Бора

Что-то кончается. Гэвин устал.Опустился он на колени прямо в сырую землю вспаханного давненько уж поля, поросшего сорной травой. Сбилось дыхание после битвы, грудная клетка вздымалась судорожно, а рука с мечом, что сжимали дрожащие персты, упала, свисала безвольно у бока. Треклятая полуночница, которая извела крестьян до того, что те по окрестным деревням кроны на ведьмака собирали, измотала охотника на чудовищ, заставляя плясать вкруг неё с серебром до рассвета, пока не пала, не уснула на век окончательно. И Гэвин желал бы поспать, улечься на пуховые перины, вслушиваясь в потрескивание камина, но в том-то и загвоздка. Не схватка с призраком измучила его, а бессонница, что выгнала в ночь на Путь, хоть золотишка в карманах ещё было порядочно. Зиму ведьмак пережил в Новиграде, городе ярком и шумном да на увеселительные заведения богатом. Вьюга завывала за толстыми стенами и заиндевевшими окнами, но не по силам ей было перекричать менестрелей в тавернах да балаганную кутерьму, пока он пил, ел и всячески кутил. Однако к весне вечера делались светлее и будто бы бледнее, ночи — короче, а вместе с тем стал частенько пропадать сон. Раздирала точно крючьями плоть тоска, память раз за разом подкидывала образы, от которых то ли выть, то ли на стенку лезть хотелось. Всё прекрасно в славном Новиграде, всё по сердцу, а пред очами то и дело встают скалистые острова, укутанные снегом, черные волны морские да льдистый взгляд из-под чернявых бровей. Прощальный взгляд. Ведьмак начал брать заказы без разбору, не интересуясь оплатой особливо — только бы о Скеллиге не думать, в мысли лишнего не пускать. Гули, оборотни, утопцы да накеры, ныне вон полуденница–немало нежити за последний месяц порубил его меч, да камень с души не спадал, продолжал давить смертной тяжбой. С людьми Гэвин пересекаться совсем редко стал, чаще с заказчиками, а не знакомцами, — характер его, и в былые времена скверный, сделался невыносим. С одной лишь Тиной виделся он иногда, но она так печально качала головой от его речей, что ведьмака подташнивать начинало. Однако именно чародейка подыскала ему новую работёнку. Словно бы кончились чудища на призрачной деве в землях близ большого града, ни одной мольбы о помощи на досках объявлений. Те ищут батраков, другие мечтают продать прошлогодний картофель, а ведьмак никому не сдался. Но стоило поворчать о том Тине, как она поведала о загадочном пустующем доме, к коему народ подойти-то боится, не то что присвоить себе. То ли привидение завелось в его стенах, то ли ещё какая тварь, да дом ведь большой и внешне более чем достойный — лакомый кусочек, что на халяву урвать можно, ибо ничейный. Девушка рассказала, мол, знает дельца одного, который готов щедро заплатить тому, кто место от страхолюдины неведомой очистит. Не по нутру Гэвину было разве что перемещение дальнее, но он и на телепортацию согласился, чтобы без дела штаны не просиживать, руки и голову поскорее занять. Так торопился, что про подробности ни словечка не выведал. Решил, что сам разберётся, когда у проклятого дома окажется. Доверился чародейке, почем зря. Шагнул он в светящееся кольцо в её обогретой и искусно обставленной комнате в Новиграде, а вышел на тропу под открытым небом, и ветер хлестнул его в лицо таким хладом, какой в апреле в Северных Королевствах уже не дует. Зато круглый годсплошь и рядом в других краях — на Скеллиге. Обернулся он, рванулся назад, тщетно надеясь в телепорт вернуться успеть, да поздно –развеялась магия, ни искорки в воздухе боле не сверкнуло. Заманила его чертовка на острова, а он сам радостно повелся на байку про заказ, как ослик за морковкой погонщика на верёвочке пошел. Поделом. Но и Тина хороша, подруга называется! Разумеется, Гэвин мог бы развернуться спиной к до боли знакомым воротам, дойти до порта Набережной марлинов – дорогу он не позабыл, да и золота в кошеле с лихвой на корабль до Новиграда хватит. Ноги отказывались идти, попросту каменные при мысли о трусливом возвращении. Зато глядел он на башню из булыжника, и не столь зловещей она виделась ему теперь, а ждущей чего-то спокойно. Его самого дожидающейся. Решимость вдруг объяла голову буйную, придала сил ногам, сразу и холод ведьмак ощущать перестал. Искал проклятый дом? Так вот он пред тобой, иди, встреться вновь с причиной бессонных ночей, посмотри проклятью, от которого бежал чрез море и время, в глаза наконец. Ведьмак поплелся задумчиво к башне, и с каждым шагом отчётливее вставали пред очами воспоминания, вплетался в думы последний разговор с сиреной. Отвратное чувство, страшно походившее на стыд, захватило его. В день тот после ухода Тины Гэвин жутко вспылил ни с того, ни с сего, пробрался в Ричардовы комнаты, наговорил ему всякого, вещей малоприятных и незаслуженных.Обида обуяла разум, да ведь было бы на что обижаться. Молодец морской решил оставаться таковым, да и обиталище привычное мило его душеньке, так что же? Не ждал же ведьмак, что тот за ним последует, коли в человека превратится? Хотя чего врать, надеялся на то глубоко внутри, небезразличен ему Ричард — себе-то Гэвин признался, за месяцы одиночества свыкся, но верил, что пройдёт. Не первая влюбленность, пущай и особливо несуразная, ироничная. Как и прочие, улетучиться должна была на отдалении, без свиданий и весточек, точно дым от костра, да не тут-то было. Повис сей камень на сердце, лишив покоя. Двери в крепости, вероятно по старой традиции, не запирались. Уже спускаясь по удивительно ярко освещенной лестнице в подвал под башней, ведьмак понял вдруг, что совершенно не представляет, с какими речами к Ричарду обратиться. Каких слов тот ждёт? Быть может, никаких вовсе. Ни слышать, ни видеть охотника на чудовищ не пожелает. Холодок пробежался вдоль позвоночника. Свет настенных свечей зеркалом пламени отражался на глади черной воды искусственных каналов и бассейна в центре. От гробовой тишины закладывало уши. Казалось, комната пустовала, однако лишь величайший идиот на севере будет плавить воск задаром. Ричард, стоило признать, подобным не славился. Гэвин старался передвигаться как можно тише из чистых рефлексов, вглядывался в темные углы и посматривал на воду подозрительно. Его не отпускала уверенность, что хвостатый прячется в родной стихии, но неподвижность воды вызывала сомнения. Он навис над краем, напрягая зрение, и всё же не заметил ничего, что выдало бы чужое присутствие. Было бы проще, реагируй медальон на сирену, ха! Ведьмак уж отвернулся, нацелился поиски продолжить в ином месте и вздрогнул, когда окатило его внезапно чуть теплой водою. Нелестная брань сорвалась с губ – чешуйчатый паршивец умудрился задать страху охотнику на монстров детской выходкой. И это злило, да только мимолетные смешинки в голубых глазах усмирили гнев. Потешается — ну и бес с ним. Под взглядом Гэвина Ричард вновь натянул внезапно маску статуи без эмоций, без чувств. Подумалось ведьмаку, что лучше бы тот смеялся над ним дальше. — Ты по-прежнему приходишь без спросу, –подивился ведьмак, что обвинений в тоне не расслышал. Слова грубоваты, но сказаны чересчур равнодушно. — Не ждал меня? – Гэвин обогнул бассейн, снимая промокшую курту на ходу, закинул её на спинку низкой софы, а сам расселся вальяжно, точно в собственный дом пришел. — Нет, – волны вокруг сирены не успели улечься толком, а он, создавая новые, переплыл к другому краю, ближе к собеседнику. – В нашу прошлую встречу ты клялся не ступать на острова никогда боле в своей жизни. Выходит, снова слово ты не сдержал, ведьмак. Гэвин поджал губы, напрягся, боясь молвить лишнего опять. Не мог он не заметить, как тянется к нему Ричард, держится вроде бы в отдалении, а сам неосознанно подаётся вперёд. Съязвить ему сейчас — что оттолкнуть со всей дури. И без того недоверие во взгляде плещется. Вздохнул ведьмак, поднялся на ноги только чтобы через два шага опуститься на пол возле сирены. — Я… был болваном, — в ответ он получил поднятые брови и изумлённое выражение лица, что несомненно много для мастера безразличия. — Тебе потребовалось три с половиной месяца, чтобы это уразуметь, — сказал молодец, как в лицо плюнул. – И если это нелепое извинение, то похвально, принимаю. Можешь топать себе на все четыре стороны. Гэвин сжал зубы до скрипа. Сколько ни старался он по-хорошему, с Ричардом выходило наперекосяк всё, катилось кубарем в бездну. Тот уж отвернулся, нырнуть собрался, уйти с головой на дно, убежденный, что ведьмак и правда башню покинет безропотно. — Погоди, — Гэвин хватанул сирену за предплечье, да силу не рассчитал — раздалось болезненное шипение, дикое, словно от зверя загнанного. Он тут же пальцы свои разжал, но поздно. Ричард кинулся яростно, повалил ведьмака на спину, так что тот аж затылком о пол приложился. Заострённый костяной кончик хвоста упёрся в шею, оцарапав кожу и надавив на кадык — с трудом ведьмак сглотнул слюну, собравшуюся во рту. С мокрых волос молодца морского упали капли на лоб ему. Он успел бы достать меч из ножен, успел бы замахнуться, полоснуть лезвием по груди, сердце противнику пронзить, успел бы, но… — Почему ты просто не уйдешь?! Оставь меня, ведьмак, зачем бередить… — гнев Ричарда утихал с каждым словом, крик обратился в шепот, а на очи веки опустились, зажмурился молодец. Не верилось Гэвину, но в голосе сирены плескалось целое море тоски, а во взгляде почудилось нечто такое, что скудная речь его передать не в состоянии. Зато ясно ведьмаку стало, как южное небо в летний день, — молодец твердит одно, гонит прочь, а сам глубоко внутри лелеет надежду, что тот ослушается его, воспротивиться, не сбежит униженный трусливо. От сих дум испуг пред свирепостью Ричарда, если и вспыхнул на мгновение, то потух тут же. Он положил ладонь на наконечник хвоста у самой своей шеи, отвёл его в сторону без каких-либо усилий, будто прутик хилого деревца. — Посмотри на меня, Ричи, –ведьмак дотронулся рукой до чужой щеки, огладил скулу большим пальцем бережно, точно опасаясь навредить прикосновением собственной мозолистой кожи. – Я многое обдумал в Новиграде… — Да неужели? — трепет спрятался за иронией в речи молодца. У Гэвина на языке полно славных фраз, слов добрых и верных вертелось, да только под взглядом сирены позабылись они все мигом. А когда сказать ведьмаку было нечего, он брал ситуацию в свои руки и делал первое, что в голову приходило. В этот конкретный раз дерзнул он податься вперёд, приподнявшись на локтях, прижаться устами к устам в поцелуе, целомудренном лишь поначалу. Ричард сам ответил вскоре, порывисто сминая губы, прикусывая их в забытьи чуть ли не до крови. Но Гэвину это нравилось, как нравилось и то, как споро тот перенял инициативу. Поцелуи сирены ощущались по-прежнему несколько неумелыми, но абсолютно искренними, а оттого столь желанными. Морской молодец уж улёгся грудью поверх ведьмака, и тому безумно не хотелось отстраняться, однако жёсткий пол под лопатками не вызывал восторга, да и попросту отдышаться стало необходимо. — Остынь чутка, хорошо? — он шепнул сбивчиво, усмехнувшись в губы Ричарду. — И давай доберёмся до тахты или хоть какой-то мебели. Пожалей мою спину. Молодец глядел зачарованно, словно не ушлый охотник на чудовищ с кошачьими зенками да шрамами по всему телу пред ним находился, а одно из главных чудес земных. Кивнул он согласно, сдерживая улыбку, а в мыслях явно кавардак творился — ошеломление и радость, остатки страха вперемешку с гневом и нежностью.Кое-как добрались они до софы, что была определенно удобнее голого пола. Здесь и свет от свечей казался ярче — чётче виделся образ Ричарда, родной уж и совершенно новый одновременно. Не скрывал он ничего боле за кукольной маской, всё на лице отражалось, и было то откровеннее, чем любые ласки. У Гэвина сердце сжималось от сего зрелища — боязно сделалось, точно мог он опять доверие сирены предать. — Ну уж нет, — пробурчал он себе под нос. — Что? — молодец, видать, услышал бормотание. — А, ничего, мысли вслух, – Гэвин утянул его в очередной поцелуй – не до болтовни ему было, любые разговоры только помешают. Ножны остались брошены ещё по дороге до софы, а теперь рубаха ведьмака сдавалась под натиском четырех рук, затрещала ткань льняная, но чудом уцелела. По большей части. Влажная дорожка, проложенная губами Ричарда, начиналась у ключиц и кончалась у самого пояса штанов, которые неприятно стесняли Гэвина, банально жали уже в паху. Он ловко развязал веревки и поднял очи на любовника, да, теперь иначе не назовешь, заставляя того задержать дыхание невольно. Штаны вместе с бельем последовали за рубахой, спихнутые небрежно на пол. Ведьмак замер на миг, и молодец, заметив замешательство его, заглянул в лицо ему, вопросительно приподнимая брови. — Всё в порядке? — и правда беспокоился, не прятал волнение в голосе вкрадчивом. — Погоди минутку, — Гэвин извернулся, чтобы достать до штанов — к счастью, не столь далеко они улетели. Снял он с пояса склянку в кожаном футляре — масленку. Пред боем частенько смешивал он масло с алхимическими ингредиентами различными, наносил на меч, дабы в раны чудовищ яда напустить. Сейчас же и в чистом виде оно сгодится. — Что ты делаешь? –до смешного наивно произнёс Ричард, посматривая на то, как Гэвин льет масло себе на пальцы и заводит руку за спину. Тот не сдержал смешок, завидев осознание в забавных широко распахнутых глазах сирены. — А. О. Ты не обязан, мы можем и так, знаешь… Замямлил молодец, словно убить ведьмака меньше страшился, нежели переспать с ним по-настоящему. — Ой, да помолчи, хвостатый! — у Гэвина сбилось дыхание, слова выходили глухие, сдавленные. — Никто меня не заставляет. Я хочу тебя, ясно? Ричард кивнул, слегка ошеломлённый, да принялся поглаживать ведьмака по бокам, покрывать лицо поцелуями мимолётными, ластиться, как только умел. Гэвину много времени на подготовку не требовалось — всю зиму тщетно пытался он забыться, и в Пассифлоре лицо его и предпочтения выучили споро. Однако Новиград поминать он не желал — незачем, когда прикосновения сирены, пущай и неловкие отчасти, раздувают жар внутри в разы сильнее. Он развел колени, обхватывая ими бока Ричарда, провел перепачканной в масле ладонью по члену его, направляя. Молодец схватывал всё на лету, слушался жестов и полунамеков, не отрывая очей своих от глаз любовника, ловя вздохи, подмечая каждую морщинку от эмоций. Осторожничал поначалу, сдерживался, но стоило Гэвину податься навстречу бедрами да простонать невнятно его имя, прижавшись устами к уху, как тот сорвался. Принялся толкаться, быть может, излишне рвано, теряя порою ритм, но страстно, даруя удовольствие вперемешку с болью. Кончик хвоста его скреб по полу, а крылья кожистые расправились, только чтобы нависнуть пологом над любовником. Да не замечал того уже Гэвин, весь поглощён он был ощущениями, хватался только за заострённые гребни на спине сирены, чувствуя как вдавливают его в мягкую тахту. Ричард обхватил его член кольцом пальцев, принялся двигать рукой в такт толчкам, на что получил одобрительный поцелуй в плечо. Ведьмак прихватил губами бледную кожу на шее молодца, оставляя лиловый засос — в отместку за след от укуса в их первый раз и просто оттого, что так безумно хотелось. Ричард стал двигаться совсем уж нескладно, прошипел что-то сквозь стиснутые зубы. Гэвин не дал ему отстраниться, сжал внутри, пока тот не кончил, вскрикнув приглушенно. Тот притих, отодвинулся слегка, но про любовника не забыл, помогая ему руками, целуя так горячо, что перехватывало дыхание. Ведьмак недолго продержался после молодца, запачкав их животы вскоре. Он поехал на спине, пока не упёрся затылком в подлокотник. Сердцебиение восстанавливалось постепенно, а вместе с ним будто и жизнь вставала с головы на ноги. Внезапно зевнул он шумно, во весь рот, ни капли не стесняясь–накатила сонливость, какой не мог он припомнить за последние месяцы. Как легко излечивается бессонница, ха! — Я полежу так немного, хорошо? – Гэвин завалился на бок, перекинув ногу через хвост сирены — прохлада скользкой рыбьей чешуи нисколько его не смущала. Ричард поворчал чутка для виду, но никто уж не слушал его причитания про не слишком-то чистоплотных ведьмаков с дикарскими манерами — едиственный человек в комнате помимо него тихонько посапывал. Потом он, конечно заведет длиннющую тираду про тяжкую зиму, про то, как Алиса, девочка с очами прибожка, искусно нагоняла страху на алчных островитян, мечтавших прибрать к рукам ничейную ныне «проклятую» крепость — тут Тина не соврала. Поведает, как перечитывал учёные книги от корки до корки и чертил карты побережий Ундвика, тщательно отмечая рифы и опасные течения, как желал бы составить подобные планы всех островов Скеллиге, а может и двинуться дальше, на юг — было бы кому этими зарисовками торговать. И Гэвин будет слушать внимательно, не перебивая, а затем расскажет про Новиград, настолько честно, насколько осмелится, про то, что не решится остаться насовсем, но непременно будет возвращаться – через телепорты, если потребуется. Но всё это потом. Сейчас же ведьмак спал, укрытый заботливо крылом сирены, точно одеялом. Поразительно резко оборвался прежний его Путь, и неведомо, что поджидает за поворотом следующего дня. Но где что-то кончается, там что-то начинается.