Куда девалась Тигриная Печать Преисподней?

24 Вэй Усянь использовал Печать, чтобы усмирить нежить, и они смогли благополучно покинуть Погребальные холмы. Сейчас всем стало не до него: заклинатели сосредоточились на угрозе из Мира Демонов. От силы человек двадцать все еще питали к нему вражду. Его даже похвалили за использование Печати во благо, по сравнению с подлыми демоническими отродьями, и уже начали терять всякое чувство меры. Яо Сии, напротив, поносили и проклинали. Выслушав все это, Вэй Усянь на некоторое время лишился дара речи. Адептов клана Яо тоже взяли под стражу, хотя те уверяли, что понятия ни о чем не имели. Не Хуайсан бросил быстрый взгляд на Цзинь Гуанъяо и заговорил: — Что же нам теперь делать? Ближе всего отсюда дом клана Цзян — почему бы нам не направиться туда? — При этих словах он изо всех сил выказывал, как ему трудно идти, стараясь разжалобить Цзян Чэна. Цзинь Гуанъяо прищурился: в Пристани Лотоса поджидали его люди, верно? Цзян Чэн уставился на Вэй Усяня, явно готовясь выдать что-нибудь язвительное. Но тут вмешался Лань Сичэнь: — Перед тем как мы выдвинулись сюда, А-Яо послал людей окружить поместье клана Яо. Оно, как и резиденция Цзян, находится в Юньмэне, так что если отправляться отсюда, особой разницы нет. Может быть, лучше сначала проверить, нет ли чего подозрительного в клане Яо? — Действительно, от этого зависит участь всех заклинателей, — кивнул Лань Цижэнь. — Не стоит с этим затягивать, не стоит. Раз добродетельнейший и многоуважаемый старый господин Лань решил так, остальным оставалось только погрузиться на лодки и плыть к поместью Яо. На лодке заходящее солнце залило золотом Цзинь Гуанъяо и Лань Сичэня и вытянуло их тени. Цзинь Гуанъяо не мог отвести зачарованного взгляда от профиля Лань Сичэня. Тот снова покраснел, хотя в лучах заката это было не так заметно. — Почему А-Яо снова смотрит на меня? — Духовные силы второго брата вернулись? — Да, более или менее. Цзинь Гуанъяо кивнул: теперь, случись что неожиданное, второй брат справится. Он зажмурился, прикусил губу и, наконец, решился спросить: — Второй брат, если бы твоя жизнь близилась к концу, что бы ты сделал? Сердце Лань Сичэня бешено заколотилось: весь день он ощущал какой-то необъяснимый страх и беспомощность. Ему все казалось, что сегодня А-Яо его покинет. Это чувство казалось беспочвенным: ведь опасность устранена. И даже с молодым господином Вэем кланы примирились. И с Ванцзи они ладят все лучше… А-Яо встал на праведный путь и согласился вернуться с ним в Облачные Глубины. Причин бояться не осталось! Он сделал глубокий вдох и произнес: — Не знаю. Может быть, я сделал бы то, что хотел сделать раньше и не решился. В глазах Цзинь Гуанъяо все поплыло. Переживая все сомнения, горечь и облегчение от скорого завершения этого цикла, он повернулся к Лань Сичэню, улыбнулся сквозь слезы и сказал: — Я думал о том же. Слова у него закончились, и он привстал на цыпочки, обвил обеими руками шею Лань Сичэня, наклоняя к себе, и, не обращая внимания на его удивленно распахнувшиеся глаза, прижался своими губами к его. Послышались многочисленные ахи и охи, но Цзинь Гуанъяо не отпускал. «Я всегда слишком беспокоился о том, что подумают другие, что подумает второй брат, и никогда не смел выказывать этих помыслов». Цзинь Гуанъяо раз за разом коротко целовал прохладные губы Лань Сичэня. «Как бы хватило духу мне, живущему в вечной кровавой бане, мечтать о тебе, таком праведном и непорочном? Но даже если я умру сотнями и тысячами смертей, моя скверная любовь к тебе будет жить вечно». Он скользнул языком по подбородку Лань Сичэня. «В этот раз я истратил все силы, чтобы умереть не так позорно и не оставить тебе столь гнетущих воспоминаний». Цзинь Гуанъяо опустился на пятки, намереваясь разъединить их прижатые друг к другу губы, но Лань Сичэнь не отпустил: он обхватил его рукой за талию и удержал с силой, почти грубо, уже сам целуя его. Едва Цзинь Гуанъяо получил ответ, в нем словно лопнула туго натянутая нить, и с уголка глаза сбежала слеза. Он обвил обеими руками шею Лань Сичэня и прижался к нему, стараясь слиться и переплестись с ним как можно крепче. 25 В каюту Вэй Усяня и Лань Ванцзи вломилась ватага детей. Вэй Усянь в это время был занят тем, что заигрывал с Лань Ванцзи, но от того, что их прервали, ничуть не расстроился, а лишь рассмеялся: — В чем дело? Разве вы не собирались пересесть на лодку Цзэу-цзюня и больше нам не надоедать? Почему вернулись? Дети дружно залились краской. — Смотреть невежливо, невежливо смотреть, — пробубнил Лань Сычжуй. — Что? — Вэй Усянь смущенно глянул на Лань Ванцзи, который все еще сохранял внешнюю невозмутимость, но тоже чувствовал себя крайне неловко. — Немыслимо, немыслимо! — выкрикнул Цзинь Лин. — Как мог мой дядя сделаться оторванным рукавом? Наверно, это Цзэу-цзюнь его развратил! Лань Ванцзи вздрогнул и нахмурился. Лань Сычжуй понял, что Ханьгуан-цзюнь рассержен то ли их вторжением, то ли словами Цзинь Лина, и попытался помешать тому подлить масла в огонь: — Ладно, А-Лин, хватит! Но тот, наоборот, сейчас же взорвался: — Кто тебе разрешил звать меня А-Лином? Меня так только мои дяди называют! Вы… Ваша семейка Лань слишком стремная! Прокричав это, Цзинь Лин, спотыкаясь, выскочил наружу, запрыгнул на Суйхуа и улетел к лодке Цзян Чэна, словно спасался бегством. — Гляди-ка, как перепугались дети. И чем же твой брат занимается с Цзинь Гуанъяо? Как это они оторвали рукава? — спросил Вэй Усянь, гадко ухмыляясь. — Ну скажи: ведь они правда?.. Я ведь уже замечал, что с ними что-то не так! Едва до Лань Ванцзи дошел смысл его слов, он встревожился еще сильнее. Цзинь Гуанъяо всегда был ему неприятен, и даже то, что тот раскрыл коварные замыслы жителей Мира Демонов, его не успокоило. Поэтому он сейчас же поднялся, намереваясь разыскать брата. — Куда это ты, Ханьгуан-цзюнь? — закричал ему вслед Вэй Усянь, тоже неохотно вставая. — Тех, кто мешает другим предаваться любви, лягают лошади! Цзэу-цзюнь и Ляньфан-цзунь, скорее оденьтесь! Слыша эти крики, Лань Ванцзи, хотя и был уверен в сдержанности брата, все же не мог не страшиться увидеть какую-нибудь безобразную картину. Однако когда он их нашел, Лань Сичэнь и Цзинь Гуанъяо вполне благопристойно сидели на носу лодки и беседовали. Правда, держались за руки, но и только. Раньше, узнав о связи брата и Цзинь Гуанъяо, Лань Ванцзи осудил бы ее, полагая, что его старший брат заслуживает лучшего. Но сейчас, когда он видел, как тот смотрит на Цзинь Гуанъяо, ему оставалось только принять ее: брат был действительно счастлив. Цену же подобному выбору Лань Ванцзи знал лучше, чем кто-либо другой, и сейчас его волновало лишь, готов ли к ней брат. — Брат, можно тебя ненадолго, пожалуйста? — попросил Лань Ванцзи. Лань Сичэнь кивнул и, повернувшись к Цзинь Гуанъяо, пообещал: — Я сейчас вернусь. Тот бросил взгляд на их соединенные руки, слегка сжал пальцы, прежде чем отпустить, и улыбнулся: — Хорошо. Когда Лань Сичэнь перескочил на лодку Лань Ванцзи, Цзинь Гуанъяо откинулся назад и, опершись спиной о стойку навеса, стал лениво смотреть на облака и сверкающую в лучах заката гладь реки. Вэй Усянь, не желая мешать разговору братьев Лань, перебрался к нему и в предвкушении уселся рядом. Цзинь Гуанъяо, насколько он мог о нем судить, должен был бы сразу завязать разговор, но скоро стало понятно, что начинать беседу тот не намерен. Так что Вэй Усянь, не снеся скуки, в отчаянии заговорил: — Ляньфан-цзунь любуется закатом? — Угу, — кивнул тот. — Эх, и правда красиво. — Да. Его необычная молчаливость заставила Вэй Усяня ощутить неловкость и напрочь отбила желание продолжать. Он мечтал лишь, чтобы Лань Ванцзи поскорее закончил свой разговор с братом. Обстановка претила неугомонности Вэй Усяня: Цзинь Гуанъяо был слишком тихим, но не только он — вокруг вообще было слишком тихо. Цзинь Гуанъяо смотрел, как заходящее солнце скрывается за далекими холмами, вслушивался в журчание воды, в ее плеск о дерево лодки и в собственные дыхание и стук сердца. «Время уходить...» Он перевел взгляд на Лань Сичэня. «Устал я жить, и смерть страшна лишь тем, Что друг мой станет одинок совсем». «Прости, второй брат, что снова тебя обманул. А-Яо не сможет вернуться с тобой домой». Слишком тихо! Вэй Усянь больше не мог этого терпеть. — Ляньфан-цзунь, пожалуйста, поговори со мной, — взмолился он. — Разве ты в этом не мастер? В ответ не доносилось ни звука так долго, что Вэй Усянь в недоумении повернулся. Цзинь Гуанъяо сидел с закрытыми глазами, словно спящий, но явно больше не дышал. 26 — Ваше превосходительство, у вас получилось, действительно получилось! Темная Дверь закрыта, и ужасные демонические твари ушли! Мы спасены! — Глаза у Юаньфэнь были красные и припухшие — очевидно заплаканные. Цзинь Гуанъяо только что очнулся, терзаемый привычной мучительной болью во всем теле, и с трудом улыбнулся: — Да? Это хорошо. А где старик? — Замысел господина увенчался успехом, и его позвали праздновать, — ответила Юаньфэнь, явно смущенная: ведь это Цзинь Гуанъяо трудился из последних сил, а вся слава достанется другому. Но Цзинь Гуанъяо это не волновало, и он только спросил: — А ты почему не пошла? — Я хотела убедиться, что ваше превосходительство вернется благополучно, и боялась, что вы не перенесете задержки здесь и отсрочки возвращения: разбитая душа — не шутка. И… — она на мгновение сжала губы, — я верну вас в круг перерождений. Как мы договорились с самого начала. Помните? Она была взволнована, но преисполнена решимости. — Вы ведь не собирались позволить мне возродиться? — усмехнулся Цзинь Гуанъяо. Юаньфэнь в зеркале отчетливо передернуло. — Ты говорила, что я спас Цзинь Лина и изменил историю. Полагаю, нахождение Печати не было моим первым заданием и не будет последним, ведь так? Едва он закончил, гроб исчез и они с Юаньфэнь оказались стоящими посреди бескрайней травянистой равнины под белесым небом. — Определенно, в гробу я пробыл недолго, — усмехнулся Цзинь Гуанъяо. — Так сколько же раз вы отправляли меня в прошлое переделывать историю? — Я точно не знаю, — потупилась Юаньфэнь. — С тех пор, как подключили меня, это второй раз. — Итак? Мир заклинателей спасен. И что же вы собираетесь делать со мной, начальники? — прищурился он. — Сотрем заклинаниями память и погрузим вас в сон. Когда в следующий раз понадобится изменить историю — разбудим. — Юаньфэнь говорила все тише и тише, но пока Цзинь Гуанъяо слышал ее отчетливо. — Ха-ха-ха! Как веревка неизвестной длины, вся в узлах, и каждый узел придется распутывать мне путем бесконечных смертей. И за каждым узлом меня ждет следующий! Ха-ха-ха, вот весело-то! Почему? Почему, блядь, скажи мне! — Под конец он уже в неистовстве орал. Готовая расплакаться Юаньфэнь хотела его утешить и протянула руку, но прикоснуться не посмела. — Прошу вас, не надо! — Я просто хочу свободы. Да, я злодей, но… довольно, довольно уже меня карать! — Он опустился на колени и закрыл лицо руками, задыхаясь от муки. Юаньфэнь, казалось, страдавшая не меньше него, покачала головой. — Это уже не наказание. Ваши первоначальные преступления давно искуплены. Но вы идеальный исполнитель, способный раз за разом подвергаться заклятью и помнить все предыдущие выводы. Вышестоящие никогда вас не отпустят. — Значит, мне остается только принять свою судьбу? — спросил Цзинь Гуанъяо, бессмысленно глядя на собственные пальцы, загораживающие глаза. — По крайней мере, вы не будете помнить всего. — Умеешь же ты утешить, — устало произнес он. Дело кончилось тем, что Цзинь Гуанъяо лежал посреди магического построения, безжизненно уставившись в непроглядную белизну, которую тут можно было считать небом. Когда Юаньфэнь уже собиралась запустить заклятье, он вдруг промолвил: — Надеюсь, в следующий раз ты мне ничего не расскажешь и будешь просто старательной девочкой, скупой на слова и чувства, как была вначале. Для лжи ты не годишься, так что только позволь мне надеяться, будто в конце меня ждет свобода, а не бесконечный круговорот смертей. Хорошо? — Он повернул голову к Юаньфэнь и мягко улыбнулся. Та беззвучно рыдала. Через некоторое время она прикрыла рукой рот и выговорила: — Нет. Следующего раза не будет. Я больше не стану в этом участвовать. Цзинь Гуанъяо медленно кивнул и, как будто только сейчас что-то осознав, спросил: — Ты прежде обмолвилась, что тебе известно два раза, когда меня использовали. Значит ли это, что меня использовали дважды с тех пор, как ты включилась в эту работу, или тебя просто не существовало, пока я в один из предыдущих разов не сделал что-то и изменил историю так, что в ней появилось место тебе? Юаньфэнь вздрогнула: Цзинь Гуанъяо действительно был на редкость проницателен. — Не умеешь ты хранить тайны, — рассмеялся он. — В следующий раз… Впрочем, для тебя его не будет, так что просто выброси из головы. После долгого молчания Юаньфэнь пробормотала словно бы про себя: — Да, следующего раза не будет. — Ладно, ты как-то упоминала, что я спас Цзинь Лина, но я ничего не помню. Что тогда произошло? — Это… история не приятнее, чем вторжение из Мира Демонов. — Вот как? Тогда лучше не вспоминать. Когда Цзинь Гуанъяо уже закрыл глаза, готовый к стиранию памяти, Юаньфэнь протянула руку, прикоснулась к краю магического поля и, глядя ему в лицо, прошептала: — Прощайте, ваше превосходительство. Ваш племянник… он вас действительно любил. Услышав ее слова, Цзинь Гуанъяо хотел было открыть глаза, но яркая вспышка заклинания ослепила его, и он потерял сознание. *** Очнувшись, Цзинь Гуанъяо обнаружил себя не в гробу или на траве под белесым небом, а на кровати в изящно обставленной комнате. Приподнявшись, он осознал, что, хотя голова и кружится, память о поисках Тигриной Печати не пропала. Где он? Цзинь Гуанъяо с трудом встал и добрался до бронзового зеркала на туалетном столике. Лицо в зеркале выглядело бледным, как у умирающего, а белые одежды заставляли его казаться еще бледнее, почти до прозрачности. Черные волосы были распущены; киноварная точка на лбу, изображавшая мудрость, исчезла, смененная белой лентой с облачным узором. Дрожащими пальцами Цзинь Гуанъяо осторожно провел по ленте. На глазах выступили слезы. Второй брат? Он открыл дверь и увидел поляну цветущих горечавок. Слабый ветерок колыхал их, разнося легкий аромат. Он выиграл эту игру с самим собой, поставив на то, что Юаньфэнь обязана своим существованием тому, что когда-то он спас Цзинь Лина, и окажется достаточно мягкосердечной, чтобы его освободить. И не ошибся! Но не ожидал, что вместо того, чтобы выпустить его в круговорот перерождений, она вернет его в прошлое. — А-Яо! Он обернулся на голос и увидел в углу коридора Лань Сичэня с огромным букетом «Сияния среди снегов». Не веря своему счастью, тот всматривался в Цзинь Гуанъяо до рези в глазах и не смел приблизиться, боясь, что это лишь видение. Цзинь Гуанъяо развел руки и улыбнулся: — Второй брат, я вернулся. 27 Вернулся Цзинь Гуанъяо не в какой-либо из предыдущих раз, а именно в последний, через семь дней после разоблачения главы Яо. Тогда его сердце остановилось по пути к поместью Яо, и Вэй Усяня, находившегося к нему ближе всех, едва снова не сделали козлом отпущения. Спасла того только яростная защита Лань Ванцзи, а также самодовольное злорадство, выказанное Яо Сии, когда тот услышал о смерти Цзинь Гуанъяо. Тогда все решили, что это он каким-то подлым способом сгубил Ляньфан-цзуня. Целитель, осмотревший тело, не нашел ничего подозрительного, но в отсутствие признаков жизни тоже сомневаться не приходилось. Заклинатели обследовали поместье Яо, взяли под стражу адептов клана, а потом Вэй Усянь на глазах у всех уничтожил Тигриную Печать. После чего собрались было со всеми почестями похоронить Цзинь Гуанъяо, но этому единогласно воспротивились Цзинь Лин и Лань Сичэнь: оба не хотели верить, что Цзинь Гуанъяо просто так взял и умер. Лань Сичэнь забрал тело с собой в Облачные Глубины, утверждая, что так у них с Цзинь Гуанъяо было оговорено. Дядя и брат уговаривали его похоронить труп и позволить душе мирно упокоиться, но Лань Сичэнь не соглашался и своей духовной силой препятствовал разложению, словно надеясь, что Цзинь Гуанъяо вернется к жизни. Лань Сичэнь день и ночь играл «Расспрос», желая узнать правду о его смерти, но не получал ответа. Пошли разговоры, что душа Ляньфан-цзуня оказалась разбита. Лань Ванцзи спросил, надеется ли брат, что Цзинь Гуанъяо вернется. Лань Сичэнь лишь покачал головой. Он просто не мог с ним расстаться. И вот Цзинь Гуанъяо вернулся — Небеса не отвернулись от него! Покоя после возвращения он не знал несколько дней. Первым до него добрался Цзинь Лин: он обнял его и долго плакал, насквозь промочив одежды Цзинь Гуанъяо, и даже хотел вернуть унаследованное звание главы клана Цзинь. Цзинь Гуанъяо лишь погладил его по голове, продолжая обнимать, и с улыбкой сказал: — Дядя очень устал. Цзинь Лин ему поможет? В итоге Цзинь Лин покинул Облачные Глубины, преисполненный ответственностью и чувством долга. Следующим явился Лань Цижэнь. Поначалу Цзинь Гуанъяо подумал, что тот хочет обсудить их отношения с его племянником, но ошибся: Лань Цижэнь хотел узнать лишь, откуда ему известно о Мире Демонов и что с ним происходило в течение тех семи дней мнимой смерти. — Мне просто приснился сон, — с улыбкой ответил Цзинь Гуанъяо. — Правдоподобный до ужаса. Он не знал, что в итоге подумал Лань Цижэнь, но понимал, что тот ему не поверил. И все же не стал приступать с дальнейшими расспросами, так что Цзинь Гуанъяо на прощание поклонился со всей возможной почтительностью. — Ляньфан-цзунь, вы снова спасли десятки тысяч жизней, как и при Низвержении Солнца. Позвольте этому старику отдать вам поклон. Цзинь Гуанъяо немедленно склонился в ответ еще ниже и сказал: — Делаю, что могу. Низвержение Солнца или нет — этот поклон он заслужил. Последним пришел Не Хуайсан. — Тетушка Сы-Сы и служанка Бицао — ты их отпустил? — спросил Цзинь Гуанъяо, наливая ему чай и не дожидаясь, когда тот заговорит. Не Хуайсан поначалу попытался изобразить недоумение, но, поняв, что это бесполезно, принял наполненную чашку и ответил: — Ладно. Нет, убил. Ресницы Цзинь Гуанъяо затрепетали, но он промолчал. Не Хуайсан однако продолжил: — Третий брат сейчас — спаситель мира заклинателей. Кто бы поверил двум пожилым женщинам низкого звания? Тем более после того, как третий брат неожиданно умер и все были разгневаны. Их бы приняли за пособниц демонов. К тому же не все эти ханжи и лицемеры еще и безнадежные глупцы: нашелся бы кто-нибудь, кто сумел связать этих женщин со мной, и я бы пошел ко дну вместе с ними. Так что убить их было лучшим выходом. Видя, что Цзинь Гуанъяо все молчит и продолжает возиться с чайными принадлежностями, он снова ухмыльнулся. — Ты, третий брат, прежде пожалел этих женщин, а я их убил. Каково тебе теперь? Только сейчас Цзинь Гуанъяо поднял на него взгляд и светло улыбнулся: — О, намного легче. Улыбка Не Хуайсана угасла, и он холодно произнес: — Вот теперь я вижу моего третьего брата. В тот день ты был таким праведным, что я уже засомневался, ты ли это. Все-таки ты поразителен, третий брат. Цзинь Гуанъяо тоже перестал улыбаться: сквозь сидящего перед ним Не Хуайсана словно проступил тот старик через двести лет: тусклые глаза смотрели почти неотличимо. — Нет, это ты поразителен. *** После отъезда Не Хуайсана они с Лань Сичэнем провели несколько счастливых дней наедине. Но все хорошее быстро кончается: наконец разобравшись и признавшись в своих чувствах, в Облачные Глубины вернулась вторая скандальная парочка. После возвращения Вэй Усянь постоянно не сводил глаз с Цзинь Гуанъяо. Когда тот спрашивал, в чем дело, не отвечал. Со временем Цзинь Гуанъяо не выдержал и намекнул второму брату, что стоит донести это до Лань Ванцзи. Вскоре Лань Сичэнь передал его ответ: «Все хорошо, пусть смотрит». «У тебя хорошо, а у меня — нет!» Цзинь Гуанъяо обессилено вздохнул и обернулся на Вэй Усяня, который подглядывал за ним из-за угла. — Молодой господин Вэй, в чем дело? Если вы не прекратите, мне придется обратиться к дядюшке. — Нет-нет, не надо! — Вэй Усянь поспешно перестал прятаться. Хотя их обоих и признали спутниками братьев Лань на стезе самосовершенствования, терпение Лань Цижэня было на пределе, и, если Цзинь Гуанъяо явится к нему с жалобами, все может пойти вовсе наперекосяк. Вэй Усянь хотел было присесть рядом с Цзинь Гуанъяо, но, подумав, устроился напротив. — Итак, что случилось? — Это у вас случилось! — выпалил Вэй Усянь. А затем, неловко кашлянув, произнес: — Я просто боюсь, что вы ни с того ни с сего умрете. Продолжая улыбаться, Цзинь Гуанъяо поморщился: — Второй брат тоже мне это говорил. Но слышать подобное из ваших уст, право же, довольно возмутительно. — Эй, вы не так поняли! — замахал руками Вэй Усянь. — В моем сердце только мой второй брат Лань. — И что же? — Цзинь Гуанъяо как будто успокоился, во всяком случае, хмуриться перестал. Вэй Усянь почесал в затылке и сказал: — Тогда я с вами болтал, а вы вдруг перестали дышать. Все сразу же подумали, что виноват я. Это не первый раз, когда на меня возводят напраслину, и поначалу мне было наплевать… Но когда старший брат Лань уносил вас, он так на меня посмотрел… Лань Чжань был очень огорчен. Прежде я никогда его таким не видел. Он знал, что я вас не убивал, но убедить в этом старшего брата не мог. Цзинь Гуанъяо опустил голову и некоторое время молчал, а затем спросил: — Мне следует извиниться? — Да ну, это такая ерунда по сравнению с прогулкой к адским вратам и обратно, — улыбнулся Вэй Усянь и, потянувшись, добавил: — Снова жить нелегко. — Да уж, нелегко, — от всего сердца согласился Цзинь Гуанъяо. Заметив, что он снова улыбается, Вэй Усянь вдруг сказал: — Последнее время мне все кажется, что Ляньфан-цзунь совсем не такой, как я думал прежде. — И что же вы обо мне думали, — полюбопытствовал тот. Вэй Усянь набрал воздуха и откровенно выдал: — Что вы подлый, пронырливый, невыносимо тщеславный, злобный и безжалостный, неразборчивый в средствах, скользкий и лицемерный… Я уже столько скверных слов сказал — почему вы меня не остановите? — А надо остановить? — Вот я и говорю: совсем не такой, — развел руками Вэй Усянь. — И ладно. Всякий волен думать что угодно. — Но мое о тебе представление основано на «Сопереживании» с головой Чифэн-цзуня. — Что ж, тогда ничего удивительного, — кивнул Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь мечтательно почесал подбородок. — Хотел бы я разделить ваши воспоминания, Ляньфан-цзунь. — О нет, не хотели бы, — усмехнулся Цзинь Гуанъяо.