Если вы хотите знать, что такое самый потрясающий секс в жизни — спросите об этом Вадима Мицкевича и он вам расскажет в мельчайших деталях, какой он, самый потрясающий секс. Этой ночью Вадим наконец-то понял, какого это — не только брать, но и отдавать. Дарить. Наслаждаться стонами партнера. Слушать вибрации тела, улавливать мельчайшие колебания, считывать эмоции по языку тела и предугадывать желания. Зная, что у Славы это первый опыт, Вадим не торопился, несмотря на то что его трясло от нетерпения и жгучего, невыносимого желания. Для него было важным сделать все, чтобы Слава сполна насладился их первой близостью, не испугался и что самое главное — ни о чем не пожалел после. Никогда прежде Вадим не испытывал такого эмоционального всплеска. Ему казалось, что еще немного и его просто разорвет от переизбытка чувств, от любви, что копилась в нем годами, от нежности и безудержной страсти. То, как Слава отзывался на каждый поцелуй, на каждое прикосновение, на любые действия Вадима, просто сводило с ума. Страсть затопила их обоих, но всплывать никто из них не желал. Губы терзали другие губы, руки искали и находили, тела плавились и сгорали дотла, души взмывали в космос, стоны сливались в единую нить, связывающую две жизни. Это походило на настоящее безумие, но пусть лучше так, но вместе. Вместе. Вадим умирал от переполнявшей его нежности и не сводил глаз со Славы, который дикой кошкой выгибался в его объятиях. Красные, припухшие губы, пунцовые щеки, пылающие огнем, струящийся по шее пот, напряженные мышцы — неописуемая картина. Приходить в себя совершенно не хотелось… Вадим боялся открыть глаза и осознать, что все это ему привиделось, но тяжесть чужого тела и болезненные засосы на шее явно свидетельствовали о том, что это не сон. Солнечный свет пробивался в комнату, раздражая глаза. Вадим поморщился, поднял ладонь, желая защититься от источника раздражения. — Ты забыл закрыть шторы, — услышал он чуть насмешливый голос Славы. Внутри все замерло, даже сердце казалось остановилось. — Вадь, ты там жив? — Не знаю, — просипел Вадим. В горле пересохло, ватный комок не желал рассасываться. — Утро, постель, ты рядом… Может, я все же умер? — А может кто-то очень настырный вломился вчера в твою квартиру и нагло совратил тебя. — Я вообще-то ничего против моего совращение не имел, — усмехнулся Вадим и разлепил наконец веки. Славка смотрел на него, нависнув коршуном, точно изучал заново. Ласково скользил взглядом по губам, останавливался ненадолго на карих глазах и вновь начинал свой путь, как первооткрыватель. — На мне цветы не растут, — смущенно и чуть робко заметил Вадим, ощущая как начинают полыхать щеки. — Ты сам цветок, — ответил Слава, а Вадим ощутил что вот-вот и просто грохнется в обморок. Голова кружилась от эмоций, топивших сознание, слова Славы проникали в душу и раздирали ее на части, сердце долбилось так, точно пыталось проломить грудную клетку. — Когда ты осознал всю степень своего морального падения? — спросил Вадим, выходя наконец-то из ступора. Он поднял руку и положив на плечо Славы принялся ласкать ладонью литые бицепсы Эллера. Славка был горячий, потный и такой безумно красивый. В груди защемило, глаза защипало, горло сдавило. Мой, подумал Вадим с облегчением. Наконец-то мой. Родной, самый лучший, невыносимо желанный и до безумия любимый. — Ты имеешь ввиду когда я поймал себя на мысли, что мыслей о тебе стало непозволительно много? — наслаждаясь ласками Вадима, прошептал Слава. — Да, именно, — теперь рука переместилась на грудь. Пальцы слегка царапали кожу и то и дело словно бы случайно задевали соски. — Если так пойдет дело, из постели мы не вылезем до следующего задания. И то Ринату придется лично нас отдирать друг от друга. — Я совсем не против, — усмехнулся Вадим, млея от непередаваемой нежности, скопившейся где-то в районе груди. — Так ты ответишь на вопрос? — Если ты дашь мне подумать, — несвязно пробормотал Слава. — А это знаешь ли очень затруднительно, когда ты вот так… — Вот так? — очерчивая пальцем твердый сосок Славки, поинтересовался Вадим, прекрасно понимая, что ходит по тонкой грани вменяемости Элли. — А-с-с, — зашипел Слава, прикусив губу. — Зверюга! — Так все-таки? Когда ты обратил свой взор на мой безукоризненный лик и понял, что я лучше всех твоих расфуфыренных девиц? — Я не знаю. Просто в какой-то момент понял, что думаю о тебе слишком часто. И… Вчера просто в мой переполненный стакан самоконтроля упала последняя капля, состоящая из ревности и злости. Я не знал, к кому ты собираешься, но ревновал до одурения. Тогда-то видимо и понял — все, влип. Совсем. Наглухо. И мысль о том, что ты вот прям сейчас собираешься к какому-то хмырю бесила так, что хотелось достать пистолет и… — Слава болезненно поморщился и тряхнул головой. — Невыносимо! У меня словно красная пелена перед глазами стояла, внутри все кипело. Я приехал домой, попытался успокоиться. Вел монолог со своим внутренним «Я», пытаясь разобраться, что же со мной творится. И чем больше рассуждал, думал, тем отчетливее осознавал, что хочу быть тебе не только другом. Больше чем другом. Хочу быть всем для тебя. — Ты не представляешь, сколько я мечтал об этом… Но даже надеяться не мог. Ты же всегда любил женщин и в принципе не интересовался мужиками, как сексуальными объектами. — Видимо, ты особенный, — серьезно произнес Слава, встречаясь взглядом с карими глазами Вадима. — Ты совсем не догадывался о моих чувствах? — Разумеется, догадывался, — ответил Слава, устраиваясь на подушке и закидывая руки назад. Вадим перекатился на бок и положил руку ему на грудь, ощущая мерные удары сердца. — Скорее всего, именно это как-то помогло мне в принятии решения. Мы много времени проводим вместе, я знаю тебя, как себя самого. Мы болеем за одну футбольную команду, любим одни и те же сериалы, даже в Мортал Комбат выбирали одного персонажа. Мы всегда были на одной волне, словно единое целое. Я всегда восхищался твоим чувством юмора, способностью к самоиронии, твоей железной выдержкой. Я… Сам того не осознавая тянулся к тебе. И я думал… Представлял… Какого это — поцеловать тебя? И знаешь, мне не было противно от этих мыслей, скорее… Чёрт! Я возбуждался! — Никто мне еще не говорил что возбуждался только от мыслей обо мне, — произнес Вадим, отчаянно смущаясь, точно невеста на выданье. — Я надеюсь больше никаких «Никто» в твоей жизни не будет. Только я, — резкий голос Славы хлестнул по сознанию. Собственник, усмехнулся Вадим про себя. — Разумеется, только ты! — заверил он Эллера. — Я, блин, до сих пор не верю, что все это наяву. Такое чувство, как будто я оказался в своем лучшем сне и не хочу просыпаться. Славка, я тебя люблю просто до одури! — Слова вырываются из груди вместе с облегчением — наконец-то можно выпустить их на волю. Наконец-то можно признаться и не боятся быть отвергнутым. — Я… — Слава запнулся, прислушиваясь к голосу своего сердца. — Я тоже тебя люблю. Во всяком случае то, что я к тебе испытываю, оно такое огромное, и теперь я совершенно точно понимаю, что без тебя не хочу… Да уже и не смогу. Ты мне нужен. Очень нужен. И уже никто, кроме тебя… Понимаешь? Никто! Вадим растекся горячим шоколадом по постели, чувствуя, как тугой узел в груди развязывается, расплетается, а где-то в районе пупка бежит приятная щекотка. Крепко обнявшись двое молодых парней совершенно забыли о третьем, который угрожал стать лишним… А Костя крепко сжимал в руках телефон и захлебывался слезами. Вадим не пришел вчера.