Я услышу шепот моря

- Отставь бутылку в сторону и повернись ко мне, - раздался за спиной игриво-серьезный голос Амелиной. – Власова, ты слишком много пьешь. - Иди к черту, - пробормотала Рита, крепче сжимая пальцами прохладное горлышко. Янтарная жидкость слабо плеснула на дне полупустой бутылки. - Так нельзя, - в голосе Амелиной за укоризной слышалось плохо скрываемое торжество. Поверить ей можно было в двух случаях: или совсем ее не зная, или не вдаваясь в суть. Ни к одному, ни к другому Власова себя не относила и потому, особо четко разделяя слова, послала лейтенанта еще раз. Для надежности. Задумчиво покрутив светлую прядь, Амелина кивнула и отошла от стойки. В конце концов спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Железобетонная же уверенность в том, что к числу оных Власова не относится, сняла с Оксаны несуществующие обязательства и позволила наслаждаться жизнью за соседним столиком. Когда от души веселившаяся Амелина обернулась, Власовой уже не было. Если бы кто-то спросил Риту, какого сивого мерина она каждый четверг берет машину, бросает на соседнее сидение бумажник и ключи и, вдавливая педаль газа, мчится прочь из города к кособокому старому зданию маленькой забегаловки из числа тех, что так популярны на междугородних шоссе, она бы не ответила. Может потому, что в городе по четвергам слишком тесно, неопределенно и душно в преддверии пятницы. Может потому, что в четверг в забегаловке обязательно ставят хорошо выдержанный эль, предлагаемый хозяином-ирландцем постоянным посетителям. Может просто потому что. Сегодня Рита мчалась по освещенному фонарями шоссе и заклинанием твердила себе бесконечное «почему». У человечества был извечный вопрос «что делать», у Рогозиной – «Где Тихонов?», а у Риты… а у Риты вообще было много вопросов. Второй столик у пыльного окна, выходившего на автозаправку, был по обыкновению пуст. Заказав себе чашку крепкого кофе, Власова выложила перед собой ключи, бумажник, опись имущества последнего подозреваемого, моноблок и вскрытую пачку. Немного подумав, отвинтила крошечный шуруп и стянула с шеи цепочку. Грустно блеснув голубой гранью, качнулся кварц. Цепочка змеей соскользнула с ослабевшей ладони, остро царапнув стол. Выщелкнув из пачки сигарету, Власова чиркнула колесиком зажигалки. Взметнувшееся пламя быстро сожрало половину недавней привычки. С самокрутками, конечно, не сравнишь, но пустоту внутри вино заполняло слабо. Принесли кофе, и, придвинув к кулону и сигаретам чашку, Власова вновь, как и тремя месяцами ранее, почувствовала себя героиней дешевого бульварного романа. Прикрыв глаза, она вызвала в памяти ряд привычных образов – побережье солнечной Ялты, пропахший табаком чердак, домашнее вино, кисло-сладкий чуть вяжущий инжир и бледная светловолосая девушка на прогретом солнцем песке. Незнакомка, обхватив себя руками, обернулась, глаза-магниты привычно потянули за собой, в манящую темно-синюю глубину… Рита вздрогнула. Затаившаяся боль с готовностью всколыхнулась, накрыв Власову новой удушливой волной. Отодвинув нетронутую чашку и вдавив в пепельницу окурок, она прижала пальцы к губам. Три месяца. Все-таки какой-никакой, а срок. И хоть бы на градус меньше, и хоть бы на октаву ниже. Бесполезно. Глубокий грудной голос был слышен отовсюду. Потусторонне звуча в прохладном морге, он проникал внутрь, въедаясь в кожу и растворяя кровь, по жилам устремляясь прямиком к сердцу. Дыхание и шум приливавшей к вискам крови заполняли всю окружающую среду, образовывая герметичную полую полусферу, внутри которой звучал один и тот же голос; воспаленное сознание на ходу вырисовывало знакомую фигуру на далеком пирсе. Рита зябко поежилась и, поднеся чашку к губам, едва пригубила кофе. Сумасшествие. Чистое, концентрированное и помещенное в твердую оболочку; завершенный образ, последняя нота безумия. Рита тихо вздохнула. Одержимость Валентиной – а иначе это состояние никак нельзя было назвать, – с одной стороны, переходила все мыслимые и немыслимые границы, а с другой – проявлялась весьма странно. Дома, в ФЭС или на выездах Власову выдергивало из прострации происходящее вокруг; точки воздействия переключали воспаленный разум на привычные вещи. С другой стороны, находясь в непосредственной близости от Вали, Власова переживала одну клиническую смерть за другой, оставаясь при этом в сознании. И когда она успела стать такой сведущей в медицинских вопросах?.. Часто, находясь дома, Власова часами перебирала мягкие ворсинки ковра и думала о природе своих чувств к Вале, пыталась разобраться в себе самой, в них и в том, как жить дальше. Она искала зацепки, ночи просиживала в интернете, открывая все ссылки подряд и забивая мыслимые и немыслимые комбинации, хоть сколько-нибудь иллюстрировавшие ее случай. Информации было много, и в большинстве своем сводилась она к тому же, к чему Рита и сама пришла днями раньше. Безумие. Одержимость. Болезнь. Но не любовь. Пресловутые предрассудки относительно половой принадлежности ее волновали мало; как и многие, Власова влюблялась в душу. Однако нежное чувство, распустившееся на ялтинском берегу, было безнадежно отравлено осознанием невозможности что-либо изменить. Валя любит другую. Даже не другого. Другую. И от осознания того, что она по всем статьям проигрывает тогда неизвестной, а ныне более чем знакомой женщине, и ничего не может с этим поделать, убивало ее. - Когда человек так долго смотрит в одну точку, он может просверлить в ней дырку. Рита тряхнула головой. В нескончаемые рассуждения бесцеремонно влезли извне и, похоже, ждали ответа. Обернувшись, Власова обнаружила стоящую за ее спиной невысокую шатенку примерно своего возраста, невозмутимо глядящую на нее сверху вниз. Одной рукой шатенка опиралась на спинку Ритиного стула, другой придерживала фарфоровую чашку. Не к спеху в голову пришла мысль, что фарфору в этой миром забытой дыре взяться явно неоткуда. - Что, простите? Не дожидаясь приглашения, девушка села напротив и поставила чашку на стол. - Не слышали о недавних открытиях ноэтики? При должной концентрации человеческий разум может воздействовать на физические тела. Рита нахмурила брови. Конечно, три бокала виски до и чашка кофе после обычно не действовали, но легкое головокружение и очередной излом памяти мешали свободно соображать. - Не слышала, - едва смогла выдавить из себя Рита. Помолчав, шатенка склонила голову набок. - Мне показалось, что вы отчаянно нуждаетесь в чьем бы то ни было обществе. Несмотря на легкую степень опьянения, Власова связала, наконец, мысли в единый клубок. - Вам показалось, - спустя долю секунды выдавила она. - А теперь извините, мне пора. Отодвинув стул и бросив рядом с чашкой мятую купюру, Рита вышла из заведения. Незнакомка проводила ее взглядом и, дождавшись, пока машина Власовой скроется в густой октябрьской ночи, придвинула к себе остывший кофе. Проведя кончиками пальцев по едва заметному следу от губ, она тихо вздохнула. Случайно забытый кулон – непростительная погрешность - зацепившись за чашку, слабо звякнул. Рано утром сонная Власова, костеря ранних гостей на чем свет стоит, с недоверием получила из рук курьера пакет из плотной бумаги. Пройдя на кухню и вскрыв его ножом, она тихо ахнула и схватилась рукой за шею. В рассветных лучах восходящего солнца поблескивал голубой кварц.