Только ты и я

Темнота сковывала лёгкие леденящим воздухом, словно он в ней родился, словно это его родное место. Выцветшие листья хрустели под сандалиями, вечернего неба было не видать — деревья здесь были выращены изогнутыми, с раздвоенными стволами и густыми кронами. Ни души, сказали бы многие? Но изо рта только вырвался смешок — ох, этих душ здесь было слишком много, так что сознание замечало лишь половину. Один шаг — земля под ногой твёрдая, второй — и что-то рядом уже хлюпает, словно яма делает выдох. Ветки шелестели не от ветра, они шептались о нём — они чувствовали Тома. Может, лес и был опасен для заблудших и слабых волшебников, может, он веками хранил в себе сотни секретов и молитв, но всё равно оставался на той же светлой стороне, что и вся магическая Япония. Только поэтому каждый его мёртвый вздох наносил земле увечья, отягощая воздух, а каждый его чёрный взор, падающий на дерево, уничтожал жизнь растения изнутри. Корни отравлялись существованием Тома, земля через боль носила его, отплёвываясь от тягостной ауры… а он лишь мрачно осматривался и порой улыбался — всегда, когда в груди появлялся хоть какой-то ажиотаж, хоть какое-то напряжение, Том улыбался. Рядом пролетали туманные пузыри, за деревьями проскакивали силуэты с высокими рогами, с крон спадали цветастые, блестящие лианы, и всё кричало о невозможной магии. Стволы походили на посохи, бабочки светились, в дымке от пылающих цветов светился воздух, а его стали замечать звери и существа, ставшие для грязнокровок мифами. Никто здесь не скрывался: ни девушка с паучьими лапами, ни белые волки, ни змеи, смешивающиеся с землёй: вопрос лишь был в том, позволено волшебнику видеть это или нет. Достоин ли этого он, или судьбы не сошлись и магия обернётся против него, чтобы невинные глаза не узрели ненужное. Том целенаправленно двигался вглубь леса — на его счёт сомнений не нашлось ни у кого. Конечности покалывало, ноги порой наливались свинцом. Между лопаток скользили чужие руки, почти оттягивая за кимоно назад, но Том был слишком уверен в реальности происходящего. Севшие голоса внушали ему тяжёлые ноты, лезли в голову и отвлекали от цели, но мерцающее голубое сияние не давало покоя. Ферлинг — тот самый зельевар, с которым они познакомились на одном из светских мероприятий, и после беседы по интересам, Том был приглашён к нему на более приватный приём: именно этот человек рассказал ему о своей командировке по Японии и экспедиции его помощников за нужными растениями. Ферлинг находит яды, о которых почти никто никогда не слышал, измельчает кости, в которых живёт магия зверей, и делает на этом отличный бизнес в виде торговли скляночками с недостающими «светлым» благодетелям-зельеварам ингредиентами. Ферлинг помогает бежавшим из Министерства подсудимым менять облик или мстить тем, кто их подставил, Ферлинг живёт обманом и своими зельями влюбляет людей, тем самым устраивая скандалы для отвлечения внимания. Идеальный соратник, который, кстати говоря, чуть не попался за массовое отравление магловской деревни. Сейчас благодаря этому магу, точнее, благодаря легилименции и напору Тома, нужное синее свечение мерцало в нескольких метрах. Сокудьи только распускались, но уже светились ярче летающих светлячков, и чем ближе Том ступал, тем тише становилась лесная жизнь — сторожи просыпались. В голову ударили лучи светлой магии, шёпот стал приближаться и шелестеть то с одной стороны, то с другой, но его уже ничто не останавливало. Сокудьи походили на самые обычные грибы, только шапки их были вытянуты треугольником к небу и излучали синий цвет. Том уверенно ступил к поляне ближе и услышал, как с двух сторон сандалий вздулась земля. В спину ударило зыбкое, непривычное ему тепло, хоть и натянутое, а глаза не оторвались от цели. Даже один цветок сокудия мог увеличить длительность действия десятка зелий в несколько раз, что уж говорить об усилении эффекта самого действия. Осторожный хруст, и гриб с дёрнувшейся головой уже грелся в ладони Тома, пока глаза разглядывали окружение — наверняка здесь было гораздо больше важных ингредиентов, которые могли бы пригодиться в любом его плане на будущее, но требовать от Ферлинга большего было пока нельзя. Новые люди, которые познакомились с Томом, были состоявшимися волшебниками чистых кровей, со стажем работы на важных постах, с огромными связями и своими, чёрт возьми, очень увлекательными тайнами. Это уже не были школьные сплетни и тупые студенты, это не были трусы в цветных галстуках — парты исчезли, оценки тоже. И то, что Том мог одной улыбкой и взглядом, даже не напрягаясь, всё это узнать и проработать, только прибавляло ему уверенности сейчас. Он сложил три сокудьи в сумку, зная, что пока рано загадывать скорое возвращение в Лондон и нет смысла забирать больше, ведь всегда можно вернуться — как вдруг со всех сторон ему в лицо подул горячий воздух. Ресницы хлопнули, и в нависшей темноте под ногами поплыли тени. Ослабленные пальцы защекотали воздух, и комок света в ладони осветил картину того, как земля под ним стала чернеть. Ветки деревьев поблизости зашевелились, светлячки разлетелись в стороны, и даже выглядывающие отовсюду звери застыли, не смея подойти ближе. Магия Японии была слишком святой. Настолько, что её неизмеримая сила проиграла его Чёрному существованию. Его выпустили из леса без препятствий, его никто не тронул — все существа только бежали подальше без оглядки, в очередной раз показывая, кто он такой. Том осмотрелся последний раз. Мурашки прошлись по телу от понимания, что его соратников и его самого ждёт — изо рта вырвался белёсый пар, и его следы, стоило только пересечь границу леса, затянулись. А ведь она даже не дёргалась, когда Том заходил в комнату. Ни разу — она сама шла навстречу гнили, которая убивает живую землю, но не её. Ведьма. Он наблюдал за ней. Ведьма всё время молчала. И ни разу ни на кого, ни на что не жаловалась. Поэтому сила стихий стала крепче и жёстче, поэтому одна волна могла задушить сразу пятерых? Вероятнее всего. Он подлетел к соседнему острову, где оставил буревестника, когда заметил вдалеке красную водяную гладь и льющийся на неё дождь. Том проморгался, но капли не переставали моросить и яркий цвет никуда не исчезал. — Нет… однозначно не сейчас, — прохрипел он недовольно и отвернулся, не желая застать ливень. Почему-то даже погода портилась, когда мысли заходили о ведьме и их последнем разговоре. Конечно, она не осталась в доме и тоже куда-то отлучилась. Ему было безумно интересно узнать, что она думает по поводу победы Дамблдора над Грин-де-Вальдом, хочет ли навестить второго в тюрьме, или сейчас ей всё равно абсолютно на каждого. Но, Мерлинова борода, как же Лейла была невыносима в этом плане — ведь сейчас всё замкнулось и снова началось сначала. Который раз они срывались, закрывались и потом со стиснутыми зубами поглядывали друг на друга, пока второй не видит? На пальцах не сосчитать. Сопротивление этой эльфийке не подчиняло её, а только усугубляло положение — она черствела, а Том не мог что-либо предъявить, потому что проигрывал. Проигрывал в этой тупой игре и очень сильно. Так, что казалось, что строгий камерный голос Волдеморта в душе стихает, когда дело заходит о конечной точке с ведьмой, и сам Том теряет над собой контроль. Тот самый Том Марволо Реддл, о котором ведьма вечно трещала. Тот самый, который прочувствовал все эмоции Рэйдена после появления Хатидзё в его жизни, и тот самый, который, к огромному ужасу, нашёл в себе сходство с ним и его историей.

***

Лейла сравнила первое посещение Хатидзё с первой прогулкой по Большому залу Хогвартса. Когда глаза бегают по чужим, совершенно неизвестным лицам, тело напряжено до предела от непривычной новой обстановки, а положиться можно только на себя. Хоть и Рэйден сам упомянул это место в последней записке, хоть Лавруа писал об этой деревне в сборнике и было подтверждение от брата Рэйдена, что он и правда там жил… верить чему-либо уже было сложно. Вдруг всё это — иллюзия? Вдруг все вокруг заколдованы и она просто очутилась в вечном сне с самыми странными картинками? «Успокойся», — отдалось громко в ушах, заставив Лейлу поморщиться. Лик воздуха подлетел к ней вплотную, плечи накрылись тёплыми щупальцами как несколько дней назад, когда после разговора на повышенных тонах она осталась в комнате единственной виноватой, и её друг с улыбкой на тонких губах кивнул. На автомате кивнула и она — никаких слов, воздух был связан с ней узлами и чувствовал каждое дёрганье грудной клетки. Они высадились на каменных развалинах, возвышавшихся над берегом и жилой частью посёлка. Над головой висело унылое небо, точно нависая горой над их силуэтами и отгоняя иллюзией от магловской деревни грядущую тьму. Но ведь не они начали всю эту игру. Надетые на неё с Томом Дезиллюминационные чары, на удивление, не сработали, потому что по приходе в поселение, все взгляды обратились к ним в самые лица. Рабочий процесс точно остановился из-за них — жители оставили дела, их шаги замедлились, атмосфера стала напряжённой, кололо в подушках пальцев. Широкие шляпы приподнимаются, давая встретиться с внимательным взглядом, крошечные камни врезаются в пальцы на ногах, по пути встречаются каменные фонари, ведущие к храму, в нос отдаёт запах варящегося риса, но чувствуется — это всё не для чужаков. Длинные кимоно прячутся в тень, двери осторожно закрываются, и улицы на её глазах пустеют. Лейла почувствовала себя… привычно. Да, Рэйден говорил, что народ здесь очень добрый, но он здесь жил и наверняка не показывал свою тёмную сторону, что и послужило началом хороших отношений с жителями. Они же были здесь незнакомцами, и такое поведение пожилых людей было вполне нормально — Лейле верилось в это гораздо больше, нежели в миролюбие и сердечность к первым встречным. С другой стороны, подсказала ей боль в искусанных губах: вдруг эти люди подставные, вдруг пожилые старики не такие уж и беззащитные, и это место вовсе не настоящее? Пальцы коснулись чужих — длинных и ледяных, и глаза невольно дёрнулись в сторону змея, уже ощущая колкость угольного взора. Общая гордость не позволила отойти в сторону, улицы всё-таки узкие. — Мы в правильном месте, — тихий бархатный голос раздался, казалось, на всю улицу, хотя Том никогда не говорил громко. Чёртова связь, через которую он ощущал все её перепады настроения и делал вид, будто может взять всё в свои руки. — Сгустки магии повсюду. — Спасибо за очевидное, — он фыркнул и резко двинулся дальше, но Лейла дёрнула его обратно и заглянула в лицо. Бесстрастное и спокойное, и лишь губы плотно сжаты. Оба ведь делали вид, что им как всегда всё равно: ему на её слова о жизни и смерти, ей — на недоверие и сокрытие важных новостей. И сейчас, конечно, ей было что сказать, да так много, что неизвестно, сколько бы часов заняла эта лекция. Но она просто устала. Устала тратить энергию и силы на Тома, который не отдаёт ничего обратно, и пора бы ему было понять, кто именно руководит процессом. — Мы никого не трогаем и не убиваем, — шепнула она строго, узрев, как и до того широкие зрачки увеличились. — Мы исследуем остров и его поселения, если их несколько, никому не причиняя вреда, и ищем Тёмную магию. Неспешно, внимательно и спокойно… — Остров не такой маленький, — сказал тот словно несмыслящему ребёнку, — мы потратим слишком много времени на один лишь осмотр… — Зато это время будет проведено с пользой, — сдержанно отчеканила Лейла не моргая. — И я лучше обойду каждый участок, чем потом буду жалеть, что снова что-то недопоняла. С Рэйденом шутки плохи. Его томный взгляд медленно сместился на плечи, и Лейла тут же оторвала оттуда свои руки, расправляя рукава. Посмотрела на возвышающегося него, подождала, не захочет ли он, может быть, сказать что-то ещё (не захочет ли сказать что-нибудь она сама?), но тишина затянулась, и сандалии застучали по каменной тропинке вдоль реки. Лейла усмехнулась — прямо в ритм с сердцем, что стягивалось от тумана, за которым таится конец этого безумия, и что выло от одного тихого: «А если Средиземья уже нет?» В календаре менялись цифры, а неизведанные места на острове не кончались. Каменистые дороги, леса, омывающийся берег с десятком плотов, большая чайная и храм — они искали пути со всех сторон, но ничего подозрительного не находили, при этом продолжая находиться в центре внимания даже с пустыми руками. Кимоно ни у Тома, ни у Лейлы, не были особо примечательными, никаких вещей кроме спрятанных палочек они не несли, а к жителям и вовсе старались не подходить. При этом меньшей угрозой в глазах тех они не стали. Почти две недели Лейла с Томом приходила сюда рано утром и до ночи бродили по земле босыми ногами, пытаясь учуять, как пёс на поводке, готовая сорваться лаем на хоть какой-то признак магии в дереве, доме или реке. Но магия и правда была на всём острове — не в людях, а в ауре и всём, растущем из земли. Как писалось в подсказке: «…волшебная Земля твёрже человеческого сердца, и никакой гнев природы ей не помеха. Она питается людской энергией и оттого могущественна — беспощадна», только теперь всё приобретало новые краски и догадки. Одна мысль сменялась второй, и так на протяжении каждой ночи, ибо днём Лейла запрещала ломать себе голову догадками. Она старалась уловить малейшее соединение магической Тёмной связи или отторжение со Светлой, но всё было слишком ровно, абсолютно везде просто были сгустки волшебства, которые не давали ни малейшего шага вперёд, на ступень выше. Уже здесь началась стадия, где они искали не пойми что не пойми где, и малейшая надежда на её лице могла спугнуть удачу, поэтому Лейле оставалось делать всё это молча. И лучше бы оказалась она здесь полностью одна, дабы могла разговаривать хотя бы сама с собой — так, в нагнетающем присутствии Тома приходилось вести себя подобающе. Даже, если ком в горле не позволял, даже, если всё это чертовски надоело. Долгие молчаливые переглядывания, чтобы ни случилось, ночное сопение над ухом, трение пальцами рук и прочая ложь. Лейла хотела стабильности в их отношениях, которые сейчас рушились или просто открывали всю правду и своё в действительности отсутствие, и она эту стабильность получила. Жестокие тренировки друг против друга, перекидывание однотипными вопросами и ответами. Только это было совершенно не то — чёрт возьми, Лейла до сих пор не знала Тома полностью, даже, наверное, на половину! Она ценила его как близкого человека, она дарила ему всё, что нужно, выходя из комфортной зоны, и дорожила им. Его речи будоражили, уверенность передавалась и ей, да что уже там, само его существование и близость с ней делало Лейлу крепче и счастливее. До нынешнего времени — потому что стабильность переросла в обязанность и сосуществование рядом. Лейла прислушалась к Гэндальфу уже давно и перестала скрывать эмоции касательно Тома — она хотела, чтобы он видел, какими должны выглядеть отношения. Но новые крестражи искоренили его человечность и оставили совсем каплю, которой не хватает уже даже ей. За его зрачками вечный мрак, и не как раньше — Лейла уже не исключение, из-за которого его лицо оживало. Теперь, смотря на неё, он сдерживался ещё больше и бледнел, из-за чего шрамы на лице выступали за чарами. И что Том? Что для неё сделал Том? Что для них сделал Том достойного касательно их чувств? Лейла тряхнула головой и стиснула зубы от едкого жжения в груди — если ничего не изменится, она высохнет. Высохнет, как деревья в округе у крепости орков, и пусть Том только попробует вернуться к затее съехать с катушек в погоне за бессмертием. Она пообещала себе найти его крестражи и уничтожить их, чтобы он наверняка прочувствовал всё, чем жила сейчас она. Ей некуда было девать свои чувства, этот змей так сильно втёрся в душу и полюбился ей по веским и безумно глупым причинам, что она готова была пойти дальше и сказать ему то, что ещё никто никогда ему не говорил, и сделать то, чего не сделал бы он сам. Тут-то надежда и подвела. Горячий шар в груди снова покрылся коркой льда и притих. По крайней мере, Лейла сдерживала его драконье дыхание, выходящее через ноздри, как только могла. Пусть Реддл подавится её гордостью и оставит своё попечительство — её силы стали только могущественнее, и она до сих пор может отрезать ему голову. — Какой интерес приводит вас сюда ежедневно, дети?.. — за спиной послышался хриплый мягкий голос, и вскоре из тени лесных деревьев к ним медленно приблизилась пожилая дама. Низкая и хрупкая, та спрятала лицо под шляпой, а тело под кимоно с розами на обширных рукавах. — Мы путешественники, — в тон ей ответила Лейла, склонив голову. Плечи на секунду поднялись, но голос стал только слаще, хотя для улыбки ещё время не пришло. — Война многое отобрала у нас, и мы хотели скрыться от неё, дабы дать юношеству время наполниться эмоциями, а не скорбными воспоминаниями. Спустя время, когда зашелестели листья, старушка сверкнула карими глазами и сделала шаг ближе. — Вы ищите дом или поддержку? Исцеление или… скажем, лист для второго начала? — мимолётное переглядывание с Томом, и изо рта тихо вырвалось: — Дом. Этот остров расположен далеко от общей жизни, значит, далеко от проблем и плохих людей… — Как я и мои друзья можем быть уверены, что вы хорошие? — её ресницы дрогнули, лицо кольнуло недоверием. — Плохим было бы жаль эти две недели потраченного времени, которое мы ходили здесь не трогая никого из жителей и ничего из их имущества, — она ещё несколько раз нарочно медленно прошлась по ним взглядом и снова, именно когда подул ветер, заговорила: — Молодёжь наших поселений часто отправляется на другие острова, ближе к эпицентру происходящего. Они узнают немного, но зато самое главное… Японию сейчас оккупируют американские войска — неизвестно, как много они захватят, когда очередь дойдёт до нас и насколько сильно всё изменится. Живущее здесь поколение хоть благоразумное, но, признаемся, не самое стойкое в роли воинов. Однако с каждым днём вашего пребывания сторонящихся вас людей становится меньше и всё же не ноль. Вы для них остаётесь угрозой, — её голос слегка надломился, но на потрескавшихся губах выступила приятная улыбка, и старушка махнула рукавом к себе. — Вы не походите на детей нашего народа… оттого только истинные злодеи буду осквернять чужую землю враньём. Идёмте же за мной. Сандалии застучали по знакомым тропам, и медленными шагами они вышли к возвышающемуся над самым берегом поселению. Слышался скрип водяной мельницы и тихие переговоры на японском между сидящими у домов людей. Главную дорогу кое-как прикрывали голые ветки деревьев, землю размыло моросящими дождями, и вскоре дети, видимые у высоких ворот, прекратили весёлые игры. — Вместе со мной рос и жил здесь мой хороший друг Тэдэо… — когда Лейла уже забыла о проводнице, та снова зашептала: — но судьба разлучила нас уже давно, и теперь он смотрит на меня с небес, ожидая к себе в гости. Да и я чувствую, что небеса зовут и противиться им я уже не в силах… да… — её рот остался открытым, а карие глаза застыли, остановившись где-то вдали. — Простите… можно узнать ваше имя и?.. — Тем не менее, в подарок острову Тэдэо прислал своего племянника, — Том напрягся и сжал кулак с кольцом крепче — такое игнорирование вопроса уже было им отлично знакомо. Если это очередное заклятие, которое стирает память, то они были готовы снова его обойти, — Рэйдена, — Лейла приподняла брови, а на лице змея выступила довольная улыбка. Почему-то внутри она на это и рассчитывала — здесь же абсолютно всё и все крутятся вокруг него. Дома в деревне старые, маленькие, но отчего-то уютные. Видно, что в них души не чаяли и убирали, на лицах жителей в этом плане не было никакого сомнения: они не стеснялись развешивать на улице одежду, садиться в круг чаепития на крыльце. Тем временем Лейла с Томом не останавливались, поднимаясь на возвышение по каменистой узкой тропе, уходя в самый конец ряда домов — палочки всегда были наготове. — Рэйден был хорошим юношей, вежливым и воспитанным — весь в дядю, — улыбка вытянулась и на губах Лейлы — у Рэйдена не было родственников. — Он обучился рыбацкому ремеслу, стал работать в чайной, вы её ещё не видели, а потом куда-то уплыл… видимо, навсегда, — старушка на мгновение поникла, и её низкая фигура остановилась. — Однако в день нашей последней встречи он попросил меня приглядывать за их домом и дал приказ: нуждающимся странникам дом этот отдать и оставить в счастье жить столько, сколько им небесами положено. Ваши судьбы весьма благосклонны… — кротким жестом та остановила Лейлу, раскрывая бумажные створки обители, и спустя мгновение выпрямилась. — Моё имя Джун, и вот мой вам совет… — шляпа скрыла её глаза, Том рядом напрягся. Молчание затянулось. — Чистить дом лучше сразу перед сильным холодом, угли искать в другом конце деревни, потому что без тёплого очага можно и лишиться конечностей. Мы накрываем горшок с раскалёнными углями одеялом и помещаем под него ноги. Обращайтесь, дети, к старшим и небесам, и везде вы найдёте ответы. — Огромное спасибо и… — Вы пара? — морщинки прогнулись на её лбу, рот приоткрылся в любопытной улыбке. — Да, — незамедлительно два голоса облетели ближние дома и ударились в землю звонким льдом. Уверенно? Да. Бесчувственно, как будто это выученная речь актёров театра? Скорее всего. Джун взглянула на небо и мягко выдохнула, поднимая руку и наблюдая за падающей на ладонь каплей снега. — С первым днём зимы, соседи, — она прикрыла глаза, пряча пальцы под рукавами, и удалилась к своему дому. Глаза Лейлы поднялись к небу с сыпавшимися на лицо снежинками. Она сдавленно сглотнула и быстро сбила скользнувшую по пальцам рук дрожь — снег так рано здесь не выпадал. — Значит… — раздался хриплый голос Тома за спиной. Створки закрылись, его пальцы чиркнули по воздуху и обволокли дом чарами, — мы остаёмся здесь жить? — Это вышло очень неожиданно и странно, но да, — качнула головой Лейла, ведя пальцами по тонким стенам. Температура в доме была точно такая же, как на улице. — Что-то не устраивает? Отвратительно находиться рядом с маглами? Можешь возвращаться обратно на остров и продолжать обучаться магии у соседей или искать делегацию Тёмных магов, как и хотел… что? нет? — Том дёрнул желваками. — Ну вот и славно. В доме стоял собачий холод. Понятно, что стены из рисовой бумаги предназначались для влажного и тёплого климата, так что зима здесь встречалась не с самой большой радостью. — Я заберу нужные вещи из дома Нэо этой ночью, — подал голос Том, осмотрев весь дом за пару минут. Особо энтузиазма на лице не виднелось, оно и понятно: не готов был будущий Лорд жить в пыльном доме забытого миром острова, где скрипели маты и слышался шум волн. — Что скажешь его родителям? — Небольшое путешествие с целью обрести в душе покой. Сработает безошибочно, а… — Лейла дала задний ход и развернулась, упираясь ему в грудь. Взгляды соприкоснулись, и его губы дрогнули, но звуки так и не выбились. — Опусти палочку, — её глаза скосили вниз, — Рэйден жил здесь и наверняка оставил подсказки. Магия может всё стереть или сбить нас со следа. Мы справимся без неё. — И что же, будешь спать под куском порванного и влажного одеяла? — скептично изогнул бровь тот, не прерывая зрительного контакта. — Ну давай, иди проверь, есть ли там скрытое послание под наволочкой. Давай, чего стоишь? Одеяло ведь все эти года лежало на земле, может, там и правда что-то спрятано? Может, Рэйден хотел показать ей, что всё самое нужное лежит перед носом? Ага, как же — осмотр ничего не дал. Очередные ненормальные мысли и новые полумесяцы на ладонях от ногтей. Резко Том хмыкнул, и из дёрнувшейся палочки вылетел серебристый луч. — Рэйден не сдал бы позиций и не заложил бы записку в одеяло, которое съела моль или кто-нибудь бы украл или сжёг, — послышался его шаг ближе, так, что если Лейла поднимет голову, пройдётся подбородком ему по груди. Мрачная холодная фигура нагнулась ниже, и над ухом прозвучало: — Логика у него всё-таки присутствует. Под его ногами прогнулись маты. Створки отворились на пару минут, внеся на порог пару снежинок и открыв вид на соседский сад. Низкая фигура Джун стояла почти за углом дома: скрытая шляпой, та не шевелилась и было сложно понять, куда именно она смотрела. Чутьё подсказывало, что спиной к новым знакомым здесь не оборачиваются… взгляд мгновением позже пал на дёрнувшийся желвак Тома, и тело пробило током, вбивая в голову ещё сотню вопросов.

*

И первые дни Лейла действительно забыла, что являлась волшебницей. Забыла про своё здоровье и не самый стойкий иммунитет, потому что хотела прочувствовать всю магловскую жизнь, понять их рутину и, может быть, найти ответы именно там, ведь в загадке всё связано с землёй. А что придётся делать: медитировать на неё, копать её или уничтожать? Это знает только Рэйден. Он хотел, дабы она опустила все способности и рассуждала проще? Уже невозможно, только из-за него она не может доверять никому, даже своему зрению и слуху. Пришло время снова играть по его правилам — Лейла пропустила мимо ушей бурканье змея, который осматривал маглов и наяву представлял, какой суд их ждёт в будущем, и обзавелась новыми делами. Пыльный дом изнутри стал приобретать достойный вид: ограниченная посуда была вычищена, шкафы с тканями разобраны, грязь в углах матов убрана. Стоял холод, и правда приходилось нагревать чай вместе с очагом под одеялом, слегка поскрипывал пол у входа, на что особенно обращал внимание Том, приносящий под ночь угли. Чудесная картина, где домохозяйка дожидалась трудягу мужа с работы и они вместе топили дом, так что прокоптились потолки. После чего два жарких тела жались под одеялом, молча позволяя себе особую близость, и сложенные их головы покрывались ночной туманной пеленой. Красиво, романтично, речь будто о состоявшейся среднестатистической семье… только ничего из этого не чувствовалось, как бы ни хотелось узнать настоящие чувства. После дней напролёт, проведённых на неизведанных дорогах острова и крайне медленным сближением с жителями посёлка, после вечера сложения всех записок, вырезок информации и головоломок, единственное, что сближало их по-настоящему — это бессонница. У каждого дома на заднем дворе был сад. В какой-то вечер Лейла отрывалась от первых подсказок и выходила на сторону с видом на берег. Сильный ветер пробирался под кимоно, играя с волосами, а ей становилось всё равно — босые ноги, хоть и чувствовали тепло земли, прилипали к острым мелким камням выложенной тропы, и погода уже не казалась особо важной. Этот дом был здесь самым крайним, ближайшим к сухой каменистой возвышенности, отчего лес кончался именно у них, и сам сад являлся самым бедным. У соседей и опавшие, но по одной, по две сакуры или рододендроны, фонари расставлены по периметру, и даже маты для чайной церемонии сложены у стены дома — у них же была только выложенная ближе к воде тропа и голые помятые стволы пары деревьев. Ограждение в виде кустов и заборов с палками из бамбука и правда скрывало их от чужих взоров, огромные камни давали выбор — сядешь сегодня между деревьев или спрячешься в тени дома. Да, Лейла даже здесь находила плюсы, это уже стало привычкой, успокоением — желанием доказать самой себе, что она до сих пор не сгнила изнутри. Шёпот ветра уже не успокаивал, дрожание земли напрягало, а игры со снегом не тешили самолюбие. Их говор стал утомителен, потому что все чувствовали, как игра в спасительницу Средиземья приобретает реальные образы и приближается к старту. Медленно, конца ещё не видно, и наверняка даже японский чёрт не знает, где он будет, но они ощущают стягивание мышц лица каждый раз, когда мысли заходят о кольце. Где место с самой сильной Тёмной энергетикой? Где Рэйден создал крестраж — в пустыне, в океане, рядом со звёздами или придётся рыть землю под могилами? Рука в отчаянии искала, за что бы ухватиться, но вместо лба или коленей ногти начинали скрестись по камням, когда нить в груди дёргалась и смягчалась. Как бы Том ни стал холоден душой, эта необъяснимая связь стала только чувствительнее, поэтому Лейла всегда понимала, когда за ней наблюдают такие же бессонные глаза. Том мог стоять прямо за спиной, касаясь коленками её лопаток, мог со вздохом присесть рядом и смотреть в небо. Тишина эта не расслабляла — всю его сущность словно сковывало верховными силами, которые не поддавались ни ему, ни ей, и это только порождало раздражение. Если Том не позволял себе хоть на минуту снять маску серьёзного и отстранённого от «обычных» волшебников Лорда, не могла и она. Дело было даже не в гордости — он ведь явно до сих пор хотел подчинить её или что-либо узнать. — У тебя будут все семь крестражей, — тихо вышло из её рта в одну ночь, хотя Том даже ничего не спрашивал. — По крайней мере, по старым желаниям и без моего вмешательства. — У тебя будет огромная армия, многие из них сидели из-за тебя в Азкабане, — говорила Лейла дальше, уже без особого интереса наблюдая за напрягающимся Томом. Он щурился, сглатывал, словно не это хотел услышать — вечно ему всего было мало. — Уже знаешь, куда спрятать крестражи? — Как долго будешь планировать наступление на Министерство? — Кто будет руководить процессом: ты сам или не захочешь марать руки и возьмёшь главным Абраксасом? Ты ведь уверен в нём больше всех, — Лейла знала, прекрасно знала и видела, как в прошлом любимая тема Тома стала ему ненавистна. Её камерный тон прямо показывал, насколько такие разговоры омрачали ещё в школе, а вечные ночные вопросы уже начинали выводить змея из себя. В её глазах больше не горел интерес, ведь Лейла знала даже больше самого Тома, ей не важны были его ответы, потому что голова была забита совершенно другим. При этом он же видел её в роли Пожирательницы, орудия смерти и советчицы — так что всё это, конечно же, являлось главной темой, которая их и связывала. Вероятно, мысли о будущем не оставляли его ни на день, и бессонница касалась именно этого, Том же никогда не объяснял свои ночные походы в сад. — Тебя здесь никто не держит, возвращайся на обучение к японским магам, делай, что нужно, а я сообщу, когда что-то найду. Если тебе уже не интересна история Рэйдена — ты знаешь, где тебя ждут поклонники. — Без меня ты опять ввяжешься в неприятности и сделаешь хуже буквальному всему, — зато с удовольствием отвечал ядовитой шпилькой на шпильку. Его глаза странно блеснули, но почему, понять не удалось. — Мне всё равно, что тебе почти три сотни лет: в нашем мире ты всё равно ребёнок, раз до сих пор не осознаёшь всю опасность. — Не волнуйся за меня, я… — Я волнуюсь за свой мир, — отчеканил тот резко, даже слишком, — Если ты нас всех убьёшь, мне не будет кем и чем править. Не всё тут о тебе, ведьма. — Не подавись завистью от того, что я могу убить, но не ради тебя, — Том сдержанно фыркнул. — Ты бы сделала это, но не задумалась. Как я в любой момент могу истребить этих грязнокровок одним… — Ты хоть раз в жизни с кем-то из них пересекался? — Лейла сжала руку в кулак и закатила глаза. –Найди хоть одну вескую причину, за что, и ты выиграл. Только сразу тебе скажу — безвыходных ситуаций нет. Ты либо слишком силён, чтобы выбирать сложные пути, либо слишком слаб, чтобы признать правду. Дни пролетали один за другим, теряя всю свою яркость и насыщенность всё быстрее. Нахождение следующей подсказки затянулось — не потому, что Лейла ожидала напороться на неё, лежащей на земле. А потому что у неё не было ни малейшего понятия, где её можно отыскать, ведь понятия земля очень многогранно. Напряжение ни разу не покидало плечи, и гнусно становилось от скитаний из одной части острова в другую. Они чиркали руны в надежде вырвать к небу кусок магии, понять, в каком направлении двигаться, они прочёсывали тропы вдоль домов, берега и лесов, но ничего не чувствовали. Совершенно — ни эльфийское чутьё, ни логика и шестое чувство Волдеморта не помогали заметить неладное, ибо, даже ища зацепку в обычной посредственной среде, мысли и догадки стали походить на сны проклятых. Покоя не давали и глаза: взоры жителей не оставляли их ни на день, хотя время шло и все они уже познакомились. Одни подчёркивали их акцент, пока другие снисходительно оглядывали с ног до головы, и продолжалась тягостная популярность, казалось, вечность. Пожилые маглы делали это не специально и, вероятно, Рэйден не врал касательно их доброты — их заботу друг о друге можно было увидеть через обычные разговоры и совместную работу. Однако взгляды узких глаз преследовали, и тишина на улице, когда Лейла проходила мимо, была даже неестественной, а встречи с силуэтом Джун поздними вечерами в саду её дома уже начинали мерещиться. Старушка была одной из немногих, кто действительно хоть немного верила им и помогала. Здесь они с Томом являлись детьми и должны были сыграть эту роль идеально. Доверие народа дороже золота, и хорошо бы было понять это змею как можно скорее, прежде чем он испепелит каждого из этих маглов. Чужеродная магия не проявлялась ни в одном месте, а их, то и дело, тянуло на восточную, противоположную часть острова. Всё остальное было дотошно изучено, мозги маглов проверены на наличие странных событий, и хотелось покончить с местностью острова, чтобы не терять время попусту. Они даже нашли чайную, в которой работал Рэйден, но поход остался бессмысленным, ибо хозяин уже сменился и никто не собирался рассказывать что-либо о прошлом этого заведения, более того, чайная ну совершенно никак не связывалась с силой земли — а самым утомительным являлся факт, что это единственная проверенная зацепка (в сборнике Лавруа брат Рэйдена сам упоминал эту чайную) и больше проверить его историю жизни здесь нельзя. У него не было дяди, так что смерть его подстроил Рэйден, дабы забрать себе жильё и спрятаться от закона магического сообщества подальше — кто же знал, что начать новую жизнь на магловском острове будет достойной идеей. Несколько десятков лет назад сюда не сунулись ни мракоборцы, ни учителя: Лейла безумно верила, что про её существование точно так же никто больше не вспомнит. Ведь так будет проще, в первую очередь, для неё. Ни капли крупы в доме не осталось, вещей или рукописи тоже. Совершенно ничего, хотя прожил он здесь не один год. Хотел ли Рэйден что-то этим показать, запутать, или она просто конкретно начала сходить с ума? Хотел ли Рэйден, чтобы они специально направились к соседям и что-то узнали: а если бы желающими найти его и стал бы кто-то из соседей, скрывшим свою волшебную личность? Как он мог наверняка знать, кто погонится за его историей и согласится войти в это сумасшествие? Рэйден смог заставить её никому не доверять, даже Тому, и слушать только себя, и почему-то глубоко в груди была огромная уверенность, что он способен на гораздо большее. Просто это ждёт её дальше. — Что я могу сказать о Рэйдене?.. куда вытягиваешь рис, дитё?! Он должен ещё полежать в воде, — старушка Эри смерила Лейлу строгим взглядом и резко улыбнулась: после её решения учиться готовить японскую еду правильно и Тома, замеченного за медиацией на крыльце дома, жители стали оттаивать. — Рэйден был прекрасным юношей. Всегда помогал, приносил рыбу на общий ужин, а потом оставался в библиотеке, а, ох!.. и в чайной он всегда угождал рыбакам с других островов и пришедшим гостям, да даже странникам, ведь такая чайная осталась на несколько островов только у нас. Соседей-то много. Четыре островка размером с рисовую крупинку по одну сторону, четыре по другую. В тесноте да не в обиде, как говорят в Европе. Однако с возрастом его чистые глаза стали приобретать тёмный оттенок. Грусть это сталась или боль, я не помню, но после этого, когда он исчез, мы сочли за знак его эмоции… вот теперь его нужно вынимать и просушивать. — Я поняла, — мягко выдала Лейла, сливая из котла воду и сглатывая, — за какой знак? — Никогда не показывать небесам грубость, а ходя по земле, думать только о хорошем, — Том вдали от собравшегося круга соседей закатил глаза. Стиснутый шпильками пучок дёрнулся в сторону Лейлы, и Джун, вздохнув, тихо продолжила: — Нужно быть спокойными, радостными и благодарными, и никакие беды вас не затронут. Пусть вы в это не верите, но верим мы. Это защищает нас от злых духов, невзгод, от гнева богов и самое главное — от гнева природы. — Лицо вашего молодого человека не кажется впечатлённым, дитё, — изогнула бровь Эри, переводя взгляд на своих смеющихся вдалеке внуков. — Тем не менее, наша вера не первый раз помогает нам пережить наводнение. Сколько раз наши дома находились под волнами, которые хлестали стены с крышей и готовы были лишить нас обители. А теперь оглянитесь. Правильно, дома стояли здесь столетиями и до сих пор стоят в целости и сохранности. В то время как соседние посёлки страдают из-за злости небесной, мы спокойно продолжаем спать, зная, что с домом ничего не случится. Мы в безопасности, потому что ценим данную нам жизнь и все её возможности. — Если вы живёте с нами, то живёте по таким же правилам. Мы все равны. Можете плакать, но от счастья, смеяться, но не замышляя непростительную шутку, — Джун провела гребнем по волосам маленькой девочки, и ресницы её приподнялись. — Воздух и земля даны нам для жизни, а не смерти. Никто не хочет, чтобы его разрушали чужой злостью, горем и болью, за которую он не несёт ответственности, — Лейла кротко взглянула на угол дома, не желая остаться замеченной. Но Тома там уже не было. — Природа не исключение… Дитё, ты даже котёл не поставила на огонь! — она резко моргнула и снова извинилась, краем глаза увидев усмешку на лице одного из стариков. — Если вы все думаете о хорошем и радуетесь жизни, почему вы широко не улыбаетесь, почему не смеётесь, как дети, хотя даже они делают это тихо? — Джун приподняла шляпу, её родинка у глаза поднялась выше. — Улыбка не значит счастье. Мы слышим гармонию тела с душой и радуемся этому, но не слишком громко. Нельзя спугивать надежду на всё хорошее. * — Вот тебе и хорошее, — шепнула Лейла, отходя подальше от стекающего с крыши ручья. Глубокой ночью не слышалось ни одного голоса во всей округе, ведь, похоже, для маглов это уже не было удивительным. Никто не бежал в страхе куда подальше, никто не собирал самое важное и не пытался удержать дом, в каркас которого бились волны — Рэйден отлично обезопасил себя, деревню и наверняка всё, что потребуется для запутывания следов. Лейла обняла себя за бока и поморщилась, когда брызги метнулись в лицо: ей казалось, что стены готовы были проломиться или хотя бы намокнуть, но всё до сих пор было на местах и следовало возвращаться под тёплое одеяло. — Сюрпризы не кончаются, — настойчивая рука взяла её за запястье и развернула обратно. Том присел к земле и выразительно вгляделся в землю, после чего послышался мрачный вздох. — Они даже здесь. Секунды опустить глаза хватило, чтобы Лейла втянула щёки и вздохнула, чувствуя, как в груди холодеет. — Руны… — Вокруг дома, — Том посмотрел по сторонам, — только нашего. — И они появляются только… — Лейла прошлась пальцами по светящимся черченным знакам, жар пробежал по пальцам и замер в запястьях, — только, когда дом омывает водой? — Не думаю, что все эти дни твоё эльфийское зрение их бы не замечало. Я бы наверняка заметил, ведь ночью мы часто выходили из дома, — его чёрное кольцо прошлось по подбородку, оставляя тонкий след. — Однако даже сейчас я не чувствую их и в принципе не знаю их значения. Ты? — Тоже нет. Значит, либо магия сильнее нас и сбивает всё своей энергией, либо… — Оставь это при себе, — его тон почерствел так же быстро, как изменилось лицо. Лейла выгнула брови в удивлении, а зубы от раздражения и неприязни скрипнули. — Не смей затыкать меня, когда всё это напрямую касается только!.. — За нами наблюдают. Не нужно было полностью разворачиваться, чтобы узнать фигуру Джун у дома. — Не спится? — как можно мягче шепнула Лейла, чиркая ногтями по ладони. — Ваше первое доказательство, что наши эмоции влиятельны… — прошелестела та, останавливаясь и оглядывая землю. Но ни одна морщинка не дёрнулась на её лбе: с минуту она смотрела ровно на сверкающие руны и всё-таки ничего не сказала. — Можете спать спокойно: как видите, обитель ваша осталась сохранённой. Ох, святые небеса! Дитё, вы почему босые? На улице зима и холод — быстро под одеяло! Наводнения на этом не закончились. Поднималась вода, ночами свистел сильный ветер, и они вдвоём были обязаны выходить на улицу — к створкам, на крыльцо, в сад, где всё затапливало, чтобы убедиться в своём здравом рассудке. Руны были, и были они нарисованы вокруг всего дома, появляясь лишь на размытой земле. Они светились, мозоля глаза, только ночью, и скрывались днём, когда Лейла готова была копать почву и искать их у всех на виду. Они водили пальцами по знакам, пытались сосредоточиться, хотя не поняли на чём, однако знаки никуда не исчезали и совершенно ничего не давали. Это было что-то новое, и даже поездка Тома обратно на остров волшебников ничего не дала — ни одни руны из книг не походили на эти, даже была понятна причина. Пока остальное японское сообщество использовало руны в целях защиты без вреда почве и окружающим, Рэйден преобразовал их в Тёмную защиту или даже проклятие. Решил отличиться. Показать, что его загадка оставит большой след в голове. И медленно, но верно Лейла начинала в это верить, потому что выбранный мальчишкой остров оказался не без сюрпризов. — Видимо, это не совпадение, — Том выглядел грознее тучи, и дело было не в ярости или мрачности, не в домах и узких тропинках, по которым ходили маглы. Он задумался, оглядываясь по сторонам, чёрные глаза остановились на Лейле и всё-таки решили объясниться. — Несколько недель назад я возвращался с другого острова на соседний, где меня ждал буревестник. Впоследствии это оказался именно тот, на котором мы сейчас находимся. И что тогда, что сейчас, на восточной стороне острова идёт дождь, — ей в лицо прилетело несколько капель. — Совпадение, когда уже везде идёт снег и везде облака перемещаются, а не стоят на месте в куске серого неба, как здесь? Не думаю, и вид этого места только подтверждает мои догадки, которые сбываются почти всегда. — Главное слово — почти. — Не очутилась бы на нашей земле ведьма из другого измерения, и я бы смело сказал всегда, — их взгляды пересеклись, и Лейла резко замерла: уголь в буркалах нагрелся, зрачки расширились, заполняя всю радужку, и острый кадык тяжко сглотнул. «Ого… — протянул воздух, садясь ей на плечо, — у него аж кулаки задрожали. Попробует ударить тебя, и я утоплю его в этой реке». Том и правда напрягся, и уже приоткрыл рот, чтобы наверняка что-то сказать об ошибке её существования, как вдруг Лейла нахмурилась и метнула взгляд обратно на реку. — Ведьма, почему я?.. — Вода красная… как залив может быть красным? — задумалась она, подходя к берегу. Здесь было ужасно влажно, земля у берега хлюпала, а моросящий дождь не переставал капать, только делал он это только над заливом. — Здесь жили буракумины… вы же знаете, кто это? По вашим лицам не скажешь, — рыбак, которого они подловили у ближнего селения, внимательно оглядел их с ног до головы и разочарованно покачал головой. — Буракумины были одним из японских меньшинств. Члены её занимались забоем скота, выделкой кож и уборкой мусора; эти занятия по представлениям того времени считались нечистыми, из-за чего все принадлежавшие к касте буракуминов должны были проживать отдельно от остальных жителей Японии в предназначенных специально для этого местах, — он остановился посреди улицы с поломанными домами и с расширенными зрачками уставился вперёд. Моргнул один раз, второй и третий, протирая глаза и шепча: — вы тоже видите? Видите её? Лейла с интересом проследила за его взглядом и наткнулась на скачущую по заливу девочку. С хвостиками, со старым зонтиком и бумажным журавликом в руке. Она тихо смеялась и бегала по воде. Вот только что ребёнок делал в таком неприятном месте? — Амэ-фури-кодзо, это он! Это дух дождя! Сколько я уже прожил, заметить его вблизи так и не удавалось, — Лейла поджала губы, дабы не сказать чего лишнего. Она и забыла, что для маглов духи нереальны, и они не видят их на постоянной основе, не принимают их как за почти реальных простых людей. — Марволо, куда ты? — шепнула Лейла, когда тот стал отдаляться. — Я уже всё узнал, — кроткий кивок на голову рыбака, — не хочу находиться с грязнокровкой дольше возможного. — На этом острове заселили их именно сюда, однако никто не мог предсказать такие ужасные события, — Том клацнул челюстью, услышав голос рыбака, и с отвращением на губах поспешил удалиться в другую сторону. — Здесь поселилось много мясников, и торговля скотом, а точнее их остатком, стала весьма актуальной. Вскоре деревня стала слишком маленькой, дабы переносить постоянную вонь, и кровь животных стали сливать в воду. Легенда гласит, что в какой-то момент скота перестало хватать и для заработка, и для пропитания, и буракумины стали убивать друг друга, съедать и выкидывать остатки туда же — в залив, — рыбак поморщился и брезгливо фыркнул. — В «награду» за такую жестокость, теперь в этом заливе не плавает ни одна рыба, и над ним вечно идёт дождь. Здесь никто не живёт, сюда никто не ходит, и мой вам совет сюда больше не возвращаться — место это точно проклято! — сплюнул тот и в мгновение вытянулся. — Хорошего вечера, дитё. Мысли не укладывались в голове, как много в Японии, даже магловской, есть странного и страшного. Они молча шли с Томом по тёмной тропе обратно в деревню, потому что эмоций было слишком много от увиденного у обоих. Перед глазами силуэты часто расслаивались, лик воздуха на плечах впервые стал тяжёлым, и интерес ко всему медленно испарялся. Близился конец декабря — целых три важных даты, и ни одна из них уже не заботила. Становилось всё равно. Ей просто хотелось выполнить долг и забыться. Всё, и ничего больше, абсолютно. — Сколько ещё мы здесь будем торчать? — старался не давать волю раздражению змей, хотя Лейле и так всё было видно. Можно посмотреть на него во время говора старика Рю и всё моментально понять. Самый старый человек на острове возрастом сто девять лет видел каждого в собравшемся обеденном кругу, слышал каждый шорох и голос и ходил по земле без трости — полностью сам. Лейле не удавалось выхватить момента, дабы поговорить с ним и узнать, как по людским меркам очень старый человек видит мир и все его минусы и плюсы, а вот Тому, работая сообща с легилименцией, удалось. И результат его определённо не порадовал: удивительно, но долгая жизнь оказалась не такой уж привлекательной. — Сколько понадобится. — Ах, точно, как я мог забыть… ты ведь утверждала, что потратишь на это даже десяток лет, если потребуется. И сама же утверждаешь, что в бессмертии нет радости. Все твои подруги уже давно планируют семью, карьеру и покупку собственного дома… — Не начинай, Реддл, — зевнула Лейла — губы поджались сами собой. — Я говорю очевидное, ведьма, — ледяной тон рассёк воздух. — У тебя нет совершенно ничего, ты даже не думаешь об этом, при этом быстрее всех рвёшься в драку, в бой, войну, не знаю, называй как хочешь, быстрее всех мчишься в пекло Чёрной магии и принимаешь на себя все удары. Только ты не учла одного, — он зацепил мочку горячей губой: — одно неправильное движение, и ты умрёшь быстрее, чем успеешь это понять. Лейла с минуту помолчала, принимая его игру в гляделки — но вскоре не сдержалась и заразилась громким хохотом. — Да ну? Вот это да, а я то не догадывалась! Серьёзно, Том, ты это хотел от меня услышать или просто увидеть осознание и страх? — Осознание, что тебе бы не мешало тоже создать крестраж, — проходя между деревьев, Том чуть не споткнулся об выросший сорняк. — Разожми кулак и… — Ч…что мне не мешало сделать? — лёгкие сжались, наполняясь кровью, и в ушах у Лейлы зазвенело. — Чтобы я сделала крестраж? Когда мы уже сотню раз об этом говорили и?.. — но Том выглядел совершенно спокойным и серьёзным, и именно эта серьёзность выбила последний воздух из груди. Лейла приоткрыла рот, и комок пара вылетел ему в лицо. Он ведь прекрасно знал всё это, прекрасно знал, что Лейла против этого и никогда с собой такое не сделает. А сейчас что? Снова на те же грабли?! Снова повесить на неё свои грехи и напомнить о теме, которая снилась ей в кошмарах?! — Я… — раздался свист, и яркая пощёчина оставила красный след на его щеке. Лицо Лорда побагровело от ярости, зрачки расплылись в змеиные, и вмиг Лейла была вжата в дерево. — Я старался сделать как лучше!.. — он зашипел и отбросил руки с её локтей. — Идиотка. — Ты! — она влетела ему кулаком в грудь и откинула на землю. — Ты сделал мне больно физически. Опять. Ты опять завёл эту тему и оскорбил меня, жалкий мальчишка, — земля под его телом задрожала, её дыхание сбилось от вспыхнувшего шара. — Ты!.. — Ты ведь не справишься и помрёшь, так и ничего не успев, — на языке появился привкус металла, когда Том захохотал, и глаза его закатились. Лейла с рыком вдавила его в землю, но смех стал только истеричнее. Внезапно всё стихло: по спине побежали щупальца бесцветного хриплого голоса, и к горлу будто подступил ком. Стало тяжело дышать. — Или ты думала, что я живу с тобой рядом с этим грязнокровками и терплю тебя просто так? Думала, я принц на белом коне и исполню все твои желания? — звонкая нота влетела ей в рот и стянула дыхательные пути окончательно. Его голова поднялась с земли и развернулась к ней. — Я всё это время просто покорно ждал. Ждал, когда узнаю всю историю кольца и как его уничтожить, ждал, пока мы найдём первые реальные зацепки по Рэйдену и убедимся, что всё это не выдумка… разве я мог оставить кольцо, которым как по щелчку можно подчинить весь мир, у кого-то другого? Конечно, нет. Можешь не волноваться — я и правда закончил с крестражами. Кольцо сделает меня сильнейшим магом и без них! Жаль, ты этого не увидишь, — чары спали с его лица и оголили почерневшие шрамы. Глаза в кромешной тьме сузились, и Том издал протяжный хрип. — Раз ты не достанешься мне, не достанешься никому. — Авада Кедавра! — Уходи отсюда! Беги! — глаза распахнулись, Лейла вскочила с пола и вскрикнула. — Собирай вещи и больше никогда не возвращайся сюда. Костлявые пальцы впились в сорочку, и морщинистое лицо Джун предстало перед глазами в каком-то жалком сантиметре. Лейла потеряла дар речи, сердце застучало в ушах. Джун тяжко дышала, как будто захлёбывалась, и не моргая смотрела прямо на неё. — Ты убьёшь себя. Ей слышалось? — Тебе здесь не рады. Она снова во сне? Это иллюзия? — Убирайся! — рявкнула Джун, оглушая. Резкий рывок с пола, и Лейла без единой мысли сидела перед ней с вылезающими из орбит глазами. — Беги отсюда как только можешь и будешь жива! Заканчивай игры, успокойся! Мы не можем… не может это терпеть. Вода… она повсюду, она топит деревню постоянно, но из-за тебя не останавливается. Ты повелась, он начинает выигрывать, ты не видишь то, что должна! Оно у тебя перед глазами, просто посмотри, просто подумай, просто!.. Ветер засвистел, и старушку с криком откинуло к стене. — Лейла?.. — Том выбежал из сада с мокрыми волосами и в шоке сделал шаг ближе. Но нет, ему не померещилось: его заклинание попало не иначе как в притихшую соседку. — Чёрт подери, Лейла, меня не было минут десять, что произошло?! — Стой на месте! — и Том замер. Но не по её просьбе — он поймал её бегающий взгляд, поймал горящие щёки и пересохшие губы. Он слишком хорошо её узнал. — Этот стеклянный взгляд я узнаю везде. У тебя был кошмар? Мерлин, какого чёрта я этого не почувствовал! Я ведь даже ничего не делал… Лейла… — Умолкни! — рявкнула она, кое-как поднимаясь на ноги и отходя в сторону от Джун. Секундная мысль, что она приблизилась к Тому, и Лейла отпрянула в другой угол. Хотелось закрыть уши и завизжать, хотелось спрятаться от них обоих, просто ото всех. Да, это просто очередной кошмар, но кто сказал, что Волдеморт не может так поступить? Кто сказал, что Том всё это время действительно хотел помочь? Его давила меркантильность, его рушила алчность и неадекватное стремление заполучить всё и всех. Когда Лейла решила, что исключение? — Святые небеса… — стоило захрипеть Джун, она вспомнила и про неё. Та поднялась на ноги и вскоре, оглядевшись, ахнула. — Дети? Ох, как же так… — Что вам надо? Кто вы такая? — прорычал Том, бесстрашно подходя ближе. — Сколько прошло недель, а ты до сих пор не запомнил меня, дитё? — хохот поднялся к потолку и завис там напряжённым пятном. — Как долго я не попадала в чужие дома, простите, дети, вас надо было предупредить!.. — Она ходит во сне, — выдохнул Том, закрывая глаза и отворачиваясь. — Откуда ты узнал и?.. — Джун, вы помните, что сейчас произошло? — Лейла испугалась, как её тембр голоса сменился на еле узнаваемый — грубый. Старушка осмотрелась снова, складывая и разводя руки в волнении. Но вместо объяснений её странных слов, прозвучало лишь: — Нет. Нет, совершенно ничего… Ох, Лейла-тян, — её глаза заблестели, она с сожалением сглотнула и двинулась навстречу с вытянутыми руками. — Я уже давно не выходила из своего дома в таком состоянии, надеюсь, я не сделала ничего плохого? — Всё отлично, можете возвращаться в свой дом. Нет, — отчеканила Лейла сухо, — я не терплю чужих прикосновений. Хорошей ночи. Только Лейла выпроводила её, закрыв створки, в спину прилетел томный вздох. Сотни мыслей проскочили за секунду — откинуть его в другую стену? Оттолкнуть и ударить? Взять палочку? — Не трогай меня, прошу, — отстранённо вырвалось из уст, и грудь охватило резкое желание сбежать. — Лейла, что произошло? — Старушка бредить начала. — Я не про это, что с тобой? Что ты увидела во сне? — там, где легла его рука, всё заныло. — Извини, не про твоё будущее, рассказывать нечего. — Да сколько можно об этом?! Ты выглядишь побитой, что тебя так сильно могло напугать — вот, о чём я думаю! — прорычал тот в бешенстве, сжимая и тут же отпуская её плечо. Показалось, его пальцы дёрнулись к талии. — Лейла, нам нужно серьёзно поговорить. — Нет, только не сейчас… — она была не готова драться за кольцо. Но Том словно сорвался с цепи. — Это должно было состояться ещё давно, но… — Нет. — Ты не видишь, что творится?! С тобой, со мной, вокруг?! Я больше не могу терпеть, этому должен прийти конец, — слова воткнулись в грудь льдиной и там застряли. Том подошёл совсем близко и взял её за руку — не нагло, не грубо, как во сне, а… осторожно, аккуратно? Лейла проморгалась: такое вообще было возможно? Однако сейчас явно было не до расставания, и навеять на неё спокойствие у Тома больше не выходило, хотя бы потому что сам он в любой момент готов был взорваться. — Куда ты уходил? — Мерлин, тебя трясёт. — Каждый раз, когда мне снятся кошмары, ты куда-то уходишь. — Там снова вода. Я пошёл смотреть на руны в саду, ничего более. Хочешь, сходи и убедись сама. Не отходи от темы, нам нужно решить всё это сейчас. Давай мы… — Давай я схожу умыться и вернусь. Сейчас так сейчас, — сдавленно прошептала Лейла, понимая, что оттягивать уже ничего нельзя, особенно, если Том уже всё решил. Если он решил покончить с этим всем. «Этим всем» прозвучало в её голове так грубо. Как же их соревнования на Зельеварении? Как же чувство настороженности и одновременного удовольствия, когда они переглядывались в Большом зале и передавали мысли через взгляды? Деревянный чан с водой треснул в её пальцах, закружилась голова. А сны в одной комнате, на одной кровати? Поездка в Румынию, поцелуи, вечная ревность и желание возобладать друг над другом, выиграть — он всё так просто забыл, потому что Лейла не согласилась с его идеями, потому что не поддержала и не захотела стать Пожирательницей? Она подняла голову к потолку и закрыла глаза. А что творилось в её голове, это он учёл? Учёл, что сейчас каждая чёртова частица её тела забита мыслями о словах соседки, о записках, о Рэйдене, Японии, которую она вообще, оказывается, не изучила, и сумасшествии, которое здесь творится? Она не смогла спасти ни себя, ни свои первые и последние отношения. И раз это конец — напоследок это можно было себе позволить. Лейла отдёрнула сорочку, без страха заглядываясь на его голую спину, как она тут же выпрямилась. Взгляд скользнул на метку, которую так и хотелось вырезать и содрать прямо с руки, но надолго там не задержался — ей доставляло дискомфорт понимать, что через это он может подключится к разуму каждого Пожирателя и контролировать их без их ведома. Страница в руке Тома перелистнулась, и медленным шагом Лейла дошла до него — конечно, он слышал и тем более чувствовал, даже несмотря на льющуюся ему в ноги воду. — Как дела у первых Пожирателей? — молчание затянулось на вечность, сбив его с толку. — Всё?.. идёт по плану, — с расстановкой отчеканил Том даже не моргнув и снова смолк. После чего томно вздохнул: — Лестрейндж стал Лестрейнджем-Старшим, живёт с Белль в счастье, работает в Министерстве передатчиком информации с нижних этажей до главного кабинета министров, знает всё, что происходит, и идёт на повышение. Быстро обучается Артефакторике, ходит на аукционы — всё, как было приказано, и похоже, ему это действительно нравится. Как может не нравится, когда ты уважаемая персона и в курсе всего, — тёмные брови дёрнулись, бархатный голос притих. Лейла проглотила ком и качнула головой, сдерживая улыбку. — Что насчёт Абраксаса? Их брак с Лукрецией одобрили? — Об этом речь ещё на заходила, его родители слишком заняты светскими встречами и мероприятиями, — более тихо ответил Том и поджал губы. — Тем не менее, Малфой отлично держится на посту в логистике. Не было ещё ни одного дела, которое он бы провалил, начальство довольно. Он знает, какой груз и какие важные персоны приезжают к нам в страну, это уже помогло моему новому соратнику отомстить обманувшего его на деньги певцу. — Вы его убили? — Нет, — прозвучало с раздражением, что подсознательно вызвало удовольствие — раньше бы змей интриговал и игрался с ней. — Хватило добавленного в шампанское зелья, чтобы он надулся, разорвав костюм, и потерял голосовые связки… Блэк устроился помощником журналиста в газету для чистокровных, печатает статьи, слушает новые сплетни и мнения. Долохов первый на курсе для начинающих мракоборцев, говорит, американцы медлительны и слишком легкомысленны. Всё идёт… по плану, — очередная страница перелистнулась, но Лейла не хотела заканчивать разговор. Она хотела выбить из себя хоть каплю человечности, которую Реддл заставил запихнуть подальше. — Я знаю, что эксперимент Кевина с Фионой полностью одобрили: после выпуска Грин-де-Вальда и Дамблдора. Про Лукрецию что-то знаешь? — Нет, — коротко и цепко. — Думаю, она прекрасно справляется с ролью профессора и нашла общий язык со славянскими детьми. С Долоховым же как-то нашла, да и Ахта с Марго и младшие слизеринцы её уважали и любили. А ты… ты вернёшься в Лондон, будешь ходить по мероприятиям, потом, если будет нужно, станешь профессором в Колдовстворце или даже Дурмстранге, ведь тебе открыты все двери… ты можешь пойти куда угодно и сделать почти всё что хочешь, и это будет успех. Вы все такие молодцы… — на губах проступила улыбка, и голос на последнем слове стих. Его глаза оторвались от страниц и на мгновение взглянули на неё, заставив всё внутри сжаться и пожалеть, что она вообще решилась рассказать это именно ему. Когда эти угольные глаза спустя секунду опустились обратно, серьёзно захотелось провалиться под землю: как вдруг Том выпрямился, и лицо его вытянулось. Чёрный взор дёрнулся к её лицу и замер — в зрачках пролетел вопрос, непонимание, недоверие, и только потом там показалась мелкая часть удивления и даже… беспокойства? Последнее наверняка показалось, Лейле всегда мерещилось то, что хотелось увидеть больше всего. Перевести тему? Не сработает. Встать и без объяснений уйти? Станет хуже. Наложить на него Обливиэйт и отмотать момент на пару минут раннее, словно разговора и в помине не было? Магия Тома не ведётся на такую глупость, его нельзя обмануть, потом будет ещё хуже. Будет хуже? Нет, он не ударит её и не убьёт. Не накричит, но отомстит и пошатнёт морально, посадив на колени и заставив высказать ему абсолютно всё. С каких пор считается нормальным думать, что сделать, чтобы не стало хуже? Есть ли такое у Лукреции с Абраксасом или у Кевина с Фионой: когда всё время держал себя в руках и показывал с самой сильной стороны, но в один момент устал, и маска стремительно стала ломаться? И ты пытаешься всё починить, пока не поздно, чтобы не опозориться, не потерять власть над оппонентом, не показать себя слабее, ведь ты железная и должна справляться с абсолютно всем? Лейла взглянула на Тома: он внимательно проследил за исчезающей у ресниц слезы, и удивлённая бровь обратилась к ней. Перед ней сидел человек, которому было всё равно на окружающих во всех смыслах. Самый меркантильный, жестокий и бесчувственный… но именно в такие моменты рядом с ней был только он. Ужасно, но Лейла поймала себя на мысли, что хочет высказываться и жаловаться только ему. Ненормальная. — А я чувствую, точно совсем немножко… провалилась, — слеза, вгоняемая в глаз уже третий раз, полетела по щеке и была стёрта воздухом быстрее, чем Том успел заметить. Но он на неё и не смотрел — он смотрел на наверняка покрасневшие и остекленевшие глаза и втягивал щёки. Его шрамы стали ярче, а плечи напряглись. — Все мои друзья, все вы идёте по своим дорогам прямиком к целям… и идёте так быстро, так гладко только вперёд!.. А я? — голос сорвался, и Лейла, сглотнув, продолжила: — А я остановилась, застряла в апокалипсисе. Я говорила, что готова потратить сколько угодно времени, лишь бы уничтожить это чёртово кольцо, и я не отказываюсь от своих слов! Но кто вообще мог представить, что уже за четыре месяца я сойду с ума? — по левой щеке скатилось две слезы, правый глаз размыл силуэты солёной водой. Том смотрел в душу и молчал, а голос Лейлы совсем охрип. — Игра в цирк, где я главный клоун, школьное проклятие, непонятные загадки, пытки в школе с болью, которую невозможно с чем-то сравнить. А потом беготня по островам, борьба с призраками, игра в «найди пятно в миллионе монументах» и разговоры с мертвецами. Мерлин мой, Эру, я просыпалась и спокойно общалась с мертвецами, которые напрямую мне угрожали! Это нормально?! — прикрикнула она и закашлялась, содрогаясь от тока, пробежавшего от подушек чужих пальцев. Непонятно как крупные ладони легли на её щёки. Его лицо оставалось равнодушным, но «Я терпеть не могу слёзы» так и не прозвучало: стоило Лейле всхлипнуть, его зрачки остекленели и вытиснули вперёд волнение. Кадык Тома дёрнулся, и Лейла самым наглым образом ухватилась за это как за единственное весло. В последний раз можно. — Это ненормально. Рэйден истребляет нерв за нервом, он убивает здравый смысл, и с каждой загадкой обычных снов, просто тихих ночей становится всё меньше, — плечи содрогнулись от кашля, и солёные капли покатились ему на пальцы. — Я не знаю, кто настоящий, а кто — нет, я не понимаю, на кого и что смотреть, как разгадывать его слова, что бы я делала, если бы не нашла сборник Лавруа, да даже с ним, что бы… что бы я… — голос совсем перестал быть похожим на её, и она быстро смолкла, — делала. Если ты сейчас попытаешься убить меня и забрать кольцо, я не удивлюсь, если наш дом окажется ловушкой или иллюзией, я не удивлюсь. Всё смешалось так, что я ничего не различаю и не могу понять. А тут ещё и ты. Надо было закончить всё это ещё после школы, да, только так… — Ты всем видом показывала, что тебе не нужна моя помощь. Лаяла на меня, как собака, — голос был замурован, и ни одной эмоции, цепляться было не за что. — И потому ты помогал всегда, когда действительно не видел, и не помогал, когда… — Я чувствую тебя, Лейла, и каждую твою перемену, — плечи Тома поднялись. — Я замечаю, когда солнце внезапно высвечивается из-за тусклого неба, и замечаю, когда ночью становится слишком холодно. Это непривычная погода для Японии, географию хоть немного, но перед поездкой я изучил. — И? Это всё уже не имеет значения. Забирай приз, ты выиграл. Снова. — О чём ты? — Раз мы заканчиваем всё это, — и всё-таки ты выбрал хорошее время, дальше тянуть уже нечего, всё давно погасло, — Том делал вид, будто ничего не понимал, хотя челюсть его была плотно сжата. Хорошая актёрская игра — якобы напряжён и чего-то ждёт, — так вот: раз мы заканчиваем, то игра заканчивается тоже. Да, я устала. Устала и провалилась, теперь сижу и жду осуждения за слёзы. Это же людской порок, самая большая слабость, — на землю капнула слеза, и Лейла снова подавилась, — однако знаешь, лучше так, чем с расколотой душой не реагировать ни на что. — Селлитиль, — её точно дёрнули за волосы. Том сказал это так тихо, с опаской и напряжением в каждой мышце лица, — не пытайся вырваться, я не отпущу. Как всё может погаснуть? Я не это имел ввиду, вообще не это, — он даже усмехнулся. — Я не мог больше находиться рядом с тобой просто потому что… Упавшая на землю очередная слеза резко вспыхнула, а за ней засветились и другие. Стоило им скрыться за каменной плитой, земля под ногами сотряслась. — Что за?.. — Лейла почувствовала в ногах дикий жар: руны вокруг дома засверкали ярче, поднялась пыль, и она со всей силы оттолкнула Тома за начерченную территорию. Не его сцена. Он попытался вернуться обратно, но барьер закрылся: руны с кусками земли вытянулись ввысь, вода ушла обратно к берегу, и всё смолкло. Неужели снова померещилось? Но кажется, только сейчас всё начало сходиться. — «Волшебная Земля твёрже человеческого сердца, и никакой гнев природы ей не помеха», — шепнула она Тому. — Волшебная, потому что он её заколдовал, гнев природы — потоп, который обходит их стороной. «Она питается людской энергией и оттого могущественна — беспощадна». Самая сильная энергия исходит от магии и эмоций… наша магия была такой же Тёмной, как его, так что не сработало бы. Значит, мои слёзы были подпиткой для земли. — Чёрные маги сильны и слишком редко выражают такие сильные эмоции. Так что… — Том не стал затягивать, всё становилось очевидным и логичным, — что там было дальше? — «Жертвуешь собой — и она становится к тебе снисходительна», — раздалось эхо, и Лейла увидела, как из рун к небу потянулись тонкие как нити лучи. Как тогда на кладбище, те переплелись, закружив в вихре, и со свистом врезались остриём в землю, ломая каменные плиты сада. Земля смешалась с камнями, и перед Лейлой в пыльном тумане образовалась яма, по ветру пуская от себя клочок бумаги прямо в руки. В который раз за день спёрло дыхание и грудь сжало в тиски. Лейла прощупала её вдоль и поперёк, а когда увидела хоть какой-то текст, готова была упасть на колени. — Читай вслух, — незамедлительно последовал приказ за спиной. — «Порой победу можно одержать только через проигрыш», — она закрыла глаза и медленно выдохнула с коротким смешком. После чего листок смялся, и в землю с грохотом врезались костяшки. Как же достали эти чёртовы наставления и умные мысли в качестве приветствия. — Лейла! — Да тише ты, тише, — усмехнулась она не оборачиваясь. — Всё отлично. «Я показал тебе часть себя, мой уже хороший знакомый. Самое дорогое отодрал от сердца и вложил в твой путь, благодаря которому ты знаешь меня настоящего. Я бы хотел сломать тебя так же, как делали это со мной, и, раз ты дошёл до сюда путём эмоционального взрыва и выгорания, значит, у меня получилось. Однако, тобой до сих пор руководит надежда узнать всю тайну Чёрного искусства, и ты решил нарушить мой покой, в котором я скрылся от мира. Твои цели должны потрясать землю: докажи, что достоин знать мою правду. Это руны честной сделки. Ни одна из двух сторон не выходит за круг, пока не произойдёт обмен одной монетой. Я выполнил часть сделки: моя история у тебя пронеслась перед глазами единственным экземпляром. Моё самое любимое, самое ценное и важное осталось у тебя в голове — это стоит очень дорого. Теперь твой черёд — враньё я не приму. Осталось ли то ценное, с чем начался путь во мрак, у моего знакомого, который перестал верить в реальность жизни и почти сдался? Или сдастся сейчас?» Думать долго ей не пришлось — ей просто хотелось закончить это быстро. На выдохе раздался свист воздуха, и её тонкая коса слетела в ладонь. Эльфы же ценили свои волосы как зеницу ока, а она — потому что эта традиция, заплетать косу на совершеннолетие, пришла с ней из другого мира и закрепилась даже здесь, самым ярким образом напоминая о родине и долге перед ней. Коса улетела в яму и пролежала там несколько мучительных минут, прежде чем земля не испепелила её и не выплюнула пепел на воздух. Лейла даже не смогла скрыть удивления и непонимания — его это не устроило? Не устроило воспоминание о самом важном месте её жизни и символ безвозвратного пути домой? «Мне кажется… или у тебя наверняка есть что-то подороже волос. Без обид, но ты ведь врёшь сама себе», — Лейла поджала губы и отмела лик воздуха подальше, сама прекрасно понимая, что сейчас томным молчанием нервирует не только себя. Медленные шаги ближе к яме, вытягивающаяся вперёд рука, и тихий звук открывающегося замка — она стиснула зубы и нехотя положила на землю свою серебристую цепочку. Ту самую с маленькой маской спереди, ту самую, которую Том подарил ей в день рождения. С того момента она ни разу не слетела и не порвалась — Лейла ни разу не сняла её с шеи и уже привыкла трогать округлую маску при волнении. Пальцы резко замерли над ключицами — теперь шея была голой, хрупкой и совершенно некрасивой, а силуэт за спиной как назло уставился именно туда. Земля содрогнулась, и цепочку вмиг утянуло глубоко вниз, а Лейлу откинуло в сторону, заставляя цепляться ногтями за камни и не давать себе вылететь за руны. Второе жертвоприношение было бы летальным. Заветная подсказка чуть не вылетела из дрогнувших рук, и на лице даже проскочила улыбка — наконец-то что-то знакомое: на одной стороне плотно сжатые иероглифы с указанием на следующее место, а на второй — часть единственной и главной подсказки в виде стихотворных строк. От всего этого глаза уже давно лезли на лоб. «Зальётся водой зеркальная душа, возложит оное на небеса цвета, И сожмётся душа от шага, на отражение чьё падёт отвага. Ноги бросит в холод, но не видать конца пути — он закончен лишь для горизонта, едва ли для черченной полосы». Сейчас это совершенно не имело смысла, ибо они нашли только три кусочка всей истории из пяти. В реальности — больше половины, в реальности Рэйдена — ничего не даст без последнего компонента. — Лейла, читай уже. — «Для моего друга или заклятого врага: помимо магии я действительно жил среди добросердечных маглов как они сами и оставил здесь свою отдушину (не крестраж, конечно же, это было бы весьма опрометчиво). Для меня было важно отметиться в месте, где я получил одобрение и заботу, которую не смог дать ни один волшебник, где встретил десяток глаз и услышал столько же искренних советов. Ищи свой последний шаг к сладостному концу пути именно там, если уверен, что ничего не упустил. По крайней мере, ты нашёл частичку меня здесь — где новая волна смоет остатки магии, захоронив наши ценности глубоко в земле, и затопит маглов по-настоящему. Как бы хорошо они ко мне не относились… — Лейла охрипла, — все они уже мертвы». К ногам подступила ледяная вода, впервые за неделю пошёл снег. — И правда, — раздался голос Тома, — руны исчезают и… что не так? — Во-первых, — сдержанно прошептала Лейла, расчёсывая шею, — «они все мертвы». Все его бывшие соседи мертвы, ведь остров заполнен стариками. Тогда откуда эти знают, кто такой Рэйден и?.. — Тебе не кажется странным, что грязнокровка Джун с детства была знакома с так называемым дядей Рэйдена, потом с самим мальчишкой, и до сих пор жива? — Это первое… второе, — Лейла набрала в лёгкие побольше воздуха, слыша где-то рядом рёв, — «последний шаг к сладостному концу пути». Но следующая подсказка будет только четвёртой. Подсказок должно быть пять, не четыре. — Этого никто не сказал. — В книге остановок было пять, Рэйден сам подтвердил, что читал её, а на кладбище и вовсе придерживался такой же идеи. Мерлин, их должно быть пять! Что я могла упустить, где искать эту?!.. — Ведьма… — Что?! — рявкнула она, наконец-то развернувшись к Тому и поймав его стеклянный взор куда-то вдаль. Раздался свист, и в дерево рядом прилетел заточенный топор. Створки дома разломались, и на задний двор к ним вбежала вся деревня. — Сейчас нам стоит задуматься о первом, — темнота скрыла сад от небес, и маглы оголили свои настоящие сущности — перед ними с заточенными мечами и ножами стояли костлявые трупы. Кожа на лице Джун была содрана, оголяя череп и бешено крутящиеся глазные яблоки. Лейла даже протёрла глаза и ущипнула себя несколько раз. Но старики так и продолжали шипеть, а их костлявые ноги продолжали всё ближе и ближе, вместе с чем и оружие их начинало сверкать ярче. На поле боя вышли не только трупы, которые должны были уже давно умереть, но и их дети и внуки, которые жили здесь реальной жизнью, в своё время. Рэйден проклял всю деревню и всех её будущих жителей. — Вы лишили нас защиты! — закричала Эри, оголяя меч и сгнившие зубы. — Вы искоренили нашу веру и убили нас! — Не приди бы вы, мы продолжили бы жить под личиной в защищённой от невзгод деревне, — один из ножей сверкнул у бока Тома, но тот увернулся и зарычал. — Но сейчас, когда вы всё нашли и раскрыли правду, мы должны умереть. — Только вы умрёте с нами! — раздался хриплый рёв, и все собравшиеся налетели на них со всех сторон. Заскрипели трущиеся об кости ножи, потянуло тухлятиной, и все милые соседи превратились в монстров. Кто-то прошёлся лезвием ей по щеке, двое попытались воткнуть оружие в бока, и всё время Лейла отталкивала их короткими толчками пальцев. Однако давление стало невыносимым, голоса забили всю голову, напор со всех сторон вырос что морально, что физически, и последней каплей стала ярость Тома, запустившего в живого юношу Круциатус. — Что ты делаешь?! Мы не должны их трогать: руны смоются до конца, трупы падут, а живые останутся и забудут обо всём. — Я убью их всех к чёрту. Тупые грязнокровки! — он резко замахнулся, и на конце поднятой палочки засветился зелёный, до иголок во рту знакомый шар. — Том, нет! — Либо мы, либо они, — зашипел тот, снова целясь в самую кучу маглов. — Ты не видишь, им приказано убить нас, и твоя доброта сейчас вообще не к месту! — Они не влияют на это. Это проклятие Рэйдена, и хотел этого только он, — но для разъярённого Лорда это детский лепет. Она же здесь никто и ничего не знает, конечно! — Ведьма, — в нём ещё присутствовало какое-то спокойствие, — ты не знаешь этот мир. Если будешь оправдывать каждого, умрёшь раньше всех и… — Опусти свою палочку, Реддл! — рявкнула она как вне себя, и серые глаза налились кровью. — Их нужно освободить от проклятия, а не убивать. Ты можешь делать что угодно в своей иерархии, ты можешь убивать кого хочешь, лишь бы доказать свою силу и хладнокровие, но это моё задание, и я решаю, что здесь делать! — она дёрнула ладонями вверх, и люди взлетели над землёй обездвиженными. Громкий звон упавших лезвий оглушил, но вышла далеко не вся злость. Щёки вспыхнули багрецом. — Я не буду убивать невинных людей, потому что взмахнуть палочкой легче всего. Всегда есть выход, абсолютно всегда, так что ты не посмеешь перечить мне, Реддл! — И почему же? — прозвучало с насмешкой. — Потому что не я, а ты безвозвратно умер в одном из моих кошмаров! — рыкнула она ему в лицо и увидела, как чужая палочка дрогнула. Специально отвела глаза к застывшим над землёй и медленно умирающим скелетам, специально выдержала паузу и добавила: — И я не хочу, чтобы из-за своей необъяснимой ненависти ты пострадал или был убит на моих глазах. Мне всё равно на твои крестражи — твоё настоящее тело должно остаться. Это было единственное, что произвело на него эффект и заставило испугаться. Нескрываемый вопрос, шок и интерес в глазах этого зверя считывались за миллисекунды, и на время, но он забыл об их прощании. Грудь неприятно сдавило — но ведь это было правильно.

***

Каждый мускул Тома затёк и готов был взорваться вместе с ним. Не прошло и двух часов с этого сумасшествия на острове, как они уже вернулись на магический остров, а он всё не мог угомонить внутренности. Всё внутри рвалось, нитка за ниткой, предложение за предложением, так чётко продуманным несколько дней назад, и впервые, но Том совершенно ничего не мог с этим поделать. По нему шарила ледяная рука, по всему его существу блуждали мурашки от гаданий, как всё может пройти и правильное ли решение он принял. Он прекрасно ощущал, где находилась Лейла, и шёл туда уже раз третий: предыдущие попытки не увенчались успехом, и всё его нутро норовило вернуться в дом и угомониться. Была ночь, и она явно действовала на его разум, иначе объяснить вязкое желание было невозможно. Однако сейчас абсолютно всё зависело от него: услышанное и увиденное двумя парами глаз дало ему понять это совершенно точно. С каждым днём всё становилось гораздо хуже, дикий зверь в Томе протестовал и ломал стены, причиняя моральную неприязнь — чёртово людское волнение. И не поспоришь: он же всегда показывал, что руководит всем происходящим, поэтому сейчас наступило именно его время. Чёрт возьми, как невовремя. Том почти дошёл до нужного места, стараясь сохранить мрачный вид до последнего. Но стоило увидеть вышедшею из ледяной воды Лейлу и вспомнить последний нормальный разговор, как уверенность снова запрыгала из стороны в сторону. Костяшки побелели от напряжения, и Том окончательно понял, что другого выхода нет. Иначе он разрушит всё собственными руками. Намокшая, можно сказать, почти нагая ведьма улеглась у берега и с закрытыми глазами лежала рядом. На неё падал лунный свет, и Том мотнул головой, не веря в то, что стал замечать. Тёмному Лорду не было и нет дела до других. И всё же: факт за фактом, картинка за картинкой, а ему становилось только понятнее, что скрывать это от себя же уже невозможно. Ещё сегодня он направился к Лейле, когда та уже спала с крепко сжатыми на руках записками Рэйдена и этим только расшатала его сложившуюся речь. Рот открылся, дабы разбудить её, а самому не передумать, но звуки испарились так же, как и слова. В груди что-то неприятно замкнуло, и желваки стянулись от злости — впервые за долгое время не только на ведьму. Он чувствовал, что это ремесло единственное, что ему не поддавалось, оттого и приводило в неописуемое раздражение, причём уже забытое. Ничто последние месяца не заботило его, не волновало, кроме этого — это заставляло его рычать и испытывать тупую, безвыходную ярость. — Что, будешь делать ещё крестражи? — внезапно начала она, выжимая воду с сорочки. Было совсем темно, но даже без этого Том чувствовал её взгляды. — Пока остановлюсь на цифре семь. Я… не принимаю твои сны за нынешний возможный исход. Уверен, ты поменяла ход событий. Хотя бы потому, что я стал мыслить иначе, намного шире. — Ясно, — и этот чёртовый бесцветный ответ так разозлил его, так задел, что Том больше не мог сдерживаться. — Никаких темных волшебников, к которым я хотел ехать, нет. Точнее, даже если они есть, о них никто и никогда не узнает. Я просто не мог отпустить тебя. Не мог оставить своё… — он запнулся, стиснув зубы. Затем быстро выдохнул и отвернул голову, чтобы было еле слышно, — свою ведьму. Это гнусно, это безумно слабо, и я терпеть не могу сомнения по этому поводу, ведь я никогда не ошибаюсь. А с тобой ошибся. Ошибся и не раз, потому что ты мыслишь и живёшь вне моих понятий и суждений. Я презираю тебя за это. Презираю, что тебе всё равно на то, что для меня важно, презираю, что от природы тебе дано то, о чём мечтаю я. Беззаконие. Несправедливость, которая в моей жизни слишком затянулась… — Ты презираешь себя, — отчеканила Лейла холодно, и холод этот пронзил их обоих тонким лезвием. Зрачки Тома сузились, он не нашёлся с ответом, но этого и не требовалось. Дуновение ветра прибавило ей сил, и она заглянула в воду. — Потому что боишься того, чего хочешь. Ты злишься на меня, ведь я не боюсь смерти. Но всё это такое враньё, Марволо, ты даже не представляешь… Ты думаешь, я не боюсь смерти? — ветер сразу же унёс её мрачный смешок. — Мне страшно представить, как это произойдёт. Кто меня убьёт, кто отравит или я решусь повеситься сама… Я просто слишком давно готовила себя к этому, только поэтому может казаться, что я заранее сдаюсь. Я не сдаюсь, Том. Я уничтожу кольцо, чего бы это ни стоило. Только поэтому я готова пожертвовать собой. Это меньшее, что я могу сделать для родины. Согласись — одна жертва ради миллионов, не так плачевно, — он разрывался. Голос рвал ему дыхательные пути и хотел вырваться быстрее, чтобы не передумать, однако вторая сторона кричала замолчать и выслушать всё, что Лейла скажет впервые за долгое время. Ведьма устало выдохнула и покачала головой. — Мы с тобой совершенно разные. Такие похожие, но такие разные, и это ужасно. В нас плещет яд, только в разных пропорциях, наша гордость душит обоих, а желание доказать что-то друг другу? Хо-хо, это даже не обсуждается. Мы не умеем взаимодействовать между собой, хотя тянет меня к тебе от этого ещё больше. Это ужасно, я полностью согласна. Так что говори, Марволо, ты же хотел всё закончить. Я готова. Теперь то точно. — Я ничего не хочу заканчивать, ведьма, — она оглянулась на него, и в серых туманных глазах нарисовалась луна. — Я хотел лишь закончить наше отвратительное общение, потому что больше не мог его терпеть! Ведьма, ты правда настоящая ведьма, из-за того, что заставила меня принять вину и задуматься об этом. У меня не было на это времени от слова совсем, но я нашёл его и всё обдумал, так что просто сиди и слушай. Я хотел прикоснуться к тебе так, чтобы далее не последовало ссор, я хотел рассказать новости, но ты была слишком занята и всё время молчала. Лучше ты узнаешь об этом, чем я спрячу всё и уйду. Или уйдёшь ты — я этого не прощу ни тебе, ни себе. Потому что иначе последует… коллапс. Мне некому будет доказывать свою адекватность и амбициозность, и не из-за кого будет скрывать эмоции и желание испепелить плоть взглядом. Остальные бы на твоём месте уже были мертвы — но, как видишь, я оставил Лондон и все свои дела, и никто так и не смог превзойти тебя… — тишина. Том глухо, в унисон с ветром добавил: — я на других не смотрел. — Думаешь, если один раз придёшь ко мне, оставив свою гордость, снова обвинишь меня во всех грехах и прикроешься чем-то, похожим на чувства, а не желанием хранить меня подле себя в качестве оружия, то я прыгну тебе на шею и поверю? — он с полной серьёзностью кивнул. — И поймёшь, что это не притворство — ты ведь единственная понимаешь меня или хотя бы хочешь, пытаешься зачем-то оправдать, а я не меняюсь по твоему щучьему велению. Такого не будет никогда, это точно. Однако, если бы абсолютно весь я после твоего внедрения в наш мир остался собой… я бы сейчас не сидел здесь и не пытался признаться в правде, которую мог бы навсегда оставить при себе. Их взгляды пересеклись, и грудь сжалась в тиски. Тёмный Лорд разочаровывался в нём с каждым следующим словом. Зато Том Марволо Реддл молча продолжал слушать и держал за него кулаки. — Я впервые нашёл близкого человека, с которым повязан буквально всем сразу: ненавистью, спорами, но при этом и силой с близостью, на которую никто другой со мной рассчитывать не может. Как я должен реагировать, когда моё оружие, когда моя вещь, которую я берёг как зеницу ока… — его голос охрип всего на долю секунды, но Лейла успела замереть, чтобы это услышать. Его держало его эго и будущее Лорда, слова словно вырывались из крепкой хватки, которая до сих пор не могла дать волю словам, — когда ты говоришь, что скоро умрёшь? — никакой реакции Том не получил: сколько раз Лейла ему повторяла, что уже всё давно решила. — Ты сводишь меня с ума, ведьма, и я не против. Но здесь, когда ты в лицо тычешь мне своим решением, мне ничего не остаётся, как защищать тебя. Твоё бессмертие, мягко говоря, бесполезное. Он видел своё отражение в её глазах. Волны бились об грудь как сердце, свет ярко выражал её напряжённые скулы, и Том не смел спустить с неё глаз. Всё те же серые, холодные, нечеловеческие. Всё так же таят в себе огромный сгусток Чёрной магии, всё так же оценивают каждое его слово и движение. Всё так же смотрят в душу, вырывают органы или согревают их привычным холодом, и всё так же озаряются десятком оттенков, хотя Том ещё так и не научился различать их все. — Надо быть реалистами, но ты выбрала не ту ситуацию: мы слишком сильны, чтобы не одержать победу. Нужно думать о победе, нужно быть в ней уверенной, и тогда… я ещё не договорил, куда ты опять уходишь? — разозлился Том, не выдерживая её хладнокровности и сжимая кулаки. Мерлин, его распирало изнутри от ощущений, ранее которые он обещал себе никогда не испытывать. Почему сейчас он смотрел на своё оружие и уже не видел её только этим? Почему сейчас, при лунном свете, с лохматыми волосами, синими губами и в обычной сорочке, Том хотел сказать, какая холодная красота бывает простой? Это была неадекватная зависимость, которая зашла слишком далеко. И в какой-то момент Том понял, что он перестал хотеть этому противиться. — Никогда нельзя надеяться на лучшее, — мягкий усталый голос скользнул по водной глади прямо к нему. — Я наступала на эти грабли несколько раз, и мне этого сполна хватило — детское желание, чтобы каждое моё действие оканчивалось успехом, уже давно испарилось, — её уголок губы приподнялся. Лейла улыбалась так только тогда, когда сил ни на что более реалистичное не хватало. Спустя мгновение тишины она привстала в воде. — Я также надеялась на хорошее касательно тебя. Но, как видишь, только из-за меня ты и создал уже как три крестража. Да и что уже там стесняться, ты ведь никак не отступил от своей цели, с моими нравоучениями всё стало только хуже… я честно верила, что ты просто скрываешь все эмоции, но что они у тебя есть, и есть ко мне. Да, слишком самоуверенно с моей стороны, не так ли? Тем не менее, я правда старалась тебе помочь, я правда хотела и хочу узнать о тебе всё что можно и хочу рассказать тебе. Не о крестражах, не о правлении миром, а поговорить на самые глупые, по твоему мнению, темы. Не суди меня, эльфы любят философию и могут говорить о ней часами. — Ты ведь любишь молчать. — Но не с тобой! Том, ты мучал меня своим взглядом и отношением. Ты не разобрался в себе и… — Я полностью разобрался. — Докажи. — Как? — Действуй. Действуй так, как считаешь нужным, — её лицо на мгновение скривилось словно от пощёчины. Она всё поняла и приняла, без слёз и истерик, даже голос не повышала. В голове у Тома было единственное: «Неужели он довёл её до такого?» — Только, раз ты возвращаешься в Лондон, предупреди меня об уезде и обещай никому не выдавать моё местонахождение. Ни Кевину с Фионой, ни Лукреции и… Ты чего, тут слишком холодно для тебя! Том не понял, какой механизм поднял его на ноги, но в следующую секунду со спёртым дыханием он залез к ведьме в воду и впился в холодные губы как в первый раз — с недержанием и неописуемой похотью. Взял её за шею, стиснул руку на талии и дёрнул к себе, углубляя поцелуй. Пусть ударяется, пусть ворочается и бьётся об грудь, он готов был на всё, лишь бы это мгновение затянулось надолго, возместив ему клубившиеся чувства, что сдержанно жались в пыльном углу. Солёная вода билась по щекам, а её тело прилегало к его вплотную, как раньше, так, как следовало теперь быть всегда. Её язык прошёлся вдоль его, и хрупкое тело молча повиновалось: ноги охватили торс Тома, руки легли на плечи, и ведьма повисла на нём полностью. Её фарфоровая кожа светилась при луне, по волосам ручьи воды стекали ему на пальцы, и пах безудержно напрягался от тонких и кротких касаний. Запах моря смешался с запахом хвойного леса, и Том готов был порвать на ней последнюю одежду, опустить на кровать и услышать этот аромат во всём теле. Одержимость делала его слабее, определённо: вот только когда чёртова ведьма позволяла сыграть с ней и не старалась скрыть блеска в глазах, он терял контроль, и их объединение заливало в жилы новую кипящую кровь. Том целовал её губы и помимо жестокости и трудоспособности вспоминал её искренний смех. Том водил пальцем под сорочкой и рядом с мудростью видел тонкую улыбку. Том сходил с ума, сопоставляя факторы правой руки Лорда и девушки, спутницы Марволо. Но, Мерлин, ему ещё никогда не было так хорошо, как с ней, одиночество уже не интересовало его так сильно, и сознание хохотало, крича «Только моё и ничьё больше». — Чёрт с ним, тебя не переубедить, но!.. — они разорвали поцелуй, жадно глотая воздух. Том в полной уверенности заглянул в эти два туманных блюдца и тяжко выдохнул: — Селлитиль, не смей оставлять меня, иначе… — Опять манипуляции, Том? Ты уже даже не скрываешь, — её радужки сверкали, искрились, Лейла не оторвалась от него ни на миллиметр. — Иначе я разрушу этот мир к чертям, а виновата в моём помешательстве будешь именно ты. Ты сделаешь всё, чтобы уничтожить кольцо и выжить, а я прослежу и помогу. — Уже недавно помог со школой… — он шикнул и коснулся разгорячёнными губами мочки: — Ты должна мне. И вот моё желание, всего одно крошечное — ты выживешь. Ты сделаешь для этого всё. — Том… — Я не разгадал тебя до конца, ведьма. И пока я не узнаю каждую часть твоей души, я не уйду, это я обещаю. Чем больше сопротивление, тем хуже — помнишь? — перед глазами точно пролетела встреча с Пасагальей, её тело сковало судорогой от смешанных эмоций. — И поскольку ты — загадка бесконечная, разгадывать тебя я буду постепенно и совершенно не спеша, ведь у нас огромное количество времени. — Я… — Пока остальные уважают и боятся, ты единственная, кто мной гордишься. Больше мне некому доказывать своё могущество, а разве есть развитие и стремление, когда никто не бесит тебя до побеления костяшек, когда никто одновременно не ставит твои действия под сомнения и при этом не заботится, обрабатывая раны, — она пыталась моргать, но постоянно забывала об этом. Лёгкие заполнились иголками, было трудно опускать плечи каждый раз, когда она выдыхала. Том же горел от жара или просто перестал чувствовать тело. — Я свергну мир, и ты пойдёшь со мной рядом, даже, если будешь идти со сложенными руками. Мы повязаны — мысленно и душевно. — Это всё серьёзно? Ты ведь не шутишь, Марволо, или прямо сейчас происходит какой-то?.. — Никто, кроме меня, не смеет стоять рядом с тобой. Я вне соревнований, и никто, кроме меня, тебе не нужен… — он помедлил, после чего резко и грубо прошептал: — И я. Я хочу только тебя. Всецело и полностью. Я нашёл своё солнце, которое всегда презирал. И я обещаю, что больше не дам его лучам погаснуть — без него я окончательно сгнию среди этих идиотов.