Утренние объятия.

Шэнь Юань…пускал на него слюни. Разлегшись на нем в неприличной позе, отбросив куда подальше одеяло, он сонно вертелся на кровати, крепко (даже слишком крепко для болезненного человека) обнимал его за талию, прижимаясь всем телом. Шэнь Цзю нахмурился: он бы уже давно сбросил Шэнь Юаня с кровати или толкнул в пучину ада, если бы не был так…очарован. Скажи ему лет пятнадцать назад, что он будет считать милым человека, пускающим слюни на его нижний халат — он бы усомнился в собственном здравомыслии. Но вот, минуло пятнадцать лет с их роковой встречи, и все, о чем Шэнь Цзю мог думать — красивый румянец, расцветший на нежных (когда-то отливающих болезненным светом из-за слабого здоровья) щеках Шэнь Юаня. И Шэнь Цзю из кожи вон лез, чтобы вместе с Му Цинфаном вылечить А-Юаня. И к глубокому счастью, с годами Шэнь Юань окреп, оставляя позади все невзгоды, развив, пускай и слабенькое, золотое ядро. Плевать. Шэнь Юаню золотое ядро ни к чему, ведь у него есть Шэнь Цзю. Бессмертный мягко провел пальцами по оголенной спине Шэнь Юаня вдоль позвоночника, наслаждаясь ощутимой дрожью от его прикосновений. Свободной рукой мужчина аккуратно убрал застрявшие во рту А-Юаня волосы, зачесывая назад, и провел большим пальцем по нижней губе Шэнь Юаня. — Ммм, Цзю-гэ, — сладко пробормотал мужчина мягкими розовыми губами, обдавая теплым дыханием большой палец на губе. Лениво проводя пальцами вдоль спины, Шэнь Цзю хрипло хмыкнул. Шэнь Юань улыбнулся, потягиваясь чуть повыше, утыкаясь лицом в шею мужчины, легкими поцелуями-бабочками выцеловывая нефритовую кожу.  — Почему ты не спишь? Шэнь Цзю закатил глаза (скорее по привычке, нежели от раздражения) и укусил Шэнь Юаня за мочку уха в молчаливом упреке. И еще раз под хриплый стон А-Юаня. — К сожалению, в отличие от некоторых, я не могу сидеть сложа руки, словно избалованная принцесса, — немигающим взглядом посмотрел он в мрачные глаза нависнувшего над ним Шэнь Юаня, уставившегося на него так, словно все, что он сказал — чистейшей воды упрек, а не правда (хотя все не так). — Я очень занятой Пиковый Лорд. Шэнь Юань закатил глаза, надув губы, соглашаясь со словами Бессмертного. Шэнь Цзю пристально посмотрел на манящие губы мужчины. — Я не виноват, что Цзю-гэ не дает мне ничего сделать самому. Так оно и было. С тех пор, как Шэнь Юань вышел замуж за Шэнь Цзю, удобно устроившись под крышей бамбуковой хижины на пике Цинцзин, он бездельничал с утра до ночи. Шэнь Юань предлагал помочь с делами пика, но прежде чем он брался за решение первой задачи, Шэнь Цзю посылал ему гору помощников. И так каждый раз: Шэнь Юань предлагал помочь, а Шэнь Цзю искал альтернативу. И Шэнь Цзю нельзя винить. В их первую встречу, он увидел истощенного, миниатюрного подростка, больше похожего на ребенка, нежели на того, кому совсем ничего осталось до совершеннолетия. Шэнь Юань помог обессиленному, тяжело раненному какой-то отвратительной тварью Шэнь Цзю. И эта тварь была сильнее всех тех монстров, с которыми приходилось иметь ему дело. Со слов Шэнь Юаня, закончив обменивать мусор на деньги, чтобы помочь своей семье не умереть с голоду, он возвращался домой. Но тогда он так и не донес деньги до дома, вместо этого потратил их на маленький флакончик целебной мази, втирая ее в раны Шэнь Цзю. А потом в святилище нагрянула еще одна тварь, похожая на ту, которую одолел Шэнь Цзю; на ту, что сильно ранила его, рыча и размахивая своими восемью конечностями. Вероятнее всего, эта тварь была родней той, что Шэнь Цзю убил, вот почему она нацелилась только на него. И он бросился в бой, потому как кто, если не он? Крепко сжав Сюя, он атаковал, защищаясь от твердых конечностей, снося порывами ветра жалкую тварь. Раненый, измученный и слегка дезориентированный от ядовитых конечностей твари, ударившей его, он пропустил удар и уже думал, что вот сейчас он станет закуской какому-то монстру. Но Шэнь Юань, словно сумасшедший дурак (коим он и является) встал перед ним, принимая весь удар на себя. Со вспышкой недоверия и ясности Шэнь Цзю убил тварь, а потом, не теряя времени, поднял уже потерявшего сознание Шэнь Юаня на руки и бросился к хребту Цанцюн, не обращая внимания на головную боль и кровоточащую рану. Такой болезненный человек, как Шэнь Юань, без золотого ядра, выздоравливал целый месяц. Но даже по прошествии месяца, он не переставая чувствовал слабость, упорно твердя, что в порядке. За весь тот месяц, что он был прикован к кровати на пике Цяньцао (под непрекращающиеся ругательства Шэнь Цзю), они неизбежно сблизились.

Пик Цяньцао — пик, которым управляет Му Цинфан

И Шэнь Цзю никогда не понимал, откуда у Шэнь Юаня хватило смелости смеяться над его пронзительным взглядом, но он не жалуется, ведь абсолютное бесстыдство Шэнь Юаня привело их к тому, что вот уже пятнадцать лет они засыпали на одной кровати, просыпаясь в объятиях друг друга.  — Да ладно тебе, Цзю-гэ, у меня вот тоже есть золотое ядро. Меня уже не так легко поранить, — надул губы Шэнь Юань под невозмутимым взглядом Шэнь Цзю. — Обещаю! Я ведь не собираюсь бежать сломя голову, бросаясь в бой с монстрами или что-то в этом роде! Я просто буду ухаживать за садом! Или помогать с реставрацией старых сооружений! О, или я могу помочь на кухне, или в библиотеке, или там, где требуется небольшая помощь! Звучит довольно безвредно, да? Шэнь Цзю цокнул языком, совершенно не одобряя эту идею. — Зачем тебе вообще работать, когда ты можешь остаться в бамбуковой хижине, дожидаясь меня? — Айя, — вздыхает Шэнь Юань, прижимаясь лбом к Шэнь Цзю. — Ты вечно говоришь мне, что я бездельник, а когда я предлагаю чем-то помочь, говоришь, чтоб я ничего не делал. Цзю-гэ такой противоречивый. Шэнь Юань тихо хихикнул и поцеловал раздраженного его словами Шэнь Цзю. А затем он слишком быстро отстранился, наивно полагая, что этого короткого поцелуя будет достаточно и уже собирался встать с кровати, ну разве он не…раздражает? Шэнь Цзю нахмурился так сильно, что будь здесь ученики (он уверен), они бы уже давно наделали в штаны, а затем резко тянет Шэнь Юаня обратно, толкая на кровать и нависая над ним, игнорируя изданный им писк. — Уроки учеников начнутся не раньше чем через час, — говорит он вполголоса, слегка обиженно, но в основном влюбленно, блуждая глазами по рассыпанным по подушке, словно ореол вокруг головы Шэнь Юаня, чернильно-черным волосам; по медленно расцветающему на фарфоровой коже румянцу; по дернувшемуся на шее адамову яблоку. Развратный, какой же он развратный, и только для Шэнь Цзю. И когда Шэнь Цзю снова посмотрел в глаза Шэнь Юаня, они улыбались ему, смотря на него так, словно Шэнь Цзю — восьмое чудо света. В них пылало море любви и желание. И горло Шэнь Цзю сжалось в неприкрытой радости. И Шэнь Цзю потянулся вниз, заявляя свои права на губы Шэнь Юаня, так, словно они принадлежали только ему. (Так оно и есть). Счастливый смех Шэнь Юаня эхом разносился по бамбуковой хижине.