ДРУЗЬЯ МОРЯ. Часть вторая. КИРИОН

В один из ранних вечеров Кирион отправился в гавань. Он изучал корабли и размышлял о том, какой бы он хотел приобрести. К его удивлению, в гавани царило оживление, и скоро он понял причину этого. Судя по всему, в Пеларгире причалил королевский корабль. «Вернулись-таки», — хмуро подумал он. Толпа вылилась из порта на площадь, сопровождая государя и его семейство. Кирион секунду смотрел на это, потом развернул коня и уехал прочь. Наместник Пеларгира чрезвычайно любезно принял своего господина. Ему было неловко за внука, и он вел себя так, словно никакого Кириона и не было. После торжественного ужина Эльвинг отправилась в отведенные ей покои. На душе у нее было тяжело, хотя она изо всех сил старалась не показывать этого. В Арноре ей было представлено несколько молодых лордов, включая членов королевского дома, но ни один не тронул ее сердца. Как она ни запрещала себе думать о Кирионе, ее мысли невольно возвращались к нему, и теперь, в доме его деда по матери, стали просто неотступными. Вновь и вновь она вспоминала печальную историю их отношений, пытаясь понять, что помешало им стать счастливыми супругами. Это было слишком сложно для нее: ведь ей всю жизнь внушали, что ее любовь должна была стать драгоценной наградой для самого достойного из смертных, так как, на самом деле, по-настоящему достойных среди них и не было, все эльфийские лорды были уже далеко за морем, и любой брак теперь был для нее мезальянсом. История ее родителей только укрепляла в ней эту уверенность, и она не торопилась делать свой выбор. Все изменилось, когда судьба столкнула ее с прекрасным юношей здесь, в Пелагрире. Она почувствовала волнение, никогда до этого не испытанное, и вначале просто растерялась от нахлынувших на нее совершенно не известных ей переживаний. Эта непонятная тревога в сердце разрешилась, когда она вновь увидела его, узнала, что он принадлежит к одному из самых знатных домов, убедилась, что у него чуткое сердце и позволила признаться себе, что он тот, для которого она хочет стать драгоценной наградой. Но дальше все пошло совсем не по правилам. Она не чувствовала в нем никакого стремления завоевать ее; ей трудно было в это поверить, и она утешала себя мыслями, что, возможно, он просто боится быть отвергнутым, считая себя недостойным, что он еще очень молод и потому робок с ней. Она старалась приблизить его, давая ему все новые шансы увидеть, что она считает его достойным себя, но все было напрасно. Ответа не было. А о том, как сильны ее собственные чувства к нему, она поняла, только когда разразился этот ужасный скандал с девицей из свиты сестры. Весь дворец, по крайней мере его женская часть, гудел о том, что лорд Кирион (только подумайте!) оказывает внимание какой-то безродной фрейлине и даже пишет ей. Даже теперь, когда эта ужасная история была позади, она испытывала уколы ярости и боли, вспоминая, как впервые услышала об этом. И затем, когда он был на волоске от гибели из-за этой несчастной и страшной девицы, она вдруг обнаружила, что рыдает половина ее свиты, и это рассердило ее так, что она смогла удержаться от слез, только чтобы не плакать вместе с ними, хотя ей хотелось выть. Потом его тяжело ранили, и она, не помня себя, побежала к нему во Врачебные Дома, чтобы, наконец, он понял, что она любит его и что он принадлежит только ей. Забыв о гордости, она первая поцеловала его и с торжеством убедилась, что затронула его чувства. Она была почти счастлива, но, оказалось, этот ее поступок имел роковые последствия. Отец выслал его в Харондор, и она дала убедить себя, что это необходимо. Разве не должен он был завоевать драгоценную награду? Как она проклинала себя за это, когда узнала, что его похитили, когда пошли слухи, что он перешел на сторону врага. Как тяжело ей было не показывать, как она страдает, при том, что девушки — в ее отсутствие, конечно — без конца говорили о нем и молчаливо считали ее виновницей происшедшего. Ей не с кем было поделиться, некому пожаловаться. Отец был невозмутим — он всегда считал Кириона неподходящим для нее супругом, а мать безмятежно сочувствовала, но, как всегда, разделяла мнение отца. Когда он все же вернулся, она бросилась к нему, только чтобы получить ужасную жестокую отповедь. На глаза навернулись слезы. Она встала и, неслышно ступая, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате фрейлин, подошла к окну и открыла. Вдыхая свежий морской воздух, вспомнила, как стояла в окне своих покоев во дворце, готовая умереть от пережитого унижения, как он все же пришел к ней и уговорил начать принимать пищу. Она всхлипнула и покачала головой. А потом опять исчез, чтобы появиться снова с внебрачным ребенком. Ее снова охватил гнев: как же он мог! Она никогда не сможет простить его. Хотя вряд ли он будет искать ее прощения. Так, обуреваемая чувствами гнева и жалости к себе, она не заметила, как прошла короткая летняя ночь и наступил рассвет. Вскоре проснулись ее девушки, и она услышала тихий разговор. — Говорят, из-за того, что Король не пожелал признать его ребенка, он отказался от титула и прав на Итилиен!.. Не хочет, чтобы мальчик чувствовал себя ущербным, когда вырастет. — Конечно. Ведь получилось бы, что его отец — принц, а он, будучи его старшим сыном, — никто. — Я слышала, что малыш ужасно хорошенький. Хотелось бы взглянуть. — Интересно, он похож на отца или на мать? Кто-нибудь знает, кем она была? Про умбарку я слышала. — Она из знатного и рода и ценой своей жизни помогла ему бежать и спастись. — Как же сильно она его любила! — А он ее? — Тоже, наверное. — Как вы думаете, он женится вновь? — Он же совсем юный. Двадцать семь всего. Женится, конечно. — Я заметила его вчера. Какой же он все-таки красивый… И теперь совсем взрослый. — Счастлива будет та, которая станет его женой. — И мамой малышу... — Еще бы. Кстати, его отец тоже овдовел очень рано и женился на леди Эрендис, имея ребенка. — Так леди Эрендис — не родная мать леди Фириэль? Я не знала этого. — Да. Но брак был необыкновенно счастливым. Если бы лорд Эарнил так рано не умер... — Довольно уже об этом недостойном человеке. Мы находимся в покоях принцессы! — Мы уже говорили о лорде Эарниле и леди Эрендис, а о них нам говорить не запрещено. — Лорд Эарнил был замечательным мужем и отцом. — Миледи?! — Девушки вскочили и поклонились. — Я хочу прогуляться у моря, — сказала она. Через полтора часа в сопровождении Ирильдэ, Нессаниэ и Ниниэль она отправилась вдоль побережья. Они шли уже довольно долго, когда увидели двоих детей из знатного дома и, вероятно, слугу. Девочке было уже лет четырнадцать, а малыш едва научился ходить. Мужчина пятился, наклонившись и протягивая руки к ребенку, а тот, смешно покачиваясь, следовал за ним. В какой-то момент мальчик споткнулся, и человек поймал его. Когда они подошли ближе, девочка повернула голову и узнала их. Она поклонилась, и мужчина, заметив это, обернулся. Эльвинг и ее свита узнали Кириона. Он холодно поклонился, подхватил ребенка на руки и усадил к себе на плечи, после чего предложил руку младшей сестре, и они стремительно ушли прочь. Принцесса слегка кивнула, и девушки продолжили свой путь. Эльвинг стоило немалого труда казаться невозмутимой во время встречи, но довольно скоро она почувствовала дурноту. Она дала знак остановиться в тени ближайшего дерева и велела расстелить покрывало. Ирильдэ помогла ей сесть, Ниниэль поднесла кубок с прохладной родниковой водой. Кирион вновь стоял перед их мысленным взором. Высокий, в простой тунике, с собранными в хвост непокорными волосами, он все равно казался им принцем. В сердце Ирильдэ вспыхнула робкая надежда. Ведь если Кирион больше не лорд и не наследник, да еще и с ребенком, то, возможно, он остановит свой выбор и на незнатной девушке. Она была бы счастлива стать его женой и матерью этому славному малышу… Ей не нужны ни титулы, ни почести, ни деньги. Девушка не удержалась и вздохнула. Эльвинг сидела неподвижно, но, услышав вздох, подняла голову. Она поняла значение этого вздоха, но ей было так плохо, что уже не было сил на ревность. Она сама не ожидала, что встреча с ним отзовется такой болью. Ей хотелось только как можно скорее оказаться одной, подальше от чужих глаз. Примерно через полчаса она нашла в себе силы встать и, не говоря ни слова, пошла обратно. Встревоженные девушки молча шли за ней. Войдя в свои покои, она без сил опустилась на постель. «Вероятно, сказалась бессонная ночь, — подумала она, — нужно отдохнуть». Она закрыла глаза и вновь увидела Кириона: вот он выпрямляется, берет на руки малыша, вот узнает ее, кланяется, окинув быстрым и слегка насмешливым взглядом, и стремительно уходит. Боль не отступала. Она впервые подумала, что в тех представлениях, которые ей внушали с детства, возможно, не все верно. Она хорошо знала историю отца и матери Кириона, так как жадно прислушивалась ко всем разговорам о нем. Эта история была совсем не такой каноничной, как история отношений ее собственных родителей, но ведь у обычных людей все не может быть так же возвышенно и благородно. И все же леди Эрендис была удивительной красавицей — пожалуй, не хуже ее матери — и, подобно Арвэн, влюбилась в будущего мужа, когда он был почти никем. Ее отец поначалу так же отказал тогда еще капитану Эарнилу, и он, вместо того, чтобы стать достойным своей любимой, женился на другой. Эльвинг покачала головой: как он мог это сделать, если любил леди Эрендис? И как она потом смогла простить его? Говорили, она сама чуть ли не убежала к нему, когда он овдовел. И даже стала матерью его дочке. И они были ужасно счастливы. Как она могла простить? Конечно, она любила его. И его ребенок не был внебрачным. Тут она подумала, что ей, пожалуй, было бы даже тяжелее, если бы Кирион был в законном браке. Ведь тогда у нее не было бы совсем никакой надежды. Принцесса села, испугавшись собственных мыслей. Получается, она все еще надеется. Вспомнились чьи-то слова о том, что мать ребенка пожертвовала собой, чтобы спасти его. Но ведь она тоже готова была умереть из-за него! Разве это не доказательство ее любви? Когда-то Лютиен приняла судьбу смертной, чтобы вернуть Берена. Простила бы она его, если бы он изменил ей? Бедная Эльвинг слишком привыкла опираться на примеры из лелеемых в доме легенд и преданий и с трудом приходила к мысли, что в любви не может быть более или менее достойной стороны, и что каждый из любящих просто живет ради счастья и радости любимого, забывая о себе. Под утро она все же заснула, но сон ее был тревожным, словно она продолжала мучительно размышлять, и перед самым пробуждением вдруг почувствовала, чтО может принести облегчение. Дождавшись вечера и улучив момент, когда отец был один, она постучала. Отец встал ей навстречу. Он был очень ласков с ней после произошедшего, а в тот день еще и встревожен, так как ему рассказали о том, как ей стало плохо после встречи с Кирионом. Он усадил ее рядом, обнял и ободряюще улыбнулся. — Отец. — Эльвинг говорила спокойно и на самом деле чувствовала какое-то умиротворение. — Я видела Амариэ, младшую дочь блюстителя Эарнила, и ее маленького племянника. — Ты об этом умбарском детеныше? — Он очень... милый и совсем не похож на умбарца. — В этот возрасте они все милые… — Может быть, Вы все-таки утвердите признание, отец? — Ты понимаешь, что тогда этот ребенок сможет претендовать на Итилиен и, скорее всего, станет принцем? — Он будет воспитан в Гондоре отцом-гондорцем. — Мне не очень нравится, каким в этом семействе получился лорд Кирион. Сомневаюсь, что он сможет хорошо воспитать сына. — А кто сейчас наследник принца Фарамира? — Лорд Кирион, как бы он ни пытался одеваться простолюдином и вести себя соответственно. Я же не лишал его титула и прав наследования. Хотя, наверное, стоило бы. Но там старший сын принца Фарамира вообще никуда не годится и спивается в Эмин-Арнен. Младший же сын лорда Эарнила стал лекарем, и вряд ли из него получится властитель. Есть еще, конечно, Барахир Ламедонский... — Пожалуйста, не лишайте его титула, отец. Иначе это будет выглядеть, как месть. Если бы Вы не отправили его в Харондор или хотя бы вняли просьбе его матери… То ничего бы не случилось. —Но тогда ты стала бы женой этого странного, гордого, неуравновешенного человека. — Если бы он не пережил столько, то не стал бы таким, отец. — Ты снова неравнодушна к нему? — Я не хочу, чтобы невинный ребенок страдал. Если он сын своего отца… Пусть будет равным ему. — Я бы, может быть, даже позволил ему признать сына. Но без права наследования. — Он не пойдет на это. — Что ж, это его выбор. Мне не нужен внук Гнаружина в гондорских лордах и, тем более, принцем Итилиенским. Эльвинг поняла, что отец пока не готов откликнуться на ее просьбу о мальчике Кириона, но не очень огорчилась, так как предполагала отказ, и в тот вечер она больше не заговаривала об этом. Она знала теперь, каким должен быть путь, который поможет ей завоевать Кириона, и решила быть терпеливой. В конце сентября Кирион с семьей вернулись в Эмин-Арнен, и жизнь пошла своим чередом. В январе, в день совершеннолетия Фэамира, он, как и собирался прежде, составил дарственную на Поместье и преподнес ее брату. — Зачем? — спросил тот. — Ведь если ты не станешь принцем, у тебя ничего не будет… И малыш мог бы унаследовать Поместье после тебя. — Я решил, что отдам Поместье тебе, и я сделаю это. Ты не должен страдать из-за того, что у меня изменились обстоятельства. Прошу только об одном… Когда Принц уйдет в мир иной, выдели мне сумму на покупку парусника. — Может быть, все же передумаешь? Кому еще становиться принцем, как не тебе? — Не хочешь ты — значит, будет Барахир Ламедонский. — Получается, когда Дедушка умрет, мама и Амариэ будут вынуждены покинуть Эмин-Арнен... — Я думал, ты заберешь их в Поместье. Климат там лучше, чем в Итилиене. — Я, конечно, заберу их… — Тогда о чем, вообще, речь? — И все-таки ты не прав, Кирион… Ты должен был стать Принцем. Даже Судьба вновь сделала тебя дедушкиным наследником. — Спасибо нашему Королю, из-за которого в моей жизни все смешалось так, что теперь не распутать… У меня есть еще кое-что на твое совершеннолетие. — Кирион вытащил письмо и протянул младшему брату. — Что это?.. От кого? — Смотри. Юноша ахнул, немедленно развернул и начал читать. Кирион неслышно вышел из комнаты. В полдень в главном зале Эмин-Арненского замка принц Фарамир возложил обруч на голову младшего внука. Кирион на церемонии стоял отдельно от семьи, вместе с капитаном Белого Отряда. После праздничной трапезы Фэамир подошел к старшему брату. — Я не могу принять Поместье. — Почему? — Ты не хочешь Итилиен, я не хочу Поместье. — Почему не хочу?.. Я люблю Эмин-Арнен, люблю Белый Сад… Если бы Элессар признал малыша, я бы, конечно, не отказался… — Может быть, он еще передумает… — Когда малыш подрастет, будет уже поздно что-то менять. Он должен расти в той обстановке, которая будет окружать его потом. Если он будет расти, зная, что его отец — принц или наследник Итилиена, а потом Король так и не утвердит его… Если же я откажусь от всего сейчас, он будет знать, что положение у нас скромное, и привыкнет к этому. — Слушай… Но ведь Король не принимал и не подписывал твое отречение. — Да. — Значит, ты все-таки лорд и дедушкин наследник. — Формально, пока да. Но ты прав. Нужно довести это до конца. Иначе все это несерьезно. Я поеду в Столицу и откажусь от титула официально. Фэамир расстроился еще сильнее. — Кирион, братик, пожалуйста, не делай этого. Мы ведь не знаем, что будет даже завтра… Что, если малыш умрет от красной лихорадки, например, а ты останешься без него, без титула, без… — Замолчи, Фэамир. Как ты можешь так говорить? — Не все дети доживают до взрослого состояния даже у хороших родителей… — Но старший брат уже отошел от него. Через несколько дней Кирион отправился в Столицу. Король согласился принять его. Молодой человек вошел и поклонился. — Как я погляжу, лорд Кирион, Вы продолжаете забавляться, изображая из себя простолюдина. Я не утверждал Вашего отречения от титула, и то, что Вы не носите обруча, одеваетесь, как слуга, и не позволяете обращаться к себе, как к лорду, — не более чем спектакль. — Я написал письменное прошение с отказом от титула, милорд. С этим я и приехал. Простите, я должен был сделать это раньше. — Он подошел и с поклоном протянул бумагу. — А если я не приму Ваш отказ? Кирион молчал. — Ваш Дед готовил и воспитывал вас как наследника Итилиена и будущего Блюстителя. С вашим умом, силой воли и образованностью Вы будете на своем месте. — Вы говорили, что я недостоин блюстительства, милорд. — Ты очень молод. К тому же вину можно искупить. — Милорд, я никогда не соглашусь стать Блюстителем или принцем Итилиенским, если мой сын не будет моим наследником. И никто меня не заставит. — Поверь, способы приручения непокорных существуют. — Я ничего не боюсь, милорд. Ни пыток, ни тюрьмы, ни смерти. Даже позора. Время в плену и после него закалили меня. — Ты не прав. Есть люди, которые тебе дороги. Потому ты уязвим. Просто я не собираюсь их использовать, чтобы вразумить тебя. — Благодарю. — Если хочешь, чтобы я признал твоего сына, принеси мне голову Гнаружина. Можешь не исполнять это буквально. Мне будет достаточно свидетельства, что он мертв. — Нет, милорд. — Нет?! Почему же? — У меня свои счеты с Гнаружином, начиная с пленения отца. И я готов вернуться в Харад. Но я поеду туда, только если мой сын будет признан моим сыном и наследником. Я хочу знать, что если я погибну, мой сын не останется бастардом. — Даю тебе слово. — Милорд, мы не знаем, что с нами будет завтра. Я не сомневаюсь в Вашем слове. Но я хотел бы быть уверенным в этом. Король какое-то время молчал. — Составишь акт? — Какой, милорд? — О признании твоего сына. Как его, кстати, зовут?.. — Эрейнион, милорд. — Сын королей... Скромное ты выбрал ему имя. — Я назвал его в честь Гил-Гэлада. — Пиши. На столе есть бумага и письменные принадлежности. Кирион сел за стол и теперь писал акт. С замиранием сердца он протянул его Королю. Тот пробежал бумагу глазами, подписал и скрепил печатью. После чего вернул просителю. Юноша низко поклонился и поцеловал ему руку. — Надеюсь, теперь спектакль кончится, а ты возьмешься за ум. — Да, милорд. — Я помог твоему ребенку. Помоги и мне. — Я поеду в Харад при первой же возможности. И убью Гнаружина во что бы то ни стало. — Я не о Гнаружине сейчас. — О чем, милорд?.. — Моя дочь любит тебя. Признаюсь честно, я никогда не хотел вашего союза. Но она очень дорога мне, и я хочу, чтобы она была счастлива. Она же ни о ком больше не хочет слышать. Я был уверен, что твоя связь с умбаркой отрезвит ее, но этого не произошло. — Простите, милорд. Но моя жена была чудесной девушкой и далеко не каждая… — Поначалу казалось, так и есть… — не обратил внимания Элессар. — Эльвинг не хотела о тебе слышать. Но все же не смогла забыть тебя. — Я поеду в Умбар, милорд. Если я не вернусь, то леди Эльвинг будет вынуждена обратить внимание на кого-нибудь другого. — Она хочет быть твоей женой. Если ты поедешь в Умбар и не вернешься, ее сердце будет разбито. Я смирился. Кирион молчал. — Ты принесешь присягу Блюстителя и женишься на Эльвинг. Юноша не ответил. — Жду тебя завтра в полдень. Ошеломленный Кирион поклонился и вышел. Оказавшись на улице, он вытащил бумагу и, хотя сам писал акт, перечитал его. Он вернулся в Дом Блюстителей, поднялся к себе и стиснул ладонями виски. «Как мне просить ее руки?.. Обычно признаются в любви… Но я же не люблю ее…» На следующий день он достал свои обруч и перстень, оделся в праздничную одежду и к полудню отправился во дворец. Король ждал его. — Вот так лучше, — одобрительно произнес он. — Идем. Кирион покорно отправился за ним. Они подошли к покоям принцессы. Элессар кивнул, юноша постучал и вошел. Девушка сидела на бархатной скамье. Судя по ее одеянию, она ждала его. Кирион услышал, как за ним закрылась дверь. «Все-таки она получила то, что хотела. Меня преподносят ей только что не на блюде с лентой…» Он поклонился. Эльвинг улыбнулась, кивнула и указала на место рядом с собой. Кирион сел. Во рту у него пересохло, и он забыл все, что собирался ей сказать. Принцесса ободряюще улыбнулась. Она была совсем рядом, и он почувствовал, как его щеки начинают предательски краснеть. — Я люблю тебя, Кирион, — произнесла Эльвинг, глядя ему в глаза. — Я готов стать Вашим мужем, миледи, — честно ответил он. — Это все, что ты хочешь мне сказать?.. Что же, я люблю искренность… Кирион скользнул вниз и теперь стоял перед ней на коленях. — Леди Эльвинг, прошу Вас стать моей женой. — Я согласна. Он вытащил кольцо и осторожно надел ей на палец. Ее щеки тоже порозовели. — Прошу тебя, сядь. Кирион повиновался. Она помедлила и положила руки ему на плечи. Их глаза встретились, и Эльвинг поцеловала его. — Свадьба состоится второго марта. Первого, в день рождения отца, ты станешь Блюстителем, — произнесла она, глядя на пылающее лицо жениха. Он поцеловал ей руку. — Буду рада видеть тебя завтра. — Меня ждут дома. — Напиши. Думаю, тебе есть что написать родным… — Она провела рукой по его волосам. Они отросли и теперь волнами падали на плечи. — Да, и не стригись. Так очень красиво… — Все же я хотел бы все рассказать сам… — Хорошо. Но возвращайся поскорее. Через четверть часа Кирион вышел из Дворца и побрел домой. «Что толку, что я наследник Итилиена, если я все равно игрушка, которую она, несмотря ни на что, получила. И я покорно принял это. Капитан Аксантур был прав». Он пришел к себе и упал в кресло. «Дедушка Фарамир, пожалуй, все равно обрадуется… И Эрейнион теперь не будет обделен…» Скоро в дверь тихо постучали. — Братик!.. Ты в Столице! Ой, и на человека похож! — обрадовался Фэамир. — Для тебя люди — только лорды в тиарах?.. — Что случилось? — Элессар признал малыша. — Кирион указал на стол. Фэамир схватил бумагу и начал читать. — Это же замечательно! Небо… Почему ты такой бледный?.. Такое впечатление, что тебе пришлось продать душу ради этого. — Почти. Я сделал предложение Эльвинг. По приказу Короля. И в начале весны женюсь на ней… — Она такая... красивая… — Да, — согласился Кирион. — Братик… — Фэамир уместился в кресло и обнял его. — У тебя такой вид, будто в начале весны тебя казнят… К его некоторому удивлению, старший брат, словно ребенок, уткнулся в него. — Фэамир… Скажи… Почему одни люди получают все, что ни пожелают… А другие — ничего? Почему Инзиль умерла, а Эльвинг получит меня, словно приз… Почему у Элессара в этой жизни все, что только можно пожелать, а у нашего прадеда были лишь горе и испытания?.. Неужели у Высших Сил есть любимчики?.. Ведь они должны быть бесстрастны… — Не знаю, братик, не знаю… Спроси лучше у дедушки Фарамира… Знаешь, — помолчав произнес он, — я все же рад, что так все закончилось. Кирион невесело усмехнулся. На следующий день Кирион отправился в Эмин-Арнен. Он отдал лошадь переглянувшимся грумам и немедленно отправился к Деду. Тот, увидев его, поднялся навстречу. — Элессар утвердил признание малыша… — сказал он, когда Принц обнял его. — Да, я вижу, — улыбнулся Дед. — Но почему ты такой грустный? — Я расплатился собой. — Что ты хочешь сказать?.. — Первого марта я стану Блюстителем. А второго — мужем принцессы Эльвинг. — Вот как... Кирион кивнул. — Что же, прими это. Она искренне любит тебя. Это уже много для брака. — Вы думаете, это любовь, а не каприз? — Думаю, что все же любовь. Иначе она бы не настояла на браке с тобой, зная, что у тебя была Инзиль и есть малыш. К тому же брак со старшей дочерью Элессара поднимет тебя очень высоко. — Я не ищу этого. — Ты станешь фактически независим. Даже Король будет вынужден считаться с тобой. Внук снова кивнул. — Иди к малышу. Он все время спрашивал о тебе… Кирион улыбнулся. (C) 2020 murzwin