соседка

Алина смотрела в небольшое окно старого, ветхого здания, наблюдая за взбушевавшимися подростками, которые снова затеяли стрелку у ничем непримечательного, углового и старого домика, где жильцами являлись либо старые люди, либо алкаши, которые ничего бы им не приписали, а тем более, не вызвали бы полицию. Она покуривала дымящуюся в руках сигарету и слушала тиканье часов на кухне. Так тихо. День за днём, ночь за ночью, месяц за месяцем — совсем ничего не меняется в жизни, не меняется ее окружение, и так же, не меняется она сама. А что делать, если ты обычный юнец с кипящей кровью, которой хочется залить боль алкоголем и даже хуже - наркотиками? Что делать, если ты не знаешь, чего хочешь и у тебя нет цели или какой-либо мотивации. Нет ни-че-го. Абсолютно. За окном вдруг резко появляется жёлтое такси с шахматной доской на крыше и немного погодя, когда дверь машины открылась, оттуда вышла невысокая девушка с растрепанными волосами и с огромной сумкой в руке, которая поблагодарив таксиста, быстро скрылась в общем подъезде жилого дома, по улице «Петровская». Если не учитывать все дерьмо в жизни и серую, однообразную тонну, которая давит на плечи, то Алина любила секс. С мужчинами, с женщинами.. Какая к черту разница, если человек привлекательный? Она ходила в стриптиз клубы, в бары, темными и одинокими вечерами, когда тоска начинала так угнетать, что становилось невыносимо, находя себе кого-нибудь, кто может удовлетворить ее потребности и хотя-бы, ну, если повезет, имел хоть каплю эстетики. Но обычно, она брала каких нибудь ярких, глупых девочек с разукрашенными лицами, со слоями штукатурки. Смотрела на огромные губы, которые были накрашены красной помадой, которая размазывалась по лицу, когда девушка целовала их. Её привлекали большие груди и то, «за что можно ухватиться». Так же, ей нравились брутальные парни с татуировками и гонщики, которые в конце концов разбивались на мотоциклах в опьяненном состоянии. Парни, которые так ярко улыбались и наслаждались ветром, обволакивающий каждую клеточку в легких, когда они катались ночью на байке. Ей нравились парни и девушки, которые могут наслаждаться моментом и жить здесь, и сейчас. Романова тушит сигарету, проводя пятерней по рукам, быстрым шагом направляясь к входной двери, всматриваясь в глазок. За дверью слышится шаг по ступеням и девушка из такси ставит сумку на ковёр у десятой квартиры, начиная что-то искать в маленькой сумочке на плече. Наверное, ключи. Это вроде не очень правильно, но голубоглазая отмечает на ней приятный, явно большой свитер серого цвета, светло-голубые штаны и обычные, белые кроссовки. Ее растрепанные волосы кудрями сыпятся по плечам, а сама она что-то бормочет под нос. Пытается что-то крутить, дергать эту древнюю дверь, но она совсем не открывается. Девушка делает последнюю попытку и вздохнув, поворачивает голову налево. Именно в сторону квартиры номер девять, где проживает двадцати-однолетняя Алина Романова из города Ставрополь. Ключи крепко сжаты в руке и незнакомка подходит к двери. Пацанка отодвигается от глазка и кашлянув, автоматически-резко отпирает дверь, глазом цепляясь за русоволосую девушку, которая была гораздо ниже неё самой на целую голову. У неё были небольшие, чёрные глаза с родинкой под левым глазом и маленький нос с горбинкой. И ее губы.. Губы такие пухлые и розовые, что кажется, облизнув их, можно почувствовать вкус сладких, леденцовых конфет, которые так любят грызть маленькие дети и портить себе зубы. – Привет, – Алина быстро облизывает губы, глядя на человека напротив. Вблизи незнакомка выглядела лучше. – Впервые вижу тебя. – Здравствуйте, – девушка удивлённо хлопает глазами, а затем чуть замедлив, указывает на дверь. – Я новый жилец в этом доме и дверь что-то не открывается, хотела попросить Вас помочь. Горб протягивает руку, и новая соседка быстро протягивает ключи. Пальцы слегка касаются друг друга и почему-то, обеим кажется, что их прожгло. – Знаешь, дом старый, а двери вятхлые и открываются хреново, – шатенка давит на дверь и чуть подтянув ручку, впихивает ключ, делая несколько оборотов, как в следующую секунду деревянная дверь издаёт одобрительный щелчок – Вот. Серый свитер мнется под маленькими пальчиками и девушка благодарно кивает, уже собираясь войти в новый дом, как оборачивается новой соседке и спрашивает уже последний вопрос за этот день. – Как Вас зовут? Горб ухмыляется, неловко скрещивая руки на груди. – Алина. Соседка тут же улыбается, и сердце Романовой делает тройку переворотов, падая в пятки. – Юля. Дверь закрывается. * Следующий день не такой солнечный и не такой тёплый. Конечно, осень даёт о себе знать. Все эти жёлтые, красные и серые цвета создают меланхоличные картины, которые нагоняют в тоску. Впрочем, даже в этом была своя красота. Алина напяливает поверх белого худака чёрную кожанку, надевая тяжелые берцы и захватив черный портфель, быстрым шагом идёт к ближайшей остановке. Серое небо такое светлое, что от непривычки режет глаза, а мысли бегают от выбора выпивки на вечер и компании, до русоволосой соседки с девятой квартиры. Наверное, это было видно, но ночью девушка совсем не спала. Столько мыслей, столько записей и все лезло туда, куда не надо. Куда не нужно. Смех и звук бьющегося стекла за окном и её же бутылка пива в руках, за просмотром старых фотографий. Это как-то помогало, в какой-то степени. Забываться, не думать о прошлом и пытаться поставить крест на нем. Но как? Если ты такая же, как и твой грёбаный отец. Если ты лишь обычный алкаш без целей и амбиций. Точная копия. Начало гадко моросить. Остановка пустая, лишь одинокая фигура стоит у скамейки, и в ней Романова узнаёт Юлю. В этот раз она в чёрном пальто с высоким пучком, с белыми наушниками в ушах, провод которых запутался где-то под одеждой. Это, кажется, мило. – И снова, привет, – Горб подходит так близко, что кажется, ещё чуть-чуть и она почувствует ее запах. Но затем она устало спрашивает, – Куда едешь? Соседка снимает наушники и радостно улыбается, заметив новую знакомую. – Здравствуй! – чёрные глазки ярко заблестели и улыбка натянулась до ушей, заставляя Романову слабо улыбнуться. – Да вот, еду отопление подключать. В этой квартире так долго никто не жил, поэтому его совсем отключили. Я вчера чуть не умерла от холода.. Юля так быстро произносила свои мысли, что обе девушки на минутку забыли, что они толком-то и незнакомы, а потом, буквально через несколько секунд, вышеупомянутую вдруг осенило, и резко замолчав, она все же спросила. – А давай выпьем вечером? «Так просто? Типо, тебя не смущает мой внешний вид и тот факт, что мы с тобой общались всего один раз и единственное, что я о тебе знаю, так это твоё имя. Ты слишком просто ко всему относишься, дорогуша» — так бы сказала Алина, если бы взвесила все «за» и «против». Она бы точно не согласилась, ведь Гроб рациональная и относится ко всему более-менее обдуманно, хоть и было пару оплошных поступков, но тут, в этой ситуации, она даже не задумавшись, ответила: – Без проблем. А потом она видит снова эту чудную улыбку и начинает жалеть, но после, произносит фразу, перед тем, как соседка зашла в троллейбус. – Сегодня в восемь. У меня. В ответ она видит кивок. Троллейбус отъезжает. * На часах 19:45 — и Горб впервые чувствует себя так странно за долгое время. После жара ванной в квартире немыслимо прохладно. Влажные волосы падают на шею, капли медленно попадают под ворот. «Вроде ничего» – быстро пронеслась мысль, когда взгляд невольно упал на собственное отражение в прихожей. На ней была большая чёрная футболка с принтом нирваны и легкие спортивные штаны, которые прятали часть татуировок на ногах. Впрочем, так она выглядела почти всегда. Наверное. А ещё в доме пахло сигаретами и чем-то цитрусовым. Например, той аромо-свечкой, которая уже второй день горит на подоконнике гостиной. И пиццей, которую девушка заказала пол часа назад. В дверь резко издаётся лёгкий стук и Горб вздрагивает, тут же отпирая дверь, приглашая новую соседку в скромный дом. – У тебя довольно уютно, – на Юле голубая футболка и такие же большие, голубые штаны. Алина забирает пакет с выпивкой и уголком глаза замечает, что русоволосая осматривает ее квартиру до неловкости внимательно, словно дешевые обои в полоску или обычный чёрный шкаф были чем-то необычным. Это смутило. Вечер начался спокойно — совместный ужин, новые факты друг о друге: например как о том, что Юле только 19 и ее фамилия Посткач; о том, что эта квартира принадлежала ее покойной бабушке; о том, что она приехала в Ставрополь только для того, чтобы уехать от родителей, потому что отношения у них слишком тяжелые. А ещё Алина даже обняла ее, потому что та расплакалась. Юля пахла ванилью и мятой. Странное, немного абсурдное сочетание, но в этом была своя прелесть. Алина любила запах мяты. Банка за банкой, фильм сменился другим, а смеха и выкуренных сигарет становилось больше. Все же, они обе оказались заядлыми курильщиками. – Знаешь.. ты на самом деле очень красивая, – Посткач кажется чертовски выпивший, с легким румянцем, она лежала и довольно смотрела в потолок, улыбаясь собственным словам. – И стрижка мне твоя нравится. Тебе очень идёт.. Алина подавляет улыбку, но чувствует, как краснеют уши. Это же приятно. Наверное, любому было бы приятно. – А я думаю, что ты очень милая, – девушка делает медленный глоток и смотрит в экран ноутбука, где воспроизводится «Фрида». Странно, что они выбрали этот фильм. Впрочем, эта была идея Юли. – А ещё у тебя губы такие красивые.. Кажется, даже сладкие. Блять. Алина тут же широко распахивает глаза, останавливая руку с банкой пива в воздухе, понимая, что ляпнула. Она тут же прикусывает язык, надеясь, что не показывает того, как резко задрожали ее руки. Надо было контролировать себя. – Не хочешь проверить? И тут, наверное, она не выдержала. Горб резко ставит полупустую банку на пол, внимательно глядя на девушку, которая разлеглась на диване, и даже через кромешную тьму и слабый, голубоватый свет от экрана, было видно, что Юля чертовски покраснела. Не нужно было много гадать, чтобы понять, что это не только от выпитого алкоголя. Посткач делает первый шаг. Она медленно поднимается, прекрасно видя, что Алина следит за каждым ее движением. Следит за взглядом, за губами, за ней. И то ли это было временное помутнение, то ли Алине просто снесло крышу от нетерпения, но она резко тянет хрупкое тело к себе, перехватывая лицо, в один миг накрывая чужие губы своими. И, о черт, это становится прекрасно. Страстно, сильно, но так же и аккуратно, словно юношеский трепет. Чтобы не напугать или не оттолкнуть — чтобы не задеть. Чтобы прочувствовать вкус губ, которые были такие сладкие и мягкие, что не хотелось останавливаться. Хотелось.. впитать в себя этот момент. А Юля не отталкивается. Она закидывает руки на плечи и заплетает пальцы в замок за шеей, чтобы быть ближе. Ей нравится, с какой нежностью ее целует соседка. Нравится запах, который исходит от ее тела и нравится, как та держит ее за талию и сжимает ее. Нравится такая разница между ними, что даже вовлекает в какой-то интерес, в какую-то загадку, которую хочется разгадать. Нравится то, что это делает именно Алина. Горб в свою очередь совсем не хочет медлить. За бельём все намокло и хотелось, узнать, намокло ли у неё там. Хочет ли она? Жаждет ли? Её язык змейкой, очень быстро проталкивается в чужой рот, изучая и облизывая каждый миллиметр другого языка. Посасывает, покусывает, облизывает. Хочется большего, хочется чего-то горячего и крышеносного, но пацанка понимает. Понимает, что ничего крышеносного и более возбуждающего вообще нет. Есть только Юля и она. Только они. Романова резко кидает Юлю на кровать, возвышаясь над ней, с помутневшими глазами облизывая губы. Смотрит в глаза напротив и понимает, что они такие чёрные, что видно лишь собственное отражение. Русоволосая чуть приподнимается и целует другую в уголок губ, медленно кивая и улыбаясь. Так прекрасно, что сердце сжимается. Щеки обдаёт новый румянец. Романова ещё пару секунд смотрит на неё, и снова их губы переплетаются в какой-то танец. Страстный, нежный и такой чувственный, что хочется стонать. Она целует маленький носик, каждую невидимую родинку, спускаясь все ниже и ниже, проходя каждый участок обнаженного живота, под приподнятой футболкой. Наблюдать за Юлей оказывается одним удоволсьтвем, и Алине не сдерживает ухмылки. Он резко тянет чужую одежду вверх, как в глаза бросается оголенная грудь. Она не большая, но и совсем не маленькая. Усыпана родинками, а соски розовые и торчащие, что не удержавшись, пришлось укусить. Юля не скрыла громкий, яркий стон, и кажется, это стало положительным знаком для обеих. Алина тут же обхватила руками груди, прижимаясь к ним лицом. Посасывая, покусывая, играя языком она оставляя новые, багровые засосы. Посткач тут же сжимает волосы на затылке соседки, сжимаясь. Это не остаётся без внимания Горб, как потянувшись за новым поцелуем, она убирает мешавшую прядь за ушко, и прикрыв глаза, медленно стягивает голубые штаны вниз. – Скажи, что хочешь этого, – Алина балуется. Вот она — голая и открытая, вся мокрая и твоя. А хочется ещё поиграть, хочется, чтобы помучилась. – Да давай же, мать твою, – просит Юля, пытаясь прикрыть ладонью лицо. Кажется, она стала просто красной. Левой рукой Алина проводит по её спине, продвигаясь по изгибу позвоночника, а после, сжимает её ягодицу. Томный вздох дает видеть все это возбуждение, как Юля раздвигает ноги, и так, чтобы Горб видела всю её. Открытую, идеально выбритую и розовую, словно самый нежный бутон молодого цветка. Романова тут же улыбается, и проводя пальцами по впалому животу, целует дырочку. Смазка пачкает губы, а она руками приподнимает ноги и закидывает их на плечи, чтобы ничего больше не мешалось. Убирает падающие волосы с лица и слизывает все, что так накопилось внутри, понимая, что на вкус Юля оказывается сладкой и тёплой, как патока. Сжимая крепкими пальцами бёдра Посткач, Алина замечает, что у неё очень нежная кожа. Светлая и горячая, она пахла волшебно, а на внутренней части бедра виднелся такой яркий шрам, идеально вписывающийся к идеальной коже, что из головы сразу выпал вопрос: «откуда он?». Она давила языком клитор, слыша сладкие стоны сверху и чувствуя руку, которая крепче сжимала волосы на затылке. Ей нравится. Им нравится. Юля движется бёдрами в такт чужому рту, как Алина пытается войти языком все глубже, чтобы тёплые стенки сжимали ее. Чтобы этот сладкий аромат запомнился, чтобы во рту остался её привкус. Тут же Горб смачно облизывает пару пальцев, входя в девушку, которая снова (опять, блять, снова) сдержала стон. Романовой это чертовски не нравится, и она тут же двигает пальцами внутри, посасывая клитор, чтобы доставить максимальное удовольствие. Смазка течёт по подбородку и Горб с наслаждением невольно закатывает глаза, входя глубже. Это так потрясающе, когда ты видишь, как человек, которому ты хочешь доставить удовольствие, просто изгибается навстречу к тебе и не может сдерживать громкие стоны, которые красками бьют по голове. – Н-нет! Ал-лина! – девушка сжимает бёдра, хнычет, дрожит и пытается закрыть рот рукой, но совсем не получается. Ноги начинает лихорадочно трясти, и эти конвульсии перед оргазмом так заводят другую, что она решает добавить и третий, и четвёртый палец, изумлённо понимая, как девушка так возбудилась благодаря её стараниям, и что её тело хотело большего. Алина быстрыми рывками движет вперёд и назад пальцами, в такт податливому телу, которое содрогается от каждого движения. Пару секунд и момент — она кончает. Юля резко тянется за очередным поцелуем, и пока Горб удовлетворенно улыбается в губы, русоволосая понимает, что это было просто невероятно. Прошло несколько минут перед тем, как молчание прервал довольный голос соседки: – Значит, подрочила мне и сидишь довольная, да? Алина скидывает с себя футболку, проводя ладонью по волосам. – А ты ничего так обрызгала меня, – голубоглазая тут же поджимает губы, чтобы не улыбнуться во все лицо, как Юля лишь смущенно прячет лицо подушкой, чтобы скрыть яркий румянец. Горб ложится на кровать, тут же обнимая девушку. – Второй раунд? * Каждый день одно и то же. Всепоглощающая рутина, работа в больнице для больных детей, сигарета за сигаретой, бутылка за бутылкой. Дома тихо, и снова в тишине осколками бьется тик настенных часов, которые так не нравились Горб. Совсем ничего не меняется, но иногда — меняются цели. Меняется Алина, хоть и не всегда ее выбор является правильным решением. Однако, медленно, но верно, правильно? Впрочем, рутина такая же однообразная и серая, но с голубеньким пятнышком в самом центре. Будто бы какой-то лёд в сердце начал оттаивать и после него не оставалось никаких шрамов, плохих воспоминаний или боли, которая когда-то так яростно бушевала в ней. Теперь только надежда, вера и огонёк, который с каждом разом горел все ярче и ярче. Который разгорается при виде самой невероятной, кудрявой и сногсшибательной соседки из квартиры напротив. На дворе уже отвратительно-холодная зима, которую Горб ненавидела всей душой. Дома такая же ситуация и пустой холодильник, потому что уже слишком поздно, а магазины закрыты. Девушка медленно садится на подоконник и приоткрыв форточку, зажигает красный мальборо. Горький дым довольно недешевых сигарет бьет по легким, смешиваясь со свежим и морозным воздухом из улицы, создавая ядерную бомбу, от которой в голове все начинает пустеть и обрываться. Но это совсем ненадолго. За окном виднеются фонари жёлтого такси, которое подъезжает к угловатому домику по улице «Петровская» и оттуда, в большом и голубом пуховике выходит девушка с идеальной родинкой под левым глазом, которая поблагодарив таксиста, разворачивается и встречается взглядом с голубыми бусинками в окне. Как и всегда, прекрасна. Девушка улыбается ей, в следующую секунду чуть ли не бегом забегая в подъезд. Пацанка быстро тушит сигарету об пепельницу, и привычно отперев дверь, она ловит взгляд самых темных глаз, которые она когда-либо видела в своей жизни. – Привет. – Привет. Жизнь всегда плывет по течению и медленно, но верно — меняется. Алина каждый день просыпается и видит лицо с маленькой горбинкой на носу и чёрные глаза, которые так внимательно наблюдают за спящей девушкой. Они вместе готовят еду и бросают курить. Вместе гуляют вечерами в парке и целуются, когда хочется. Смотрят фильмы и заказывают пиццу каждую пятницу. Они живут моментом, наслаждаясь жизнью, и может, начало было не совсем правильным, а в будущем многое поменяется, но в памяти навсегда останется самая прекрасная соседка из квартиры номер десять, которая стоит напротив. И тёплая улыбка, заставившая растопить чертов лёд.