***
— Рождество? Почему так не скоро?! — воскликнул Гарри. — Что нам делать до Рождества? Я закатила глаза. Мне приходилось в очередной раз объяснять Гарри свой план, чтобы он был всем доволен. — Гарри, Сицилия права, — вмешалась Гермиона, рассматривая книги в моей библиотеке. Сначала она смирно сидела на стуле и слушала мой план, но как только Гарри начал возмущаться, она поняла, что это надолго. — На Рождество в Хогвартсе не будет ни учеников, ни Пожирателей. Разве только Снейп, но он не будет для нас помехой. Мы сможем осмотреть Хогвартс на наличие крестража. И никто не пострадает. — Гермиона вздохнула, захлопнув книгу. Она с грустью посмотрела на книжный шкаф. — Успокойся, Гарри. Нам нужно хотя бы иногда следовать планам, а не действовать спонтанно. Гарри нахмурился и задумался, я лишь покачала головой. — Нам стоит искать другие крестражи, пока готовимся к рождественской вылазки, — вновь вмешалась Гермиона. — И нам стоит поторопиться. Каждый день случается что-то плохое. Косая аллея превратилась в мерлин знает что. Хогвартс подождет. И я, и Гермиона, и Рон, молча сидящий чуть дальше Гарри, понимали, что единственная причина, по которой Гарри хочет быстрее попасть в Хогвартс — это Снейп. Его желание отомстить за Дамблдора и за родителей обуревали его, он часто говорил об этом и злился, видя в газетах объявления о новом директоре школы. Гермиона рассказывала, что в те дни, когда ему не снились кошмары про Темного Лорда, он бормотал что-то про Снейпа. Я встала с кресла и медленно подошла к Гарри. — Доверься мне, — тихо прошептала я, кладя руки ему на плечи. — Я знаю, что делаю. Мы найдем крестраж в Хогвартсе, если он там есть, но не сейчас. Пока нам стоит скрыться и набраться сил. — Гарри кивнул. — Вот и хорошо. К тому же Андромеда сказала, что Грозный Глаз уже лучше себя чувствует. В себя пока не пришёл, но это может случится на днях. Нам не помешает хороший руководитель для операции в Хогвартсе. Гарри потер шрам и нахмурился. Гермиона и Рон переглянулись.***
Тайны Дамблдора всегда пугали меня. Во-первых, потому что я никогда не могла их разгадать, во-вторых, потому что ни к чему хорошему они не приводили. Вспомнить хотя бы про смерть Сириуса. В этот раз противное чувство не покидало меня каждый раз, когда я вспоминала про палочку. Может я поступила и глупо, выкрав её из гробницы Дамблдора, однако другого пути я не видела. Сейчас было бы неплохо узнать историю того, как эта палочка появилась у Дамблдора, и выяснить, действительно ли она из легенды о Дарах Смерти. Секреты Альбуса Дамблдора знал только он, никто не был посвящен полностью в его тайны. И я, и Снейп, и Гарри — все знали только ту информацию, которую Дамблдор считал нужным нам давать. И пусть те знания, которыми я обладала, имела огромную ценность, они все же были неполными. Одним из немногих людей, который знал что-то о Дамблдоре, был его брат — Аберфорт. Про него я узнала ещё в то время, когда не училась в Хогвартсе и искала информацию про директора и преподавателей. Найти что-то на Дамблдора было сложнее всего, я отдала не маленькую сумму ищейкам, чтобы они что-то раскопали, однако большая часть поставленной ими информации, была не больше чем слухами или догадками. Большинство тех, кто знал самого Дамблдора или его семью, либо умерли, либо наотрез отказывались говорить. И Аберфорт был той самой очевидной ниточкой. Были слухи про дружбу с Ньютом Саламандром — известным магозоологом, были слухи про то, что Дамблдор был в хороших отношениях с Грин-де-вальдом в молодости, однако я никогда не верила в неподтвержденные теории. Чтобы узнать подробности жизни Дамблдора я отправилась к Аберфорту, он был владельцев грязного паба «Кабанья голова» в Хогсмиде. И хозяин пабы был столь же непривлекательным и недружелюбным, что и его заведение. Сначала перед моим носом захлопнулась дверь, после того, как я открыла её заклинанием, то получила в свой адрес волну оскорблений и угрозу быть облитой помоями. — Но, мистер Дамблдор, прошу вас. Мне просто нужно узнать, откуда у директора Дамблдора появилась его палочка. Я хотела узнать у Олливандера, однако мне не удалось его найти, он пропал несколько дней назад. Я не знаю кого-то, кто бы знал о директоре больше чем вы. — Я перешагнула через порог и получила осуждающий взгляд. — Прошу вас. — Я ничего не знаю, — пробасил старик и схватил массивную рассохшуюся дверь паба. — Иди отсюда вон. — Но, мистер Дамблдор, прошу вас… Я не смогу разгадать послания директора, если вы мне не поможете. — А ты уверена, что должна их разгадывать? — Аберфорт прищурился. — Никто, кто связывался с моим братом, хорошо не заканчивал. Но если ты настолько глупа, чтобы быть у него на поводке даже после его смерти, то ищи того, с кем он был ближе чем с родной семье, — гаркнул Аберфорт и посмотрел на меня так, что от страха я попятилась назад. Следом перед лицом у меня вновь захлопнулась дверь. Единственное, что я успела запомнить — это то, как Аберфорт кинул взгляд на огромную картину во всю стену, которую я, к сожалению, рассмотреть не успела. Дамблдоры определенно были не самой приветливой семьей. Я бы не захотела оказаться в одной комнате с ними, к тому же на лицо были розни между братьями, ничего хорошего мне принести это не могло. Последней надеждой было то, что в семейных архивах Блэков и Лестрейджей была какая-то информация про друзей Дамблдора. Это была самая тонкая и самая прозрачная ниточка, поскольку если профессиональные ищейки ничего не нашли, то уж я-то подавно ничего найти не смогла бы, однако надежда умирает последней, и я отправилась в самый пыльный угол своей библиотеки, в которой кучей были свалены вырезки из газет, фотографии и письма, а также дневники моих предков. Я потратила целую ночь на то, чтобы найти хоть что-то о Дамблдоре в семейных архивах, однако он будто бы был запретной темой в моих семьях, никакой информации, кроме любовных признаний пробабки Вильгельмы в её дневниках, где она рассказывала о пылких девичьих чувствах к старшекурснику с Гриффиндора, да ненавистных восклицаний против политики нового директора в письмах бабки Вальбурги к её любимой племяннице Беллатрисе. Ничего интересного. И хоть семейные розни и перемывания косточек родственников всегда весело читать за чашкой чая поздно вечером, пользы для моих поисков это не принесло. Когда я ставила коробки на место, то заметила, что из одного альбома вывалилась старая колдография, на которой была невысокая девушка в окружении двух похожих парней, один из который стоял в светлом галстуке — наверняка, хаффлпаффец — оглядывался куда-то назад, с кем-то переговариваясь. Наколдовав чары увеличения (слава Мерлину, они всё ещё были мне подвластны), я присмотрела и поняла, что мужчина, стоящий позади был смутно мне знаком. Вытащив одну из найденных газет, где мелькала заметка про нового преподавателя Трансфигурации в Хогвартсе, я сравнила портреты и поняла, что на фотографии на заднем плане молодой Дамблдор. Я перевернула колдфото и увидела надпись «Лита Лестрейндж». Я не знала, кто это. Хотя семейное древо меня заставляли учить, упор я делала больше на материнскую линию, которая казалась мне более интересной. Я кинулась искать фамильную книгу, где были все представители рода Лестрейндж, на одной из страниц которой мне действительно удалось отыскать девушку по имени Лита Лестрейндж, которая в замужестве стала Саламандр. — Подди. С хлопком передо мной появился домовик в старом растянутом шерстяном свитере. Я протянула ему фотографию, она выхватил её худыми морщинистыми руками и нахмурился, его уши припали к голове, из глаза потекли слезы. — Старый Подди помнит… Старый домовик помнит, как не уберег, помнит добрую хозяйку Литу… Об истории домашних эльфов сохранилось очень мало сведений, никто не может точно сказать, откуда взялись домовики. Да и, честно говоря, мало кто всерьёз обращает внимание на слуг, одним из необходимых качеств которых является незаметность. Домовики, вероятно, сохранили свой язык. Этим объясняется их не вполне правильное употребление английского. Большинство домовиков почти никогда не употребляют местоимений, о себе они говорят в третьем лице. Однако Подди был исключением, он умел говорить почти также как люди и волшебники, однако в моменты сильных эмоциональных потрясений он начинал говорить о себе в третьем лице. Я похлопала по дивану, на котором сидела. Подди сел рядом, наклонив голову и смотря на фотографию. — Расскажи, — тихо шепнула я. — Это было давно, Подди только начал тогда служить благородной семье Лестрейндж… Подди растил хозяйку Литу с самого рождения, хозяйка Лита была доброй и чуткой, всегда хорошо относилась в домовику. А потом добрая хозяйка связалась с этими противными Саламандрами. — Знакомая фамилия заставила меня вслушаться в рассказ домовика, который сжимал фотографию и из глаз которого текли слёзы. — Хозяйка была помолвлена с Тесеусом, но любила она его брата Ньюта. Ньют был лучше того противника человека, который стал мужем хозяйки, но они обо погубили её. Игры мерзкого старикашки, — Подди скривился и закрыл пальцем силуэт Дамблдора на колдографии, — погубили её. — Саламандры служили Дамблдору? Подди покачал головой. Он рассказал о том, что Ньют и Лита учились вместе. После Хогвартса, когда Грин-де-Вальд начал приходить к власти, Ньют и Дамблдор очень сдружились, позже к ним присоединились помолвленные Лита и Тесеус. Рассказ Подди навел меня на мысль о том, что Ньют Саламандр и был тем самым другом, с которым Дамблдор проводил больше времени чем с семьей. Конечно, мои выводы были поспешны и, вероятно, ошибочны, однако это единственная ниточка после Аберфорта, который ничего дельного мне не сказал. — Подди, когда успокоишься, сможешь отправить письмо? Домовик поднял на меня заплаканные глаза и кивнул.***
Вновь шёл дождь. Будто природы чувствовала, что происходит что-то ужасное, непоправимое. Будто сами небеса предрекали скорую погибель всем, кто не может сидеть на месте. Редкие лучи солнца лишь подтверждали, что природа возмущена. Казалось, что кто-то смотрит на нас с небес и лучи солнца — это его насмешки над нами, над нашими бессмысленными войнами, попытками быть счастливыми и жить спокойно. Гриммо было всё таким же грязным и темным, как и его обитатели когда-то. Я с хлопком собрала черный зонт и быстро заскочила внутрь дома, стараясь не привлекать внимания. Оборотное зелье кончилось, варить новое не было времени, поэтому пришлось надевать огромный черный плащ с глубоким капюшоном и длинное черное платье. Я была похожа на вдову или сошедшую с ума деву, но только не на человека, который пришёл на собрание «повстанцев». Недавно наткнулась на это слово в одной из книг, оно оказалось безумно подходящим для Ордена. Дверь в квартиру Блэков оказалась открытой, чары, который установил Грюм всё ещё работали. — Мордред тебя побери, — воскликнула я, когда нога зацепилась за чёртову подставку для зонтов в виде тролльей ноги. Со злости я пнула подставку и бросила в неё мокрый зонт, с которого стекали крупные капли воды. Навстречу голосу выскочила Алиса Лонгботтом. — Сицилия, дорогая, — воскликнула женщина и рассмеялась, — я думала, что это Тонкс. Только она постоянно спотыкается об эту штуку. — Ей нездоровится, она осталась дома, — ответила я, вещая плащ. — Не только Тонкс об неё спотыкается, если что. — Не обижайся, — вновь засмеялась Алиса и махнула головой с отросшими волосами, в которым были видны седые пряди. Мысленно я покачала головой. Ей нет и сорока. — Мы ждали только тебя, Тонкс и Билла с Флер. Они должны придти с минуты на минуту. — Что вы сделали с Пожирателями, которые охраняют вход в дом? — спросила я, кивнув на дверь. — Иногда игрушки тех рыжих ребят очень полезны, — Алиса пожала плечами и ушла в столовую, откуда доносились голоса. Проведение собрания в доме на площади Гриммо — самая безрассудная идея, какую я когда-либо слышала, однако и самая гениальная. Никто не поверит, что мы настолько глупы. К тому же Пожирателей и правда не было на входе. Столовая была заполнена людьми. В сравнении с обычным днем, когда там были только Гарри, Рон и Гермиона. Однако в сравнении с собраниями, которые проводил Дамблдор, людей там значительно поубавилось. Не было Дамблдора и Грюма, отсутствовала Тонкс и Наземникус, Артур была на работе, а Молли поддерживала легенду больного сына и не выходила из дома. Ещё несколько людей, которых я и не знала особо, были или на заданиях, или причин их отсутствия я не знала. В углу что-то оживленно обсуждали близнецы, Алиса и Фрэнк сидели за столом и смотрели в карту, по которой пальцем выводил линии Ремус. Гестия была хмурой и смотрела в окно, Кингсли стоял в кругу Гарри, Рона и Гермионы и что-то им объяснял. Вдали за столом сидел высокий худощавый молодой человек, которого я видела впервые. — Оливер! Дружище, какими судьбами? — громко вскрикнул позади меня Билл, и я вздрогнула. Флёр рассмеялась и тронула меня за плечо. — П’гивет, Сицилия. Ты тоже на не’гвах? — я неопределённо качнула головой. — Я тоже, даже 'гада куда-то выб’гаться. Я слегка улыбнулась и кивнула. Нас прервал хлопок. — Ну что же, раз все в сборе, то можно начинать. Это был Ремус, он встал с места и пригласил всех сесть, я осталась стоять, облокотившись на стенку. — Для начала стоит сказать, что это последний раз, когда мы собираемся в этом месте. Мы и так рискуем, находясь здесь. — Близнецы переглянулись и улыбнулись, Алиса же перестала улыбаться и схватила Фрэнка за руку. — Ещё сейчас по всей Англии и, может быть, по всей Британии висят эти листовки. Ремус кинул на стол стопку мокрых бумажек, с некоторых стекала вода, некоторые были порваны, другие же были свежие. Я взяла первую попавшуюся. На меня смотрел вихрастый парень в круглых очках. «Нежелательное лицо №1». Я качнула головой и отбросила листовку. На них были некоторые орденовцы и все, кто мешал Темному Лорду получить абсолютную власть в Британии. — Зацени, здесь есть и ты, Сицилия. Фред вытащил из кипы бумаг один портрет и протянул мне. «Нежелательное лицо №13». На меня смотрела девушка с распущенными кудрявыми волосами, в огромных круглых серьгах и с темными, как ночь глазами. Старое колдфото, даже не помню, откуда оно. — Тринадцать? Я обижена. К тому же Беллатриса больше походит на портрет нежели я. Я отбросила листовку и скривилась: на руках остались чернила. — Дешёвка. Ремус рассказывал о новых способах связи, Кингсли рассказывал о делах в министерстве, упомянул, что за всеми, кто когда-либо поддерживал Орден Феникса (особенно это казалось Уизли), находится под особым контролем новой власти. — И ты, Сицилия, тоже будь осторожна. Ты не просто нежелательное лицо, за тебя назначена награда лично твоей матерью, — поведал мне Кингсли и повернулся к Гестии Джонс. Я закрыла глаза и вздохнула, подарок от мамочки оказался весьма не кстати. Для меня на собрании в основном не было ничего интересного. На представили нового помощника Ордена — Оливера Вуда, ребята ему радовались, я восторга не оценила. Паренек не выглядел как тот, кто может поменять ход войны, но не мне судить. Ремус рассказал о том, что им удалось вытащить из рук егерей — шестерок Темного Лорда — парочку маглорожденных. Кингсли упомянул, что в Мунго тоже направили Пожирателей и идти туда опасно. — Удивительно, — усмехнулся Рон. Собрание было вялым, новостей было мало. Обреченность чувствовалась в каждом слове, в каждом высказывании. Близнецы старались разнообразить обстановку и иной раз шутили, однако даже их шутки были вялыми и мало помогали. Алиса то и дело грустно вздыхала, Кингсли смотрел на часы, а Флёр хватала Билла за руку. Она охала и ахала каждый раз, когда Кингсли или Ремус рассказывали что-то страшное или жуткое. В самом конце сразу несколько человек сказали Гарри, Рону и Гермионе, чтобы они не высовывались с Гриммо и не лезли на рожон. Гарри и Рон переглянулись, Гермиона лишь удрученно вздохнула. Раздав последние наставления, Кингсли покинул дом вместе с Оливером, следом за ним ушёл и Ремус, сославшись на то, что его ждет жена. Чуть позже Гриммо покинули Гестия, Алиса и Фрэнк. — Новый стиль? — взяв седую прядь в руку, спросил Билл. — Вульгарненько. — О Мерлин, Сицилия, — по мне подскочил Фред. — А мы говорили, что жить с Малфоями заразно! — Вот ты и превращаешься в них. Не подходи, — замахал руками Джордж. Я лишь закатила глаза и покачала головой. — Всего лишь плохой сон, не более. Никому не стоит знать про то, что я вторглась в гробницу Дамблдора. Вряд ли меня поймут, да и не думаю, что сам Дамблдор хотел афишировать то, что его палочка не простая, если она таковой всё же является. — А может она п’госто становится вейлой? — подмигнула мне Флёр. Сейчас в квартире остались только те, кого я знала, чьи страхи понимала. И меня это радовала. Я понятия не имею, как взаимодействовать с Кингсли или Гестией, терпеть не могу Ремуса (и я честно пытаюсь перебороть себя), а Грюмом, который всё ещё в коме, я вообще не знала, как себя вести, он вызывал у меня страх. Но те, кто остались в комнате… Я знала их несколько лет, с кем-то сражалась. И даже если я считаю близнецов полными идиотами, я всё же прекрасно к ним отношусь, знаю, что они тоже боятся. Особенно друг за друга и за свою семью. Билл тоже сильно любит свою семью, но он больше всех — уступил разве только чудаку Чарли — хотел убраться во взрослую и самостоятельную жизнь. Он любит пугливую Флёр, которая бывает удивительно храброй и сильной. Они идеально подходят друг другу, всегда поддерживают других и друг друга. Гермиона сидела в стороне и о чем-то тихо переговаривалась с Гарри, у неё был таинственный вид, она то и дело оглядывалась на меня. Эта девчонка была словно открытая книга, но в тот же момент оставалась тайной для меня. Понятия не имею, откуда у неё берется столько храбрости, откуда она постоянно черпает силы, чтобы продолжать, чтобы идти дальше и не останавливаться. Её ум, её сообразительность, умение находить выход и оставаться в живых — это всё поражало и заставляло её уважать. Противовесом её был слегка инфантильный Рон, который о чём-то беседовал с близнецами. Признаться, инфантильным он не был. Когда я занималась с ним в Хогвартсе, то поняла, что он намного более серьезный чем кажется. И пусть иногда он тормозит, по большей части он умеет быть собой всегда, а это стоит дорогого. Его храбрость и верность друзьям и семье с лихвой компенсируют его странности, отсутствие этикета поведения и прочих мелочей, которые замечают те, кто смотрит только поверхностно. Ну и сам Гарри, который в очередной раз тёр рукой шрам, был ещё более открытым, чем Гермиона. Не сложно догадаться, какие у него страхи, мечты и мысли. У меня редко встает вопрос о том, что он думает, когда я смотрю на него. Он постоянно напряжен, постоянно переживает и думает о всех, кроме себя. Понять этого я вовсе не могу, однако знаю причины этого. Мне его жаль. Мальчишку растили тем, кто должен спасти мир, хотя он должен был быть обычным ребёнком. И если честно, я вовсе не знаю, доживет ли он хотя бы до двадцати. Что-то мне подсказывает, что в это не верил даже Дамблдор. — Мы уходим, — оповестил Билл. — Действие чар близнецов скоро закончится. Ты с нами? Билл смотрел на меня, я хотела кивнуть, но встретилась с взглядом Гермионы, которая усиленно мотала головой. Вздохнув, я покачала головой. — Ты сможешь потом уйти? Это опасно… — заметила Флер, надевая плащ. — Я выбиралась и из более опасных мест. — Как знаешь, — кивнул Билл, и он и Флёр вместе с Фредом и Джорджем ушли из квартиры. Гермиона хлопнула по коленям и встала со стула. Спросив, будет ли кто есть, она отправилась на кухню к плите, чтобы разогреть суп. Через секунду на всю квартиру разлетелся аромат супа, и раздалось громкое урчание. — Они слишком долго разговаривали, — возмущенно пробурчал Рон. Я лишь слегка усмехнулась и прошла на кухню. Даже со светом и незашторенным окном столовая выглядела весьма мрачно и тускло, в духе Блэков, поэтому мы ушли на кухню. Гарри с ногами залез на стул, Рон подошёл к Гермионе и хотел схватить булку хлеба, но она ударила его по рукам и он понуро сел рядом с другом. Я села на стул, сложила руки у замок и перевела взгляд на спину Гермионы, с минуту она не поворачивалась, потом всё резко развернулась и тряхнула головой. — Перестань прожигать мне спину, Сицилия, — воскликнула Гермиона и повернулась обратно к плите, выключая её. — Ты будешь есть? Кричер сварил отменный суп. Рону, по крайней мере, понравилось, а он искушен стряпней миссис Уизли. Я кивнула и махнула рукой, Гермиона разлила суп на четыре тарелки. Признаться, я опять не ела. Мне вновь приснился сон. Конечно, не такой как в прошлый раз, но всё же не самый приятный. Там вновь была Полумна… — Так что вы хотели? Рон что-то зло прочавкал. Кажется, он был против подобных разговоров во время еды, и я замолкла. Гарри почти ничего не ел, только задумчиво читал газету, где была очередная статья про «грязнокровок-похитителей магии» и что-то про новые назначения в министерстве. Гермиона ела молча и медленно, то и дело она тянулась за какой-то книгой, но осуждающий взгляд Рона заставлял её вернутся к тарелке, сам же он ел очень быстро, закусывал хлебом и негромко (что уже хорошо) чавкал. — Почему ты не сбежала? — тихо спросил Гарри, когда Рон закончил есть. Я нахмурилась, и он повторил. — Ты могла. У тебя есть деньг и возможности, но ты не сделала этого. Когда мы ехали, то твой друг сказал, что ты сделаешь это при первой возможности. Я молчала. Долго. Молчание сопровождалось тишиной, я не знала, что ответить, потому что ответа и правда не знала. Не знала причин, сама себе ответить не могла на этот вопрос. У меня была возможность уйти с Феликсом, но я не сделала этого, у меня была возможность покинуть мордредову магическую Британию в любой момент войны, однако не сделала этого. И может дело было в людях, которые бы остались здесь, а может я просто хотела закончить начатое, или вовсе — меня не отпускало чувство мести, я не знала. — Прелестный суп, так и передайте Кричеру. Я его пока видеть не хочу, — улыбнулась я и отнесла тарелку в раковину. — Так что у вас было за дело ко мне? Гарри вздохнул, покачал головой и отложил газету. — Я изучила те… сведения, которые ты мне передала, — начала Гермиона, притянув ноги к груди. — И… и я нашла информацию про приют Вула, в котором был Том Реддл. И мы подумали, что если он спрятал один из крестражей в доме матери, то ведь мог спрятать и в приюте. Я покачала головой. — Дамблдор, наверное, обыскал там каждый уголок, если от того приюта что-то осталось. Лондон сороковых, многое пострадало в то время. — А вдруг, — воскликнул Гарри. — Ты предлагаешь нам сидеть здесь взаперти до Рождества? Сама же сказала, что нам нужно найти крестражи. Ветка с той старушкой оказалась тупиковой. — Мы узнали, что это чаша, — возразила Гермиона. — Не факт, — сказал Рон. — Аддамс сказала, что не знает, пропало ли что-то у старухи. Да и если бы у неё была чаша самой Хельги Хаффлпафф, она, наверное, похвасталась бы этим. — Мы пойдем туда, даже если ты не пойдешь с нами, — тихо сказала Гермиона. Настала тишина. Я запрокинула голову и закрыла глаза. Зелье для улучшения зрения начало терять эффект, глаза нещадно болели, а голова раскалывалась на две части, сон был мерзким и коротким, но не спала я почти всю ночь. Архивы, который я перебрала в третий раз, казались мне лишь грудой ненужных бумаг. Идея «трио» казалась мне бессмысленной и глупой, потому что она самая банальная. Сомневаюсь, что приют ещё стоит на месте, а то, что там может быть крестраж — вовсе безумно. Однако я понимала их. Они у тупике, я тоже. Почти полный тупик. Последние ниточки вроде Хепзибы оказались провальными, палочка Дамблдора, наверняка, не связана с крестражами, а выходить на улицу с каждым днем становится всё опаснее. Я помассировала виски пальцами и пропела про себя детскую колыбельную, которую Нарцисса пела Драко, в то время как сидела по дверью и подслушивала.Hush, little baby, don’t say a word. Papa’s gonna buy you a mockingbird And if that mockingbird won’t sing, Papa’s gonna buy you a diamond ring...
Тогда я представляла, что это мне мама поет песню, а я лежу под теплым одеялом в ожидании того, что отец придет пожелать спокойной ночи. Однажды Люциус застал меня за тем, как я сижу под приоткрытой дверью, наорал, высмеял и ещё долго над этим смеялся. Тот день был последним, когда я слушала колыбельную, но её слова я помню по сей день. Может это и стало одной из причин, почему я осталась и не сбежала. Потому что обида на мать не отпускала, желание высказать ей всё в лицо и послать её к мордреду. Может проблема была в этом. — Ладно, может вы и правы. Попытка - не пытка. — выдохнула я. — Когда вы это сделаете? — Через две недели, мы пока не готовы. — Гермиона и Гарри переглянулись. — Пойдем вечером, когда стемнеет. Наши лица на всех столбах висят, — кивнул на бумажки, который Гарри зачем-то притащил на кухню, Рон. Ещё какое-то время мы говорили о чем-то неважном, малоинтересном. Когда я уже собралась уходить, то всё же решила спросить, кем был тот парень, Оливер. — Он был капитаном команды по квиддичу, когда мы пришли в Хогвартс, — объяснила Гермиона. — Мы тоже не знаем, как он оказался в Ордене.***
Сад моего дома был очень красивым. Я влюбилась в это место, когда впервые оказалась в небольшом поместье в горном Уэльсе. Здесь никого нет и это один из плюсов этого места. О его местонахождении не знает никто посторонний, это гарантирует его защиту. А то, что я сделала его по-своему вкусу, заставляет меня возвращаться в него каждый раз. Вымощенные серым камнем дорожки, кустарники, который с любовью обрезает домовик, небольшое озеро позади дома, в котором я любила практиковаться с магией, небольшая беседка с резными украшениями, в которой летом очень приятно читать. Это всё моих рук дела, я сделала это, потому что захотела, потому что могла. Я медленно зашла в дом, молясь, чтобы никого не встретить на пути. Надежды на дневной сон ещё теплились в груди, не давая мне послать в ад всех, кому от меня что-то нужно, однако надежды лопнули словно пузырь, как только я переступила порог. Ремус вышел мне навстречу, он протянул белый длинный конверт. — Пару часов назад тебе пришло письмо. Схватив конверт, я поблагодарила его и поспешила к себе в покои, однако искра вспыхнувшей надежды вновь затухла, когда Ремус вновь окликнул меня. — Ты помогаешь им в том, что им поручил Дамблдор? — я кивнула. — Это опасно? Я промолчала, стараясь сохранять спокойствие и не послать собеседника повыть на луну. — Тебе стоило поинтересоваться этим, когда ты хотел бросить мою сестру одну с ребенком, — тихо ответила я. Мне не дали поругаться с ним на эту тему, не дали выразить неудовольствие, однако ненависть к нему возрастала всё больше и больше, как только я вспоминала, что но чуть не бросил Нимфадору. И хоть он этого не сделал, одни мысли об этом заставили меня пожелать ему смерти несколько раз за минуту. — Они рассказали? Я должен был извиниться за это… Ты и так ко мне плохо относишься, а ещё это… — Постой, — прервала я очередное завывание неуверенного в себе человека. — Я уважаю тебя как человека, даже не смотря на то, что ты чуть не бросил мою сестру, потому что ты делал для Ордена больше, чем я, ещё в то время, когда я не родилась. Я плохо отношусь не Ремусу Люпину, мужу моей сестры, члену Ордена Феникса и бывшему преподавателю Защиты от Темных Искусств, плохо я отношусь к твоей сущности, к оборотню, который обрюхатил мою сестру, который чуть не бросил её и который вызывает у меня отвращение тем, что воет в моем подвале каждый чертов месяц. Ремус слушал меня молча, смотря мне прямо в глаза. Он стоял, сгорбившись, сложив руки в замок. — И ничего со своей нелюбовью я поделать не могу. Принципы, которые появились не из воздуха, я не могу поменять их по велению сердца, тебе стоит это признать. Я позволила вам жить в моем доме, а это дорогого стоит. — Ремус хотел что-то возразить, но я подняла руку, заставляя его замолкнуть. — Молчи. Я не упрекаю вас в том, что вы здесь живете. Я не дам Нимфадоре рисковать собой и ребенком, живя неизвестно где и неизвестно с кем. Так что будь благодарен за то, что есть, и не заставляй меня переступать через свои принципы, я и так это слишком часто делала за последние два года. Ремус выглядел подавленным, какой-то части меня даже стало его немного жаль. Я вздохнула и облокотилась на стенку. — Извини. Я не собираюсь устраивать ссоры в моем доме, здесь должен быть мир… Хотя бы здесь… Что это за парень, Оливер, как он попал в Орден? — Мы ищем союзников, ты же знаешь. — Я закатила глаза. — Семью его кузена убили пару неделю назад. Он был женат на магле. Я тихо выругалась и покачала головой. — Он хороший парень. Учился на седьмом курсе, когда я преподавал. — Верю. Мы оба замолчали и простояли так с минуту или больше. Я собралась идти к себе, как Ремус вновь окликнул меня, я повернулась к нему. — Не давай им совершать глупости, ладно? Гарри - наша последняя надежда. — Я бы с радостью, но разве их остановить? — Ремус усмехнулся. — К тому же благодаря им и их глупостям мы все до сих пор живы и не в лапах Темного Лорда, не так ли? Ремус ушел к Тонкс, я ушла к себе, стараясь не уснуть прямо посреди холла. Высокие сапоги на каблуках я скинула ещё в тот момент, когда поднялась на второй этаж, плащ остался висеть где-то на перилах, а мантия оказалась валяться на полу посреди спальни. Я упала на кровать прямо в одежде, зарываясь головой в подушки. Руке что-то мешало, это оказался конверт, на котором ровным почерком было выведено лишь два слова: «Ньют Саламандр».