Может быть проще убить тебя мне?

Он возвращается через четыре с половиной часа, немного взъерошенный и уставший, подмоченный дождём, незаметно начавшимся и быстро утихшим. Это Готэм, в конце концов. В тёмном вестибюле никого нет и не горит ни одна лампа. Что это? Ненужная условность? Аркхем не всегда засыпает на ночь. Нет охраны, чтобы остановить незванного ночного гостя. Здесь некому и нечего охранять. Хотя и бывает такое, что больница не более чем для вида выставляет у входа болванчиков. Иногда они даже вяло делают вид, что выполняют свою работу. Но чем чаще он сюда приходит, тем больше это место будто привыкает к его присутствию, всё реже прячется за маской обычной лечебницы. Может быть, перестаёт отличать его от своих и воспринимает как часть себя. Может, он всё больше пахнет им. Аркхемом. Брюс по честному пытается определить, что чувствует. Просто чтобы доказать себе, что всё ещё может чувствовать, что он всё тот же и не совсем ещё скатился по закружившей его спирали прямиком в безумие. Чтоб его, этого Джона Доу. Брюс думал, будет интересно. А стало только хуже. Пожалуй, он испытывает грусть. Лёгкую такую грусть и совсем немного щиплющую обиду. Не из-за происходящих событий или понимания того, что этот путь он, по сути, проложил себе сам. Ему грустно оттого, что всё, что он делает, хотя бы большая часть этого должна вызывать в нём горечь, печаль, сожаление, чувство вины и ещё бурю эмоций. Но на деле вызывает лишь разочарование. Слишком просто. Слишком быстро. Слишком мало. Всегда чего-то не хватает, но сейчас, кажется, не хватает практически всего, даже того, о чём он раньше и так не знал. На втором этаже, будто указывая путь, освещён всего один коридор. Он следует, куда его ведут. Куда его вели когда-то в гораздо менее переносном смысле. Тогда тут было... оживлённей. Без лезущих отовсюду рук, пытающихся его схватить, почти скучно. Джон ждёт его в комнате отдыха, один, развалившись в кресле перед телевизором, с закинутыми на невысокий столик ногами в тапках. Быстро, с явным негодованием переключает каналы, один за другим. К сожалению, по всем из них, видимо, сегодня только белый шум. - А вот и ты. - неизвестно как заметив его появление выглядывает из-за спинки кресла, - Проходи, садись, чувствуй себя как дома. В свете одного только экрана телевизора, рябящего помехами, его улыбка выглядит немного зловеще. Да не немного, сильно. Брюс, как когда-то сам Доу это делал, прикатывает из угла инвалидную коляску и пристраивает её рядом с креслом. Та на удивление оказывается удобнее, чем казалась на первый взгляд. - Тебе идёт. В голосе Джона ни тени усмешки или чего либо ещё, он звучит абсолютно естественно, будто оценивает одежду или какой-то аксессуар. Интересно, может ли коляска считаться дополнением к образу? Конечно, он не станет спрашивать. - Успел? Брюс кивает молча. - Куда пушку дел? - Оставил у себя. Ну как, оставил. Бросил на пол, не глядя. Не исключено, что не отходя далеко от парадной двери. Какая теперь уже разница? Может, он туда и не вернётся больше. И вообще, далась ему эта пушка, лучше бы поинтересовался о его ментальном здоровье. - Хорошо. Мало ли, вдруг пригодится ещё. Что с подружкой из Агентства? - Утопил в Готэм-Ривер. Не спрашивай. Что конкретно Джон должен не спрашивать, он и сам не знает, но тут какие угодно замечания с его стороны были бы излишни. И тот даже как будто понимает это. Молчит некоторое время, только с интересом разглядывая его лицо. Потом, прокашлявшись, начинает почти нараспев: - Что за ночь, а?... - Почему я всё ещё здесь? - прерывает Брюс его уже готовый разверзнуться поток философии с поэзией. Доу несколько секунд раздумывает над ответом. - Мир слишком сломан. Нужно продолжать, пока не добьёмся своего. - Мы? - Я знаю, что ты думаешь. - говорит он серьёзно, спуская ноги со стола, - "Что, если всё наладится само? Раз нет больше глюков и прочего, значит, теперь всё в порядке? Что, если я могу просто доиграть с тем, что есть и на следующем круге всё будет, как было?" Так вот, нет. Не будет. Брюс, несмотря на здравый смысл и тот факт, что он взрослый адекватный человек, совсем по детски чувствует себя победителем. Потому что Доу всё таки не угадал и это даже близко не то, о чём он думает. Хотя, признаться, такие мысли посещали его. Раз или два. И он бы сказал об этом, хотя бы просто из упрямства, но что Джону, опять же, стоит внушить ему эти самые мысли? Всё равно найдёт, как выкрутиться. Если Уэйн что-то и усвоил из всех своих перезапусков, так это то, что намного проще остаться в стороне, но правым. Помехи на экране телевизора на мгновение сменяются едва различимой яростно подпрыгивающей перекошенной картинкой, после чего возвращаются снова. Брюсу кажется, что это событие как-то согласовано с небольшим сбоем в реальности, который он ощутил в этот момент. В этом нет ничего особенного, ему больше интересно, как эта штука вообще умудряется хотя бы иногда ловить сигнал в таком месте. - Хочешь знать, о чём Я думаю? - Джон перегибается к нему через подлокотник кресла и выжидающе всматривается в него. Он ничего не отвечает. Не то, чтобы, скажи он "нет", что-то изменится. Не дождавшись, Доу продолжает всё равно: - Прямо сейчас мы могли бы с тобой сидеть в уютной кафешке под звёздами, попивать кофе и болтать о девушках. Эх... - мечтательно протягивает он, - Всё ещё не жалеешь, что вместо этого пришёл сюда? Уэйн вновь не удостаивает его ответом, не считая, разве что, хмурого взгляда. Который Джон опять интерпретирует неверно. Или притворяется. - Ну хорошо, тут ты меня подловил. Да, это было бы не совсем "прямо сейчас", чуть-чуть попозже, может быть, минут на двадцать. И не совсем со мной, но... В общем, ты понял смысл. И улыбается с такой правдоподобно сыгранной невинностью в широко распахнутых глазах. Сам в курсе наверняка, что благодаря какому-то неведомому обману зрения, возможно им самим и созданному, в этот момент глаза у него почти совсем зелёные. Знает, что делает. Брюса передёргивает. Он не находит ничего лучше, кроме как отвернуться. Мысленно представляет того, своего Джона. Не похожи ведь совсем. И цвет другой совершенно, что ни делай. Даже хочет посмотреть ещё раз, чтобы убедиться в этом, но пока он решается, Доу уже, потеряв к нему интерес, возвращается к бесцельному листанию каналов. Брюсу остаётся успокаивать себя тем, что профили у них тоже, если присмотреться, абсолютно разные. - Если хочешь, - предлагает Доу, не отрываясь от своего занятия, - Могу принести тебе чашечку горячего кофе, что скажешь? Я знаю, где тут можно достать довольно неплохой. Не то, чтобы я в них сильно разбирался, ты же знаешь, я не любитель... Он ждёт недолго, затем бросает на Уэйна косой укоризненный взгляд. - Знаешь, если не хочешь, мог бы сказать например "Нет, спасибо". Не знаю, как у вас, цивилизованных людей, но здесь, в Аркхеме, это так делается. Брюс продолжает упорно молчать, теперь уже просто из принципа. В общем-то он уже услышал всё, что ему было нужно. Оставалось ждать, пока Джону не надоест и он попросту его не пошлёт. Ушёл бы сам, но обычно они не прерывают разговор на середине. А когда он закончится, только Доу на самом деле решает. Такая у них игра. - Просто подумал, вдруг тебе надо. Я слышал, если делать одно и то же в одно и то же время, это становится как бы... нет, не привычкой. Потребностью. Всё таки к тебе это относится, как ни к кому другому. На некоторое время наступает тишина, нарушаемая только тихим шипением, исходящим из телевизора. Хотя Брюс готов поклясться, что видел, как Джон убавляет звук до нуля, ещё когда вошёл. Впрочем, он вполне мог бы слышать это только у себя в голове и даже не удивился бы, узнав об этом. - Будь я тобой, я пошёл бы туда и проверил, вдруг он ждёт тебя там. - произносит Доу задумчиво. Так, будто до этого размышлял о чём-то своём, и вот, решил озвучить одну случайную фразу из общего потока мыслей Идея сама по себе глупая. Настолько, что Уэйн разрывается между тем, чтобы ответить "Поэтому ты - не я.", и снова промолчать. Зная его, за таким утверждением последует целая речь, что займёт ещё вечность. Однако, в такие вот моменты Брюс считает себя обязанным сообщить человеку, если тот неправ. Особенно конкретно данному человеку. - Зачем бы ему быть там? Я не видел Джона с того, как... На середине реплики он понимает, что не хочет об этом говорить. В конце концов, это его право, молчать столько, сколько захочет. - Никогда не думал, - продолжает Доу, будто не заметив этого, - что если они такие же, как ты? Повторяют из раза в раз одни и те же действия, не потому что они глупые или им так хочется, а они просто... не могут иначе? Он несколько секунд пристально смотрит на Брюса с непроницаемо-серьёзным выражением на лице, прежде чем неожиданно разразиться громким хохотом. Перебудил бы весь Аркхем, будь там хоть кто-то живой. Брюс неприязненно морщится. - Пффф, да шучу я! Только не говори, что всерьёз задумался об этом... Джон явно хочет сказать что-то ещё, но ему требуется ещё с минуту, чтобы отсмеяться, восстановить дыхание и вытереть выступившие слёзы. Смех у них тоже разный. У его зеленоглазого Джона он почти всегда сдавленный, задыхающийся, как будто он тщетно силится держать его внутри. Иногда звонкое хихикание на высокой ноте, чем более естественное, тем менее уверенное. И чаще всего невозможно определить, действительно ли ему смешно, или это так выражается его нервное состояние. Этот смеётся реже, но всегда смело, открыто. Так, как ему больше нравится. Никогда не жалеет воздуха в лёгких и не стесняется своего голоса. Более того, Брюс бы сказал, что он своим голосом откровенно наслаждается, если бы не был уверен, что тому просто доставляет удовольствие бесить его таким образом. - И всё таки. - продолжает Доу, понемногу придя в себя, - Нет, не пойми меня неправильно, мне просто... интересно. Тебе разве нет? Брюс некоторое время сверлит его недовольным взглядом, затем со вздохом спрашивает своё привычное "Что именно?", просто потому что иначе этот разговор затянется ещё надолго. Джон довольно улыбается и Уэйн в последний момент останавливает себя на том, что снова сравнивает их. Хватит. Ему пора прекратить это делать. - У них, как и у тебя странное, я бы даже сказал, пагубное стремление к повторению. Скрипт здесь и правда ни при чём. Это что-то вроде... не знаю, мышечной памяти или типа того. - Доу пожимает плечами, - Мне не верится, что ты не замечал этого раньше. Он не может сказать, что не замечал. Но и что придавал этому особое значение, тоже. Скорее это, как и многое другое, входит в список "ну и пусть" факторов, с которыми он никогда не считается. - Нет, серьёзно. - не унимается Джон, - Это любопытное явление. Почему бы не заняться им? Это всё равно лучше, чем гоняться по кругу за собственным хвостом. Или, ну, сидеть здесь например. Заинтересованный, требовательный взгляд, будто ожидающий его решения. Ну надо же, даёт ему выбор и при этом надеется, что он может сделать что-то ещё, кроме как уйти. Брюс решительно отталкивается руками от подлокотников, поднимаясь на ноги. Кресло с негромким металлическим скрежетом чуть отъезжает назад. - Уже уходишь? И не останешься на чай? - Ты, помнится, предлагал кофе, а не чай. - Так ты хочешь? - Нет. Доу не пытается никак его остановить, пока он уверенным шагом покидает помещение. Только на долю секунды возникает чувство, когда он берётся за ручку двери, ведущей из комнаты отдыха в коридор, что та окажется запертой. Как и должно быть. Как всегда было. Но нет, с того момента, как он пришёл, она всё ещё открыта. Весь путь наружу ему кажется, что за его спиной одна за другой гаснут лампочки, но он не оборачивается, чтобы проверить. * * * Город выглядит так знакомо, так просто представить, что совсем ничего не изменилось. Это он в который уже раз и пытается сделать. В какой-то степени Доу всё же прав. Или, может, именно из-за его слов Брюс теперь не может не думать об этом. Он и раньше, случайно или намеренно ломал сюжетную линию, делая то, что ему не полагалось или и вовсе пропуская эпизоды чуть ли не полностью. Не похоже, чтобы раньше у этого были серьёзные последствия, так что же изменилось? Можно ли просто... остановиться? Подумать ещё немного. Попытаться иначе. Конечно, он обманывает себя. Он не станет этого делать. Перемещения по городу и раньше занимали не много времени. Он довольно быстро добирается домой, чтобы уже через пару минут на крыльях летучей мыши вылететь в сторону полицейского участка, откуда, дожидаясь его, бьёт в небо яркий луч света. Он осознаёт, что Джим вполне может и не быть хоть сколько-нибудь значимым звеном в истории и, возможно, это не имеет смысла. К тому же, он понятия не имеет, что будет делать, когда окажется на месте. Он просто должен. Ради некого чувства завершённости. Потому что иначе не сможет чувствовать себя спокойно. Дальше ничего примечательного. Разговор начинается. Разговор заканчивается тем, что один из собеседников летит головой вниз с крыши здания. Брюс с сожалением бросает один единственный взгляд за бортик, на лежащее без движения там, далеко внизу, тело. Пожалуй, было глупо из всех именно от него ожидать чего-то особенного. Ему не жаль. После Иман он, кажется, вообще уже ничего не чувствует. Надо уходить, он знает. Если его заметят, начнут стрелять. А у Брюса нет даже малейших предположений, каким образом теперь его смерть может отразиться на реальности. Может произойти абсолютно что угодно, а он не готов идти на такой риск. Однако что-то всё же заставляет его задержаться. Он жертвует парой минут, чтобы обойти крышу, внимательно осматриваясь, но так никого не находит. И отчего-то испытывает странную смесь облегчения и разочарования. Джон всегда был здесь в это время. Как ему удавалось так быстро преодолеть от кафе половину города и оказаться тут? Как он забирался на крышу полицейского участка, не привлекая внимания? Или он просто... появлялся в нужном месте в нужный момент? Это уже не имеет значения. Покинув крышу, Брюс снова летит домой. Ему больше не нравится быть Бэтменом. Или притворяться им, если уж на то пошло. Он уже давно не ассоциирует себя с этой ролью. Он не Бэтмен. Он не Брюс Уэйн. Он не знает, кто он на самом деле. Особенно теперь. В этом нет ничего такого, напоминает он себе. Просто ещё один перезапуск. Он закончит это и уже на следующем не будет и вспоминать ни о чём. Всё будет просто. Как раньше. Это то, чего он хочет. Так будет лучше. * * * И опять, что-то не даёт ему сидеть на месте. Брюс упорно отрицает, что это связано с чем либо, кроме того, что он хочет разобраться со всем этим поскорее. Он мог бы сделать это позже, когда угодно, но пойдёт сейчас. Это ничего не значит. Просто совпадение. В конце концов, он имеет права находиться где ему вздумается в любой момент времени. Что бы Джон ни говорил. Он накидывает любимую кожаную куртку, находит рядом с ней, там же, где и бросил, отобранный у Харли пистолет, суёт за пояс и выдвигается в путь. Пора заканчивать. На базе Пакта непривычно тихо. И темно. Брюс пробирается по каменным тоннелям почти наощупь, прежде чем замечает впереди свет из общего зала. Он не находит никого и здесь. За исключением Фриза, сидя на стуле примерно в центре зала, как и прежде мирно подкручивающего что-то в очередном созданном им самим приборе. Тот неторопливо поднимает голову, стоит Брюсу приблизиться. - Уэйн. - Виктор. Фриз оставляет своё изобретение на полу у ножки стула и тяжело поднимается с места. - У меня было предчувствие, что вы ещё вернётесь. - спокойно говорит он с едва заметной усталостью в почти механическом голосе. - Где все? - Брюс осматривается по сторонам, подмечая, что эхо звучит сейчас намного отчётливей, чем прежде. - Ушли. - отвечает Виктор, - Я не их лидер. Больше никого не осталось, кто мог бы их удержать. Ваша работа, я полагаю? - Где Джон? - Уэйн игнорирует вопрос. - А, клоун... Он пропал ещё раньше. Когда обнаружили... тело мисс Квинн. Вы охотитесь и за ним? Брюс не отвечает. В течение нескольких секунд он мысленно прикидывает, куда Джон мог бы податься, но на ум ничего не приходит. Не в Полной Колоде же он зависает круглые сутки? Затем глубоко вдыхает и выдыхает, как делает обычно перед тем как вытащить осколок, глубоко засевший под кожей. От Виктора это, конечно же, не ускользает, потому как он, не дождавшись ответа, нарушает тишину: - Или, может, вы здесь по мою душу? Фриз убирает руки за спину, стоя перед ним в притворно расслабленной позе. - Видите ли, мистер Уэйн, я не тот человек, который бросается в драку при первой возможности. И не тот, которому важны принципы. Я думаю, мы могли бы договориться. Это ведь не так сложно? Он молчит, медленно сжимая и разжимая кулаки. Пожалуй, он всё таки ожидал большего. Сцена затягивается, а пистолет так близко. Чтобы выхватить и сделать выстрел хватит и секунды. И всё же он ждёт. Чего-то, каких-то особых слов, может быть. - Ладно. - хмурится Виктор. Этого почти не заметно за непроницаемыми красными очками, но каким-то образом слышно по голосу, - Если вы думаете, что я стану мстить за них... - короткий невесёлый смешок и вновь прежний ледяной тон, - Я не стану. Единственное, что я хочу знать... Зачем? Ради чего всё это? Агентство? Нет, они бы не стали такого делать. Но что тогда? Должна быть причина. Брюс чуть склоняет голову набок. Фриз это видит. Кивает. - Значит, я прав. Я знал, что Агентство как-то замешано в этом. Догадывался по крайней мере. Нужно быть глупцом, чтобы увидеть в вашем появлении здесь простое совпадение. Я только надеялся, что из этого выйдет что-то лучше, - он обводит пространство рукой, - чем то, что получилось. Брюсу отчаянно хочется помотать головой, вытряхнуть из неё все ненужные губительные мысли, уже начавшие оплетать разум, по капле вытягивая из него решимость, притупляя бдительность. Он всё таки повёлся. Задумался. Не этого ли хотел? Зря. Фриз ему не поможет, да и едва ли поймёт, в чём дело. Даже если бы хотел. А он не хочет, скорее всего попросту тянет время в ожидании удобного момента для нападения. Пока он первый, кому Брюс позволил столько сказать. Что бы он сделал дальше, будь у него возможность? Брюс не узнает, пусть и хотел бы, и это единственное, о чём он жалеет на данный момент. За всё это время Виктора он так и не научился понимать. Ему требуется секунда или две, чтобы пересилить себя, как перед прыжком в воду. Не то, чтобы это было сложно, он скорее удивлён, что на это вообще понадобились усилия. В одно движение пистолет выскакивает из-за ремня, плотно ложась в руку, мгновенно безошибочно находит невидимым прицелом чужую голову. Выстрели он сразу же, не глядя, наверняка бы попал. Но вместо этого он жертвует ещё мгновением, чтобы взглянуть в глаза. Знает, что ничего там не увидит, да и вряд ли глаза Виктора возможно толком разглядеть за плотными красными стёклами, но это большее, что он может сделать, чтобы этот момент не казался просто ещё одной главой в ещё одном эпизоде. Фриз лишь едва различимо дёргается от резкого движения, только и всего. Пожалуй, если бы он попытался его отговорить, Брюс даже послушал бы ещё немного. Но для этого, увы, слишком поздно. Рефлекторно зажмурившись, он уверенно давит на курок. Брюс всегда верил в удачу. Главным образом, свою. Но проходит ещё секунда и ничего не происходит. Этого не может быть, думает он, пистолет был заряжен, он знает, он проверял. Думает, судя по всему, слишком долго. Не успевает заметить, как поверх злополучного пистолета ложится рука в механической перчатке. По проводам, оплетающим её змейками разбегаются светящиеся дорожки голубого цвета. Руки мгновенно покрываются инеем по локоть и ему приходится, забыв про оружие, отскакивать в сторону так быстро, как может. Фриз, не похоже, что собирается сдаваться на этом. Смертоносная перчатка скользит уже меньше чем в дюйме от его лица, обдавая волной холодного воздуха, и он только чудом успевает увернуться. Затем ещё раз. И ещё. Отходит рывками, то назад, то вбок, не иначе как благодаря удаче не напоровшись ни на что. Ускользает от атак снова и снова, но ближе подходить не решается. Брюс уверен в своих силах, но до этого с Фризом он сражался редко и недолго. И потом, без защиты и совсем без оружия... Это только вопрос времени, когда он оступится, собьётся с ритма и, кто знает, быть может для него всё закончится раз и навсегда. К этому приходит довольно скоро. Брюс так и не успевает понять, где ошибся. Его с силой швыряют на пол. Всё же Виктора он недооценил. Что-то моментально сдавливает сзади шею и держит так, не давая подняться. Он ощущает холод всего пару секунд, прежде чем тот превращается в раздирающую боль, словно его держат раскалёнными тисками, сжимающимися всё сильнее каждый раз, как он напрягает глотку, тщетно пытаясь вдохнуть. Боль волной расплавленного железа прокатывается вдоль позвоночника и до затылка. Вбивается в него ржавой иглой. Затем всё резко кончается. Ощущения, все до одного, исчезают, будто кто-то щёлкнул выключателем. Брюс видит перед собой только стремительно меркнущую поверхность пола, местами подёрнувшуюся инеем. Не слышит, а скорее чувствует, как хрустит то ли его шея, то ли корка льда, покрывающая её. Отрешённо отмечает, что действительно больше ничего не слышит. Прежде чем окончательно погрузиться во мрак, реальность вокруг замедляется, теряя свои краски. А спустя секунду перед его взором нет уже ничего, кроме темноты. Но он знает, что если бы мог очнуться и посмотреть, увидел бы мир именно таким, серым и неподвижным. Он мёртв. Знакомое ощущение, но всё же недостаточно, чтобы привыкнуть. Если к такому можно привыкнуть вообще. Возможно когда-нибудь он сможет... Когда-нибудь... Точно. Это ведь ещё не всё. Ему ещё есть, куда идти. С небольшим усилием воли он вываливается обратно в реальность. Снова, как и всегда, это ощущается как падение. Перед тем, как открыть глаза, он недолго строит предположения, где мог оказаться теперь. До того самого удара, который не смог отразить? В начале боя? Или у входа на базу? А может быть, в начале эпизода. Пожалуй, это многое сделало бы проще. Постепенно приходя в себя, он успевает смириться с этой мыслью и уже даже хочет, чтобы так и было. Но, открыв глаза, обнаруживает себя на полу базы, а в нескольких шагах от себя Виктора. Тот лишь на секунду теряет своё привычное самообладание и шарахается в сторону, наблюдая, как Брюс неторопливо поднимается на ноги. Бормочет: "Невероятно...", а на нездорового цвета лице даже несмотря на непрозрачные очки читается изумление. Мимолётное замешательство не даёт Брюсу никакого преимущества, он и сам удивлён не меньше. Он просто встаёт и продолжает драться. Ему в общем-то всё равно. Когда это происходит снова, он почти не обращает на это внимания. На третий раз он уже даже не падает, а мгновенно возвращается в сознание и отталкивается руками от пола ещё до столкновения, как ни в чём ни бывало, вновь принимая боевую позицию. - Что ты такое, Уэйн? Отступив назад, Фриз будто и впрямь ждёт ответа. Или надумывает сказать ещё что-то. Брюс молча цедит воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как тёплая струйка крови стекает из уголка рта к подбородку. Хочет ответить, что время на разговоры давно вышло. Если вообще было. Что вопросы надо было задавать раньше. Но ничего не говорит. Зачем? Какой смысл в словах, если они ничего не изменят? Он не уверен, что у него нашёлся бы ответ, задай Виктор этот вопрос раньше. - Значит, насмерть? - говорит Фриз с лёгким сожалением смерив его долгим взглядом, - Я надеялся, что ты одумаешься. Это совсем чуть-чуть трогает что-то внутри него, заставляя кулаки разжаться. А потом он вспоминает, что тот уже убил его три раза. И всё становится проще. На четвёртый раз Брюс, кажется, и вовсе теряет возможность чувствовать что бы то ни было. Боли нет. Совсем. Эмоции и мысли умерли вместе со всеми прочими ощущениями. Нет холода, хотя он видит как раз за разом вслед тяжёлому дыханию растекается в воздухе белый пар. Впрочем, он не может точно сказать, был ли четвёртый раз. Или, может, их было больше. Не то, чтобы он смог бы заметить разницу в любом случае. Неудачное движение. Он падает, в который раз подскользнувшись на заледеневшем полу, откатывается, пытаясь не попасть под удар тяжёлой окованной железом ноги. А когда приподнимается на руках, нечто тёмное невдалеке цепляет его взгляд. Это пистолет, каким-то образом переживший ледяную хватку Фриза и не разбившийся на осколки. Брюс готов поклясться, что в эту секунду не видит ничего, кроме него, кажущегося лежащим так близко, что можно дотянуться рукой. Собравшись, лишь бы хватило сил, делает отчаянный рывок вперёд, не разгибаясь. Едва сдерживает восторженный возглас, когда оружие наконец оказывается у него в руках. Виктор силён, практически непобедим в ближнем бою, но ему недостаёт скорости. Его приближающийся силуэт Брюс видит только краем глаза, сейчас его волнует не это. Щелчок курка. Ничего. Нет, нет, нет, он точно был заряжен. Брюс истерично дёргает затвор, колотит рукой, а тень где-то на краю зрения становится всё больше. Поздно. Время вышло. Он или попытается, или умрёт. Разворачивается и стреляет в упор, не целясь. Громкий хлопок оглушает его, заставляя сердце пропустить удар. Фриз останавливается в паре шагов от него. Первая пуля попадает в протянутую к нему руку, за ней вторая - в основание шеи. Покачнувшись, он с шумным стуком, сопровождаемым скрежетом металла, падает на колени. Затем тяжело заваливается на бок. Один за другим гаснут на нём голубоватые огоньки. Брюс медленно выпрямляется, переводя дыхание, не отрывая взгляда от неподвижного тела перед собой. Спустя минуту или две безразличного созерцания, убедившись, что всё кончено, бросает рядом пистолет и неспеша покидает базу. * * * Ночной Готэм впервые кажется тёплым, а пальцы на окоченевших руках начинают двигаться чуть охотнее. Он идёт домой пешком, глядя на свою тень в свете фонарей. Готэм не такой уж большой, каким кажется, особенно, если знаешь, куда идёшь. Ты можешь бесконечно петлять по нему лишь для того, чтобы в итоге осознать, что всё это время ходил кругами. А можешь за десять минут пересечь его от края до края. И дело не в городе. Дело всегда лишь в тебе самом. Мысли просыпаются постепенно, расшевеливаются, цепляясь одна за другую. Было ли это действительно так сложно или он просто не был готов? Будет ли это проще в следующий раз? Некоторое время он сопротивляется, убеждая себя, что никаких "следующих разов" не будет, что он закончит с этим и всё станет как прежде. Хотя сам в это не верит. Всё будет прежним, кроме него. И потом, рано или поздно он всё равно заскучает. А этот заход можно и повторить пару-тройку раз с небольшими поправками. За все те разы, в конце концов, он это заслужил. Как и они. * * * Он с непонятной самому себе осторожностью отмыкает парадную дверь, стараясь не шуметь. Нигде не включает свет. Так всё вокруг кажется ему спокойнее, недвижимее, будто не было никогда и ничего, была только тихая безмятежная пустота и одинокий дом на её краю. Ощупью Брюс добирается до спальни на втором этаже. У него никогда не было необходимости спать. Просто иногда он засыпал, потому что так было нужно, что мало от него зависело. А точнее, не зависело вообще. Будто щёлкал выключатель и всё мгновенно гасло. И потом он просыпался уже в новой главе. Бывало, он тянул время таким образом. Сценарий не предполагал, что у него должна быть хоть одна свободная минута, хоть один пробел в цепочке продуманных действий. Но этот же самый сценарий чаще всего неплохо шёл и без его участия. А он в это время спал. Здесь. Иногда он злился. Иногда ему было всё равно. Причины всегда были разные. В этот раз он просто устал. Мог бы продолжить, но он понятия не имел, что делать дальше. Мог бы сразу отправиться в Аркхем, к Джону, но... Нет. Просто нет. Хотя бы не сейчас. Да и есть ли в этом смысл? Скоро всё закончится и он снова сможет делать только то, что считает нужным. Без всяких там Джонов, действующих на нервы. И в Аркхем больше ни ногой. Брюс засыпает быстро, почти мгновенно, как и всегда. * * * Ещё не успев открыть глаза, он уже чувствует, что что-то не так. А открыв, лежит некоторое время, не двигаясь и не может ничего понять. Вокруг светло как днём. Хотя, почему "как"? Запоздало до него доходит, что это, пожалуй, логично, что за то время, пока он спал, вполне могло взойти солнце. И всё же, он не помнит, чтобы оно когда-то светило так ярко. Да и когда это в Готэме вообще была ясная погода? Он не торопясь обходит каждую комнату. Всюду пусто и тихо. Как и должно быть, наверное. Он знает, что должно, но это ничуть не избавляет его от давящего ощущения потерянности. Лёгкая тревога оседает где-то на дне лёгких, при каждом вдохе взвиваясь ворохом колющих его изнутри осколков, как хлопья искусственного снега в стеклянном шарике, если его потрясти. Нет, должно быть, что-то не то с воздухом. Он спокоен, ему всё равно, это просто воздух. Ничего более. Всё кругом выглядит каким-то выцвевшим, бледным, как во сне. Он никогда не видел снов, но помнит откуда-то это чувство. Комнаты кажутся больше и чище, и он может только догадываться, где какая, потому что смотрит и не узнаёт ничего из того, что видит. Помнит, знает, но не узнаёт. Может быть, он впервые видит дом в таком освещении, и в этом всё дело. Раньше он склонен был предполагать, что те временные промежутки, в которых он не мог присутствовать, те, что неизменно проматывались сами собой, никогда и не существовали изначально. Не было дня в Готэме, только редкие пятиминутные периоды чего-то похожего на день. Может, он и не спал, а проходила всего пара минут или столько, сколько необходимо было, чтобы мир успел незаметно выстроиться вокруг него. Но нет же, вот оно, утро. Наступило. Только вот он едва ли может понять, который сейчас эпизод или хотя бы который час, чтобы убедиться, что это действительно день, а не очередной непонятный глюк. Все часы в доме застыли на семи утра, времени, когда он вернулся. По всем трём телевизорам, которые смог найти, один на втором этаже и два на первом, только помехи. Несмотря на мирную, казалось бы, атмосферу, душащую своим нарочитым фальшивым спокойствием, ему нравится это всё меньше и меньше. Стук в дверь. Вроде, звонок же был? Неужели и он не работает? Он сомневается с минуту, прежде чем открыть. Изо всех сил пытается, но не может вспомнить, чтобы раньше кто-то приходил в это время. На пороге Селина. Разве уже следующий эпизод? Как он мог не заметить? Или так и должно быть, а это он всё путает? - Что-то ты... рано. - А что, не успел любовниц разогнать? Как-то Брюс не замечает момента, когда она настойчиво протискивается мимо него внутрь, а когда успевает опомниться, Селина уже стоит в холле, деловито осматриваясь. На ней джинсы и лёгкий топ. Тут и там синяки и ссадины. Хромает слегка. Ничего серьёзного. Почему-то ему кажется, что раньше было намного хуже. Но не могло же что-то измениться само по себе. - К чему маскарад? - спрашивает он, следя за ней взглядом. - Думала, твой дворецкий откроет. А он где? - Не важно. Зачем пришла? Кошка мило хлопает ресницами, невозмутимая как всегда. Брюс уверен, она не уйдёт даже если её теперь в открытую попытаться прогнать. Что поделать, наглость - второе счастье. А для некоторых и первое. - Ну знаешь ли, - пожимает она голым исцарапанным плечом, демонстративно морщась, - Надеялась получить немного помощи. Понемногу картина событий чуть яснее выстраивается у него в голове. - Дай угадаю, с мотоцикла свалилась? - Очень смешно. * * * Они сидят, как раньше, в боковой комнате. Селина, уже где-то без его ведома нашедшая аптечку - на бильярдном столе, вальяжно закинув ногу на ногу. Несколько раз пытается неизвестно чего от него добиться, но, когда очередной малопонятный намёк остаётся без внимания, бросает это. Не выдержав, говорит недовольно: - Ты много молчишь, даже для самого себя. Даже не спросишь, что со мной произошло? На секунду ему кажется, что он слышит нотки волнения в её голосе. Ему кажется. Брюс нехотя отрывается от наблюдения за непривычно светлым, почти белоснежным небом за окном. Равнодушно пожимает плечами, ничего не говоря. Его подтверждение и не нужно. Окинув его колким взглядом, она сообщает: - Люди твоего комиссара устроили мне засаду. Повезло ещё, что сами потом отстали. Есть что сказать об этом? Это не правильно. Она не должна так делать. Он должен соврать, а она - поверить. Не будь ему сейчас абсолютно всё равно, он бы удивился. - Это работа полиции - ловить воров, разве нет? - Да ты само понимание. - фыркает она, сразу становясь холодной и отстранённой. Так и сидят. Брюс продолжает смотреть в окно. Кошка рассказывает что-то про какой-то ноутбук, про Пакт и, чёрт её знает, про что ещё, Брюс всё равно не слушает. Думает о том, как её вообще в такой ситуации может волновать вся эта чушь. Разве она не видит, что с миром что-то не так? Изменения такие явные, что даже она должна была заметить. Конечно, из всех конкретно от неё он с самого начала не ожидал вообще ничего. Только надеялся, что она, раз уж всё и так сломано, соизволит тихо мирно зависнуть где-нибудь и не появиться на его пути вовсе. Ну да ладно, что есть, то есть. Он просто ждёт. В любом случае, как здесь чаще всего и бывает, всё закончится дракой. Дракой всё, ожидаемо, и заканчивается. Пожалуй, даже слишком быстро, как будто она тоже этого ждала. Брюс не может не отметить про себя, как легко оказывается завалить её на пол, придавив своим весом. После Фриза это практически ничто, не назовёшь даже помехой. Всё занимает не больше минуты. В этот раз рядом нет Альфреда, чтобы его остановить. Селина лежит под ним, безвольно раскинув руки. Разломанный пополам в пылу боя бильярдный кий торчит острым сломом из её горла. Кровь... Почему так много крови? На полу, на руках, на рубашке. Всё больше и больше, липкая, густая и ещё тёплая, она, кажется, никогда не остановится. Брюс не может сдвинуться с места, глядя на неумолимо теряющее краску лицо девушки. А в голове вертятся неуместные, почти пугающие его самого мысли. Слабая. Мало. Не интересно. Почему? Он видел всё, что она может. Он взял всё, что она могла дать. Он думал, если её жизни будет действительно что-то угрожать, она вложится в битву чуть сильнее. Переоценил. Жаль. Но это уже не важно. Вспоминает, что при всём, что сделал, он всё ещё здесь. Он сделал всё это своими руками. Не сказать, что он не хотел этого. Он соврал бы, сказав, что ему совсем не понравилось.* Но ничего не изменилось. У него ведь была цель, верно? Теперь уже странно об этом вспоминать. Должно быть, Джон его обманул. Ну конечно, чего ещё стоило ждать от этого... этого... Что ж, ещё один повод наведаться к нему. Уэйн срывается в Аркхем прямо на бэтмобиле, наплевав на день, да и на всё остальное. Так или иначе, по дороге ему всё равно никто не попадается, но он слишком спешит, чтобы придавать этому значение. * * * Парадные двери лечебницы резко распахиваются, с грохотом налетают на стены. От звука шарахается пара оказавшихся поблизости медсестёр. Девчушка на ресепшене прячется под стойку, да там, похоже, и исчезает насовсем. А, значит он застал больницу не в самое подходящее время. Та уже успела расставить марионеток, а задать им логику действий - ещё нет. Они всё равно не помешают. Игры кончились. - Эй! - слышит он, поднимаясь по лестнице, но не останавливается, пока рука доктора Лилланд не вцепляется в его плечо. - Ещё рано для посещения, вам туда нельзя! Брюс не глядя отталкивает её прочь. Раздаётся короткий вскрик, затем несколько тяжёлых стуков, уходящих вниз по лестнице, замолкая, видимо, достигнув пола. Он не оглядывается и не сбавляет темпа. Больше его никто не пытается остановить. Джона он находит в той же палате, где и всегда, стоящим у окна скрестив руки на груди, созерцающим что-то внизу, в больничном дворе. - Ну и какого чёрта? - спрашивает тот через плечо, лишь слегка повернув к нему непривычно хмурое лицо. Уэйн, не ожидавший этого, сразу теряется, забывая, что хотел сказать. Слишком уж серьёзно звучит его голос, а оттого кажется ниже обычного. И эта осуждающая интонация и то, как он совсем не улыбается при этом. Неправильно. К счастью, находится Брюс так же быстро: - Это я тебя должен спросить. Джон, будто не услышав, продолжает, разворачиваясь к нему полностью: - Вломился сюда, как ненормальный, устроил тут бардак, распугал всех. Лил-то тебе чем не угодила? Смотрит с таким укором, что Брюс аж действительно на секунду сомневается, правильно ли поступил. Но всё же находит в себе силы стряхнуть с себя это навязчивое ощущение. Джон играется с ним, нарочно пытается сбить с толку. Нельзя поддаваться. Доу обводит его безразличным взглядом, приостанавливает внимание на пятнах крови на одежде. После паузы замечает спокойно, без ожидаемой насмешки: - А ты, похоже, времени зря не терял. - Я сделал, как ты сказал. Почему... - самые разные претензии и оскорбления уже вертятся у него на языке, когда его вдруг настигает осознание, как мало он знает на самом деле. Слишком мало, чтобы быть таким смелым сейчас. Джон, видимо, понимает это тоже. Знакомая ухмылка всё таки возвращается на его лицо, отчего Брюсу как никак становится проще его воспринимать. - И что же тебя теперь не устраивает? - Доу склоняет голову набок, фальшиво пародируя участливый взгляд. - А ты сам не видишь? Всё... это... В ответ вздох сочувствия, почти натуральный. - Вот видишь, ты даже сформулировать нормально не можешь. Иди домой, Брюси. Ты сделал всё, что мог. - Это ещё что значит? - Солнце, ты ещё не понял, что не всё в мире имеет значение? Если бы Брюсу нужно было назвать только одну вещь, которую он ненавидит, он сказал бы, что это то, как Доу разговаривает этим приторным тоном, от которого сжимаются кулаки и темнеет в глазах. И тот факт, что он абсолютно точно делает это нарочно. Но хотя бы он вернулся в своё обычное более предсказуемое состояние, это уже хорошо. Главное - держаться курса. - Ты сказал, что всё перезапустится сначала. Джон качает головой, негромко посмеиваясь. - А ты как всегда веришь всему, что тебе говорят. - Так ты соврал, да? Ты заставил меня сделать всё это... ради чего? Просто так? - Какой же ты забавный, Брюси... Пойми наконец, никто тебя не заставлял ничего делать. Я только сказал "Делай, что хочешь", остальное ты додумал сам. Ну же, скажи, что это не было весело. - Что происходит с миром? - спрашивает Брюс, не упуская Джона из виду, пока тот мерит палату неспешными шагами. - Знаешь, приятель... - Доу бросает на него косой взгляд, - Для того, кто так мало знает, ты слишком уверен в себе. Что-то в этом взгляде Брюсу совсем не нравится. Да, ему всё в этом психопате не нравится, но это конкретное "что-то" заставляет почувствовать себя ещё более неуютно. Он окончательно теряет контроль над ситуацией. Нельзя. Нужно быть сильнее. Соберись. - Ты что, не видишь? - Вижу ли я? Вопрос в том, видишь ли ты, что действительно происходит. - Заканчивай с этим! - Брюс не выдерживает, повышая голос. Это, впрочем, не производит эффекта. - Мне казалось, тебе нравится, когда с тобой разговаривают загадками. - Говори уже нормально! - Боже мой, дружище... Единственный здесь, кто не может говорить нормально, это ты. Успокойся. Досчитай, что ли, до десяти, или что ты там обычно делаешь. Вся эта ситуация раздражает его уже гораздо сильнее, чем беспокоит. Он не знает, что бы сказать, чтобы чёртов клоун опять не свёл всё в очередную шутку. - Хватит играть в свои идиотские игры! - Опять же, единственный здесь, кто... Резкий звонкий шлепок оглушает, кажется и его самого. А от удара вверх по руке от ладони разбегаются крошечными электрическими разрядами мурашки. - Это было необязательно. - ворчит Джон, держась за щёку. Брюс выдыхает, совсем немного, но успокаиваясь. С ним и правда что-то не то. Он готов поклясться, что эта атмосфера как-то странно влияет на него. Злится он или нет, тревога, потряхивающая его изнутри, никуда не пропадает. Теперь он понимает, что Джон, тот, другой Джон, чувствует, когда смеётся. Он мог бы обхватить себя руками и раскачиваться взад-вперёд, мог бы биться головой об стену, но вместо этого он смеётся. Брюса и самого сейчас тянет делать что-то подобное. А ещё лучше, ударить кого-нибудь ещё раз. На лице у Доу стремительно расцветает красный отпечаток. Странно, почему-то он не думал, что останется хоть какой-то след. - Чья кровь-то хоть? - интересуется Джон, продолжая тыкать в щёку пальцем, будто проверяя, ещё болит, или уже нет. Он опускает взгляд на свои руки. Многое стёрлось по пути сюда. Остались тёмные полосы под ногтями, красновато-бурые разводы между пальцами и костяшками. На рубашке намного больше. Даже чёрный цвет не помогает чуть меньше бросаться в глаза. Больше всего на рукавах. Там, где не успела высохнуть, теперь холодная и неприятно липнет к запястьям. Впрочем, всё проще, если не думать об этом. Представить, что это, скажем, вода. - Селины. - бормочет он, почему-то глядя в пол. - Воу... - раздаётся в ответ вслед за удивлённым присвистыванием, - Я даже не буду спрашивать. И, то ли сжалившись над ним, то ли ещё чего, но Джон наконец затыкается, оставляя Уэйна в тишине прокручивать в голове последние воспоминания, только шуршит вокруг шагами, но это злит его уже куда меньше. Вновь подаёт голос лишь когда Брюс начинает чувствовать, что сходит с ума в попытках понять, что же упустил. - Слышал про твоего любимого комиссара. Показывали в новостях до того как телевидение накрылось. Или тут лучше сказать, бывшего комиссара? - глубокий вдох, как перед чем-то важным, - Я думаю, это можно назвать "падением" по карьерной лестнице? И замолкает, будто в ожидании реакции. Не дождавшись, смеётся сам с собой. Громко, заливисто. Брюс морщится от режущих слух звуков, жалея, что стоит на этот раз недостаточно близко, влепил бы ему ещё одну пощёчину. Его смех как огонь, выжигающий кислород вокруг себя, высасывает из реальности здравый смысл. Если бы думать было необходимо, чтобы дышать, Уэйн бы сейчас задыхался. Хотя, он уже опасно близок к этому. - Да ладно тебе, чего не смеёшься? Смешно же! - пауза, скучающий вздох, - Поверить не могу, как много времени у меня заняло придумать эту хрень... О, хочешь ещё кое-что забавное? Нет. Не хочет. Хватит с него на сегодня этих "забавностей". Особенно если это очередной тупой каламбур. Но самую малость ему всё же любопытно, что ещё этот псих мог выдумать. Молчит, значит, что-то важное. - Ну? - подгоняет он, когда молчание затягивается. - Уоллер. - выдаёт наконец Джон, - Нет, это правда забавно. Она ведь должна была появиться рано или поздно, ну или как-то напомнить о себе. Ты её видел? Уэйну трудно признавать, что он не подумал об этом раньше. И даже не заменил ничего странного. - Нет. - сдаётся он, не найдя иного выхода, - Но ты-то, конечно, знаешь причину? Ему кажется это умным ходом. Возможно так, вопрос за вопросом, Доу что-нибудь, да выдаст. Тот думает некоторое время, потирая всё не дающий ему покоя след на лице. - Я думаю, она что-то вроде... перестала существовать. Сразу после твоего трюка с комиссаром. А причина... Причина перед тобой, ну, вокруг тебя. - он разводит руками, делая одной из них неопределённый взмах куда-то в сторону окна, - Хотя, это уже скорее следствие, но тут как посмотреть. - То есть, ты видишь? Вот это всё? - Ну конечно, я вижу, как такое не заметить? За кого ты меня держишь, Брюси? - укоризненно качает головой Доу. Брюс слышит, как тот бормочет что-то недовольное, но уже не уделяет этому внимания, уходя в свои мысли. Почему-то только теперь ему приходит в голову, если кто угодно может вот так запросто взять и исчезнуть... может ли он сам? И как это, когда стираешься из жизни? Они ведь, пусть и куклы, но тоже что-то чувствуют. Нет, это всё не важно. Он другой. Он настоящий. - Эй, ну чего ты? - Джон, воспользовавшись моментом, успевает подобраться на расстояние вытянутой руки и даже дотянуться, чтобы похлопать его по плечу, - Не переживай, в конце концов, не первая и не последняя вещь, которая куда-то пропадает. Да, я знаю, как ты хотел до неё добраться, но хэй, смотри, всё неплохо сложилось, правда? - Неплохо? Это по твоему "неплохо"? - теперь уже Брюс, оттолкнув его от себя, указывает на окно, - Какого хрена происходит? - Да ничего не происходит, - пожимает плечами Доу, с безразличием проследив за направлением его руки, - Ничего такого, о чём тебе уже был бы смысл беспокоиться. - О чём ты? Отвечай, скотина! - Нет необходимости в таких грубых словах, Брюси. Успокойся. Иди домой. Скоро всё закончится. - Что закончится? Джон лишь смеётся на его напряжённый тон. Заваливается на кровать, подложив руки под голову. - Этот перезапуск, что ещё? У тебя есть ещё немного времени прежде, чем это произойдёт. Можешь коротать его здесь, если нравится. Я мог бы посоветовать тебе пойти провести это время с друзьями, но помнишь... ты же их всех убил. Он не знает почему, но это внезапно задевает его сильнее всего остального, аж до резкого укола где-то глубоко в груди. Он не хочет ничего обсуждать с этим психопатом, не хочет слышать ничего из того, что тот может сказать. Но не может сдержаться. Собственный разум ощущается странно, словно нить, которую тянут в разные стороны две разные силы. Неизвестно, сколько понадобится ещё усилий, чтобы разорвать её. И самое страшное, он не уверен, что сам является хотя бы одной из этих сил. - Они мне не друзья. - Что ж, тогда у тебя нет друзей. - Есть. - спорит он, сам не знает, зачем. - О, и кто же это? - оживляется Доу, приподнимаясь на локте, - Кто там у тебя обычно считается за "друзей"? Неужели Джон? Ну знаешь, тот самый, о котором ты не помнишь, пока он не окажется крайним. Нет? Не припоминаешь такого? Вот и я тоже. Да и кому он нужен, у тебя же есть, ну например... - Отстань. Это тебя не касается. - А, может быть усатый комиссар твой друг? По крайней мере до того момента, пока не встанет не стой ноги и не решит, что ты теперь тоже преступник. Хотя нет, знаю... Кошка. - Просто заткнись уже. - А что, Кошка хороша... местами очень даже. Правда, не думаю, что ты заметил бы разницу, будь кто-то другой в этом костюме. В смысле, не то, чтобы у неё была какая-то личность под всем этим. Мне продолжать? - Нет. - Отлично, кто ещё у нас есть? Фокс, может быть? Я бы не сказал, что он прямо "есть", но за те пять минут вашего общения каждый раз, конечно, он твой лучший друг. Или вот ещё девчонка, которую ты бы своими руками выпотрошил, была бы возможность. Серьёзно думаешь, что если с ней сюсюкаться, это что-то даст? Не знаю, но то, как ты при этом челюстями скрипишь аж досюда слышно. - Альфред мой друг. - Альфред... - вздыхает он, закатывая глаза, - Ты хоть сам-то в это веришь? Молчи, по глазам вижу, что нет. А как верить тому, кто всё время врёт? Знаешь, тебе с него начинать надо было. Он ведь тоже виноват. И не смотри так. Как, ты думаешь, девчонка Фокса так быстро в нужном месте оказалась? Не приходило в голову? И это ты ещё половины всего не знаешь... Брюс слышит его смех, разглядывая пол. Он устал. Он не хочет больше спорить. Он хочет, чтобы это закончилось побыстрее. Хочет обратно в начало. Или не хочет. Вздыхает тихо. - Я тебя ненавижу. - Что, ещё раз? - переспрашивает Джон, смахивая несуществующую слезинку с глаза. - Ненавижу тебя. Тот кивает и продолжает спокойно: - И самое смешное, ты не можешь просто объяснить им, что тебе нужно. Чёрт, ты себе-то этого объяснить не можешь... Отвернувшись, Брюс хмурится в окно. Уйти бы. Может, перед этим прибить к чертям этого надоедливого засранца? И больницу поджечь по пути. Это ведь возможно? Да, он может это сделать. Почему до сих пор не сделал, неясно. - Скажи мне... - задумчиво произносит Доу, - Ты действительно так сильно его любишь? Брюс сжимает кулаки. Громко втягивает носом воздух. Доу, не дождавшись ответа вздыхает разочарованно, возвращаясь в лежачее положение: - Только и было в тебе особенного... Смотрит из под полуприкрытых век светло-карими глазами. Всё ещё не зелёные. Почему... Почему бы им быть такими? Это не тот Джон. Никогда им не будет, что себе ни выдумай. В конце концов, Брюс по себе знает, что не всё является тем, чем кажется. По крайней мере, он надеется, что в нём самом есть что-то ещё кроме того, что в нём видит эта вселенная. Доу издаёт только удивлённо-заинтересованный возглас, когда его хватают за грудки, стряхивают с кровати и бросают на пол. Улыбается нагло во все зубы, пока Брюс всё так же грубым рывком тянет его вверх. - Что, убьёшь меня? - усмехается он, раскинув руки в стороны, - Давай же, дружище! Как никак, в последний раз видимся! Брюс выпускает его, позволяя выпасть из своих рук, отползти к стене и уже там подняться на ноги. - Только посмотри на меня, раскрываю самое интересное в последний момент! Это и правда последний момент, Брюси. Твой точно. - Рассказывай! - рычит Брюс. - Ого, да ты сейчас почти как Бэтмен! Кто знает, может, будь у тебя больше времени, ты смог бы им стать? - Я могу переломать тебе кости как Бэтмен. - Я и не сомневаюсь, что можешь. Все вы можете. - Что это значит? - А ты думал, ты такой первый? - Джон качает головой, посмеиваясь, - Видел бы ты своё лицо сейчас... Ну конечно, тебе ведь никто об этом не сказал, а подумать головой так сложно. Никто из вас не думает. Вы просто приходите, делаете, что хотите, а потом уходите. Всё как всегда. - Я не... - Не понимаешь? И не нужно. Это не то, для чего ты здесь. Знаешь, я ведь раньше думал, что вы все - один и тот же человек, который... ну, просто забывает всё периодически. Но нет, вы все разные. Одинаковые, конечно, но разные. Вот к примеру, чувак до тебя... или не до тебя, не важно. Просто обожал Кошечку. Жить без неё не мог. И я его в общем-то понимаю, неплохой выбор, учитывая, что выбора-то нет. Но такого, как ты, если честно, первый раз вижу. Глядя на свои руки, на перепачканные кровью рукава, Брюс пытается уложить всё это в голове. Были вещи, о которых он в принципе догадывался, просто не хотел признавать, но это... Отчего-то у него не было сомнений, что это правда. Однако его смущала не сама правда, а тот факт, что она не вызывала в нём совершенно ничего. Всеми более менее живыми ощущениями, которые он мог в себе отыскать была всё ещё оставшаяся на краю сознания злость на Джона, да и на всех остальных заодно. Дальше разум был заполнен пустотой. Нет, это всё этот воздух. Это раздражающе белое небо за окном. Он придёт в себя как только всё вернётся в норму. И тогда, может быть, сможет сесть и подумать об этом спокойно. - И... что дальше? - Ну разве ты не прелесть? И это всё, что ты можешь спросить? Знаешь, ты даже не выглядишь удивлённым, а просто... слегка расстроенным. Возможно... Да, другие были просто тупыми. Но ты безумен. Как я. Хотя, ещё бы ты не был чокнутым! Скажи, каково это, смотреть, как умирает единственное, что тебе дорого, снова и снова? У Джона задорный, любопытный взгляд, будто он действительно хочет знать. - Ты не ответил. - Брюс делает шаг к нему. - На твой вопрос? Что будет дальше? Как насчёт подождать и посмотреть? Ещё шаг. - Да ничего не будет, говорил же. Просто всё перезапустится, как и должно. И ты тоже. Чёрт, хотел бы я знать, что с тобой будет после этого, жаль ты не расскажешь. Доу не перестаёт улыбаться даже когда Брюс оказывается ближе, даже когда сжимает пальцы на его бледной шее. - Что, всё таки хочешь испытать удачу? - Разве что твою. Тот заходится радостным смехом. Видимо, Брюс давит недостаточно сильно. - Задушишь меня? Как его? - Почему ты так уверен, что сам сможешь вернуться, если я тебя убью? - Я не уверен. Но разве не будет интересно узнать? Джон выдыхает, с явным сожалением провожая взглядом покидающую его горло чужую руку. Открывает рот, чтобы высказать что-то недовольное. Не успевает. Схватив за волосы, Брюс впечатывает его лбом в стену. Затем ещё раз. Из Джона рвётся смех, громкий, с надрывом, будто он сам не в состоянии остановиться. Он не сопротивляется. Только пытается зачем-то повернуться лицом к Брюсу, отчего на следующий раз сталкивается со стеной уже виском. Брюс не считает удары, а Доу продолжает хохотать в голос, сбиваясь ненадолго, лишь чтобы восстановить дыхание когда столкновения выбивают из него весь воздух. И с каждым разом это занимает чуть больше времени. Затем смех переходит в хрипы и булькание вместе с тем как к равномерным стукам примешивается неприятный хлюпающий звук. А потом, в какой то момент затихает и это. Но до Брюса доходит не сразу, а только спустя ещё пару безотчётных ударов, оставшихся уже без какой либо, пусть даже инстинктивной реакции. Обмякшее тело мешком шлёпается на пол. На Уэйне ещё больше крови, чем было. А за пределами палаты тихо. Совсем. Он выходит наружу, бредёт по коридору, вслушиваясь в отдающиеся эхом звуки собственных шагов. Больница пуста. Ни пациентов, ни персонала. Заглядывает в другую, выбранную случайным образом палату, просто так, из любопытства. Та на удивление оказывается не заперта. Выглядящая тяжёлой металлическая дверь с решёткой, не издав ни звука, покорно повинуется движению его руки, открывается, будто вовсе не имеет веса. Внутри пусто. Помимо отсутствия какого бы то ни было пациента, нет ни кровати, ни тумбочки, нет даже видеокамеры в углу. Только окно и решётка на нём. Да пятно света от окна на неправдоподобно чистом кафельном полу. Здесь никогда никто не жил. Другие палаты он не проверяет. Зачем? Вряд ли они выглядят иначе. На лестнице и в вестибюле всё так же никого. Где Лилланд? Ему казалось, он столкнул её с лестницы. Она выжила? Или тоже исчезла? Входная дверь всё ещё раскрыта нараспашку, а за ней свет, такой яркий, словно там, снаружи, бескрайняя белая пустота. Это странное наваждение пропадает, стоит ему пересечь порог. Даже небо оказывается не таким светлым, каким он видел его из окна больницы. Брюс оглядывается назад. Нет. Аркхем как Аркхем. Он не чувствует в воздухе ничего особенно странного. Это всё тот же Готэмский воздух, но, может быть, чуть более чистый. Лёгкий. И какой то... пустой. Он проверил бы состав этого воздуха, будь у него с собой что-то из техники. Что-то, что ещё работало бы. Должно быть, что-то не так с ним. Или это просто атмосферное давление. Приливы, отливы. Луна в конце концов. Это всего лишь воздух. Ничего больше. Ему просто нужно успокоиться. По какой-то причине Брюс не может найти свою машину. Не то, чтобы сильно старался. Он не мог забыть, где её оставил. А значит, это не так уж и важно. Махнув на всё рукой, он идёт пешком. Не страшно. Всё же, не только Аркхем, но и дорога до него далеко не то, чем она кажется. По карте это около десяти миль извилистой трассы через лесополосу. На деле же ты едва ли достигаешь хоть одного поворота, если знаешь, как идти. Или тебе всё равно. Можно просто идти по обочине, не останавливаясь и не думая ни о чём. И, едва город скроется из виду где-то там, за спиной, если не оборачиваться минут через пятнадцать увидишь его. Аркхем. Обратно так же. В городе небо кажется другим. Может, изменилось, а он не заметил? Всё такое же ясное, оно кажется бесцветным. Но плотным и тяжёлым, будто перед грозой. Нет ни единого облака, но солнца всё равно не видно, как ни смотри. А ведь уже, должно быть, полдень. Брюс неспешно передвигается по улицам. Кажется, он никогда не видел их раньше. Возможно, никогда не интересовался, что там есть, в этом городе, в этой истории, кроме основных локаций. А может, дневной свет так преображает их. Или же... Тишина. Такая, что, не будь шороха от шагов и дыхания, он решил бы, что оглох. Улицы на его пути все сплошь светлые, чистые и абсолютно безлюдные. Нет вечно гудящего потока машин. Редкие автомобили припаркованы вдоль дороги, только и всего. И он просто знает, подойди он и дёрни за ручку двери любого из них, и та запросто подастся. Нет и ветра. Неподвижны ветви деревьев и флаги на здании мэрии, мимо которого он держит путь. Ноги сами приносят его к церкви. Что он здесь забыл? Она не имеет в его памяти какого-то особого места. Должна бы, но на самом деле он удивлён, что вообще сумел найти к ней дорогу. Брюс поднимается по ступеням и заходит, слегка прикрыв за собой дверь. Уже потом думает, что не стоило этого делать. Ему не нравится выпускать внешний мир из поля зрения. Как будто тот исчезнет совсем, если на него не смотреть. Впрочем, не исчезнет ли он в любом случае? Брюс останавливается перед кафедрой, наблюдая, как кружатся неторопливо стайки лёгких пылинок в мягком желтовато-оранжевом свете, пропускаемом плотными непрозрачными стёклами. Не сказать, что он любуется, но это зрелище по своему завораживает. Они - единственное, что продолжает своё движение в этом мире. Поначалу он думает, что ему только показалось, когда света из-за приоткрытой двери становится чуть больше, или когда этот самый свет спустя пару секунд пропадает вовсе. Он стоит слишком далеко, чтобы знать наверняка, да и с чего бы дверь стала двигаться сама по себе, ещё и при отсутствии ветра. Затем, уже слишком поздно, он слышит торопливые шаги позади. Кто бы это мог быть? Брюс оборачивается и выдыхает, отведя взгляд от направленного на него дула пистолета: - Джон... Он смотрится абсолютно, кричаще неправильно в этой хорошо знакомой Брюсу светло-зелёной рубашке с фиолетовым жилетом, и с этой совершенно незнакомой озлобленной гримасой на лице. И, если бы не панически бегающие ярко зелёные глаза, Брюс не узнал бы его. - Ты знаешь, чей это пистолет, Брюс? - выводит он дрожащим срывающимся голосом. Брюс знает. Но молчит. - Это её пистолет. - продолжает Джон, - Харли... Он сбивается на имени, резко втягивает воздух сквозь стиснутые в злобном оскале зубы, отступает на полшага, не сводя с Уэйна прицела. - Ты... ты знал, что она значит для меня и всё равно... всё равно убил её! Пистолет в его руках заметно дрожит. Блеснувшая на мгновение в уголке глаза прозрачная капля скатывается к подбородку, срывается с него, оставаясь крошечным тёмным кружочком на жилете. - Другие... Это тоже ты, да? Просто... Почему, Брюс? Вдох. Выдох. Джон берёт себя в руки. Чуть опускает оружие, но не убирает совсем. Говорит уже спокойнее: - Я думал, что найду тебя и... ну, не знаю, всё это будет иметь хоть какой-то смысл. Я думал "Он не мог этого сделать." и "У него должны были быть причины". Я... я должен был догадаться сразу. Тогда, с той девочкой в хранилище... Ты ведь Бэтмен, ты не должен убивать! Не молчи, скажи уже что-нибудь! Брюс вздыхает. Вспоминает, что для того самого диалога, определяющего финал, ещё довольно рано. Это если по времени. Удивляется на всякий случай. Не очень выразительно. - Когда ты понял? - Когда ты перестал скрываться. Он думает над этим несколько секунд. Кивает. Да, пожалуй, это логично. Джон не унимается, с новой энергией тыкает в него пистолетом. - Хотя бы скажи мне, ради чего...? Что он должен сказать? Что так было нужно? Что у него не было другого выбора? Так получилось? Он не хотел? - Я думаю, это справедливо. - он набирает побольше воздуха, собирается с мыслями. Понимает вдруг, что не привык говорить слишком длинными фразами. - Каким... образом? Что из этого справедливо? - То, что мы оба не думаем о последствиях. Ты сам хоть раз считал себя хоть в чём-то виноватым? К Брюсу запоздало приходит осознание, что он уже не отдаёт себе отчёта, с кем конкретно говорит. Но он ничего уже не может с этим поделать. Его несёт. Он видит в этом единственную и последнюю возможность выговориться, пусть даже его пристрелят после этого. Пусть мир услышит. Или то, что осталось от этого мира. - Я знаю, что я просто "кто-то", кто должен делать всех вас счастливыми. Бэтмен, Брюс Уэйн, кто угодно, лишь бы все были довольны. Но почему за всё время, что я здесь, никто из вас не подумал, что нужно мне? Он чувствует, что в том, как он говорит "вы" есть что-то от того, другого Доу, что остался в Аркхеме. Но у того даже близко не было этой злости и обиды на всех без разбора, да и на чёртову вселенную в целом, если уж на то пошло. Дослушав, Джон пару раз моргает недоумённо. Затем, придя в себя, размеренно, с расстановкой произносит: - Что. Ты. Несёшь. Ненадолго наступает тишина. Брюс обдумывает, что ещё у него осталось невысказанного. К нему в голову настойчиво стучится мысль, что всё это бесполезно, что бы он ни сказал. Джон не услышит всё равно. До него никогда не дойдёт смысл. Значит ли это, что можно говорить всё, что захочешь? Свобода выбора ли это, если у выбора нет последствий? Он безучастно обводит взглядом пространство, не глядя на Джона. Не станет же он стрелять, в самом деле? А даже если и станет, что с того? Здесь спокойно. Мирно. Он и не замечал раньше. Может, потому что темнее, чем снаружи. Медовый золотистый свет, как закат, за которым приходит ночь. Сообщает пустым голосом: - Я устал. Все они столкнулись со мной и никто не выжил. Чего ты пытаешься добиться? Он ловит себя на том, что не хотел формулировать это как вопрос. За вопросами следуют ответы. На ответы ему плевать. - Я думал... думал, мы друзья. - произносит Джон, - Думал, мы могли бы... Что я сделал не так? Чего тебе не хватало? Почему мы не можем просто быть друзьями...? - Потому что у меня не может быть друзей. А ты не можешь быть другом никому. - Что... - снова не понимает. Потом, видимо, решает и не пытаться больше, - Я должен тебя убить. За то, что ты сделал с Харли. Поднимает пистолет выше. Напрягает руки. Жмурится, отворачиваясь. - Хочешь сказать, ты не сделал бы того же? - спрашивает Брюс прежде, чем он решится. - Да как ты... как ты можешь вообще? Она была... - у него вновь вырывается нечто похожее на судорожный всхлип, - Она не заслуживала этого. Никто из них... Из нас. - Скажи это... - Брюс глубоко вдыхает, собираясь с силами. Сложно. Больно. - Скажи это Загадочнику. - Он здесь ещё при чём? - Разве он не был одним из вас? Он был в твоей команде. Доверял тебе, уж не знаю, за что. Ты бросил бы там, на корабле, и меня, и Харли, если бы нашёл кого-то ещё. Джон издаёт возмущённый звук, поперхнувшись словами. Некоторое время не может составить ни одной целостной фразы. - Я думал, ты его ненавидишь! - выпаливает он наконец. - Ты думал. Вы все думаете. И никогда не спрашиваете. - Брюс приостанавливается на секунду, вспоминая. Да, так и есть. Всегда было. Ему не кажется. Вздыхает. - Хотите быть понятыми. Услышанными. А меня ни понять, ни услышать никто не хочет. Он один... пытался. - Он "пытался" тебя убить! - А ты нет? Чёрт, да ты прямо сейчас это делаешь. - О чём ты вообще говоришь? - Джон взмахивает пистолетом, - Ты же сам его убил! Это аргумент, который Брюс не может оспорить. Тем более, что он уже всё сказал. Ему... стало легче. Действительно стало. Пусть этого и недостаточно, чтобы что-то изменить. В конце концов, все они просто делали то, что должны были. Брюс сам виноват во всём. Сам себя в это загнал. Так ведь было не всегда. И Загадочник когда-то был для него не более, чем одним из прочих. Чуть более странный. Единственный, кого нельзя было понять, нельзя приблизиться больше положенного. Моргнёшь, и он уже исчезает из вида. Загадка, которую невозможно разгадать. А времени всегда ничтожно, несправедливо мало. Возможно, Брюсу стоило задуматься о причине, когда эти мысли начали зарождаться в его голове. Но он просто принял их. Или не заметил. А потом было уже поздно возвращаться назад. И вот он здесь. Докатился. Шорох со стороны собеседника выводит его из размышлений. Джон отступает ещё на шаг, опускает руки, разглядывая оружие в них. Поднимает на Брюса потемневший взгляд. - Знаешь, Брюс, даже после всего, что ты сделал, я верил в тебя. Хотел найти тебя, посмотреть в глаза и... - А зря. - грубо перебивает его Брюс. Его начинает утомлять этот разговор, - Кончай с этим, Джон. Это не ты. Это то, чем этот мир хочет, чтобы ты был. Ты можешь хоть раз решить что-то сам? - Могу. - неожиданно твёрдо отзывается он. Рывком вскидывает пистолет, уверенно, больше не сомневаясь. Смотрит серьёзно. - Прости, Брюс. Это ошибка. Не стоило предупреждать. У Брюса внутри в мгновение просыпается какой-то совсем животный инстинкт самосохранения пополам с холодным расчётом. Пускай в мыслях он уже был готов принять эту пулю. Когда с таким доходит до дела, всегда лучше когда угодно, но не сейчас. Большей частью всё происходит само по себе. Он успевает оказаться рядом и ухватить Джона за запястье, в последний момент отведя ствол от себя. Грохот выстрела почти начисто оглушает его. Пуля проносится справа, обдавая волной раскалённого воздуха, едва не задев и без того распоротое ухо. Сквозь глухоту он слышит звон стекла за спиной. Хватает всего одного несильного удара по руке, с непривычки слабой от отдачи, чтобы Джон разжал хватку. Оттолкнувшись от Брюса, тот замирает на месте, дикими, широко распахнутыми глазами оценивая ситуацию. Всего секунда, а может быть даже меньше, но Брюсу кажется, будто время останавливается, позволяя ему запомнить, запечатлеть в памяти этот момент. Он знает, что не забудет. Этот взгляд, полный ужаса и смятения, безумно дёргающиеся в панике точки зрачков. Затем, что-то решив для себя, Джон срывается с места в сторону двери, налетает на неё так яростно, что та захлопывается за ним. Брюс бросается следом. Толкает дверь, выскакивает на порог. Дневной свет, контрастируя с церковным полумраком на мгновение ослепляет его. Джон к тому времени уже довольно далеко, футах в тридцати на другой стороне дороги. Кто ж знал, что он так быстро бегает? Не думая, Брюс делает первое, что приходит в голову - вслепую, не целясь, наводит пистолет и спускает курок. Два раза на всякий случай. Раздаётся выстрел. На второй, спустя секунду, уже только щелчок. Брюс ничего не ожидал от этого спонтанного непродуманного хода. Но чужой силуэт, успевший удалиться на приличное расстояние вдруг падает, как подкошенный, пропадая где-то между машинами, стоящими у тратуара. Около минуты Брюс просто стоит, не решаясь сдвинуться с места. Он действительно только что это сделал? Наконец ему удаётся выйти из ступора. Но нет, он не идёт проверять, что стало с Джоном и уходить никуда не торопится. Первым делом обращает внимание на вновь вернувшийся к нему пистолет. Так и есть, в нём всё таки кончились патроны. Ну и ладно. К чёрту. Забрасывает куда подальше. Садится на ступеньки, подперев локти коленями. Мысленно жалеет, что не курит. Небо, пока он не видел, словно бы потемнело едва заметно и стало ещё более густым и громоздким. Как мутное стекло, через которое светят фонариком. Или ему только кажется? Может, всё же будет гроза. * * * Глядя в пустое небо, Брюс всё силился осознать и принять тот факт, что ничего больше не контролирует. Как он ни старался, у него не получалось дотянуться силой воли до перезапуска, как он это делал раньше. Ни эпизодов, ни сохранений, ничего из этого словно никогда и не существовало. Он не мог даже попытаться. Его тревожило ощущение, будто он забыл, как это делается. Но это невозможно. Не мог же он просто... Это глупо. Как и его тщетные попытки отыскать в глубинах сознания что-то кроме собственных мыслей. В итоге он просто сдался. Видимо, надеялся на слишком многое. Можно пойти и осмотреть город, возникла было мысль. Но зачем? Он не против, если всё закончится здесь. Интересно, каково это, перестать существовать? Что там, дальше, куда он попадёт после этого? В воображении никак не складывалось ничего кроме чёрной бесконечной пустоты, похожей на космос, но без звёзд. Впрочем, если мыслить шире, ему совершенно необязательно исчезать. Почему бы вселенной, к примеру, не создать новую копию этого мира, с новыми людьми, с новым Бэтменом, а его оставить в этой, сломанной. Навсегда. Он мог бы вечность слоняться по пустому городу и медленно сходить с ума. Он сидел так, пока не надоело. Из-за автомобилей через дорогу так никто и не поднялся. Небо тоже осталось неизменным. Вздохнув, он встал, ещё раз обвёл взглядом улицу и вернулся в церковь. Дверь на этот раз оставил открытой, отчего внутри стало немного светлее. Кроме того в помещение теперь проникал ещё один тонкий лучик света, исходящий из небольшого разлома в окне, проделанного не достигшей своей цели пулей. Единственное оставшееся напоминание о последних событиях. Брюс подошёл ближе. Судя по всему, окно было слишком плотным, чтобы разбиться полностью. А может, вместе с миром, изменились и законы физики, почему бы и нет? На полу блестела пара осколков, каким-то образом оказавшихся внутри, а не вылетевших наружу. Он поднял один из них, прошёлся по залу, задумчиво вертя его в руках, пытаясь осознать до конца нечто, покалывающее разум изнутри всякий раз, как по стеклянным граням пробегали волнами блики. Остановился вновь у кафедры, когда ему наконец удалось облечь смутный поток мыслей в образы, а образы - в действия. Закатал рукав на левой руке. Затем, подумав, ещё и на правой. Приставил осколок к запястью. Он никогда не думал об этом. Никогда не хотел ничего подобного. Даже никогда умышленно не позволял себя убить. Но на данный момент идея была слишком заманчивой, чтобы не попробовать. Кто знает, может быть, если он не может перезапуститься, то и воскреснуть не сможет? Стекло толстое. Края недостаточно острые. Будет сложно. И, скорее всего, больно. Возможно даже очень. По некой причине Брюс знал, что ещё пожалеет о том, что не закрыл дверь. Он думал об этом и раньше, но, видимо, думал мало. Тот, кто явился на этот раз, не издал ни звука и никак не выдал своего присутствия. Разве что взглядом. Взглядом, который Брюс и почувствовал почти мгновенно, всем телом, вместе с волной мурашек, прокатившейся вдоль позвоночника. И правда устал, если так на всё реагирует. Если подумать, в этом мире не так много людей, которые могут вот так вот пронзительно смотреть. А если ещё раз подумать, то всего один. Но это был бы уж совсем бред. Должно быть, вернулся Джон. Нашёл себе ещё один пистолет, или ещё что-нибудь и пришёл заканчивать разговор. Брюс обернулся, готовясь теперь уж точно стоять до конца, пока не получит свою заслуженную пулю в лоб. И застыл. Осколок, так и не исполнивший своего назначения, выпал из его руки. Вошедший усмехнулся на это, сверкнули изумрудные глаза из-под надвинутого капюшона. Вторя им, блестящий металлический крюк на его трости поймал лучик света с улицы, отразив его ярким бликом, пробежавшимся по стене и вернувшимся обратно. - Ты можешь убить меня, но я никогда не умру. - он сделал несколько неторопливых плавных шагов вперёд, убрав руки с тростью в них за спину, - Ты можешь бежать от меня, но я всё равно настигну. Чем больше меня, тем меньше ты ценишь. Что я? Брюс далеко не сразу понял, о чём речь. Как и что вообще происходит. А когда сообразил, вдруг осознал, что не может произнести ни слова. Воздуха едва хватало, чтобы дышать. - Как...? - только и смог он выдать севшим голосом. - Знаешь, как здесь говорят... Готэм-Ривер всегда принесёт тебя домой. Загадочник пожал плечами так спокойно, будто совершенно ничего особенного в этом не было. Поставил трость перед собой, привычным жестом со скучающим видом положил руки сверху. Брюс собрался с силами, мысленно приказал голосовым связкам работать как положено. - Память? - предположил тихо. - Что ты сказал, Уэйн? - Ответ - память? - повторил он уже громче. Собеседник посмотрел на него, как на идиота, приподняв бровь. С тяжёлым вздохом закатил глаза. - Вообще-то я имел в виду время, но... Признаю, эта не самая лучшая. Тебе придётся простить мне мою небрежность. Как видишь, мне пришлось думать на ходу. И потом, сейчас не самое подходящее время для этого. - Не подходящее время? Для загадок? - притворно удивился Брюс, не в силах сдержать не самого адекватного вида улыбку, так и рвущуюся наружу против его воли. Загадочник фыркнул. На его щёки на мгновение легли тени от ямочек. - У тебя довольно позитивный настрой для того, кто только что пытался себя убить. Кстати, могу помочь с этим. Что-то изменилось. Что-то было иначе. Некая неуловимая деталь, на которой у Брюса никак не получалось сфокусировать внимание. Это не было чем-то плохим, но абсолютно точно было странно. Он смотрел, приглядывался, случайно пересекался взглядом, поспешно отводил глаза, затем начинал сначала. Нет, видеть его здесь, живым, было само по себе странно. Он смотрелся слишком вызывающе, неуместно, резко контрастировал со всем окружением. Брюс привык уже к одним и тем же сценам с одними и теми же декорациями. Привык раз за разом искать в них что-то новое, некий скрытый смысл. Это проще, когда можешь точно сказать, что ты уже видел, а что нет. Картина перед ним не вписывалась ни в какие рамки восприятия. Иногда он задумывался, что если бы мир был устроен иначе? Возможно ли такое, что он мог бы не возвращаться бесконечно к исходной точке, а, скажем... жить дальше? Да, мысль бредовая. Но не более бредовая, чем ситуация, в которой он оказался. А потом Брюс всё же понял, что не давало ему покоя. На Загадочнике не было маски. Не та вещь, которую можно не заметить сразу. Однако же это заняло довольно много времени. Не то, чтобы маска раньше что-то скрывала, но Брюс внезапно понял, что на самом деле впервые видит его вживую без неё. Галстук тоже куда-то исчез. Зато появились едва заметные тёмные следы на шее прямо над воротом рубашки. Что ж, по крайней мере это точно он. - Ты можешь хотя бы попытаться выглядеть не таким озадаченным, Уэйн? Тебе это не идёт. Есть ли смысл интересоваться, что ты здесь делаешь? Из всех мест в Готэме? Брюс сосредоточился на выборе нужных слов для ответа и очередной попытке успокоиться. Не вышло, естественно, ни то, ни другое. - Как ты и сказал, пытаюсь себя убить. Собеседник цокнул языком. - Плохо пытаешься. Или что, уже передумал? - Можно и так сказать. Вновь наступило молчание. Не напряжённое, как он ожидал, а скорее атмосфера наоборот стала чуть терпимее для расшатанного сознания. В любом случае, молчать с ним вместе всё ж было проще, чем говорить. По крайней мере так не было риска сказать что-то не то. Его по привычке, как и всякий раз, когда они разговаривали, тянуло двинуться по кругу, но мешали церковные скамьи по бокам. Не будь их, кружили бы уже оба по часовой стрелке. Может, успели бы подраться к этому времени. В драке с ним было бы ещё проще поддерживать диалог. - Воистину, Готэм - удивительный город. Особенно в такие моменты. - Загадочник кивнул на открытую дверь, - Я полагаю, так он выглядит, если из него убрать всех идиотов. За его интонацией как всегда было сложно следить. Начав расслабленным философским тоном, на "идиотах" он скатился в агрессивно-пренебрежительное ворчание. Подумав, продолжил задумчиво: - И почему у меня такое ощущение, будто это твоих рук дело? Закинул трость на плечо, проследил за Брюсом внимательным взглядом. Наверняка извлёк какой-то вывод из увиденного. - Признаться, это впечатляет. Я наблюдал, как ты расправляешься с Пактом. Все они пали перед тобой, один за другим. Но это... это другой уровень. - Я должен был... - Не оправдывайся, мне всё равно, что с ними стало. Они получили то, что заслужили. На сей раз его голос остался безразличным, за исключением редких малозаметных полутонов, которые Брюс всё равно не мог понять, а потому не присваивал им никакого значения. Конечно, в нём всегда было что-то ещё. Что-то вне досягаемости простым разумом. - И всё же, ты не смог убить меня. - Загадочник нарочно выдержал паузу, позволяя осознать смысл слов, - Ах, да. Твоя маленькая занятная тайна не была тайной для меня ещё задолго до моего прибытия в Готэм. Если хочешь знать, это была довольно простая головоломка. Впрочем, в меру увлекательная. - Если знал, почему не дал понять? - Берёг до нужного момента, если тебя устроит такой ответ. Поразительно, до какой степени это не имеет значения теперь, правда? Брюсу ничего не оставалось, кроме как кивнуть в ответ, но этого его собеседник уже не видел, он повернулся в полоборота, устремляя взгляд на освещённую улицу снаружи, позволяя дневному свету коснуться лица. - Почему ты здесь? - спросил его Брюс. - Ты хочешь знать мою цель или то, каким образом сложилась судьба, что привела нас обоих сюда? - Думаю, что первое. - Всё довольно просто. Я подозревал, что с тобой связано нечто необычное. И, раз уж то, что происходит с этим городом, не собирается прекращаться в ближайшее время... Я лишь хочу знать больше. А может, мне просто скучно. Как, я вижу, и тебе. - И... ты хочешь, чтобы я просто рассказал всё как есть, или что? - Ты выглядишь разочарованным. Конечно, мы можем устроить драку, если тебе так угодно. Но поверь, в этом нет необходимости. Никогда не было. - Значит... - Брюс неуверенно переступил с ноги на ногу, - Просто поговорим? - Просто поговорим. - подтвердил Загадочник, - И, коль скоро мы определились, что в данной, кхм... ситуации ты послужил причиной, остаются два простых вопроса: как и зачем. - На "как" не рассчитывай. Я и сам не знаю, как так получилось. - Не знаешь... - повторил он, усмехнувшись, - Честное слово, Уэйн, из всех загадок, что мне приходилось разгадывать, ты - пока что самая интригующая. Смотри, не испорти впечатление. Брюс засомневался, стоит ему смутиться, или... нет, пожалуй, других вариантов тут не было. Поэтому попытался хотя бы смутиться не так явно. Неизвестно, заметил ли это Загадочник, но он издал негромкий смешок, прежде чем заговорить снова. - На самом деле причина интересует меня куда больше. Только не говори, что и этого не знаешь. Как-то так получилось, что Брюсу лишь к этому моменту удалось осознать, что всё это время его не оставляло лёгкое головокружение. Заметил он это потому что теперь оно стало не таким уж и лёгким. Время не останавливалось и даже не замедлялось. Никто не хотел дать ему время подумать. "Что ты делаешь?" - мысленно кричал он сам себе, - "Он прямо здесь, перед тобой! Ты так хотел этого, сделай уже что-нибудь! Скажи что-нибудь, чтоб тебя!" - Ты правда хочешь знать? - Полагаю это стоит понимать как "Смогу ли я справиться с тем, что узнаю?", "Смогу ли я понять?" Ты считаешь меня недостаточно умным, Уэйн? - Вовсе нет. - поспешил поправить Брюс, - Я только... думаю, это будет несколько сложно объяснить. - Я весь внимание. Сделав глубокий вдох, Брюс направился к нему. Тот, будто согласившись играть по его правилам, двинулся навстречу. Они встретились посередине зала, остановились лишь оказавшись почти вплотную друг к другу. Осторожно протянув руки, Брюс снял с него капюшон. Под исполненным любопытства взглядом потянулся вперёд. И с удивлением обнаружил, что он сделал то же. Они не соприкоснулись ничем, кроме губ. Брюс не закрывал глаза, лишь бы только смотреть в чужие глаза-изумруды напротив. Знал, что это единственный шанс разглядеть их так близко. Загадочник тоже смотрел в ответ с интересом и даже вблизи сложно было сказать, о чём он думает. Вдвойне сложно, ведь Брюс не знал, о чём думает сам. Мыслей не было. Были только бесконечные мягкие переливы изумрудно-зелёных оттенков, похожих на северное сияние. Затем всё кончилось. Они отсоединились друг от друга, как две половины, вновь утратившие необходимость быть единым целым. Синхронно восстановили прежнее расстояние. Они сделали не так многое, но Брюс тяжело дышал, не зная, что стучит сейчас громче, сердце или пульс в висках. Это не было похоже на то, что он делал с Селиной, когда было совсем скучно. Не было похоже вообще ни на что из всего, что он мог себе представить. - Любопытно... - пробормотал Загадочник, вытирая рот тыльной стороной ладони. Выпрямился, поправил края пиджака, отряхнулся зачем-то. Покрутил трость в руке. Брюс ждал чего-то ещё, но ничего больше не услышал. Тишина между ними затягивалась, постепенно становясь нагнетающей. Спустя пару минут, показавшихся Брюсу мучительной вечностью, Загадочник задумчиво качнулся на каблуках, окидывая взглядом церковь, вновь устроил трость у себя на плече и, развернувшись, направился к выходу. Остановился уже у двери. Обернулся через плечо. - Здесь немного душно, не находишь? Я хочу прогуляться по городу, посмотреть, что ещё изменилось. Не составишь компанию? Не дождавшись от недоумённо хлопающего глазами Брюса внятного ответа, он повернулся полностью, так, чтобы видеть его. - У тебя ведь найдётся для этого время? - Всё, какое есть. - придя в себя торопливо кивнул Брюс. - Будем надеяться, что его хватит. И потом, ты всё ещё должен мне объяснение. Желательно в подробностях. Словами на этот раз, если не против. Брюс снова кивнул и бросился догонять его.