Плохая примета

— Слезь с меня, — вздохнул Рудбой, пытаясь стащить с себя Фаллена, — ты скоро мне на руке дырку своим языком протрёшь. Чё тебя так от обыкновенной татухи штырит? — Отстань, — отмахнулся тот, не позволяя согнать себя с насиженного, нет, лучше сказать — налёженного места, — дай я в последний раз пиздатый апельсинчик оближу. — А чемоданчик на ноге не хочешь? — хохотнул Рудбой. — Он пизже. — Сам свои ноги облизывай, а мне апельсин нравится. Этот спор продолжался уже больше двух месяцев. Фаллен прямо помешан был на его татухах, и Рудбоя это сильно веселило. Вернее, больше всего того зацепил апельсин, хотя сам Рудбой не считал его чем-то особенным. — Вань, — снова рыпнулся он, — время девять вечера, через три часа новый год, а через час приедут Мирон и Славка. Может уже начнём что-то делать? — Обязательно, — заверил тот, — вот сейчас потрахаемся и займёмся всякой праздничной хуйнёй. Рудбой раньше всегда думал, что время очень медлительно, но с тех пор как в его жизни появился Фаллен, оно не просто бежало, оно скакало семимильными шагами. Вроде бы вот только вчера они прилетели с отдыха, потом долго решали вопрос, что делать дальше, и бурно трахались всю ночь, а уже незаметно подобрался конец декабря. Фаллен за это время — не сразу, конечно, а как-то незаметно, практически таская по одной шмотке, — перебрался к нему. И сейчас было уже привычно видеть его куртку и кроссы в прихожей, футболки и спортивки в спальне, кружку с фоткой кота, похожего на Гришу, на кухне, а самого Гришу — спящим на подоконнике в гостиной. Они удивительно быстро прижились все вместе. Даже своенравный Гриша хоть и не с первой попытки, но принял нового хозяина. И если Фаллена он хотя бы немного опасался и лишний раз вкусняшек не требовал, только в определённое время (потому что разжирел, и Фаллен, побывав с ним у ветеринара, посадил бедолагу на диету), то из Рудбоя верёвки вил. И вся Фалленовская диета давно шла по пизде, о чём тот не знал, только сетовал, что Гриша не худеет, а кажется ещё больше веса набрал. Рудбой понимал, что тот рано или поздно всё равно их с котом поймает и устроит такой разгон, что обоим мало не покажется, но отказать просящим кошачьим глазкам не мог и втихушку покупал ему дорогущий корм или креветочек, которые Гриша обожал. Новый год договорились отмечать все вместе. Славка обещал притащить кастрюлю оливьехи, который настругала ему мама — тётя Ирина вообще была очень заботливой. Рудбой взял на себя алкашку, а Фаллен обещал запечь в духовке курицу, что было весьма сомнительно, потому что повар из него такой себе, поэтому Мирон заказал праздничную доставку, чтобы не оказаться с пустым столом. Фаллен возился на кухне, чем-то громко гремя и матеря всё на свете, по телеку тихо играл новогодний мотивчик, и Рудбой, отвечающий на поздравления в телефоне, улыбнулся. Вот и кончилась сырая осень, наконец-то зима, а там и до весны недалеко. Жизнь продолжается, а когда в ней есть ещё и Фаллен с Гришей, можно сказать, что она удалась. * * * — Бля-адь, — выругался Славка, вваливаясь в машину, — я ананас Ваньке обещал купить и забыл. — Да купил я, купил, — махнул рукой в сторону заднего сиденья Мирон. — Поехали, мы с тобой и так половину супермаркета скупили, и время скоро десять. Надо старый год проводить. — Сидеть в праздник с одной алкашкой и кастрюлей салата тоже не айс, — возразил Славка, убирая пакеты со жратвой назад, — люблю, чтобы всё было вкусно и много. — Столько, сколько мы с тобой набрали, до двадцать третьего февраля не съесть, — заржал Мирон. — Уверен, парни тоже затарились, а ещё Фалленовская курица и доставка, в двери точно после праздников не пролезем. — В кровати будешь сгонять, — толкнул его в бок Славка. Мирон промолчал, внимательно глядя на дорогу. В отличие от Ванек, которые как-то легко и просто наладили совместный быт, у них со Славкой процесс двигался тяжеловато. И Мирон честно признавал, что по большей части в этом была его вина. Диляра обычно задерживалась в его квартире на пару-тройку дней, а потом отправлялась к себе, ненадолго оставляя его одного; каждый раз, конечно, возвращалась, и это устраивало обоих. Но со Славкой жить по этой схеме не хотелось, и тот, перебравшись к нему после первой проведённой в его квартире ночи, тоже был не согласен мотаться туда-сюда. — Так, — заявил он, — либо живём вместе, либо нет. Я не против приходить к тебе, ты будешь иногда бывать у меня, чё в этом такого? Но переехать, а потом бегать на свою хату каждый раз, когда ты не в настроении, я не стану. Мирон же хотел, чтобы тот был всё время рядом. А то не дай бог и его бывшая, Саша, кажется, тоже решит обратно вернуться. Знает он этих девчонок, у них семь пятниц на неделе, сегодня бросила, завтра одумалась, как Карина, и припёрлась обратно. Нет уж, пусть Славка лучше на глазах будет, меньше соблазнов. И Мирону спокойнее. Но жить вдвоём на постоянной основе оказалось трудно. Мирона бесило, что Славка вечно бросал свои носки под кровать, а тот злился, когда в его отсутствие Мирон часто пил кофе вместо завтрака или обеда, всегда брал чистую кружку, но никогда после себя не мыл. В общих чертах, собачились по мелочам, но грань не переходили. Только один раз Мирон сорвался и устроил скандал, а ведь ничто не предвещало бури. Они спокойно укладывались в постель, но Мирону вдруг приспичило зачем-то заглянуть под кровать, а там скопилось уже не меньше пяти пар Славкиных носков, вот Мирон и разошёлся. — Ну что за хуйня! Заебал ты уже! Сколько можно твоими потниками дышать! Сколько тебя приучать ещё? — и всё в таком роде. Славка выгреб носки и, буркнув: — Я не собака, меня приручать не надо, — отнёс их в стиралку. Потом вернулся, забрал свою подушку и молча ушёл спать в другую комнату, гостевую, в ней иногда ночевали друзья, засидевшиеся допоздна. Вернее раньше ночевали, когда Мирон жил один. С появлением Славки комната пустовала. Мирон часа два провертелся в бесплодных попытках уснуть. Потом тихо пробрался в гостевую и осторожно улёгся к мирно сопящему Славке под бочок. Прижался всем телом, просунул озябшие ступни между чужих длинных ног, облегчённо выдохнул, когда Славка его обнял, притягивая к себе ещё крепче, и провалился в сон. Утром они конечно помирились, и Мирон решил, что лучше почаще заглядывать под кровать и вовремя убирать Славкины носки в стирку, чем снова ругаться и разбегаться по разным комнатам. А Славка начал делать ещё хитрее: перед тем, как уйти по делам, он прятал все имеющиеся в наличии кружки, оставляя только одну. Искать спрятанные Мирону было лень, приходилось каждый раз мыть свою. Вот так, находя всевозможные способы не разосраться, они дожили до нового года. Праздник решили отмечать вчетвером, хотя каждого из них по отдельности приглашали в два десятка мест. Но шумной пьянки не хотелось, поэтому все предложения были отклонены. Недавно, договорившись, они рассказали самым близким друзьям, с кем и как сейчас живут. Больше всех возмущался Замай и, скосив на Илюху глаза, проворчал: — Мамай, можешь даже не надеяться, у нас с тобой ничего не выйдет, ты не в моём вкусе. Илюха испуганно уставился на него. — Не... не понял? — Чё ты не понял? — тот хмуро зыркнул на громко заржавших Порчи, Женю и Федю Букера. — Охуел? — пихнул его в бок Мамай. — Я, блядь, вообще-то женатый человек и жене изменять не собираюсь. — Фу, слава Аллаху! — облегчённо выдохнул Замай. — А то я уже испугался. Больше эту тему они не затрагивали. В соцсетях Славка и Фаллен по-прежнему от души проезжались по всему окситабору колкими шутками и диссами, но ни Мирон, ни тем более Рудбой на это не велись, прекрасно понимая, что те всё делают правильно. Любые изменения привели бы к дополнительным вопросам, а озвучивать свою личную жизнь никто из них четверых не собирался. Задумавшись, Мирон не сразу услышал, как Славка заорал: — Стой! Да стой ты, блядь! Он резко надавил на тормоза так, что автомобильные покрышки завизжали по мокрому асфальту. — Ёбнулся, что ли? — рявкнул он на Славку. — Чё орёшь, как потерпевший? — А хули ты ни хуя не слышишь? — возмутился тот. — Тут не поедем, сворачивай во-он в ту арку. Там двор проходной, а за ним Рудбоевский. — Во-первых, я не хуже тебя знаю, где живёт Ваня, — Мирон развернулся к Славке всем корпусом и недовольно посмотрел, — а во-вторых, какого хрена ездить по такой темноте дворами, если через пять минут и по хорошо освещённой дороге всё равно доберёмся до места? — Нам туда нельзя, — упёрся Славка. — Там чёрная кошка дорогу перебежала. Не хочу, чтобы всякие плохие приметы жить мешали. Мирон закатил глаза, но, трогаясь, свернул в арку. Ради Славкиного спокойствия он готов хоть всю ночь по городу колесить, не то что один лишний двор проехать. Лишь бы Славка всегда был рядом.