Вся жизнь - театр

Никто не может оценить театр по достоинству. Эти плебеи не увидят свет искусства, даже если им выжечь этим светом глаза. Им подавай хиханьки да хаханьки, они жрут мемы и приколы, но театр ведь не про это. Театр про красоту, и страдание, и любовь... Так размышлял Престон Гудплэй, когда просьбы показывать что-нибудь "интересное" на вечерних выступлениях (на которых кемперов сгоняли насильно) доконали его окончательно. Он ведь просто хотел творить. Поэтому и выпрашивал родителей весь год отправить его в театральный лагерь. Актёр мечтал оказаться среди коллег и ценителей, а не плясать перед этим необразованным быдлом. Но реальность полна разочарований. Лагерь, в который его, в конце концов, записали, оказался глупой аферой и обманом, ближе всего к искусству тут оказался странный немецкий паренёк, увлекающийся рисованием. Каждый день тут творится невообразимый бардак. Макс и его компания поджигают сцену почти каждую неделю, устраивают потоп (как у них это только удаётся, на природе-то) раз в четыре дня и каждые сутки придумывают новый способ разрушить хрупкую спокойную реальность. И как, спрашивается, в таких условиях развиваться?! Очередной спектакль одного актёра закончился провалом. По мнению неблагодарного зрителя. Престон же был уверен, что создал новый непризнанный шедевр. Ночные птицы готовы начинать охоту. Трава шуршит сонно, поддерживая общий дух. Последние лучики заката гладили уставших детей. Они разбредались по своим палаткам, зевая в предвкушении долгожданного сна, на пускай твёрдых и холодных матрасах. Но не Престон! У него было полно сил, как будто это и не он воодушевленно скакал по сцене последние два часа. Мальчик был уверен, этой ночью он не заснёт. Не время спать, когда тебя посетило вдохновение. По пути к своей палатке, Гудплэй во всех красках представил новую пьесу. Она, конечно, будет о неразделенной любви и предательстве. Как драматично! До гримёрной (палатки) оставалось с десяток метров, когда мальчик перешёл на бег. Оказавшись у своего стола, он схватил ручку и тетрадку, и со скоростью опасной пиротехники (которую вчера запускали в Дэвида ребята) его рука полетела по страницам. — Йо, чел. За спиной творца возникла фигура, знакомый пофигистичный тон не оставил сомнений, кто прокрался в обитель таланта. — Макс, не отвлекай меня, у меня прорыв! Ты, плебей, не поймёшь, сложность театрального искусства. Парень за спиной вышел из темного угла, против ожиданий Престона, он не был зол или раздражен. Его поза казалась расслабленной, а на лице (о чудо) виднелась полуулыбка (которая, кстати, почти не казалась хитрой или злобной). Гудплэя это удивило, он даже отвлёкся от рукописи, чтобы обернуться к гостю и разглядеть его. — Чего тебе? Макс улыбнулся чуть шире, теперь это напоминало добродушие: — Просто зашёл поделиться впечатлением от твоей пьесы. Очень круто, ты прям новый Гамлет. Ошибка показалась Престону забавной. — Гамлет это трагедия Шекспира, деревенщина. Макс сморщил нос: — А пофиг. Престон старался не заглядывать в зрительный зал, во время выступления, ведь это будет ломать четвёртую стену, но он видел, как "внимательно смотрел" Макс. Мальчик в синей толстовке полпьесы спорил о чем-то с Никки а вторую половину спал. — Что-то я не заметил, что она тебе понравилась, ты не смотрел... — Я слушал! Макс ответил быстро и чётко, либо это была правда, либо заученная ложь. Престон решил, что собеседник не врёт. Актёр расплылся в улыбке. Видя такую реакцию Макс продолжил: — Это, кажется, лучшее что я видел. Буду ждать твоих новых постановок. Парень казался счастлив, закончив хвалить актёра, он быстро и тихо вышел. Поведение гостя настолько озадачило мальчика, что Престон завис в стенку на несколько минут. Сумерки кончились, теперь в свои права вошла ночь. Тонкая полоска растущей луны почти не освещала спящий лес. Только свет от лампы на столе пританцовывал бегая по ткани тента палатки. Один простой вопрос витал в воздухе: "Что это было?" Нечего и говорить, что к своей новой пьесе он не вернулся.