Binding Problem

Резкий удар его тела об пол спортзала резонирует в его черепе; его грудь все еще поднимается и опускается из-за напряжения последних моментов тренировочного матча, а в ушах звенит легким гудением, напоминающим вероятное сотрясение мозга. Он моргает один, два раза, чертовски сбитый с толку тем, как он в конечном итоге уставился в потолок после точки победы в игре, а затем появляются лица Танаки и Нишинои, покрасневшие от победы и веселья в положении лежа на спине их среднего блокирующего. Черноватая дымка впивается в его поле зрения, пока он наблюдает за движением губ товарищей по команде с добродушным поддразниванием. -Ага. Он готов.- Голос Танаки звучит далеко, движение его губ не соответствует словам, от которых он ошеломлен на твердом полу. — Кагеяма наконец убил его. — Нишиноя смеется, когда к ним бегут Ямагучи и Лев. Хината в ступоре мотает головой набок, пытаясь собрать доказательства того, почему и как он оказался на спине. Не то чтобы он не очень хорошо разбирался в паркете во время своей волейбольной карьеры в старшей школе, а теперь, на втором курсе, он оказывался в этой позиции больше раз, чем мог сосчитать. Но на этот раз он не принял его лицом. Он не нырял за мячом. Он определенно ни от кого не отскакивал. Единственное, что он мог придумать, — это однажды перед отборочными соревнованиями в прошлом году, когда он и Кагеяма дрались. Кагеяма… Его взгляд сбоку падает на черные кроссовки примерно в десяти футах от него, изображение удвоилось в его плавательном видении, и он поднимается по длинным ногам к цифре «9» на передней части черной майки, наконец приземляясь на раскрасневшееся лицо Кагеямы, нахмурившееся. Его глаза опущены и смотрят на место на полу, его ноздри раздуваются, а грудь вздымается. Взгляд Хинаты снова скользит к потолку. Воспоминания о последних нескольких неделях возвращаются, бесконечные часы, потраченные на совершенствование нового быстрого снаряжения, внезапно занимают его ум, и он все еще может чувствовать тяжесть мяча в руке менее минуты назад, что означает победное очко, набранное первым. безупречное исполнение их новой быстрой игры — то, что он считал невозможным. Этот прием был слишком профессиональным, слишком сложным и требовал определенной степени атлетизма и навыков, которыми, как он полагал, он еще не обладал. «Если мы осуществим это», — сказал Кагеяма однажды вечером, когда они шли домой, разочарованные и измученные бесчисленными неудачными попытками и часами беспрерывных споров, — «Нигде не будет такой команды, которая бы не захотела нас взять. Мы оба. Вместе.»Хината взглянул на Кагеяму, его последнее слово прозвучало неловко и неполно, когда они приблизились к углу, где Хината запрыгнет на свой велосипед и начинал крутить педали. Губы сеттера образовали жесткую линию, и он смотрел прямо перед собой, нахмурив лоб от чего-то недосказанного. Но именно таким всегда был Кагеяма. Итак, вот он. Лежит на спине после достижения невозможного. Он по-прежнему ощущает восторг, холодный прилив адреналина, радость, бурлящую в его животе, когда мяч вылетает из его руки и соприкасается с полом по другую сторону сетки. Он повернулся к Кагеяме и побежал к нему. Он вспомнил, всего тридцать секунд назад, как прыгнул ему на руки, обвил ногами его талию, почувствовал, как волосы Кагеямы были зажаты между его пальцами, влажные от пота, голубые глаза, широко раскрытые от шока, и… Ой. Ах, да. Кенма переводит взгляд между Кагеямой и Хинатой, приоткрыв губы в удивленном беспокойстве, поскольку он, вероятно, единственный в зале, кто точно знает, что только что произошло. 23 сентября, 2017 года около 8:30 вечера, я, Хината Шоё, семнадцать лет и вменяемый разумом, попытался поцеловать Кагеяму Тобио.