Трек для атмосферы: https://youtu.be/cbd2YNRTSJM
Ноги наконец-то вспомнили, как стоять. Селлитиль прижалась спиной к холодной каменной стене и судорожно выдохнула, убирая руку с низа живота, когда покалывания прекратились. Зрение сфокусировалось, и из-за дневной синевы неба солнце ударило прямо в глаза, заставляя зажмуриться и тихо усмехнуться: её забавляло такое неприкрытое проявление человеческой слабости. Спустя пару минут она всё же открыла глаза и осмотрелась: под ногами шелестела трава, покрытая инеем, чуть поодаль покачивались полуголые деревья. Ничего особо странного, всё казалось… привычным, и это только настораживало. Подняв с земли свою сумку, Селлитиль провела пальцами по низу талии и, на мгновение затаив дыхание, с облегчением обнаружила там круговую цепочку. Ничего не изменилось — она осталась такой же тонкой и с болтающимся над пуповиной кольцом. Воздух был мягок, и, несмотря на дрожащие от мороза ноги, стало спокойно от мысли, что кольцо сохранилось. На её родине листья с огненным окрасом и зелёными вкраплениями, за которыми она сейчас наблюдала, можно было увидеть лишь поздним летом: в преддверии осени жаркие дни были пронизаны прохладой, прохладой до земли, прохладой, влекущей к простору, открыто уносящей мысли вместе с запахом прогретой земли… Селлитиль мягко и осторожно, будто опасаясь, дотронулась до коры дерева и ощутила холодный порыв ветра вместе с неприятным покалыванием в пальцах. Спустя мгновение она резко замотала головой и вынырнула из пучины мыслей с ощущением рухнувшей с плеч горы и внутренним мандражом — а что теперь? Как бы ни хотелось верить, что здесь природа и времена года не отличались, надеяться и гадать было бессмысленно — этим она встревожила себя ещё больше. Селлитиль отчётливо помнила слова наставника о том, что в первые моменты будет сложно, но только тогда, оказавшись в новом месте, осознала, насколько страшно начинать всё сначала. Это своего рода «мёртвая точка», и благо тому, кого размах жизненной силы провёл через неё без крупной ломки. Ей же пришлось подождать: целый рой противоречивых мыслей толпился в голове, но толпился в таком беспорядке, что ни на одной из них она не могла остановиться. Хотелось узнать, где она, проверить, осталась ли в крови магия, сделать хотя бы какие-то выводы, основываясь на увиденном, а не придуманном. Рядом стал слышен шум голосов: Селлитиль нервно закусила губу и нехотя двинулась в сторону звуков. Это не было любопытство: сейчас глубоко в её душе зарождалась растерянность, подпитываясь безысходностью. Было странно ходить по земле, осознавая, что её наставник и история жизни в прошлом, где-то далеко не здесь, а шанса вернуться больше нет. Ущипнув себя за запястье, она вышла из-за ряда домов и обмерла — такое количество людей она не видела ещё никогда. Тесно сбившись в кучу, те наполняли пыльный воздух глухим гулом своего говора, то ли подпевая, то ли пытаясь перекричать весёлую музыку с дальнего конца улицы. От удивления и режущего слух шума в глазах встало туманное пятно и заколыхалось, меняя цвета, то прозрачно-зелёное, то мутно-серое. Вскоре зрение всё-таки сфокусировалось: она незаметно пристроилась к краю улицы и закрыла лицо длинными локонами: ни одного страшного, уродливого гонца мрака со скошенной гримасой или эльфа с острыми ушами видно не было, однако позже в толпе, в самый неподходящий момент, мелькнуло лицо гоблина. Селлитиль прищурилась, и в горле словно застрял камень. В ушах завыло от мысли, что её нашли даже здесь. «Только не это», — взмолилась она, напряжённо сцепив челюсти. Однако этот гоблин показался другим: намного ниже, толще и безобиднее. По сравнению с её «друзьями», этот был прилично одет, волос на голове приглажен, и лишь злобная гримаса выдавала его настроение. Тревожные сомнения развеялись окончательно и уступили место привычной настороженности, когда он скрылся за поворотом, даже не взглянув в её сторону. Принёсший запах далёких дождей порыв ветра заставил съёжиться в лёгком платье и обратить внимание на одежду других: на спины окружающих были надеты длинные и тёмные ткани, очень похожие на королевские мантии. Единственным отличием от царских нарядов являлась простота — отсутствие узоров, драгоценных камней и прочих украшений, любовью к которым славились её правители. Как только ветер начинал усиливаться, из-под мантий у молодых дам взлетали складки цветных платьев чуть ниже колен. У более взрослых женщин виднелись строгие, выдержанные в тёмных тонах юбки: облегающие ноги и подчёркивающие талию. Серые, как пятна под деревьями в сумерках, тёмно-зелёные, как листья в тени, тускло-серебряные, как вода под звёздами. Под яркими шерстяными кафтанами без рукавов, другого названия Селлитиль придумать не смогла, у мужчин виднелись рубашки, а воротники были перевязаны цветными сплющенными верёвками. Одеяния вокруг были очень странными, необычными, а для неё женские платья вовсе казались непозволительно вычурными и короткими. Остальным же такая одежда казалась привычной, и, не обращая внимания на заинтересованный взгляд, они спешили по делам, громко хлопая дверьми и скрываясь в ветхих постройках. Внимательными глазами она проникала в незатейливую жизнь улицы с её лачугами и жителями, невысокими домами и узкой улицей, упорно продолжая запоминать детали. Пёстрые цвета тканей никак не получалось сопоставить с мрачной атмосферой улиц: солнце постоянно скрывалось за тёмными тучами, обещая скорый ливень, из-за чего краски жизни в этом месте стирались, и радости в голосах людей почти не оставалось. Селлитиль сжимала грудь и рёбра, всем телом ощущая, как в одном месте смешались две совершенно противоположные атмосферы: те ходили по тонкому льду, балансируя на грани искренней радости и тягостного уныния. Ей это не нравилось — кожа покрывалась мурашками от колебания смешанных аур. Большая часть лавок была закрыта: свет не горел, через грязное стекло виднелась покрытая слоем пыли мебель. Валялись на дороге и были расклеены на стёклах лачуг намокшие, грязные листовки, от вида которых внутри зарождалось неприятное чувство. Наряженные семьи и запах сладкого табака словно был иллюзией: ибо людей, забившихся в углу под крышами, в порванных одеяниях и с бледной кожей было не меньше. Они не пытались говорить. Они не пытались бороться за новый лист жизни и просто сдались. Хрипло кашляли и продолжали сидеть, свернувшись в комок, вовсе не ощущая стекающей с крыши воды. На такое долго она смотреть не могла, живот стягивало узлом от понимания, что ещё не так давно она выглядела не лучше. Мимолётное воспоминание заставило стиснуть губы и прижать руку к левому ребру, в надежде утихомирить волну неприятных ощущений. Тряхнув головой, Селлитиль приблизилась к источнику музыки на другой стороне улицы и невольно оказалась в центре веселья. Даже в самом тёмном небе всегда находился луч света, и этот казался настоящим. Таверна была забита людским народом: огромные ароматные кружки бились друг об друга, выливая содержимое на половицы, и говор на непонятном языке поедал бдительность. На огромном деревянном столе танцевали четверо мужчин. Синхронно хлопая в ладоши и в такт музыке стуча башмаками, они пели и искренне хохотали, заставляя заливаться смехом и остальных. Эта картина напомнила Селлитиль детство: её учитель, её наставник и самый близкий человек однажды привёз её к своим знакомым на праздник, и в таверне «Зелёный дракон» низенькие полурослики, как их любили называть, очень добрые и вежливые существа также атмосферно и задорно веселили народ. Тогда ещё маленькая она умела веселиться и под бурные аплодисменты плясала вместе с ними, да так, что стол был готов в любую секунду проломиться, а хор голосов, желающих повторения представления, был громче грозы. Платье окончательно высохло, и с тихим вздохом Селлитиль вернулась на извилистую улицу. Веселье пора было заканчивать, не для этого она сюда прибыла, хотя понять где она вообще оказалась, было сложнее, чем пробежать пустыню за три дня. Штиль мыслей накрыл с головой, и Селлитиль почти не почувствовала, как с кем-то столкнулась. — Простите, мисс, — голова резко опустилась, и перед глазами предстал испуганное людское дитё, а рядом с ним несколько книг, упавших прямо на землю. Пока Селлитиль со стеклянными глазами наблюдала за ребёнком, он неуклюже стал поднимать книги и подметать пыль своей мантией. Пару секунд для осознания ситуации, взвешивания всех «за» и «против», и она уже с вежливой улыбкой помогала собирать упавшее. — …всё хорошо, — поняв, что одного кивка будет недостаточно, тихо добавила Селлитиль и сдержала недоумение — когда она вообще последний раз разговаривала? С кем-то, кроме наставника, хотя даже с ним они в основном общались лишь через взгляды? Но человеческий ребёнок вовсе не смутился: мальчишка, устроенный ответом, мило улыбнулся и побежал дальше. «Магазин для юных волшебников» — гласила вывеска рядом, стоило только повернуть голову. О значении первого слова Селлитиль могла лишь догадываться, однако была действительно благодарна судьбе, что в этом месте всё на всемирном языке, каким он назывался на родине, и не составит труда понимать, что от неё хотят. Вот только… волшебники? Даже здесь? Селлитиль несколько проморгалась, отказываясь воспринимать слово по-настоящему, силясь понять, хорошо ли это для неё или нет. Учитель нередко рассказывал, что существуют разные волшебники: те, кто скрывают свои способности из-за неукротимой силы, те, кто занимаются исключительно Тёмной магией или же наоборот, предпочитают светлую сторону. Он говорил, что каждый из них очень мудр, хитёр и наблюдателен, поэтому недооценивать их нельзя, особенно находясь в их окружении. Рядом с ними действуют другие законы, а всё, что ты видишь, окажется созданной ими иллюзией. Только сильного страха после осознания, где она оказалась, не последовало — стало лишь спокойнее, интереснее. На протяжении всей жизни Селлитиль жила с влиятельным магом их мира, который растил её с заботой и уважением, открывал тайны, отвечал на вопросы, наставлял на правильный путь и всегда был рядом, раз за разом поднимая ту на ноги — он был единственным, кому она доверилась. И спустя столько лет обучения грех было не распознать людскую ложь, если таковой жил этот мир. Возможно, хороший, возможно — насквозь пропитанный кровью и тёмной нечистью. Свернув с главной улицы, столь прекрасная идиллия развеялась: виски резко сжало, заставляя её зашипеть от боли и выпустить из рук сумку. Низ живота снова скрутило, и в удивлении смотря на свои руки, Селлитиль увидела, как они медленно закручиваются в водоворот, становясь ещё более бледными. Оперевшись спиной на стену, она наблюдала за ними с чувством, близким испугу: песня кипящей волной вливалась ей в грудь, и бешеная сила отчаяния, вложенная в неё, до боли врезалась в сердце. Картина улицы перед глазами испарилась, и всё померкло. Мёртвая тишина давила на уши так, что Селлитиль слышала только, как быстро бьётся её сердце и как лёгкие борются с густым воздухом, желая продолжить дышать. Спонтанная, непродуманная, глупая, но единственная мысль пришла в голову, когда сознание помутнело, отказываясь думать, видеть, слышать… Теряя привычный цвет кожи, она собрала все свои оставшиеся силы и, открыв рот, руками зачерпнула и протолкнула воздух к себе. Один сдавленный глоток, и последние мысли рассеиваются, словно сон, слезящиеся глаза застелает пелена слёз, а к горлу приставляют остриё. Мысли окутал туман, темнота перед глазами стала затягивать в свои объятия: больше не чувстовалась острая, жгучая боль в горле, не ощущались ледяные кончики пальцев, ничего…«Да не умру я, конечно».
Колени больно соприкоснулись с чем-то твёрдым, тело резко вышло из оцепенения, и лёгкие снова стали заполняться воздухом. Нащупав под собой землю, Селлитиль хрипло прокашлялась и согнулась, закрывая рот в мёртвой тишине. Сознание подкидывало неприятные картины, где она продолжала задыхаться, теряя облик и корчась от боли, но она легко ударила себя по щеке, заставив выкинуть из головы все плохие мысли. Предназначение она ещё не выполнила — рано помирать. «Очень смешно», — раздражённо подумала она, наблюдая, как воздух играет с её растрепавшимися прядями волос. В этом заключался огромный минус недоразвитых способностей: даже воздух — полностью изученная ею стихия, не всегда действовал сам, нужно было уметь владеть им в любых ситуациях. Сейчас же, вероятно, она прошла проверку на доверие. Вот только это никак не успокаивало. Испытала хоть какое-то облегчение она только после проверки цепочки на талии. Ну и куда её занесло на этот раз? Почему магический выброс произошёл дважды? Глаза разочарованно прикрылись, она очистила подол платья от пыли и, наконец поднявшись на ноги, осмотрелась. Скромная комнатка, где всё было выполнено в тёмных и строгих тонах: висели картины с пейзажами и портретами, в камине догорали последние угольки, а вокруг стеклянного столика расположились два коричневых бархатных дивана. Вид из окна дал невольно понять, что дом окружён высоким забором, а спрыгнуть со второго этажа не лучший вариант — после такой выходки воздуха что-то не хотелось. Да и мысли уходили в другое русло. Не давало покоя странное чувство, будто из этой комнаты высосали все краски, и сюда уже давно никто не заходил, хотя огонь в камине говорил об обратном. Тёмный потолок, испещрённый трещинами, стены, покрытые кусками материи, бордовый ковёр на полу — всё это вызывало у Селлитиль ощущение, будто она сидела в мешке. Очень тепло и неестественно тихо, однако ненадолго. Услышав на нижнем этаже крики, она поняла, что есть только один шанс узнать о новом месте — спуститься и тихо выйти. Внезапное перемещение ей очень не понравилось, потому что учитель говорил о таком только в плохом свете, и заполнять голову очередной проблемой она не желала. Единственное, что можно было заметить невооружённым глазом — это точно была не её родина. По выдержанной архитектуре больше напоминало предыдущее место «Косой переулок», название которого удалось расмотреть за несколько мгновений до перемещения. А жаль, даже очень. Неприятный ком в горле сошёл: Селлитиль с каплей неуверенности посмотрела на руки, и губы исказились в удовлетворённой улыбке. Внезапное осознание того, что в новом мире её сопровождала, как оказалось, хотя бы одна стихия, уже сделало её более защищённой. Мысли собрались воедино, и она открыла дверь, тут же наступив на скрипнувшую половицу и пожалев, что не родилась эльфом с умением беззвучно перемещаться по земле. «Святой Эру», — взмолилась Селлитиль, когда поняла, что громкие голоса не прекратились, а значит надежда спуститься по лестнице незамеченной её не покинула. —…Ты весь в мать — такой же странный и ненормальный. Я её никогда не любил, а она родила тебя. Уходи, я не хочу тебя знать. Беги к ней и оставь нас в покое! — громкий мужской голос почти срывался и, накаляя обстановку, содрогал дом. Прижавшись к стене, за которой происходила ссора, Селлитиль замерла, вслушиваясь в слова, дабы найти подходящий момент, чтобы ускользнуть. — Как грубо, отец, — будто играясь, саркастично произнёс собеседник. — Если ты не знал, моя мать умерла ещё при родах, а меня оставили в приюте. Знаешь… — задумчиво протянул молодой голос, — Я, пожалуй, даже оставлю комментарий. Всё-таки не так часто с тобой вижусь. Приют — самое ужасное место, в котором я когда-либо был, и я ненавижу его всей душой, — последние слова потянулись к стенам грубым шипением. Инстинкты самосохранения дали сбой: Селлитиль чуть выглянула из-за стены и в тёмной комнате увидела выбритого мужчину с парой седых волос и испуганной женщиной за спиной. Однако внимание её заострилось на другом новом лице — Эру, лишь смотря на юношу, она начинала глубоко дышать и напрягаться. Лёгкие прочищались только, когда воздух был разряжен частицами Чёрной магии. Минус на минус — плюс, так сказать, а в совпадения, как сейчас, она не верила. Юноша с угольными прядями резал отца взглядом, и не было на его лице ни капли жизни. В чёрных глазах трещала неистовая ярость, а ядовитая улыбка скомкалась и выступила оскалом. Селлитиль умела отличать напускные эмоции от настоящих и, смотря на него, всем телом ощущала, как его маска сдержанности сейчас спадёт с лица. Ракрошится и выпустит монстра — беспокойство в порыве ветра никогда ни к чему хорошему не приводило. И она не ошиблась. — Но что я ненавижу сильнее, так это то, что меня назвали в твою честь. Каждый день я слышу своё имя, а в голове возникает твой образ, твоя грязная кровь! Я ненавижу тебя, — прошипел юноша и выудил деревянную палочку, манерно проведя жилистыми пальцами по древку. — Поэтому я пришёл отомстить. И за мать, и за себя. Ледяные глаза потемнели от ярости, раздался громкий свист, и воздух рассёк зелёный луч. Молекулы треснули, и половицы дрогнули. Ни один мускул на лице Селлитиль не дрогнул, но к горлу внезапно подкатила тошнота, а рот от удивления приоткрылся в немом крике, когда она увидела на полу два тела. Сначала Селлитиль отказывалась воспринимать это, но спустя мгновение поняла, что ни женщина, ни мужчина не дышали. Селлитиль не удивил сам факт убийства, ведь сама она не являлась святой, а на глазах её нередко происходили казни, смерти, стрелы пронзали тела, мечи отрубали конечности — отвращение от этого зрелища не сравнится ни с чем… однако впервые в жизни она видела, чтобы это делали с палочкой, излучающей свет. Её поразило и то ледяное пугающее спокойствие, с каким юноша убил своего же отца. Если Селлитиль делала это ради безопасности и от безвыходности, то он совершил преступление без весомой причины. По крайней мере, так казалось со стороны. На его лице не было и тени страха или неуверенности, будто это являлось обычным делом, и речь, произнесённая перед убийством, сорвалась с его губ с великим наслаждением, даже каким-то больным удовольствием. «Нужно срочно уходить», — пискнуло сознание, но только она развернулась, половица под ногами громко заскрипела, отдаваясь противным звуком по всему дому. Воздух предупреждающе засвистел, Селлитиль и сама увидела, как парень резко повернул голову и заметил её замерший силуэт. Брови его резко дёрнулись в немом удивлении, после чего быстро опустились: на смену неожиданности пришёл гнев. — Как вы здесь оказались, мисс? — обманчиво ласково произнёс он, медленно подходя ближе и незаметно поднимая палочку. Везение Селлитиль поражало её из раза в раз, и этот случай не был исключением. Атмосфера накалилась, в глазах потемнело, и она бросилась в бега. Выход был гоблин пойми где, коридоры заводили лишь глубже в дом, и Селлитиль уже хотела зарычать от злости, когда за спиной раздались громкие шаги, а рядом с головой пронёсся яркий луч. Второе дыхание открылось без лишних просьб: она влетела в первую попавшуюся комнату, с грохотом захлопнув двери, и без особых раздумий задвинула выход столом. Сама же Селлитиль приблизилась к окну, желая как можно быстрее оказаться на улице, но уже в мгновение дверь под сильным напором скрипнула и с грохотом распахнулась. План по спасению, ухнув, провалился в яму. Лицо побагровевшего юноши оставалось непроницаемым, но лихорадочный блеск в глазах выдавал истинные намерения с потрохами. Жгучая боль сжала вены, в ушах зазвенели громкие голоса, и Селлитиль громко застонала, схватившись за живот. Людское дитя опешил, замерев в удивлении, однако уже через секунду направил палочку прямо на жертву и холодно прошипел: — Авада Кедавра!***
— Да что происходит?! — раздражённо рявкнула Селлитиль, в третий раз за день проверяя цепочку на талии и шумно дыша. Перемещения не только настораживали, но и затрачивали очень много сил и энергии — голова готова была раскрошиться, а она в этой ситуации вообще не была достойна сожаления — важным грузом было только кольцо, и ради него, ради жизней, которые отдали за его сохранность, она была обязана вытерпеть даже клинок в спине. Селлитиль отчётливо помнила и «Косой переулок», и убийство с помощью магии, но каким образом она спаслась от зелёного луча, было непонятно. Оставалось надеяться, что вспышка прилетела в неё с опозданием, и поэтому неведомые чары не коснулись её. Это было единственное возможное объяснение, хотя что уж там скрывать, этот мир вообще мог оказаться иллюзией! Устало потерев переносицу, она поморщилась от сильного ветра и решила осмотреться, о чём мгновенно пожалела. Со своей боязнью высоты Селлитиль оказалась на приличном расстоянии от земли. На таком приличном, что закружилась голова. Резко отскочив от края непонятного моста, она вцепилась в железные прутья под собой и сдавила челюсть, пытаясь не дать страху выйти наружу. Грудь судорожно вздымалась, тело покрылось мурашками, а ногти, впившись в железо, залились кровью. Шансов упасть с такой высоты и не разбиться даже при бессмертии было мало, только если ты не эльф. И она им не была. Посмотрев вперёд, она стала разглядывать металлические прутья, разделённые на две части узкой дороги. Опять что-то новое и неизведанное, а такого за один день накопилось достаточно: непонятные изобретения, слова, о значении которых приходится только догадываться, перемещения в разные места… Селлитиль не хватало лишь оповещающего звоночка, и она его получила. Вдалеке раздался громкий свист, и, сощурившись, она оцепенела. — Rfopolo agenda… (Исчадие тьмы) — прошелестела Лейла, пятясь назад. Что-то огромное, непонятное и громкое на скорости неслось в её сторону и свистело. Селлитиль по-настоящему испугалась и, поняв, что «это» не собирается останавливаться, а отойти в сторону не получится, ринулась вперёд. Оглушающий звук подкрадывался всё ближе и ближе, а надеяться на свои ноги уже не имело смысла. «Рискуй только тогда, когда по-другому не получается». Слова наставника на секунду приглушили мысли в голове: напряжённая из-за лишнего волнения, раздражённая всем, что её так внезапно разом обхватило, она безнадёжно покачала головой и просто остановилась. Сосредоточившись на движущемся объекте, Селлитиль подняла руки, сжав их в кулаки, и резким толчком направила воздух вперёд. В ушах зазвенело от весёлого крика ветра, железные прутья стали расходиться дальше друг от друга и, оторвавшись от земли, перегородили путь скоростному механизму. Нити воздуха крепко обхватили его корпус, тот остановился под наклоном в нескольких метрах от Селлитиль и оглушающе свистнул. Последний раз. Кажется, такого стресса она не испытывала никогда. Только где-то рядом послышалось много громких голосов, железные прутья под повелительным взглядом Селлитиль ослабили хватку и медленно сошли на прежнее место. Ни один мускул на её лице не дрогнул, и лишь серые глаза хитро блеснули при свете солнца, скрывая улыбку. «Отличная работа, напарница», — хмыкнул пронёсшийся ветер. «Не наглей». — Мисс, что вы здесь делаете?! — дверь над пропастью осторожно открылась, и шокированный мужчина жестом приказал подойти к нему. И при всей возможной опасности, другого варианта сойти с дороги не было. Селлитиль нацепила беззаботную улыбку и повиновалась, сдержав отвращение от прикосновения мужской руки. Пару осторожных шагов, беглый взгляд, и они оказались в маленькой тёплой комнатке. Её усадили на небольшой диван, за пределами «этого» прозвучал режущий уши звук, и механизм двинулся дальше. Селлитиль окружили трое мужчин, и руки невольно сжались в кулаки — милые лица не подкупали её от слова совсем. Один из них подал ей кружку и натянуто улыбнулся. Вода после небольшого осмотра пришлась по вкусу, так как после многочисленных выбросов энергии Селлитиль выглядела потрёпанной и уставшей. Но это сыграло ей на руку, ведь сейчас нужно притвориться, что она понятия не имеет, что произошло. Хоть, в принципе, так и было. — Мисс, сейчас вы находитесь в поезде «Хогвартс-экспресс», вам это о чём-то говорит? — пытаясь сохранять спокойствие, спросил представившийся позже второй машинист поезда. — Может быть… — конечно, нет. Селлитиль понятия не имела, что происходило, всемирный язык слетал с их языков грубо и неправильно, а слово поезд она вовсе слышала впервые. Комната на колёсах двигалась… На этом можно было закончить. — Хорошо, повезло, что мы заметили Вас и успели остановиться, — потерев переносицу, сказал мужчина напротив. — Вы помните, как оказались на дороге? Неудачно трансгрессировали? Глаза Селлитиль хотели полезть на лоб от непонятных слов, но она сдержалась и, посчитав это самой подходящей ситуацией, кивнула. — Я не уверена, но кажется, да, — покачав головой, сказала она и невинно хлопнула глазами, заставив мужчин переглянуться в сомнении. — Откуда вы? Это хотя бы помните?.. — Издалека. И, честно?.. вообще не знаю эту местность. — Давайте не будем доставлять дискомфорт девушке, она и так еле живая сидит, — он повернулся к Селлитиль и вымученно улыбнулся. — Нам ехать больше часа, вы можете отдохнуть, а по приезде мы уже решим, что делать. Согласно кивнув, она осторожно развернулась к окну и вскоре, убедившись в отсутствии большой угрозы, стала разглядывать пейзажи. Здесь было по-своему красиво: золотистые поля с рожью, леса с пёстрыми деревьями, водоёмы разных размеров и глубин. Селлитиль не могла не любить природу и в душе восхищалась чистыми и светлыми пейзажами, которых не коснулась Тёмная магия. Можно сказать, даже завидовала — её родина заслуживала не меньше. За окном темнело, и веки медленно, но уверенно наливались свинцом. Тело окутывало состояние неуверенности, а сознание… Ох, мысли там метались от стены к стене штормом, противоречия, делает ли она хотя бы что-то правильно, били в голову увесистым камнем. В поезде находилось огромное количество детей, направлявшихся в школу, и от этого ещё больше становилось не по себе: звонкие голоса, хохот и грохот слышались даже здесь. Однако было действительно интересно посмотреть, как выглядит всё это здесь, ибо у её народа это проходило по-своему. Располагаясь на природе, они писали стихи, пели, девочки учились вышивать, плести венки и танцевать, а мальчики стрелять из лука и разбираться в истории государств и их правлении. С годами взрослея, те меняли учителей и становились ответственными за свои знания и действия сами. У Селлитиль был лишь один учитель: добрый, понимающий, мудрый и светлый человек — Гэндальф, и именно его слова, хранящиеся в памяти, давали ей мотивацию не останавливаться и помнить, как долго они готовились к этому магическому обряду. А всё потому, что волшебник хотел сделать её жизнь чуточку счастливее. А она хотела этого не меньше — по большей мере, чтобы порадовать единственного близкого человека. Только к Гэндальфу Селлитиль однажды разрешила себе привязаться, и теперь даже это мешало ей хоть как-то отставить прошлое. Беспокойство о великом маге сейчас было крайне нелепым. Когда поезд начал сбавлять скорость, а через пару минут вовсе остановился, людские дети разбежались у поезда по группам и с громкими криками принялись обниматься. И только Селлитиль отвлеклась от размышлений, приятное зрелище скрылось за чёрной шторкой, так резко оказавшейся возле её лица. — Извините, мисс, но лучше, чтобы ученики не видели вас. В поезде и так пошли слухи о внезапной остановке на железной дороге… Это ради вашей безопасности, — машинист ещё раз извинился, и, когда голоса школьников стихли, попросил взяться за его локоть. Вместе с ним Селлитиль затянуло в круговорот, и через пару секунд предыдущие действия отдались неприятным ощущением в висках. Она уже не считала нужным удивляться перемещениям и, по привычке незаметно проверив кольцо, расслабила плечи и протёрла сонные глаза. — Сейчас с вами поговорит профессор, и я уверен, сможет помочь. Он быстро откликнулся на просьбу и на короткое время открыл школу, разрешив нам трансгрессировать. Приятно было познакомиться, — мужчина благородно кивнул, постучал в дверь и, дождавшись ответа, пропустил Селлитиль вперёд. Отрешённый взгляд пробежался по небольшому помещению, напоминающему уютный кабинет. Стопки учебников, тёплый камин, пара кресел, несколько картин, которые, как показалось Селлитиль, двигались, и профессор за столом. Не выдавая эмоций, она изобразила полуулыбку и почтительно склонила голову перед старшим. Сомневаться, что это комната учителя, было глупо: там царила слишком привычная атмосфера с запахом фолиантов и светлой магией. — Добрый вечер, — поздоровалась она и подняла голову: один её глаз невольно дёрнулся. — Здравствуйте, мисс, — улыбнулся профессор, а внутри что-то неприятно заскреблось. Перед ней сидел мужчина пожилых лет, хотя морщин почти не было, с круглыми очками половинками, делающие голубые глаза ещё более выразительными, и длинной седой бородой, сливающейся с серебристой мантией. Перед Селлитиль находилась почти точная копия Гэндальфа. У обоих в глазах можно было увидеть огромный запас мудрости, а широкая улыбка делала их самыми доброжелательными волшебниками, которых она только встречала. Выйдя из оцепенения, она присела на предложенное место, и пока учитель заваривал чай, несдержанно прошептала: — Dhin eg pefcler nalen Gandalf. (Вы так похожи на Гэндальфа.) Кружка вылетела из рук профессора, с шумом расколовшись на части, и в кабинете повисла тишина. Селлитиль стеклянным взглядом уставилась на медленно оборачивающуюся фигуру старика. Сохраняя спокойствие, она встретилась с глубокими глазами профессора и вопросительно приподняла бровь. Очень зря Селлитиль решилась вообще что-то сказать, но слова обратно не вернёшь. Сам учитель не скрывал своих эмоций, продолжая смотреть на Селлитиль чересчур внимательно — напрягая, пытаясь прочитать её мысли. — Dhin ista sindar? (Вы знаете синдарин?) Лицо Селлитиль не выражало ничего, кроме вежливой полуулыбки, но если бы не годами выработанное спокойствие, она бы разрыдалась от обиды. В первый же день в другом измерении её раскололи, причём виновата в этом была только она, и по реакции профессора можно было догадаться, что знание эльфийского являлось здесь весьма пугающим. — Извините, но я не поняла ваших слов, — глупо отмазалась Селлитиль, следя за его реакцией и готовясь отбиваться. Опомнившись, что на полу лежат осколки, он взял со стола палочку, и через секунду стекло повисло в воздухе. Под воздействием серебристого луча кружка приобрела начальную форму и аккуратно приземлилась на стол. «Волшебник», — других предположений у Селлитиль не осталось, и от этого ситуация становилась сложнее: волшебники умнее и хитрее обычных людей. Повисшая на его лице весёлая улыбка насторожила ещё больше. — Потрясающая встреча… Но вам всё же не стоит рассказывать здесь о своей родине. И, хоть ваш секрет я унесу в могилу, должен признаться — я знаю Гэндальфа. Гэндальф Серый, один из могущественных магов Арды, не о нём ли речь? — он пытался уловить изменения в лице Селлитиль, дабы удостовериться, что не рассказал лишнего. И когда она чуть заметно напряглась, а глаза заскрежетали от настороженности, профессор понимающе рассмеялся и продолжил: — Признаюсь честно, синдарин — самый красивый язык, который мне удалось услышать и попытаться выучить. Однако Гэндальф отговорил меня от этой затеи. Сказал, что его невозможно выучить так же хорошо, как на нём говорят эльфы. Каждое слово отдавалось в мыслях звонким эхом. Он говорил чистую правду, так легко, так спокойно и непринуждённо, будто в прошлой жизни жил в Средиземье. Посмотрев на палочку на краю стола, Селлитиль немного подумала и всё же решилась спросить: — В этом мире все знают о Средиземье? Моя родина здесь считается грехом? — профессор молчал, и это не на шутку злило и нервировало, поскольку от ответа зависели её дальнейшие действия и безопасность. Селлитиль приготовилась к худшему. — За свою жизнь я прочитал огромное количество книг, начиная от детских сказок и заканчивая самыми редкими справочниками Тёмной магии, и… — сняв очки, волшебник посмотрел на гостью по-новому и медленно продолжил: —…но ни разу не заметил даже малейшего упоминания о земле святого Эру, поэтому трепетно храню в секрете всё то, что видел на ваших землях. Я могу понять вашу осторожность и недоверие, но давайте начистоту — в пределах этого кабинета вы в безопасности, потому что я, скорее всего, единственный, кто знает о существовании вашего мира. — Скорее всего? — Я обещал Гэндальфу, что позабочусь о его воспитаннице. Не зря я сразу подумал о вашем описании… Да, те самые дымчатые волосы, милое личико и глаза. Если мне не изменяет память, ваше имя Селлитиль? Спустя столько часов она усмехнулась и устало выдохнула. Факт того, что её знал лишь один человек, посеял в душе крошечную, но более уверенную надежду на возможность начать всё сначала. Этот профессор знал слишком много, такое нельзя придумать на ходу, поэтому его всё время нужно было держать на виду. — Да, Селлитиль. А вы?.. — склонив голову, поинтересовалась она. — Альбус Дамблдор, — тепло улыбнувшись, он разлил ароматного чая в две кружки и удобнее уселся в кресле. — Не хотите лимонных долек? Я так полагаю, разговор будет длинным.