Я еще люблю тебя (18+)

— Чонгук, Бан Ши Хёк отмечает юбилей, он позвал меня и ребят в его клуб в пятницу, — с момента рождения Ханьюла прошло почти полгода, и Тэ уже практически оправился и после операции, и после клинической смерти. Мальчики были более-менее в порядке, хоть Туён все еще сидел на лекарствах, Гук был рядом, работая в филиале отцовской фирмы, а сам Ви тоже зарылся в проекты и какие-то тренировки, призванные вернуть ему спортивную форму. Чонгук против этого не имел ничего, поэтому, когда вечером Тэ вернулся из зала, куда брал с собой вечно спящего младшего сына, лишь кивнул на его реплику. Бан Ши Хёк был приятелем родителей Чонгука и содержал сеть элитных клубов с очень обширной программой. И благодаря Сеульскому филиалу Чонгук себе в свои восемнадцать однажды заработал нехилый спермотоксикоз, а Тэхён смог не подохнуть с голоду, когда родители вышвырнули его из дома. — Нам с родителями тоже пришли приглашения. Оставим мальчиков с няней и поедем? — предложил Чонгук, и Тэ кивнул. В Пусан вернулась бывшая няня Туёна, госпожа Ын-ха, и заглянула в гости к Тэ. И тот вновь предложил ей работу. Женщина, узнав всю историю старого знакомого, не смогла ему отказать, хотя присматривала и за своим внуком тоже, а потому Тэхён был спокоен за мальчиков в случае, если им на сутки-двое придется уехать. — Я поговорил с госпожой Хва, она согласна подежурить и ночью тоже. В крайнем случае, я бы Туёна взял с собой. Так мы сможем за ним присмотреть, а Ханьюл будет в надежных руках. — Тогда съездим, — улыбнулся Гук. Было интересно, как изменился клуб спустя почти четырнадцать лет… держит ли планку своих безумных шоу-программ, остались ли работники такими же профи? Это было довольно ностальгично… — твои друзья тоже там будут? — Хён Ши Хёк звал всех, — пожал плечами Тэ. — Джун, Чимин, Хосок и Юнги точно будут. Может, заглянут Богом и Хёншик. — Тогда я точно с тобой, — ревниво прищурился Гук, но сейчас это вызвало лишь легкую улыбку. Они в последнее время обходились без взаимных претензий, Чонгук держал себя в руках, стараясь не обижать любимого беспочвенными подозрениями. Намджун-хён всерьез окучивал Сокджин-хёна, и оба главных соперника самоустранились, и сейчас Чон старался смириться с тем, что они оба остаются друзьями их семьи. — Куда ж я от тебя, Отелло, — фыркнул Тэ, падая на кровать. — Что-то я уработался, все мышцы в раскоряку… — Да чем ты там занимался на своем фитнесе? — А я не на фитнесе был. Я был в своем танцевальном зале, — пожал плечами Тэ. — Ты до сих пор… — пробормотал Чонгук. — Да, помогает вернуть форму. И все еще приносит доход… — В смысле? — напрягся Чон. — Онлайн мастер-классы, Гукки. Век высоких технологий, — смеется Тэ. — Пойду, проверю мальчишек, и спать. Завтра с утра в конторе кипиш, авансовый отчет сдаем… — Мастер-классы, блядь, — шипит Чонгук, но Тэ не слышит. *** В пятницу в Hybe Чонгук приехал с родителями, потому что Тэ умчался по каким-то архиважным делам, застрял в пробке и написал, что приедет сразу в клуб. Поэтому Гук навестил родителей, заехав туда вместе со старшим сыном. Туён напросился с ними, Чонгук был против, утверждая, что ребенку в таком заведении не место, но мальчик серьезно заявил: — Папа сказал, что в клубе до сих пор все цивильно, никакого блядства. Папа Чонгук, а что такое «блядство»? — Вырастешь — узнаешь, — на автомате отозвался новоиспеченный отец, а потом до него дошла суть вопроса. — Сынок, это плохое слово и действие, не нужно его запоминать, а тем более — повторять… — Понятно, — вздохнул сын… — не возьмете? — Почему не возьмем? В клубе есть небольшая игровая для детей сотрудников, — отозвался отец. — Если что, можно будет отвести Туёна туда. Так они всей семьей оказались в главном зале клуба, который был полон гостями — многие из них были знакомы Чонгуку по бизнесу, некоторых он знал, как бывших сотрудников клуба. Тэ нигде не было видно, как и всю их честную компанию. Сам именинник вышел к ним с бокалом шампанского: — Джихён, Чонгук… Туён! Привет, парень! — Дядя Ши Хёк! — мальчик тут же обнял уже немолодого мужчину. — С днем рождения! Я нарисовал для тебя картину! — и отдал тому вполне умелый рисунок, на котором был танцкласс и силуэт мужчины в нем… — Да у тебя талант! А где Тэ, он же уже приехал! Сейчас шоу-программа начнется, хочу, чтоб он оценил, — проговорил хозяин клуба, глядя на затемненную сцену. На ней показался ведущий, который поприветствовал гостей. Это был Пак Богом. — Добрый вечер гости клуба Hybe! Сегодня день рождения отмечает его владелец, идейный вдохновитель, человек, который всем работникам клуба в свое время заменил отца и брата… и, конечно, выпускники нашей творческой студии не могли оставить вас без сюрприза! Поэтому мы немного изменим сценарий этого вечера! Но, я уверен, вам и гостям понравится! Потому что впервые за тринадцать лет на сцене этого клуба… Ви! Гости удивленно замерли, в зале погас свет, заиграла мелодичная музыка, кажется, это была Romanсе группы Apocaliptica, появилась голубоватая подсветка, и на сцену стал подниматься постамент с пятью пилонами. На центральном в элементе «свечи» завис стройный парень в голубых шортах с завышенной талией, высоких ботфортах того же цвета и такой же безрукавке на шнуровке. Латекс смотрелся горячо, но не открывал для обзора ничего, кроме сильных рук, сжавших шест. Первые ноты отзвучали, сменившись протяжной мелодией, и танцор, семнадцать лет назад произведший фурор в этом клубе и в этой индустрии, изогнувшись в каком-то немыслимо сложном элементе, начал свой номер. Он был новым, Чонгук знал все номера Ви, что тот исполнил в клубе в качестве сотрудника заведения, но этот образ, что посещал мокрые сны совсем еще юного тогда Гука… Только волосы Тэ сейчас были темными, а не голубыми, как тогда. На лице была знакомая строгая карнавальная маска, но даже она не прятала его обжигающий взгляд. Музыка все ускорялась, элементы усложнялись, Тэ, как и почти двадцать лет назад, был гибким, сильным, показывая на пилоне чудеса эквилиблистики, то растягиваясь в шпагатах разной степени сложности, то складываясь в какие-то невообразимые фигуры. Чонгук вряд ли бы вспомнил сейчас названия элементов. Всякие бабочки, бананы, лотосы… он знал лишь, что это всегда было безумно красиво и эротично, но ни капли не пошло. Тэ говорил, что это спорт. Трудный, изнуряющий, требующий от танцора отличной физической формы, гибкости и координации. И всегда на сцене демонстрировал пределы возможностей человеческого тела. Чонгук был уверен, что тот давно забросил пол дэнс, но он танцевал так, будто не уволился из клуба больше десяти лет назад, а только вчера выходил на сцену… старый костюм, слегка перешитый, чтобы спрятать шрамы, сидел на нем, как влитой, тренированные ноги обхватывали пилон, позволяя тому гнуться практически под прямым углом и больше, музыка превратилась в какую-то дьявольскую пляску, и Ви то забирался на самый верх шеста, то с огромной скоростью слетал вниз, замирая в каком-нибудь мегасложном элементе в паре сантиметров от пола, чудом не ударясь о сцену. Правда, Гук знал, не было никакого чуда. Годы и годы практики, позволяющей довести до автоматизма каждый элемент и просто отдаваться танцу. То, что делал на сцене танцор пол дэнс, выступающий под псевдонимом V, никогда не было стриптизом. Он мог выйти полуобнаженным или в чем-то откровенном, но никогда не раздевался, его танец всегда был… просто красивым. Элементы эквилибра вместе с коронными приемами жанра, неожиданные переходы, откровенное трюкачество на шесте — и зал замирал в восторге, боясь, что бесстрашный паренек сорвется вниз, не удержавшись на одной рукой на пилоне. Но он ни разу не упал на сцене. Парил почти под потолком под очередную безумную музыку, не теряя ритма, сводя с ума этой почти магией на сцене. Что тогда, что сейчас, Чонгука прошило жгучее желание пройтись губами по напряженной спине, выгибающейся в очередном сумасшедшем трюке, в котором Ви завис на одной руке, извернувшись ужом так, что можно решить, будто у него вообще нет костей. Капельки пота стекали по наряженной смуглой шее, и это было горячо. Не пошло ни капли. Но хотелось стащить Ви с шеста, затолкнуть в ближайшую випку и отодрать. Но сотрудники клуба никогда не спали с клиентами. Первое правило клуба — никакого блядства на работе. Они танцоры, а не шлюхи. Чонгук получил по роже от красивого танцора в первый же вечер, когда спросил его: «Сколько?» Но желание никуда не делось. И никуда не проходит много лет. Мелодия была длинной, но Ви словно не был подвержен усталости. Со стороны движения выглядели легкими, и одному Богу было известно, сколько сил Тэ убил в свое время чтобы добиться в этом деле вершин мастерства… и как грустно было уходить на пике возможностей, потому что не мог больше… не мог сопротивляться своим чувствам к одному надоедливому младшему. Кажется, целая жизнь с тех пор прошла. С последними нотами музыки Тэ срывается с более чем двухметровой высоты шеста вниз, изящно замирая у пола, вновь замирает в «свече» головой вниз и уже из этой позы — встает на ноги, будто на мостик, демонстрируя чудеса гибкости даже в этом простом движении. Зал взрывается аплодисментами, а Тэ подходит к микрофону: — С днем рождения хён! Решил, вот, посыпать родную сцену песком, не удержался. Все-таки с этим местом в моей жизни связано слишком много! — и снимает маску. Деловые партнеры тут же узнают известного дизайнера, скрывающегося за тем же псевдонимом, что и танцор на сцене, по залу идут шепотки. Госпожа Чон гневно что-то шипит своему мужу, на что Джихён лишь отмахивается: — Да, Тэ работал тут. Нет, он не шлюха. Да, я точно знаю. И жена замолчала, размышляя теперь, откуда у супруга такие знания о бывших сотрудниках клуба. — Я работал здесь семь лет — танцором и постановщиком, — пояснил Ви, услышав разговоры у сцены. — Это место семь лет было мне домом. Благодаря работе здесь я смог закончить университет и стать тем, кем стал — дизайнером в сфере рекламы. Потому что с хореографического отделения Сеульского университета искусств меня и моих друзей отчислили. Как думаете, справедливо? Но отошедшие от первого удивления гости разразились новыми шквалом оваций. — Спасибо, честно говоря, я отвык от подобного за эти годы. В последний раз я выступал больше пяти лет назад. Волнительно вновь стоять здесь и ждать, что хён скажет после выступления. Знаю, что растерял форму, но, думаю, молодежь сегодня оторвется. Прости, что мы вмешались в программу и подбили на это Богома. Но парни тоже не могли прийти сюда просто так… — договорил Тэ. Свет погас, через несколько мгновений зажегся, заиграла ритмичная музыка, знакомая Чонгуку. Ее автором был Юнги, который в то давнее время работал в этом клубе диджеем. На пилонах зависли Хосок и… Намджун? — в черных брюках и расстегнутых белых рубашках, Тэ и Чимин, одетый как Тэхён, только в красное. За пультом стоял Юнги. Чонгук мог поклясться, что тот приговаривал что-то вроде «работает еще, прелесть моя». Номер, как и прежде взорвал зал, и, приняв поздравления парней, Бан Ши Хёк, почти что утирая слёзы, проговорил: — Парни, вам работа не нужна? Если это у вас означает «потеряли форму», что же будет, если вы ее наберете? Честно говоря, я удивлен. Словно вернулся на десять лет назад, когда эти парни выигрывали чемпионаты по пилатесу днем, а вечерами танцевали здесь так, словно эта сцена — продолжение чемпионатов… RM, V, Чимин, Джей-Хоуп… вы даете мастер-классы? Я бы к вам отправил свой молодняк! Это было бесподобно! — Хён Тэхён, да ты машина! Тебе точно тридцать три? — выкрикнул кто-то из толпы. — Мне тридцать четыре, я пережил двое родов, пятнадцать аудиторских проверок фирмы и клиническую смерть… и желаю вам в моем возрасте танцевать хотя бы так, чтоб хён был доволен вами, — фыркает Ви. — Жду на мастер-классы в Пусан. — Охренеть, — пробормотал голос в толпе. — Я и в двадцать так не изогнусь… Под смех Ши Хёка парни спустились со сцены, но тот остановил Тэ: — Ви, я не могу тебя отпустить просто так… может, еще один номер? Да хоть импровизация. — Намджун, — кричит Тэ со сцены. — Вернись. Не переодевайся. Ты не против, если я приглашу для дуэта нашего Монстра? — Нет, конечно! — улыбнулся господин Бан, возвращаясь в зал. — Надо же, какой все-таки талант у парня. Жаль, ушел из танцевальной индустрии… Заиграла всем знакомая популярная песня о любовном треугольнике, где она любит его, а ее любит другой, и Тэ с Намджуном не спешили трюкачить, начиная на сцене в стиле контемпорари, максимально близко соприкасаясь всеми частями тел, не испытывая ни малейшей скованности, как и положено старым любовникам. В ходе танца на Тэ оказалась широкая рубашка Джуна, а тот остался с обнаженным торсом, демонстрируя крепкий пресс. К Чонгуку подошел Джин: — Ты знал, что они… работали тут? — Они не занимались стриптизом и проституцией, если тебя это беспокоит, — отозвался Чонгук, не отводя взгляда от сцены. — Но я не помню Намджуна. Наверное, он ушел до того, как я впервые попал на представление от сотрудников Hybe. Вместе они… — Да… — эхом отозвался Джин. Тэ и Джун танцевали тот номер, который поставили первым после того, как однажды спустя годы оказались с разбитыми в крошево сердцами в одном городе и в одной постели. Это было откровение, выворачивание души на сцене, через танец они рассказывали историю боли и отчаяния, в которые однажды погрузились и едва не утонули, как в реке, о которой пелось в песне. Номер закончился тем, что Тэ вернул рубашку Намджуну и ушел, а тот сполз по шесту вниз, садясь на сцену и кутаясь в нее. Свет погас. — Я на сцену не пойду после этого, — проговорил знакомый уже голос молодой звезды клуба, и зал разорвали аплодисменты. Многие узнали танцоров — известный владелец рекламной фирмы, сделавший себе имя фотограф, владелец хорошего бара… но сейчас они сотворили на сцене магию. Чимин уже переоделся и краснел перед Сунан, говоря что-то вроде: — Я был молод, мне нужны были деньги! Хосок уже бухал с друзьями и своей женой, Намджун обнял Сокджина, обещая тому научить парочке трюков на шесте, а Тэ пошел переодеваться в деловой костюм, в котором сюда и приехал. Едва он зашел в гримерку, которая когда-то принадлежала им с парнями на пятерых, дверь хлопнула снова, и он увидел за спиной Чонгука. Глаза его горели недобрым огнем, он тяжело дышал, расслабляя сейчас сжавший горло удавкой галстук… Тэ стащил с себя липнувшую к телу жилетку, Гук подошел к нему со спины и обнял, неожиданно спокойно проговорив: — Ты смерти моей хочешь… Ви? — Ты чего? Опять ревнуешь? — вздыхает Тэ. Он подозревал, что все закончится скандалом, когда они начали встречаться, Чонгук был против этой работы. И в итоге Тэ уволился, почти забросив свою страсть — танцы на пилоне. — Видел бы ты, как они пялятся на тебя каждый гребаный раз, — рычит Чонгук, скользя ладонями по горячей коже любимого. — Будто сожрать хотят. — Ты сам всегда пялился на меня точно так же… — Знаю. Почему в прошедшем времени? — хмыкнул Чонгук, целуя Тэ в шею, слизывая капельки пота. — А что за камасутру на сцене ты устроил с Намджуном? — Он мой партнер. — Что, прости? — прошептал Гук. — По танцам и по побочному бизнесу. У нас с ним небольшая танцевальная студия. Там работает пара хореографов, но иногда мы и сами даем мастер-классы, пишем видео и танцуем для себя. — И на тренировки ты… — Ходил с Джуном. После большого перерыва можно себе шею свернуть, нужен тренер и страховщик. Сам понимаешь, хёну я доверяю, как себе. Ну, и где мой скандал? — Я бы поскандалил, если бы мой член не пробил потолок этого клуба, словно мне опять восемнадцать, и папа взял меня на важные переговоры, — фыркает вдруг Чонгук. — Я верю тебе, Тэ. Верю, что ты не стал бы с ним… то, что было на сцене сегодня… я не мог отвести от тебя взгляд. Теперь я знаю, кто скрывается за маской, знаю, что ты давно мой… и все равно, будто вижу это волшебство впервые… станцуешь для меня в вашей студии? — Как только решу одну твою маленькую проблемку… — тянет Ви, скользя рукой по бедру своего мужчины. — Маленькую? И я думал, сотрудники клуба не спят с клиентами? — Я уже давно твоей милостью не сотрудник, — прошептал Тэ, ныряя вниз и расстегивая ширинку брюк Чонгука. — Это даже круче, чем в моей фантазии, — стонет он, когда его член оказывается обхваченным подкрашенными губами Тэ. *** Они возвращаются в зал вместе довольные и немного растрепанные, Ши Хёк смеется, мол, все-таки осквернили гримерку, заразы, а Туён, сидящий с дедушкой и бабушкой, заявляет: — Когда я выздоровлю, научусь танцевать, как папа. Так красиво… Вечер в разгаре, и Тэ сбегает в соседний, сегодня пустой зал с маленьким балкончиком, достает пачку сигарет и затягивается. Он почти бросил курить, но иногда накатывало. Как сейчас. — Тэхён? — слышит он знакомый голос. — Госпожа Чон? Все же решили, что я неподходящая партия для Гука? — Просто ты и этот клуб? Мне всегда казалось, здесь работают… эм… — Потаскухи? — тянет Тэ. — Госпожа Чон… мы с парнями делали здесь танцевально-спортивные шоу. Мы не присаживались на коленки к папикам, не обслуживали клиентов, не трудились в эскорте… Мы тан-це-ва-ли, — по слогам говорит Тэ. — И блядовать меня понесло уже после вашего сына. Он был моим первым во всех отношениях. Первая любовь, первый секс, первые серьезные отношения, первая беременность, первое расставание… полный набор. А здесь я оказался в шестнадцать. Хён Ши Хёк же не сутенер. У нас был корпоративный кодекс, согласно которому мы не имели право ни с кем встречаться, не имели связей в клубе… взамен охрана следила, чтобы наиболее рьяные клиенты к нам не лезли. Мы впахивали на тренировках, учились и работали… вот и все. — Почему ты оказался здесь в таком юном возрасте? Как вы вообще с Гуком познакомились, если здесь так строго? — В универе он влюбился в своего старшего — Ким Тэхёна. А вечерами приходил в клуб и пускал слюни на Ви. Танцора, которого тупо хотел. Потом оказалось, что я — два в одном. Мальчику повезло, — посмеялся Тэ. — Расскажешь? — Что именно? — Сначала. — История долгая. — А я хочу услышать. — Хорошо. Тэ протянул госпоже Чон сигарету и достал вторую. — Все началось одним дождливым вечером в Тэгу…