На одну ночь

      — Ты уверен?       Сказано это было таким тоном, что Джонни резко затормозил, заставляя остальных неповоротливо вписаться в друг друга. Сейчас он не был уверен ни в чем. Рома ждал у вокзала. Именинник, Олег, был и вовсе только за — чего здесь думать? Но Асси как-то неуверенно дергал себя за рукав джинсовки, словно предчувствуя какой-то пиздец. Чутье того никогда не подводило.       — Похуй, — махает рукой Фляжка, — Это, ебать, Рома. Вольется как родной.       — Он хоть пьет? — подлетает Ял, задевая друга локтем. Колбая пожимает плечами, и Аид, оторвав взгляд от смартфона, заметил:       — Нет, он пьянеет на раз-два. Старается не пить.       — Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу, — на выдохе разочарованно протягивает Леша, заставляя остальных сдавленно рассмеяться.       — Насчет последнего можно поспорить, — рассмеялся Олег, внезапно ударяя Джонни по плечу, — Да, Джонни?       — Суки.       Все громко смеются даже тогда, когда к ним практически бесшумно подходит Рома, вместе с Андреем, что удивительно. Он дружелюбно улыбается, тряхнув густой копной волнистых волос, напоминавших полноценное гнездо, и они, переменявшись рукопожатиями, двинулись в съемную квартиру. Там ждал скромный накрытый стол, под которым стояли пакеты с выпивкой. От Флекджикея подарок был самый внушительный — пару литров крепкого самогона и абсента. Квартиру Коффи выбрал сразу с двумя унитазами, и предусмотрительно расставил во всех комнатах по тазику. Продуманно. Пиздец как продуманно.       Они начинали празднование с малого. Некоторые с пива, другие с шампанского. Фильченков сидел с левого бока от Джонни и скромно хлебал колу, пропустив круг. Душевная болтовня, какие-то старческие шутеечки, разговоры про ютуб — все было довольно обыденным, но от того не менее уютным.       Чувствуя ответственность за приведенного сюда Рому, Флекджикей всячески втягивал того в разговор. Он действительно, сука, старался. Тот же был как камень. Непоколебимо зажатый и стеснительный. Чего-чего, а такой хуйни Колбая не ждал. Рома, конечно, был тем еще задротом, но обычно на изи поддерживал любой разговор. Плюнув на эти безуспешные попытки, Джонни высунулся на балкон к курящим. Олег активно жестикулировал, общаясь со Следаком, рядом притиснулся Андрей, куривший джул или еще какую-то херню. Он не сильно шарил в этом.       — Надо его напоить, — выдыхая дым, хмуро произносит Следак, обращая на себя всеобщее внимание, — Рому.       — Хочу это увидеть, — с легкой усмешкой сказал Андрей. Джонни впервые слышал его голос, и удивленно мотнул головой.       — Не. Нахер надо.       Когда Флекджикей заходит обратно, закоченев на балконе без куртки, происходит непоправимое. Ял наливает водку. В стаканы из-под запивона, Роме, конечно же, побольше. Тот смотрит истуканом на Алексея, и Колбая почти ржет, наблюдая за этим немым боем. Рядом в паре напихивались Аид и Асси, совершенно не обращая внимания на этот пиздец.       — Долбаеб, не пей!       Фильченков залпом выпивает налитое, и у Джонни что-то ворочается в желудке от осознания, что хер он сегодня что-то выпьет. Да и остальные тоже. Перед глазами — тело Ромы, которое они откачивают подручными средствами и таблетками, блевотный тазик и попытка уложить буйных в кровать. Отметили, блять, без понтов. Олег молодец. Никакого ресторана сука, никаких культурных посиделок. Флешбечит немного: Джонни вспоминает школьные года, вписки и магически отрезвляющие пиздюли от матери.       Забить на Рому — идея хуевая. Но Колбая успешно отстраняется от навязчивых мыслей о том, чтобы следить за ним. Нездоровая это хуйня. Он же не маленький. И поэтому полностью абстрагируется, оставив того в руках Славы и Леши. Дело отходит от водки, когда повеселевший Андрей в шутку предлагает сыграть в правду или действие. Джонни говорит, что это хуйня. Его, как обычно, не слушают. И отказаться не дают. Асылжан хоронит остатки здравого смысла и скачивает это уебанское приложение.       — Рома же с нами? — не глядя, Асси вбивает его имя, а после поднимает голову и, закрыв глаза, выдыхает.       Колбая резко разворачивается, видя Лололошку, который все это время пытался вылезти из-за стола, но постоянно цеплялся ногами за полотенце на полу и валился обратно на диван. Олег громко заржал и захлопал в ладоши:       — Роме пизда! — констатирует факт Коффи, — Запускай!       Задания кажутся чересчур пошлыми, так что им приходится открыть самогон. Роме, не сговариваясь, они наливают колу, и тот пиздецки недоволен. Так что Джонни, проклиная самого себя, наливает ему целый стакан в надежде, что тот растянет его до конца вечера. А не хлебнет залпом половину. Слава заорал, отбирая этот чертов спирт, но Фильченков, казалось, чувствовал себя вполне хорошо — так что вскоре допил остатки и пошел за добавкой. Куда ему влезало, никто не понимал. Да и хуй с ним, если честно. Цель была выполнена чересчур успешно — Рому они напоили, теперь дело оставалось за малым. Не дать ему свалиться в алкогольную кому. Поили все. Остальное осталось на Флекджикее. Впрочем, он и сам едва понимал происходящее, от волнения выхлебав больше, чем стоило бы.       Игра плавно влетает в гейскую тему. Более-менее трезвые Коффи, Следак и Асси плавно сливаются, подначивая остальных. В итоге произошел переломный момент, после которого от заданий не смел отказываться никто. Андрей отважно поцеловал Фильченкова, все же упустив деталь — поцелуй должен был быть французским. Джонни ощутил, как появившаяся было эйфория отчего-то затухает. Он агрессивно ждет своей очереди. И все начинают орать, стоит только Асси прочесть задание вслух.       — Поцелуй Рому в засос!       Андрей хлопает его по плечу. Рома вообще сидел овощем, уставившись в стакан. И Колбая, послав всех нахуй, придвинулся ближе. Фильченков в шоке отстраняется, но Джонни хватает его за подбородок, и присутствующие напряженно затихают.       — Стой, Джонни, — в глазах Лололошки тлели остатки трезвого ума, и Флекджикей просто молча отдает ему свой напиток, — Дебилы.       И Рома, хлебнув залпом, резко впился в чужие губы. Горечь расползлась по языку, и он требовательно закусил нижнюю губу, приоткрывая рот Фильченкова. Он задергался, но Джонни крепко перехватил все попытки побега, языком пройдясь по небу. Рома дергается, точно запуганный кот, и все разрываются криками. Флекджикей, славший их нахуй из-за гейских шуток, проебался. И Слава глупо захихикал, сохраняя компроматное видео. Отстранившись, парень утер губы. Глаза Лололошки блестели, губы немного опухли, и Фляжка ощутил, как внутри что-то ворочается. Рома же застыл истуканом, а потом зачем-то поднялся.       И сразу же упал. Лицом вниз.       — Еба-а-а-ать… — в панике протянул Коффи, наблюдая за этим. Все остальные закопошились. Кто за тазиком, кто за таблетками.       Джонни откровенно ржал, переворачивая это полуживое тело на спину. Рома был не здесь — пустой взгляд блуждал по комнате, на отклики реагировал тускло, и в конце-концов зажмурился, выдавливая тихое:       — Очень хуеп-во. Очень.       Они херачат в него все найденные лекарства, уголь, еще какую-то хрень. Оставляют на ковре, у тазика. Джонни, шатаясь, решил его поднять и отвести в туалет, взяв с собой литруху питьевой воды и минералку. Едва дотянув тушу, он собрался было выйти из комнаты, когда Фильченков безвольно схватился за его рукав, заставляя обернуться.       — Не хочу… Блевать, — бормочет под нос Рома, уперевшись руками в ободок унитаза. Голова его безвольно качалась, едва не падая в дырку.       — Два пальца в рот, давай, — выдохнув, Джонни закрывает двери и садится на корточки. Фильченков мычит. Он аккуратно убирает волосы от чужого, взмокшего лба, прижавшись сзади. Они оба пьяны в дрова. Просто Роме, походу, пить противопоказано. Его от неприятных ощущений скручивает, а на глазах блестят выступившие слезы. Флэкджикей, слегка пошатываясь, забирает как можно больше волос от лица парня и упирается лицом в лопатки, стараясь отдышаться.       — Не-ет, руки поднять тяжело…       — Тебе, сволочь, проблеваться надо, — шипит Колбая, отпаивая его водой, — Блюй.       Они просиживают так минут десять, пока Джонни окончательно не убеждается в том, что рук Фильченков самостоятельно поднять не может. Он выдыхает. И, аккуратно подхватив его руку, пихает пальцы в чужое горло. В голове крутится фирменное: «А, опять работа?!», и он хрюкает в унисон под характерные звуки промывания желудка. Судя по крикам их окончательно списали со счетов, продолжив пьянку. Изредка залетал Андрей, наверное, самый трезвый из присутствующих. Проверить, чтобы не убились. Или, как заорал пробежавший мимо Ял, «не потрахались». Колбая выдохнул, поглаживая парня по спине. Они сидели здесь, наверное, целую вечность, и лучше Роме не становилось точно. Как некстати он вспоминает рассказы про гастрит и какие-то дикие проблемы с желудком, и как-то тревожно вглядывается в побледневшее лицо. Посторонняя помощь ему уже не требовалась. Отходить Джонни боялся. Мало-ли чего. Повторять новогоднюю историю с уехавшим в реанимацию Лешей никому не хотелось.       Вскоре они наконец-то выходят. Рома уже стоит на ногах, хоть и нетвердо, и выглядит скорее как что-то ожившее, нежели мертвое — уже прогресс. На кухне подозрительно тихо. Картина прекрасная. Все разлеглись, кто куда, у раковины стоял Олег, умывавшийся от остатков торта на своем лице, Слава и вовсе выстраивал в ряд пустые бутылки. Без слов все поняли, что пора на боковую. Они выпивают каждый по рюмке чисто чтобы точно отрубиться, и Фляжка, уже отрезвевший за проведенное с блюющим Фильченковым время, стратегически завалился на самую большую кровать. Никто и не сопротивлялся. Только Коффи бубнил, укладываясь в соседнем помещении, да и Андрей как-то странно посмотрел на это king-size ложе. Отчего-то с Колбая лечь попросился только Рома. Никого вообще не смутило, что они на изи улеглись бы тут вчетвером. В тесноту, конечно… Зато без обиняков на утро.       Сон не шел. От вертолетов подташнивало, а последнее выпитое было явно лишним. Его бросало из жара в холод, и вскоре он сдался, сев на кровати. Лололошка бесцельно пытал взглядом потолок, а потом повернулся к нему лицом и, прикрыв глаза, утащил обратно на подушку, схватив за запястье. Не особо сопротивляясь, Джонни улегся поближе. Неуверенно положил ногу на чужое бедро. И тогда парень ловко скрутился в объятиях, уткнувшись макушкой в шею. Роме было вообще прекрасно, судя по всему. Он едва слышно сопел, обхватив его всеми конечностями, и в какой-то момент Колбая прикрыл глаза, вслушиваясь в сердцебиение. Ровное — Лололошки, и тревожно бившееся свое сердце. В комнате почему-то похолодало, и лишь от Ромы исходило приятное тепло, совсем не похожее на что-то другое, Он теснее прижался к нему, услышав сорвавшийся с губ рванный вдох. Фильченков заелозил, и колено его скользнула меж ног Фляжки, заставляя того дернуться. Ебанный блять. Такой хуйни на их тусовках точно не было. Они первооткрыватели самой гейской ночевки в мире. Предчувствие Асси, как всегда, не подводило.       В какой-то момент Рома активно заелозил, своим ебанным коленом проходясь прямо по паху Джонни. Он сцепил зубы, надеясь, что Лололошка просто его ебнет, потому что приятное тепло, разлившееся ниже пояса, не предвещало ничего хорошего. И все же… Джонни не хотел отстраняться. Носом Фильченков заскользил по ключице, а потом он ощутил что-то влажное. И голова немного закружилась. Языком парень ловко прошелся по выпиравшей косточке, поднимаясь выше. Эта сволота не спала. И осознание этого заставляет совсем капельку протрезветь.       Он хочет сказать что-то. Но с губ срывается лишь короткий стон, когда парень оставляет влажную дорожку на шее, заглушая его требовательным поцелуем. Нервным и до противного пьяным. Флэкджикей мягко оттягивает нижнюю губу, языком проникает внутрь, руки заскользили по худощавому телу. Они творили откровенную хуйню. Впрочем, немного протрезвев, они не докатились до того, чтобы по дружбе поебаться. Было немного страшно за Рому. Тот относился серьезно к таким вещам. Впрочем, как и Джонни. Мысли спутываются, пальцами он оттягивает резинку спортивных штанов, спускается немного ниже, чтобы нащупать очевидное. У Ромы — член. И это, на удивление, не вызывает никакого отвращения.       Лишь на секунду прервав поцелуй, Колбая стягивает штаны. Член уже неприятно пульсировал, требуя разрядки, и он собрался было подрочить прямо тут — когда тонкие пальцы Ромы обхватывают в кольцо, и большим пальцем он поглаживает чувствительную головку. Он закусывает губу.       Колбая приспускает чужие боксеры. Он мягко отстраняет руку Ромы, пытаясь умостить в кольце пальцев сразу два члена. Джонни несдержанно запускает пальцы к мошонке, проводя рукой от яиц и по всей длине, заставляя Рому сжать ноги вместе. Тот шумно вздохнул, уперевшись в плечо парня, и ловкими движениями начал надрачивать, опускаясь то вниз, то вверх. В какой-то момент их члены соприкасались полностью, вызывая ноющее покалывание на самых кончиках пальцев. Он ускоряет темп, поглаживая твердые основания, Рома круговыми движениями стимулировал головку, оттягивая крайнюю плоть. Они тяжело дышали, стараясь быть как можно тише — и в конце концов Рома тонко застонал, изливаясь в руку Джонни, и чужая сперма медленно стекает по члену Колбая. Следом, просто от вида тонких пальцев Ромы, перепачканных в белой жидкости, кончает и он, глухо промычав.       Впереди ждала целая бессонная ночь. Тревога переворачивает желудок, съедает приятное чувство эйфории после разрядки. Фильченков молчит. Колбая не решается говорить. Когда-то он высказался. И они не общались четыре года, едва восстановив хрупкую ниточку связи, оставшуюся между ними. Он теребит одеяло, отвернувшись от него. И впадает в беспокойный сон.       Уже утром, когда солнце проникает в комнату, Рома неуверенно улыбается, приподнимаясь на локтях. Джонни высматривает в глазах что-то, и коротко целует в губы, улыбаясь в ответ.