Веснушка

Меня всё достало. Просто я проснулась утром и вдруг поняла, что мне дико всё надоело. И это не тот момент, когда надоела учёба или небольшая квартирка с видом на мусорные баки. Не то, когда надоел город или друзья, и тебе хочется сбежать отовсюду, чтобы только хоть что-то изменить в своей жизни, нет. Мне надоела я. Сильно. Я надоела себе своей собственной тупостью. Потому что понимаю, что совершаю такие поступки, которые убивают меня морально. Да хотя и физически тоже. Я устала от самой себя, и от того, что я делаю. Знаете, что я сделала неделю назад? Я простила измену своему парню. Блин, я же так его люблю! Как не простить-то? Да он же просто выпил на работе, да и секретарша эта сама ему под стол полезла. Ну, а какой минет без продолжения, правда? Я даже, блин, скандал не устроила. Просто поплакала тихо на полу в душевой и вышла к нему со словами о том, что прощаю. Хорошо хоть хватило ума не трахаться с ним в ту же ночь. А я могла, не сомневайтесь даже. И вот я живу с ним всю эту неделю с дикой тошнотой. Зачем я простила? Ну зачем? Мне что, пятьдесят шесть, и он мой последний шанс? Нет, мне всего двадцать. Он первый красавец в городе или мега-успешный? Тоже не оправдание, конечно, но нет! Обычный менеджер в душном офисе, у которого совершенно нет вкуса в одежде, зато есть немного лишнего веса, который, конечно же, он считает своим достоинством. Я страшная и никому не нужная, поэтому цепляюсь за него, как за соломинку? Ну тоже вроде нет… Не модель, конечно, но мужским вниманием никогда не была обделена. А если ещё и в порядок себя привести, так вполне симпатичная девчонка выйдет. Это я от жизни с Калебом расслабилась, даже юбки носить перестала. А зачем? Он же меня любую любит. Он же, блин, и под чужие юбки залезть может, зачем ему моя тогда? И вот сижу я сейчас на кухне и понимаю, что видеть этого человека в квартире и вообще жизни сил моих нет. И я не о чёртовом Калебе. Я о себе. Надоело быть той, которая съедает всё дерьмо, что преподносят на тарелочке. Хочу просто жить. Любить, чтобы меня любили, знать, что меня никто не предаст, а если и так, то я смогу повести себя достойно. Я хочу любить себя! И мне вдруг стало глубоко наплевать на всех вокруг, потому что слишком уж часто я прогибалась под всех. Права была Стеф, я веду себя, как самая настоящая лохушка. Пора прекращать это. И сделаю я это прямо сейчас. — Привет, солнышко, — говорит Калеб, проходя на кухню в одних трусах, а мне хочется блевать от этого тона и от этих, блин, трусов! Потому что я ненавижу плавки на мужиках, люблю боксеры. А тем более на мужиках, у которых нет нормальной задницы, а резинку трусов закрывает животик. Почему я должна следить за своей фигурой, а он нет? — Я не солнышко. По крайней мере не для тебя, — я даже не стараюсь надевать на себя какую-то маску, потому что на моём лице идеальное безразличие. Я действительно отпустила всю ситуацию мигом, понимая, что слёз моих он точно не достоин. Я — Сара О’Нил, а не мусорное ведро, в которое можно выливать помои. — Котёнок, что-то случилось? Да, Калеб, случилось. Ты случился со своими идиотскими прозвищами, которые ты стал использовать в общении со мной только после измены. Случился твой дерьмовый характер и моя слабость. Но больше этого не случится, я тебе обещаю. — Твой член в трусах у той шлюхи с работы, — мой голос звучит настолько по-настоящему безразлично, что я начинаю гордиться собой, впервые за последние пару лет, кажется. — Я думал, мы всё обсудили, Сара. Бесишься. Слышу в каждой букве, как тебя раздражает этот разговор. Но я продолжу. Потому что ни черта мы не обсудили, дорогой мой. — Нет. Ты просто нашёл себе оправдание, а я его приняла. Вали из моей жизни, Скотт. Я больше не хочу быть с тобой, — закуриваю, выпуская в потолок серый дым с запахом яблока. Никогда не любила такие сигареты, но у Калеба же аллергия на мои любимые ментоловые, чтоб его… — Ты что, спятила? О да, ты абсолютно прав. Спятила, когда простила такую сволочь, как ты. Я знаю, что заслуживаю гораздо большего, чем среднего класса мужика, который мне даже ни разу цветов не дарил. Да и трахаешься ты так себе, если честно. Мне надоело всё, в том числе и имитировать оргазмы. — Просто уйди, хоть раз поступи по-мужски. — Пожалеешь же, — говорит он мне с раздражением, на что я только хмыкаю. Пожалею? Едва ли. Включу музыку громче и буду танцевать в одних трусах, напевая песни в расчёску. — Точно нет, — пожимаю плечами и не успеваю понять, как его рука ощутимо сжимает мою шею. Серьёзно? Сука, это же ты изменил мне. И я уверена, что не в первый раз. Это ты мне говорил о том, как хреново я выгляжу, и что ты не знакомишь меня со своими друзьями, потому что тебе стыдно, что я курю. А я верила тебе, как шавка какая-то кивала твоим словам и всегда соглашалась с тобой. Калеб же умный, он же у нас правильный весь такой! Это только Сара какая-то по всем параметрам неудачная. А вот хер тебе, дорогой. С этого дня я начинаю ценить себя. И когда он убрал руку, потому что понял — плакать и просить прощения я не собираюсь, — я с облегчением вздохнула и сразу же стала готовиться к новой жизни. Он собирал свои вещи не больше часа, а когда уходил — громко хлопнул дверью, придурок. Словно петли на этой двери он сам смазывает. Ага, конечно. Из всей мужской работы в доме он мог только вынести мусор. И то, если я перед входом вручала ему пакет. Вот и скажите, стоило ли терпеть его все полтора года, что мы были вместе? Точно нет. Мне не нужен такой человек, потому что проблем мне и без него хватает, а рядом с мужчиной я хочу чувствовать себя нужной и защищённой. Когда он ушёл, я улыбнулась. Села на кухне, закурила в открытое окно и улыбнулась так широко, что почувствовала себя сумасшедшей. Знаете, которые не понимают ничего, что происходит вокруг, но им так хорошо, что невольно начинаешь им завидовать. И вот я тоже не понимаю пока, что происходит. Но так хорошо… Ночь я провела за очень интересным занятием: выкидывала все вещи, которые не забрал Калеб. Совершенно не жалею о том, что не выспалась перед парами, честно. Зато окончательно избавилась от главного дерьма в моей жизни. Особенно приятно было почистить унитаз его зубной щёткой. И, знаете, как-то мне совершенно насрать, что это детский поступок. Я так захотела, мне понравилось, ни о чём не жалею. Я уснула, конечно, на пару часов перед универом, только чтобы не уснуть на первой паре, а дотерпеть до второй, где противный голос миссис Даунсон всегда действует на меня, как снотворное. Ну и чтобы мешки под глазами были хоть немного поменьше. Если это возможно, конечно. Утром я купила свои любимые ментоловые сигареты, радуясь тому, что нет больше в моей жизни того человека, который будет ворчать из-за запаха ментола и своей извечной аллергии. Хлопок капсулы заставил меня подумать о том, что я точно так же захлопнула в свою жизнь дверь, которая вела в комнату сплошного уныния. Что ж, в принципе, я готова начинать новую жизнь уже сейчас. Не поехала на автобусе — пошла пешком, решила прогуляться. Чем не новая жизнь? Свежий воздух, прогулка с утра. Всё лучше, чем душный автобус с толпой противных и потных людей. Раньше я была более жизнерадостная, чем сейчас, если честно. Я даже людей любила, не то, что сейчас. Лучший вечер для меня — сидеть в пустой квартире, слушать какую-нибудь не слишком популярную музыку и щёлкать телек в поисках хоть чего-то, что можно назвать хотя бы адекватным. Мне всего двадцать, а мои вечера больше похожи на вечера сорокалетней разведёнки, которая отчаялась найти уже хоть какое-то счастье в жизни. И то, знаете ли, у моей одногруппницы мама в сорок только жить начала: ходит по клубам и кафе, знакомится с мужчинами и живёт в своё удовольствие. Может, и я в сорок начну? За всеми раздумьями я дошла до своего корпуса, замечая в толпе студентов свою любимую кудрявую макушку. Со Стеф мы знакомы уже тысячу лет. Вместе выросли в небольшом городке, вместе уехали в Чикаго поступать на факультет экономики, вместе жили в общаге, пока я не встретила того самого «мужчину своей мечты», с которым мы через пару месяцев отношений и сняли нашу небольшую квартиру, и в ней я отныне буду жить одна, наслаждаясь тишиной и ментолом. Да, меня бесило, что я не могла курить то, что хотела. — Привет, красотка! — ох, Стеф, ты явно мне льстишь. От красотки на мне сегодня только неплохая одежда, лица моего слово «красотка» точно никак не касается. — Что случилось? Она всегда чувствует, когда в моей жизни что-то меняется, даже если внешне во мне всё остаётся прежним. Знает, когда мне плохо, когда нужно ко мне прийти с шоколадкой и бутылкой вина, а когда просто обнять и сказать, что она меня любит. Она-то точно любит, в этом я не сомневаюсь. — Рассталась с Калебом, — я махнула рукой и пошла ко входу в корпус, а на губах тут же заиграла улыбка. Чёрт. Я. Рассталась. С. Калебом. Рассталась! — Что-о-о-о ты сделала? — довольный и очуметь какой удивлённый голос подруги прозвучал сзади, и она тут же дёрнула меня за локоть, разворачивая к себе. Когда я неделю назад рассказала ей о его измене и о том, что простила это, честно думала, что она меня убьёт. Стеф орала на меня, как мама в девятом классе, когда я пришла позже, чем обещала, вся пропахшая сигаретами, да ещё и с засосом на шее. И то, наверное, тогда я получила меньше, чем неделю назад от моей кудрявой кошечки. И в принципе, она была права на все триста процентов, что отчитывала меня. Потому что её слова: «Ты просто просираешь свою жизнь, Сара», заставили меня задуматься и сделать именно то, что я сделала. — Рассталась с Калебом, — я снова стала улыбаться. — Представляешь, одна мудрая девчонка помогла мне осознать, что рядом с ним я просираю свою жизнь. Ну и, собственно, я решилась на этот шаг, потому что поняла, что хорошего всё равно ничего не выйдет. Он все полтора года трахал других баб, а я, как верная собачонка, ждала его. Хатико устал надеяться, Хатико хочет жить в своё удовольствие. Малышка обняла меня так крепко, что я с трудом осталась с целыми рёбрами. Кажется, она действительно рада за меня. Стеф никогда не нравился Калеб, я знаю, но она всегда тактично молчала, просто стараясь не обсуждать его. Но когда узнала об измене — её прорвало. И я очень счастлива, что она высказалась. С матерью мы общаемся крайне редко, да и отношения наши далеки от доверительных, поэтому я не могла ей поплакать в телефонную трубку и получить утешение. Стеф единственный человек, который сможет подсказать мне, как правильно. Я люблю Стеф. Очень люблю. — Господи, О’Нил! Ты представить себе не можешь, насколько я счастлива слышать это! Даже не думай жалеть, поняла меня? — она пригрозила мне пальчиком с идеальным розовым маникюром и улыбнулась так счастливо, что я в очередной раз поняла: мой выбор абсолютно верный. — Даже не собиралась… — Что ты не собиралась, Веснушка? — прозвучал голос сзади. — На мои пары приходить, да? — Мистер Хилл, я пропустила всего один раз. Обещаю, что приду сегодня. — Смотри мне, я слежу за тобой, Веснушка. Я хихикнула и едва заметно закатила глаза, когда наш препод по экономике показал пальцами со своих глаз на мои, словно точно следит за мной. Мистер Хилл — молодой мужчина лет тридцати, по которому умирают не только все преподавательницы от мала до велика, но и многие девчонки от первого до последнего курса. Аарон Хилл — самый адекватный преподаватель, — к тому же очень привлекательный. Он носит красивые рубашки, джинсы и кожанку, а в универ приезжает на мотоцикле, паркуясь среди типичных женских машинок на парковке для сотрудников. Он дружит со всеми студентами, всегда поможет и пойдёт на уступки, войдёт в твоё положение и с удовольствием сделает с тобой селфи, если ты спишь на паре. Прозвище Веснушка прицепилось ко мне, когда я проспала на пары и прибежала без макияжа. Вообще я всегда замазывала это рыжее безобразие на своём носу тонной тоналки: ну не люблю я свои веснушки, так случается. А он когда увидел, так искренне удивился и почти пропел: «О’Нил, да у тебя веснушки! Не прячь их больше, тебе идёт». С тех пор я не пользуюсь тональным средством. С тех пор он зовёт меня Веснушка.