Мой дорогой друг (книжка)

      Выскочив из автобуса с пучком искусственных ромашек наперевес, я огляделся по сторонам. Пусть у меня уже и не было повода приходить, но человек меня будет ждать, да и отменять встречу поздно, так что я все же нашел на площади глазами девушку с фото и зашагал прямиком к ней.       — Ого! — услышал я в ответ на свое приветствие, но так сейчас много кто реагирует, я успел привыкнуть. — Я думала, ты будешь более…       — Жирным? — закончил я ее фразу. — Ты не переживай, я тоже недавно так думал. А вот ты прям как с фотки сошла.       — Что-то мне подсказывает, что это не мне. Ты явно не на свидание шел, — переводя тему на менее смущающую, широко, но раздраженно улыбнулась она.       — Честно признаться, я поехал навестить друга, а по пути заскочил сюда, чтобы закончить этот нелепый бред со смотринами, но, если они тебе нравятся, думаю, он не обидится. Да и будет веская причина откреститься от последующего цирка-маскарада со сватовством с моим участием.       — Эх, полный бред, ты абсолютно прав, — как-то облегченно выдохнула она и улыбнулась гораздо более искренне, взяв протянутый пучок искусственных цветов. — А ты ничего.       — «Ничего» в смысле «ничего себе, какой красавчик!» или «ничего, не плачь, внешность не главное»?       — В смысле «ничего себе, честный человек, который еще и о других думает!» А я уж боялась, что потрачу еще один день своей жизни на унылое времяпрепровождение и притворные улыбания очередному эгоистичному идиоту.       — А я думал сообщить о том, что «свадьба отменяется», и уйти.       — Тебе мозг потом не выклюют? Видела я пару раз твою маму. Амбиции с ног сшибают.       — Не в этот раз. Думаю, она еще долго на меня наседать не будет.       — Как так?! Как тебе удалось?       — Это не мне. Спасибо бабушке, которая всегда держалась политики невмешательства, а вчера уже ночью сорвалась, да так, что прошлась по всему от «дед в гробу ворочается от того, во что ты его внука превратить пытаешься» до «мне стыдно, что я тебя воспитала такой». Я в шоке был.       — Хо-хо! Вот так новости! — засмеялась девушка.       — Мама потом попыталась найти спасение в моей поддержке, но я как-то даже неожиданно для себя перенаправил ее бурную энергию в другое русло, сказав, что раз я уже вырос таким, каким вырос, и меня уже не исправишь, то ей лучше оставить это гиблое дело и наконец заняться своей личной жизнью. Тем более есть с кем. В общем, она сама сейчас на свиданке, только на настоящей.       — А вот это надо запомнить… Про перевоспитание. Так что, ты теперь свободен как птица в полете?       Мы заболтались на больную для обоих тему и сами не заметили, как ушли с площади и теперь неспешно двигались вдоль по улице.       — Вроде того… пока что. Не знаю, правда, надолго ли этого хватит, — я пожал плечами.       — Тогда мои искренние поздравления от чистого сердца, — она, залившись звонким смехом, пожала мне руку. — И чернющая зависть. Мне бы так! А я вот не хочу домой снова в этот дурдом, но придется, потому что уже раскидала сегодняшние планы на другие дни. Что ли прогуляться пойти?       — Если ты не против небольшого пикника на природе, идем с нами. Только зайдем за остальными.       — Далеко эта природа? — девушка глянула на меня с сомнением.       — Около седьмой больницы, — невозмутимо ответил я.       — Около седьмой больницы же только кладбище… — она опустила взгляд на руку с ромашками. — Оу!.. Этот день становится все интереснее! Отлично, идем, только, если ты не против, я сделаю вот так.       И эта похожая на белоснежного ангела в воздушном платье девушка завязала волосы в тугой хвост, вытащила из белого рюкзачка темно-синие кеды и, опершись рукой на стену здания, переобулась в них из своих босоножек на высоченном каблуке.       — Неожиданно… — заключил я, возвращая ей рюкзачок.       — Обычно я делаю так после очередного тупого свидания по пути домой. Что ж, я далеко не такая, какая могла бы понравиться моим родителям, так что приходится притворяться, иначе покоя мне не видать. Мне даже этот дурацкий белый цвет не нравится. Я яркие люблю — красный, синий, оранжевый, но одеваться приходится, будто меня вот-вот хоронить понесут.       — Хех, вот ты притворяешься, а я, к своему величайшему сожалению, не казался, а был и очень долго. Считал, что это именно то, что будет правильным. И на это я потратил свои лучшие годы.       — А я даже не знаю, что хуже — всю жизнь быть в неведении или осознанно играть чужую роль, собственноручно хороня свои мечты и желания ради редких минут спокойствия. Хотя на самом деле я считаю, что нужно надеяться на лучшее, иначе рискуешь совсем загнуться. Так что, если считаешь, что потратил впустую лучшие годы, значит, это были не они, потому что лучшие зависят от ощущений, а не от возраста. Тем более жить мы, по сути, еще только начали, время еще есть…       — Ой, а кто это у нас тут такой красивый в своей бессмертной синей футболке?! — раздались вопли откуда-то сверху. — Не сдуло тебя? Опять в этот парус вырядился!       С балкона свешивался мой одногруппник, с которым мы в последнее время очень сдружились.       — Чего это мы опаздываем, а? Мишаня уже думал, что ты там где-нибудь в канаву завалился по дороге и уснул! Да, Мишаня?       Появившийся рядом брат отрицательно покачал головой.       — Эх, Мишаня, Мишаня! Каши с тобой не сваришь, — раздосадованно всплеснул руками Паша. — Ладно, давай спускаться.       — Какой активный, — хмыкнула девушка, когда они оба скрылись в квартире.       — На самом деле он очень серьезный и неразговорчивый, пока никого из «своих» нет рядом, но стоит познакомиться с ним поближе, и от этого неугомонного обалдуя уже просто так не отвертишься — будет трещать без умолку.       Мы немного постояли у подъезда, пока Паша вывел брата на улицу.       — Признавайся! — сердито глянул он мне прямо в глаза.       — В чем? — мне оставалось только тяжело вздохнуть и приготовиться. Начинается Пашина шоу-программа «Докопаться».       — Чем ты угрожал этой девушке, что она согласилась с тобой пойти?       — Паша, ты дурак, — я устало закатил глаза. Порой его активность очень выматывает, а он названивал мне все утро.       — Ну ты удивил, конечно! А я-то и не знал! — фыркнул он и переключился на мою спутницу, бросив бедного Мишу одного.       Идти до больницы от их дома было далековато. Я перехватил под руку растерянного Мишу, пока Павел заваливал девушку вопросами, порой даже не давая ответить.       Пока шли по улицам, мы все старались держаться кучнее, а вот когда свернули к самому кладбищу, я и Миша чуть отстали, чтобы меньше слушать оглушительный треп его братца и чтобы подольше идти по отсыпанной отсевом дороге. Мише очень нравился звук камешков, шуршащих и поскрипывающих под подошвами. Как бы ни пытался это скрыть, все равно каждый раз, идя по ней, он выглядел очень счастливым.       Паша хоть и шел впереди, все равно сегодня постоянно окликал брата. После очередного его: «Да, Мишаня?!» не выдержал уже я сам.       — Да что ты к нему привязался?!       — Что я привязался?! А вот ты просто не знаешь, а я тебе сейчас расскажу, — вдруг, будто только этого и ждал, бросив девушку одну впереди, он доскакал до нас. — Сейчас все расскажу! Какой он у нас, оказывается! Да-да, Мишаня! Расскажу! Этот бедный-несчастный незрячий инвалид девушку себе завел! Красивую! Ты прикинь?! И мне не сказал! Да, Мишаня?!       Мишаня только широко улыбался, опустив глаза в пол.       — Два месяца! Два месяца уже шуры-муры у него, а мне не сказал! От меня скрыл! От меня, родного брата! Вот ты жук, Мишаня! — разорялся Паша с таким видом, будто у него сейчас случится приступ эпилепсии. — И на кой черт тебе красивая?! Ты все равно ее не видишь! Оставь красивых зрячим, себе страшную возьми! Обскакал нас! Не, ну ты видел?!       — Но-но! Давай без грубостей! — прервал я его возмущенные вопли и повернулся к вцепившемуся мне в плечо Мише. — А ты прям мой герой. Ладно девушка, но как ты вот от этого смог что-то скрывать так долго?       — Мы же братья, — рассмеялся он. Я уже знал, что Мишаня хоть и тихий, но далеко не так прост, как кажется на первый взгляд. Себе на уме. Черти в этом тихом омуте были хитрые и ни разу не глупые.       — Ох, ну надо же! Кто-то вспомнил, что мы братья! Вот наиграется эта твоя барышня в благотворительность и бросит тебя, а ты потом будешь в жилетку плакаться именно мне!       — О-ой, что я вижу? А кто это тут у нас такая мамочка, невестку невзлюбила-то с ходу? — я насмешливо оскалился, подавляя злорадный смех.       — Сам ты мамочка! Я что, не прав? — взбеленился Паша, еще раз доказывая, что прав тут я.       — Сдается мне, что ты бесишься не потому, что слепой брат раньше тебя нашел девушку, а потому, что какая-то там девушка посмела отобрать твоего ненаглядного братишку.       — Конечно, черт возьми, я буду беситься! Я столько с ним возился! С детства в сиделках у него! Присматривал за ним столько лет, а тут такое! Да кто она вообще такая?!       — Не забывай, что я тут старший брат, — тихо буркнул Миша, которого занозило такое отношение.       — А ты вообще молчи! Герой-любовник нашелся! Тоже мне! Может, вы уже и сексом занимались?!       Миша вдруг густо покраснел до самых кончиков ушей и спрятался за меня. Повисла неловкая пауза, но все всем уже стало ясно. На лице замолкнувшего Паши читалась глубокая и болезненная обида.       — А нет, он тебя будет ждать. Разрешения в письменном виде, — я похлопал Павла по плечу. — Он же уже взрослый самостоятельный парень. Даже на работу устроился. Чего ты от него добиваешься? Радовался бы за брата — он уже не немощный пацан, которого надо везде водить за ручку.       — Вот, смотри внимательно. Именно из таких и получаются такие родители, как наши, — внезапно подала голос подошедшая к нам девушка.       — Да-да, точно. А кто-то еще ныл мне недавно, что отец с ним как с малолеткой и за человека не считает. Да, Паша?       — Ну, сколько бы мы ни пытались быть не такими, как наши родители, — получится мало у кого. Их модели поведения мы впитывали с пеленок, других у нас нет, а это представление «не таких, как они» очень размытое и призрачное. Недостаточно просто хотеть быть не таким. Нужно четко продумывать, как и что нужно сделать, чтобы не идти по накатанной, следить за своим поведением, а это тяжкий труд, — спокойно выдала она.       — Действительно. Но труднее всего, наверное, признаться самому себе в собственных косяках.       — Да ну вас! Еще одни спелись! — Паша резко отвернулся, вытер глаза и зашагал вперед.       Плечом я чувствовал, как у Миши тряслись руки. Для него ссоры с братом были довольно редким явлением, потому и давались тяжело.       — Миш, не переживай. Побесится и перестанет. Пора бы ему уже учиться жить без тебя под боком, иначе он ни сам жить не будет, ни тебе не даст.       — Да я знаю, — просипел Миша. — Давайте уже выдвигаться.       Когда мы дошли до места, я отвел Мишу к сидевшему поодаль насупившемуся брату, отвернувшемуся от всего бренного мира, и оставил их одних разбираться, а сам вернулся к могиле.       — Странно, что мы пришли в часть безымянных. Ты знаешь, кто здесь лежит? — удивленно озираясь по сторонам, девушка с фото теребила в руках лямки своего белого рюкзачка.       — Конечно, знаю. Иначе зачем бы я сюда пришел. Это мой лучший друг.       Присев на корточки, я начал выдирать сорняки.       До нас доковыляла бабуля, поздоровалась и тяжело поплелась дальше к одной из таких же могил. Я проводил ее взглядом, зацепив глазами Пашу с Мишей, которые уже радостно обнимались. Я даже немного завидовал. Был бы я по характеру таким, как Миша, я бы гораздо лучше ладил со своей матерью и при этом все равно все выходило бы по-моему.       — Тогда почему… так? Если ты знаешь, кто здесь.       — Потому что его не опознали родственники. Сестра несовершеннолетняя, мать не смогла приехать — была в санатории с больным сердцем и, похоже, даже не знала, а отец решил, что лучше так, чем два трупа. Так и сказал, что ему, — я кивнул на могилу, — уже все равно, а его маму такая новость убьет и оставит отца без жены, а девочку без матери. Я сначала бесновался, кричал, что это не по-людски, что как он так может, а когда умерил пыл, понял, что мой друг потому и не возвращался домой долгое время.       — Не понимаю, — вздохнула девушка, присела рядом со мной и воткнула в землю свои искусственные ромашки.       — Что? — грустно улыбнулась она, повернув голову на мой удивленный взгляд. — Они теперь мои, так что, что хочу, то и делаю!       — Я подумал, что ты бы ему понравилась. Такая же странная.       — Кто бы говорил… Знаешь, я так легко вписалась в вашу компанию и нашла с тобой общий язык, что одним сегодняшним свиданием ты от меня не отвяжешься. Тем более мне интересна эта история про твоего друга. Ты же явно что-то недоговариваешь.       — Тогда буду тебе рассказывать постепенно, чтобы подогревать интерес, все равно у нас летняя практика закончилась на прошлой неделе, а мама с сегодняшнего дня серьезно взялась за откармливание своего следователя и будет занята до тех пор, пока он не перестанет входить в двери, так что я совершенно свободен в любое время суток.       — Что со мной происходит? Видишь?       — Что?       — Какой ужас… Ты только подумай, я, кажется, благодарна своим за то, что они выпнули меня на это свидание.       — Поистине — кошмар. Кровь стынет в жилах.       — Тили-тили тесто! Жених и невеста! — заорал Паша у нас за спиной, из-за чего мы оба вздрогнули. — Смотри-смотри, целоваться сейчас начнут! И не стыдно?       — Ага, вижу, — заявил стоящий рядом Мишаня, скрестив руки на груди и качая головой. — Тц-тц, ни стыда, ни совести.       В итоге мы все покатились со смеху и долго не могли успокоиться. И я вдруг понял, что ОН был прав — его больше нет, но время не остановилось, и жизнь продолжает нестись, ничуть не сбавляя темп. Даже обидно.       Да, наша с хромым встреча была для меня судьбоносной и завершение его жизни и правда стало началом моей собственной. Очень жаль, что у его истории конец был таким трагическим и таким внезапным. В глубине души все действующие лица этого сюжета знали, каков будет финал, а во всяких «если бы» нет никакого смысла, но… Если бы ты только знал, как я тебе благодарен. Если бы ты знал, как дорог мне и как мне порой не хватает твоего серьезного совета или едкой колкости. Если бы у меня был шанс сказать тебе это лично. Спасибо за все, мой дорогой друг.