——— Во время разговора они вспоминали годы своей молодости, и оба думали друг о друге, как если бы они были в другом времени. — Джон Уильямс, Стоунер
Радостные дни достойны воссоединения двух старых друзей. — Санобер Хан, Прикосновение, слеза, буря ———
Чонгук видит его сквозь толпу в зале в тот момент, как только заходит, будто кто-то встроил зум-устройство в его глаза и настроил автоматический фокус на Тэхёна. Или же глаза Чонгука просто были в таком состоянии годами. Может, они привыкли работать в связке с его внутренним Тэхёно-локатором — странный бзик как следствие какого-то нового вида стремительно развивающегося процесса эволюции. Минус весь аспект естественного отбора, конечно. Чонгук никогда не преуспевал в метафорах. Или биологии. Он повёрнут лицом в другую сторону, разговаривая с кем-то, кого Чонгук не может видеть. Это не имеет значения — Чонгук знает покат этого плеча, выпуклость этого бедра. Он знает изгибы этих длинных, тонких пальцев; точную меру усилия, которую они прилагают вокруг гладкого стеклянного горлышка этой бутылки пива, влажной от конденсата. Другой рукой Тэхён активно жестикулирует тому, с кем он говорит, кто бы это ни был. Восемь лет. Всё равно что восемь дней. Конечно, Чонгук знал, что Тэхён будет здесь. Он, несомненно, знал это в последние две недели — с тех самых пор, как Чимин упомянул об этом, с беспокойством в глазах выискивая в лице Чонгука какую-нибудь реакцию. Но, в каком-то смысле, он также готовился к этому годами. Им двоим было на удивление легко избегать друг друга с колледжа при том, что их маленькую компанию из семерых разбросало по всему миру. Они чаще встречались небольшими группами там и тут, редко больше двух-трёх человек за раз. То Чонгук прилетит, чтобы провести выходные с Чимином и Юнги в Лос-Анджелесе; иногда Сокджин тоже приедет. То он встретится с Намджуном в Кембридже, или Намджун навестит их с Хосоком в Сеуле. Кажется, это сложилось вполне естественно. Однако он понимал, что в конце концов случится что-то большое; какое-то грандиозное, неминуемое событие в жизни. Это было неизбежно — как смерть и налоги — они оба должны были оказаться в одном месте в одно время. Поэтому, когда в конце концов превратилось в ближайшее время в виде помолвки Чимина и Юнги, Чонгук на самом деле был не так уж удивлён. А теперь он стоит здесь, посреди вечеринки по случаю их помолвки, в каком-то вызывающе ультрамодном ресторане Манхэттена, уставившись на знакомые тёмные, взъерошенные волосы у Тэхёна на затылке. Точнее говоря — он таращится на затылок, который прилагается к самому первому (и, вероятно, единственному, но он предпочитает избегать мыслей об этом) человеку, в которого он когда-либо был искренне, мучительно, по уши влюблён. Человеку, которого до последних шестидесяти секунд он не видел почти с десяток лет. — Привет, незнакомец. Чонгук подпрыгивает, когда чувствует тёплую ладонь на своей пояснице. Он оборачивается и обнаруживает хосоков тёплый, знакомый взгляд. — Привет! — говорит Чонгук, притягивая его в крепкие объятия. Хосок сжимает так же крепко в ответ, своим тихим смехом щекоча Чонгука в ухо. — Рад видеть тебя, — говорит он с теплотой. Потом он выгибает бровь. — Хотя это как-то странно, что я видел всех остальных не так давно, в отличие от тебя. Ну, знаешь, учитывая то, что ты единственный, кто живёт со мной на одном континенте. Чонгук смущённо пожимает плечами. Он не был дома какое-то время. Если честно, его квартира в Сеуле пустовала большую часть прошлого года. Он прыгал из проекта в проект и в итоге полетел прямиком из Мадрида в Нью-Йорк после окончания съёмок для последнего. — Я собираюсь обратно после этого, — говорит Чонгук. — Я клянусь. Пообедаем на следующей неделе. Или я зайду с ужином? Чонгук всегда предпочитал квартиру Хосока своей. Тёплая и удобная, она битком набита книгами и растениями, и картинами; его гигантский рабочий стол из массива дуба усыпан всеми его ручками и стикерами для записей, с островками шатающихся стопок рукописей, которые он бесконечно перебирает. Квартира Хосока больше похожа на дом, чем когда-либо была холодная практичная квартира Чонгука. — Звучит здорово, — говорит Хосок. — Только что отправил в печать два проекта. У меня должно быть много времени. Хосок — редактор и переводчик одного из крупнейших издательств в Южной Корее. Он упорно создавал себе имя в последние несколько лет, и Чонгук не перестаёт им гордиться. Из всех, кого он знает, он считает, что Хосок, возможно, заслуживает этого больше всего. Его присутствие в жизни Чонгука успокаивает, оба они невероятным образом одиноки и преданы каждый своей карьере. — Неужто это два моих любимых трудоголика! — кто-то выкрикивает как по заказу. Чонгук расплывается в улыбке, когда к ним приближается Сокджин, обхватывая их обоих сразу, что более справедливо можно было бы назвать удушающим захватом, чем объятием. — Как жизнь, как там родина, с кем трахаетесь, какие сплетни? — спрашивает Сокджин, отпуская их обоих. — Рассказывайте мне всё. Чонгук ворчит, выпутываясь из сокджинова захвата, потом останавливается, чтобы поправить свой костюм. — Ты спрашиваешь сплетни у нас? — отвечает Хосок, глаза его весело поблёскивают. Сокджин закатывает глаза. — Точно, я забыл, что вы, парни, действительно выросли. — Он поворачивается влево и изображает утрированный звук рвотных позывов. Несмотря на то, что Юнги единственный из их компании друзей из колледжа, кто родился в США, Сокджин провёл здесь большую часть своего детства, и это видно. Он немного более громкий и буйный, чем остальные из их компании; привлекательный такой непринуждённой красотой кинозвезды. Его присутствие легко заполняет пространство. Чонгук неистово обожает его. — У некоторых из нас нет жирных трастовых фондов или работы в папочкиной компании с миллиардами долларов, на которую можно опереться, — подмигивая, говорит Чонгук. Безудержный смех Сокджина звенит по залу, высокий и чистый, над гулом разговоров. — Туше, мой юный Падаван. Рад снова увидеть тебя здесь. — Помнишь, как он был милым, наивным, маленьким ребёнком? — спрашивает Хосок, полный преувеличенной ностальгии. Сокджин кладёт руку Хосоку на плечи и качает головой в притворной печали. — Они так быстро взрослеют. — Вы понимаете, что мне будет тридцать через несколько месяцев, так? Сокджин и Хосок оба были на четвёртом курсе, когда Чонгук поступил в Нью-Йоркский университет. Они потратили всю свою жизнь, следя за тем, чтобы он не забывал, что он малыш. Сокджин хватается за сердце. — Прекрати! Я не вынесу этого! Мой милый ангелочек становится мужчиной! — Так, — говорит Чонгук, шлёпая Сокджина и промахиваясь, когда тот уворачивается. — Заканчивай. Сокджин распрямляется после своего обманного манёвра и осматривает зал. — Вы видели кого-нибудь ещё? Хосок кивает. — Я здесь уже давненько. Я видел всех, кроме Намджуна. — Я только пришёл, видел только вас двоих, — говорит Чонгук. — Где Юнги с Чимином? — Я видел их минуту назад. — Хосок присоединяется к Сокджину, разглядывая толпу. — Думаю, они с родителями Юнги. — Я разговаривал с ними раньше, с Тэ, — говорит Сокджин. Хосок бросает взгляд на Чонгука, и Чонгук делает всё возможное, чтобы вести себя так, будто от услышанного имени Тэхёна его не бросает в холодный пот. — Ты в порядке? — спрашивает Хосок. Сокджин в замешательстве поворачивается к ним. Чонгук может увидеть тот момент, когда до него доходит. Его глаза расширяются, и он делает быстрый вдох, прежде чем медленно выдохнуть. — Точно, — говорит он. — Думаю, это в своём роде особенный вечер. Чонгук не может сдержаться, закатывая глаза. — Особенный вечер? — Ну? Разве не так? Чонгук нервно смеётся. — Звучит так, как будто я вот-вот лишусь девственности. — Больше похоже на то, что тебе вот-вот придётся поговорить с парнем, который лишил тебя девственности. Хосок неодобрительно смотрит на Сокджина. — Что? — спрашивает Сокджин. — Я должен притворяться, что это не первый раз за десять лет, когда они будут находиться рядом друг с другом? — Нет, всё нормально, — говорит Чонгук, взмахивая рукой. Он на самом деле ценит то, что Сокджин ничего не приукрашивает. — И вообще, восемь лет, а не десять. Сокджин ухмыляется. — Сам факт, что ты это знаешь, говорит мне всё, что я хотел знать о твоём психическом состоянии. Пойдём выпьем.———
Они находят Намджуна возле бара, он облокотился на стойку, потягивая виски из стакана. Он производит внушающее впечатление, как всегда — высокий и широкоплечий, в очках в черепаховой оправе и идеально скроенном тёмно-синем костюме. Он выглядит умным (что так и есть) и устрашающим (что абсолютно не так), пока он не замечает их, и его лицо расплывается в глупой улыбке. Чонгук всегда обожал то, как улыбка Намджуна могла изменить весь его облик — от представительного к ребяческому в мгновение ока. — Слава богу, — говорит он, обнимая каждого из них по очереди, одаривая Чонгука гигантским хлопком по спине. — Я не мог найти никого знакомого. Сокджин фыркает. — Как давно ты здесь стоишь? — Отвали. — Намджун тычет в него пальцем. — Это я просто к слову. Я почти никогда не видел тебя без очков, но ты единственный, кого я знаю, кто может потеряться в общественном туалете. Намджун качает головой, однако выдавливает улыбку. — Это было один раз! И я не потерялся! Я просто… — Восхищался писсуарами? — заканчивает Сокджин. Хосок в шутку толкает Сокджина. — Перестань издеваться над своими друзьями. — Он поворачивается к Намджуну. — Ты только приехал? Намджун кивает. — Я по сути вышел из самолёта, заселился в отель, принял душ и приехал сюда. — Как там скучная учёная жизнь? — спрашивает Сокджин, получая очередной косой взгляд от Хосока. Хосок всегда защищал Намджуна. Они делили комнату на протяжении всего времени в колледже, сблизившись на почве более серьёзного отношения к учёбе, чем у остальных. Хосок закончил совмещённую шестилетнюю программу бакалавриата и магистратуры по сравнительной литературе в НЙУ, в то время как Намджун уехал заканчивать магистратуру в Принстон. И хотя Намджун уехал не слишком далеко и всё так же проводил большую часть выходных с ними в Нью-Йорке, казалось, что оба были немного потеряны друг без друга в последние годы. В Хосоке есть что-то от опекающего типа, а Намджун, будучи гением, иногда нуждается в заботе в разных непредвиденных вещах. — Скучная, как всегда, — отвечает Намджун. Хосок сдвигает брови и вглядывается в Намджуна. — Стресс? — Я всегда в стрессе. — Намджун пожимает плечами, но он улыбается. Чонгук не знает, как Намджун справляется со всем этим напряжением. В следующем году он заканчивает докторантуру в Кембридже и уже начал подавать заявления на преподавательскую работу. Однако, когда Намджун в стрессе, обычно это в меньшей степени связано с учебными или карьерными делами и в большей степени с вопросами обычной жизни. — Вот вы где! Они все поворачиваются, завидев Чимина, который направляется к ним и тащит за собой Юнги. Юнги смеётся, когда они подходят. — Я должен был догадаться, что вы все возле бара! Чимин выпускает Юнги из тисков и принимается обнимать одного за другим. — Слава богу, вы выбрались, я на грани, как бы не передумать породниться с этой семьёй. — Настолько плохо? — спрашивает Чонгук. Чимин закатывает глаза. — Планирование свадьбы будет кошмаром. Чимин и Юнги были вместе ещё до того, как Чонгук, собственно, увидел кого-либо из них. Чонгук и Чимин учились в одной школе в Пусане, но Чимин на два года старше, и они едва знали друг друга в те времена. Они только были вынуждены пересечься с подачи их любящих и слегка деспотичных родителей (которые оказались друзьями) после того, как Чонгук попал в НЙУ по той же международной программе стипендий, что и Чимин. Чонгук без конца слышал о Юнги от Чимина ещё до того, как он вообще с ним познакомился, но почему-то в итоге он оказался всё же совершенно другим, чем представлял его себе Чонгук. Хотя и правда, что Юнги родился в США, он провёл большую часть своего детства в Сеуле. Его корейский папа влюбился в его корейско-американскую маму во время командировки в Нью-Йорке в 1991 году, и вскоре после этого они поженились. Они решили вырастить Юнги и его брата в Корее, однако они также проводили много времени и в Штатах. Они отправили его заканчивать два последних старших класса в той же элитной международной частной школе в северной части Нью-Йорка, которую посещал и Сокджин. Семьи Юнги и Сокджина были близки десятки лет, и они вдвоём были друзьями по сути всю свою жизнь (минус три месяца, когда уже родился Сокджин). Отец Сокджина — один из наиболее успешных девелоперов недвижимости, а отец Юнги — гендиректор «МинКорп», одного из крупнейших существующих международных конгломератов. Поэтому Чонгук ожидал, что Юнги окажется избалованным надменным мальчишкой — несмотря на заявления Чимина об обратном. Однако довольно скоро стало очевидно, что Юнги на самом деле достаточно приземлённый. По сути, Юнги, по-видимому, не только смущало, но и отталкивало богатство его семьи. Чонгука немедленно восхитило его бесстрастное чувство юмора и спокойный, сдержанный ум. Миссис Мин также родом из очень богатой семьи старой закалки, и она тот человек, для которого видимость и внешний вид — это всё. У неё особенное мнение по поводу таких вещей, как свадьбы. К несчастью для Юнги, который, кажется, не в восторге от неприличной демонстрации богатства его семьёй. К ещё большему несчастью Чимина, которому приходится иметь дело с ними обоими. — Как Юнги? — тихо спрашивает Чонгук так, чтобы никто не слышал. — Ох, знаешь, он пытался убедить меня тайно сбежать и скрыться, ещё до того, как сделал предложение. Чонгук смеётся. — Неудивительно. — Эй, ты уже видел Тэ? — спрашивает Чимин. Чонгук вздыхает. Хотел бы он, чтобы все перестали напоминать ему об этом. Он и так достаточно нервничает. — Видел — да. Встретился взглядом или поговорил — нет. — Ты не можешь просто избегать его. — Я только пришёл! Чимин прищуривается. — Ну, хорошо. Но, серьёзно, это должно прекратиться, окей? Это продолжается уже долго. — Я знаю! Отвали, дай мне секунду. И выпить. — Конечно, — говорит Чимин. — Валяй. Чонгук поворачивается лицом к бару. Он делает один шаг и поднимает взгляд, и ни с того ни с сего там… Тэхён. Стоит прямо перед ним. На мгновение Чонгук забывает, как дышать. Его лёгкие полностью сжимаются, как два тяжёлых, бесполезных валуна в его груди. Лицо Тэхёна выглядит точно так же, только в каком-то смысле сильнее; повзрослевшее самым несправедливым образом, так что он вдвое красивее своего и без того невозможно красивого более молодого «я». Это как-то отвратительно, правда. Или это то, в чём Чонгук пытается убедить самого себя. Конечно, он видел фотографии. Не так много, что, по предположению Чонгука, было задумано (либо Тэхёна одного, либо, скорее, что-то среднее между Тэхёном и его друзьями). Несколько фото, однако, просочились сквозь года, до остановки сердца внезапно всплывая в ленте какой-нибудь соцсети — кадр, где Тэхён с Хосоком чокаются бокалами за ужином; лицо Юнги жалко сплющено между лицами Тэхёна и Чимина; Намджун и Тэхён улыбаются в камеру на вершине Эйфелевой башни, весь Париж простирается под ними. Он с удовольствием сказал бы, что не изучал эти фотографии во всех подробностях, не сохранял каждую из них в скрытый альбом, чтобы извлечь его поздно вечером, лёжа в кровати, в его самые одинокие моменты жалости к себе. Это, конечно же, было бы ложью. Он страдал над этими фотографиями, пялился на них; изучал каждую, казалось бы, несущественную деталь; увеличивал лицо Тэхёна, пылая собственным от смущениия. Это почти что слишком легко. Пара нажатий и скольжение двух пальцев по экрану, и он может выделить все его самые любимые части в единый идеальный кадр: тэхёновы мягкие, полные губы; одна идеально выступающая ключица; один вытянутый палец. Всё по-другому в реальности. Так невообразимо, мучительно по-другому. — Привет, — говорит Тэхён, так просто. Его голос всё тот же — тёплый и глубокий, успокаивающий и таинственный одновременно. — Привет, — говорит Чонгук. Его подмывает сказать что-то глупое, несмешную шутку, чтобы разрядить обстановку. Сколько лет, сколько зим. Кажется, не видел тебя сто лет. Хотя он слишком не уверен. Он боится, что отнесётся к этому несерьёзно, покажется бесчувственным к той боли, причиной которой он стал. В то же время он боится придать этому слишком большую важность, предполагая, что Тэхён до сих пор носит тяжкий груз их прошлого — предполагая, что Чонгук всегда так много для него значил. Он думал об этом моменте столько раз. Он представлял все возможные его пути развития. Но в итоге, вероятно, именно это делает его невозможным. Он сам себя ввёл в заблуждение; связал все разнообразные нити вероятности в гигантский, запутанный узел — Чонгук увяз прямо в его середине. Вместо этого он замирает, что на самом деле так типично с его стороны. Как ещё это могло произойти? Они смотрят друг на друга; взгляды осторожные с налётом нерешительности. Их прерывает короткий звук — намеренное покашливание — из-за левого плеча Тэхёна. Тэхён моментально кажется в замешательстве, словно его разбудили от глубокого сна, и он забыл, где он находится. Но это кратковременная заминка. Он быстро адаптируется, все черты его перестраиваются в миг, когда он ловко отшагивает в сторону, открывая вид на высокого, мускулистого темноволосого мужчину. Он выглядит так, будто проводит около восьми часов в тренажёрном зале и ещё два в солярии. — Оу, прости, — говорит Тэхён, когда мужчина встаёт рядом с ним. — Лука, это Чонгук. Чонгук так давно не слышал своего имени голосом Тэхёна, что сначала он совершенно пропускает странное, новое имя. Это похоже на мгновенную машину времени. Внезапно он переносится в общежитие своего колледжа, в старую затхлую библиотеку, в их любимую кофейню, в самую первую квартиру, в которой он жил без родителей. Это такое сильное чувство внутри, что он почти может учуять это. — Чонгук, это Лука, — говорит Тэхён. — Мой бойфренд. Холодный, как лёд, кулак смыкается вокруг чонгукова сердца и сжимает его. Сильно. Он доволен самим собой, что проглотил стон, который готов был вырваться наружу. — Оу, — говорит он. — Э. Привет. Лука протягивает мясистую руку, и Чонгуку требуется ещё пара секунд, чтобы протянуть свою и пожать в ответ. Мучительная неловкость. — Приятно познакомиться, — говорит Лука, тряся руку Чонгука так активно, что всё его тело двигается. — Да. — Чонгук забыл, как поддерживать вежливую беседу. — Мне тоже. Когда Лука выпускает Чонгука из своей хватки, его рука немедленно обвивает талию Тэхёна и притягивает его ближе. Чонгук не может перестать смотреть на загорелую кожу его пальцев, сжимающих ткань дорогого на вид тэхёнова костюма. Он не должен чувствовать это к своему бойфренду времён колледжа, с которым он не разговаривал большую часть десятилетия — этот выворачивающий приступ дикой тошноты. Он не должен, и всё же он чувствует. Это настолько сильное ощущение, что он на мгновение хочет что-нибудь сломать. Он говорит себе, это потому, что это было так давно; что, хотя и прошло много лет, он не видел Тэхёна все эти годы. Он не знает Тэхёна кем-то ещё, кроме как его бойфрендом. Как будто годы не имеют значения, как будто он перешёл прямо от его Тэхёна к чьему-то ещё Тэхёну. Это раздражает, всё это. Это то, что он говорит самому себе. Его спасает от дальнейшей неловкости звяканье столового серебра по стакану, брат Юнги выкрикивает в толпу, стоя на стуле. — Всех прошу внимания! Нет, думает Чонгук, не упуская возможности изучить профиль Тэхёна. Нет, тебе не заполучить моё внимание.———
Чонгук так нигде и не обосновался, вот в чём дело. Он вернулся домой после окончания учёбы, переехав к родителям на год, в то время как он брался за контрактную работу и копил деньги. В итоге он снял маленькую квартиру. И потом он так и продолжал жить. Контракты продолжали поступать, приносили всё больше денег, по мере того, как он зарабатывал себе репутацию. Он брался за каждый, что отправляли его по всему миру — месяц в Сан-Паулу, несколько недель в Йоханнесбурге, полгода в Рейкьявике. И в конце концов маленькая квартира в Пусане, которая фактически никогда не давала ощущения дома, уступила место большей квартире в Сеуле, которая вызывала абсолютно те же ощущения. Маленькая посадочная площадка между подработками, где можно хранить вещи и спать, с рабочим местом, чтобы обрабатывать материалы и отвечать на имэйлы, и ждать, когда подкатит новая работа. И это реально так и было. Такой была его жизнь последние восемь лет. Это легко позволяло ему видеться с остальными. Когда он дома, он видится с Хосоком как минимум два раза в неделю, встречаясь за обедом или ужином, направляясь в кино, зависая в том или ином их месте. И обычно довольно легко для одного из них или обоих полететь в Кембридж, увидеться с Намджуном, или Намджуну приехать к ним. И Намджун всегда и повсюду ездит на конференции и исследовательские мероприятия, так что Чонгук частенько видит его в самых различных местах по всему свету. Жилище Чимина с Юнги в Лос-Анджелесе тоже кажется домом; их тёплая, эклектичная квартира, расположенная над молодёжным центром ЛГБТК и кофейней, которыми они управляют. Чонгук вполне привык проводить месяц за раз в Лос-Анджелесе, иногда даже пару. Дошло до того, что они считают гостевую комнату чонгуковой. А потом Сокджин прилетает из Нью-Йорка, или они втроём летят увидеть Сокджина. Несколько раз они были сразу все вместе, вшестером, толпясь в одном из их небольших жилищ. Но Чонгуку всегда грустно, когда они вшестером, гораздо больше, чем когда они в небольшой компании. Когда они вшестером, кажется, что кого-то не хватает. Чонгук знает, что должны быть и другие времена тоже, шестеро минус он сам. Ему интересно, Тэхёну так же кажется, как и ему — будто в стене гигантская дыра, которую все стараются игнорировать? Поэтому, наверно, даже при всей нервозности и натянутости, неловкого чувства тревоги, Чонгук также ощущает себя странным образом умиротворённым, когда Тэхён здесь. — Где вы будете справлять свадьбу? — спрашивает Намджун. Они сидят вокруг одного из столиков, потягивая напитки — всемером плюс Лука. Чимин уселся на колени Юнги, и оба они отшатываются при вопросе Намджуна. — Больная тема? — спрашивает Хосок. — Мы тайно сбежим, — твёрдо говорит Юнги. Чимин закатывает глаза. — Мы не сбежим. Мы просто… ведём переговоры. — Переговоры? — спрашивает Чонгук. Чимин вздыхает. — Родители Юнги хотят всё оплатить. Они хотят по полной программе, понимаете? Юнги… не хочет. — Я просто не хочу, чтобы мои родители делали то, что они всегда делают, и взяли всё под свой контроль. Я не хочу, чтобы это было каким-то громоздким публичным событием. Это наша свадьба. — Чего ты хочешь? — спрашивает Тэхён Чимина. Юнги отвечает за него. — Он хочет гигантскую церемонию. Чимин легонько хлопает Юнги в грудь. — Это не так! — говорит он. Потом, секунду спустя, — Ну, что-то вроде. Чонгук улыбается. Чимин всегда хотел большую свадьбу. Он любит людей и пользуется любым поводом отпраздновать. Однажды в колледже он как-то затолкал тридцать студентов в крошечную комнату, которую делил вместе с Тэхёном. — Я определённо не хочу сбегать, — продолжает Чимин. — И я не хочу вести себя неуважительно по отношению к родителям Юнги. И я хочу, чтобы Юнги был счастлив. Но ещё я хочу немного иметь право голоса на своей собственной свадьбе. Поэтому я просто… — Ведёшь переговоры? — с улыбкой заканчивает Хосок. — Да, — говорит Чимин. — Я работаю над этим. Намджун наклоняется вперёд и сжимает руку Чимина. — Где бы это ни было, я буду там. — Надеюсь на это, — улыбается Чимин. — Мы надеялись, что ты проведёшь церемонию. — Я? — спрашивает Намджун, часто моргая в замешательстве. Чимин кивает. Намджун переводит взгляд на Юнги, и Юнги только жмёт плечами. — Кто ещё? — Но я не… посвящён. Юнги смеётся, а Чимин ласково смотрит на Намджуна. — Это займёт пять секунд онлайн, Джун. Я думаю, ты справишься. Намджун серьёзно кивает. — Ох. Хорошо. Ну. Сочту за честь! — За славного Преподобного Намджуна, — говорит Сокджин, поднимая свой стакан. Чонгук изо всех сил старается не смотреть на Тэхёна, когда они все вместе чокаются стаканами.———
Позже Чимин с серьёзным лицом вылавливает Чонгука. — Что? — спрашивает Чонгук. — А? — У тебя такой вид. Как будто ты собираешься попросить меня сделать что-то, что я не хочу делать. Чимин мешкает. — Не совсем так. Я не знаю. Вообще-то я хотел поговорить с тобой кое о чём. — Хорошо. — Теперь Чонгук в замешательстве. Это что-то другое, более серьёзное, не как обычно, когда Чимин включает своё обаяние и каким-то образом добивается согласия Чонгука провести день, передвигая тяжелую мебель или что-то вроде того. — У меня есть вопрос. Просьба. Но она может быть неудобной. — Хорошо, — снова говорит Чонгук. — Я хочу, чтобы ты был одним из моих друзей жениха. — Конечно! — сразу говорит Чонгук. — Я был бы счастлив! Чимин поднимает руку ладонью к Чонгуку. — Подожди, — говорит он. — Я ещё не закончил. Чонгук кивает, показывая Чимину, чтобы продолжал. — Я прошу Тэ стать моим шафером. — Хорошо. Конечно. — Чонгук почти догадался. Кто ещё это мог быть? Он понимает неловкость, но это так, как есть. Он справится с этим. — Мы с Юнги решили, что у каждого из нас будет только по двое друзей жениха. У меня будешь ты и Тэ, а у него будут Хоби и Джин. А Джун будет вести церемонию. И тогда все в какой-то мере будут вовлечены, и нам не придётся перебирать кузенов и друзей из старшей школы, и наших друзей из Лос-Анджелеса, и разбираться с обидами. Мы можем просто сказать, что у нас команда из колледжа, и всё. — Хорошо, — говорит Чонгук. — Логично. — Он всё равно не совсем догоняет. — И это означает, что мои единственные друзья жениха — ты и Тэ. Вам придётся быть рядом друг с другом во время свадьбы. Много. И вам придётся вставать возле меня и сидеть вместе за главным столом. И позировать для кучи фотографий. Это правда, что ужасное количество времени нужно будет провести рядом с Тэхёном. Это определённо будет неудобно и, вероятно, достаточно неловко. Но есть вещи и похуже. Он даже не подумал бы сказать «нет». — Чимин, я понял. Всё нормально, окей? — Правда? — Чимин выглядит неуверенным. — Потому что я не хочу никого ставить в неловкое положение, но ещё я не могу представить, как сделаю это без вас, парни. — Правда, — говорит Чонгук. — Это не имеет значения, Чимин. Это твой день, Тэ и я будем в порядке. Двое наших лучших друзей женятся. Это стоит того, чтобы выдержать некоторую неловкость. — Он замолкает на секунду, задумываясь. — Я имею в виду, оно того стоит для меня. Я не должен говорить за Тэ. Внезапно он нервничает. Может быть, Тэхён не хочет быть рядом с ним так много. Мысли об этом ранят сильнее, чем он хочет признать. Он тоже в замешательстве. Почему он сводит это всё к его собственному комфорту? Именно он так поступил с ними. Его комфорт не должен быть ничьим главным беспокойством. — Всё нормально, — говорит Чимин, приходя ему на помощь. — Я уже спрашивал его. Он полностью в деле. — Оу. Тогда хорошо. — Он рад, однако всё равно колеблется при мысли о том, что Тэхён может почувствовать себя в ловушке — что находиться рядом с Чонгуком может быть мучительным для него. Но с этим он мало что может поделать. — Ну, если Тэхён не против, тогда никаких проблем. Я полностью за. Чимин выглядит заметно успокоенным. — Спасибо, Чонгук, правда. — Меня не за что благодарить. — Ну, в любом случае, это минус один пункт из моей головы. Оказывается, свадьба очень даже напрягает! Чонгук смеётся. — Ну, ты почти сам напросился, помолвившись с диссидентом династии Мин. — И не говори! — Чимин вздыхает. — Не будь он только таким лакомым кусочком.———
— Привет, — говорит кто-то справа от Чонгука. Чонгук поднимает взгляд от километрового фуршетного стола, где он складывает малюсенькие тосты с авокадо себе в тарелку, только чтобы увидеть, как тэхёнов бойфренд лыбится на него. — Привет, — отвечает Чонгук, пытаясь вести себя непринуждённо. — Лука, правильно? Лука кивает. — Прости, как, ещё раз, твоё имя? Все эти новые лица сразу. — Он говорит на английском с сильным акцентом. Чонгук знает, что Тэхён сейчас живёт во Флоренции, так что нетрудно догадаться, что Лука итальянец. Чонгук пытается не закатывать глаза. — Чонгук. — Круто, — говорит Лука, следуя за Чонгуком вдоль стола. Чонгук подумывает, странно было бы отлучиться в туалет с тарелкой, полной еды? Возможно. Но он думает, что сможет это пережить, если альтернатива в том, чтобы продолжать терпеть это крайне некомфортное взаимодействие. — Ты учился в университете вместе с Ти и ребятами, правда? Ти? Чонгук задумывается. Реально? Он только кивает в ответ. — Это круто, — говорит Лука. — Должно быть, для тебя это волнительно, маленькое воссоединение с друзьями. Чонгук не может представить, чтобы Тэхён вёл серьёзные разговоры с этим парнем, хоть убей. Тэхён ненавидит скучные фразы для поддержания беседы. Но потом, опять же, он в самом деле больше не знает Тэхёна. Он пытается двигаться чуть быстрее, пока они доходят до конца стола. Он накладывает пару креветок себе на тарелку, а потом мельком смотрит на Луку с улыбкой, чтобы распрощаться. Только, когда он поворачивается, чтобы уйти, Лука шагает прямо рядом с ним, совершено пропуская креветки. — Аллергия на морепродукты, — говорит Лука, как будто он знает, о чём думает Чонгук. — У меня это с рождения. — Э. Точно. Отстой, — отвечает Чонгук. У него так и чешется язык спросить про соотношение людей, которые родились с аллергией на морепродукты, к тем, кто приобрёл её в течение жизни. У него это с рождения? Кто это сказал? На самом деле у Чонгука нет какого-то плана в голове, и он безнадёжно выискивает какое-нибудь знакомое лицо. Хоть кто сойдёт. Он бы даже согласился на отца Юнги, кто, скорее всего, утомил бы его до слёз разговорами о своём портфеле инвестиций. Однако он не видит никого, поэтому ему остаётся неловко стоять возле стены и делать вид, что ему интересна аллергия на морепродукты Луки, или о чём там он сейчас говорит. — Это первая, так ведь? — А? — откликается Чонгук. — Первая свадьба? — спрашивает Лука. — Для этой маленькой компании из колледжа. Чонгуку не нравится, как он произносит это. Эта маленькая компания из колледжа. Возможно, это всего лишь его акцент, но ему кажется, что за этим кроется какое-то чувство пренебрежения, совсем не тонкий налёт превосходства. — Да, я полагаю, — говорит Чонгук. — Здорово обменяться новостями с друзьями своей молодости. Чонгук просто жуёт свою еду и таращится прямо перед собой. Что с этим парнем? Он не понимает намёков? Лука, однако, кажется, не обращает внимания на отсутствие интереса у Чонгука, потому что он просто продолжает разговаривать. — Я думаю, может быть, у тебя появится ещё одна такая возможность, быстрее, чем все ожидают, — нараспев говорит Лука, что должно заставить Чонгука заинтересоваться, но вместо этого только вызывает в нём желание пробить стену. — Конечно, — отвечает он. — Мы тоже все будем на свадьбе. — Чонгук на 99% уверен, что это не то, к чему ведёт Лука, но это приносит ему капельку удовольствия — думать, что он, возможно, раздражает Луку так же, как Лука раздражает его. — Я думаю, это случится даже быстрее, — говорит Лука, подмигивая. — Возможно, вечер наподобие этого? Чонгук, нахрен, понятия не имеет, о чём он говорит, и он почти уверен, что ему никогда не было настолько плевать. — Да, может быть, кто знает. Свадьба только через год. Лука чуть сбивается, и на его лице коротко мелькает заметное раздражение, прежде чем он прячет его обратно. — Я имею в виду, я думаю, может, мы встретимся ещё на одной помолвке в течение этого года. Чонгук ненавидит себя за то, как он реагирует. Это ошибка. Он видит удовлетворение на лице Луки, когда в шоке поворачивается к нему. — Это маленький секрет, — самодовольно произносит Лука. — Ти ничего не знает, так что не говори ничего, пожалуйста. Я надеюсь, можно рассказать это тебе, потому что, я знаю, ты не поддерживаешь контактов. Я остановился на трёх кольцах, поэтому, когда я выберу… тогда я сделаю предложение. — Ты собираешься сделать предложение? — спрашивает Чонгук. — Тэхёну? Его Тэхёну? Странно, насколько это его беспокоит, после всех этих лет. Это ранит его в реальном, физическом смысле. Это так сильно, что он даже не может притворяться, что это из-за того, что он не может представить Тэхёна с этим парнем, из всех людей. Хотя эта часть — тоже правда. Не имеет значения, насколько изменился Тэхён, этот парень не имеет смысла рядом с ним. Люди не меняются так сильно. Но в действительности это не тот вопрос, который его беспокоит. А то, что Тэхён вообще может жениться. На ком-то, кто не Чонгук. Это нелепая мысль про кого-то, с кем ты даже не разговаривал восемь лет. Кажется, у Чонгука сегодня будет много таких. — Я собираюсь, да, — говорит Лука. — Всё будет зависеть от его ответа, конечно, но я не волнуюсь. Он уже делал намёки. Чонгук в шоке. Это не имеет совершенно никакого смысла. — К слову о Ти, мне надо пойти и найти его, — говорит Лука. — Приятно познакомиться, Чонгук. — Он произносит имя Чонгука настолько исковеркано, что не остаётся никаких сомнений, что он сделал это намеренно. Чонгук так и стоит там, потрясённый, держа тарелку, полную еды, к которой он внезапно потерял всякий интерес. — Да это не кто иной, как Жан Кук! Я не видел тебя сто лет! — говорит Сокджин, приближаясь сзади. — Как муж, как дети? Чонгук издаёт слабый смешок. Ему интересно, сколько времени Сокджин там стоял. Явно достаточно долго, чтобы услышать, как Лука перековеркал его имя. — Этот парень какой-то отстойный, ага? — спрашивает Чонгук. — О, да, — кивая, говорит Сокджин, делая глоток из бокала. — Отстоище всех времён. Абсолютный и полнейший клоун. — Он сказал, что они собираются устроить помолвку. Он и Тэхён. — Тэхён… Тэхён… — Сокджин говорит, нахмурив брови, как будто пытается вспомнить его. — Оу! — внезапно восклицает он. — Ты имеешь в виду Ти? В этот раз Чонгук искренне смеётся. Он в шутку шлёпает Сокджина по плечу. — Да, — говорит Сокджин. — В любом случае, ходит такой слух. Пущенный Лукой. — Ты думаешь, Тэхён согласится? Сокджин пожимает плечами. — Я бы не подумал, что Тэхён появится на публике с этим парнем, и вот, пожалуйста. — Да. Вот, пожалуйста. Они стоят ещё немного, а потом Сокджин сжимает бицепс Чонгука. — Ты в порядке? — Да, — кивает Чонгук. — Всё нормально. — Он ставит свою полную тарелку на ближайший стол. — Хотя можно было бы ещё выпить. — Ты читаешь мои мысли!———
— У меня есть для тебя работа, — говорит Сокджин, приканчивая свой напиток, а потом со стуком ставит стакан. Они стоят, опираясь локтями сзади на стойку. После разговора с Лукой Чонгук был счастлив находиться вблизи алкоголя. Чонгук закатывает глаза. Почему все сегодня ему что-то предлагают? — Что на этот раз? Захватывающий дух небоскрёб? Современное офисное здание? Может, молл? Сокджин фыркает. — Кое-что получше на самом деле. Чонгук берётся за работу от Сокджина пару раз в год. Это не совсем ему по душе, съёмка нескольких небольших, но всё же со вкусом обустроенных комнат, и монтаж видео, которое сводится к восхваляющему слайдшоу. Однако он делает это в качестве одолжения Сокджину — и в качестве повода увидеться с Сокджином. Плюс ко всему, если быть честным, деньги хорошие, и это помогает ему немного разгрузиться, чтобы брать более интересные проекты, за которые платят гораздо меньше. — Что может быть прекраснее, чем роскошная высотка в величайшем городе мира? Чонгук не думает, что Сокджину вообще есть дело до недвижимости. На самом деле ему нет дела до работы, вот в чём суть. За это его много ругают, но это то, что Чонгука больше всего восхищает в нём. Он не измеряет свой успех или удовольствие тем, чем он зарабатывает на жизнь. И, учитывая его огромную привилегию в том, что он может выбирать, чтобы не работать вообще, для Чонгука всегда было загадкой, почему он не — почему он принял должность в девелоперской компании его отца. Чонгук спросил его однажды, и единственным его ответом было «Дьявол найдёт занятие ленивым рукам, Чонгук». — Ты узнаешь рано или поздно. Я ещё разбираюсь в деталях. Думаю, ты будешь удивлён. — Ну, набери мне, когда выяснятся детали. Чонгуку становится любопытно помимо его собственной воли.———
Чонгук забредает на балкон, вдохнуть немного свежего воздуха и, возможно, ещё и свободы. Он был сам не свой после того самого разговора с Лукой. Возможно, он был сам не свой после того, как заметил тэхёново плечо на другом конце зала. Снаружи тепло, небо ясное и мерцающее. Чонгук опирается руками на край перил и смотрит на улицу внизу, на машины и огни, и людей. Город пахнет точно так же, как и во времена его колледжа, отчего у него это странное чувство, будто ему снова восемнадцать, он юный и наивный, и полон надежд. В какой-нибудь другой раз это было бы приятно, но в этот вечер лишь сбивает с толку. Он чувствует себя странно, не к месту, словно он плывёт сквозь мир грёз. — Привет, — он слышит тихий голос, приближающийся слева. — Привет, — отвечает он, взгляд всё так же прикован к улице внизу. Это не имеет значения. Ему не нужно смотреть, чтобы знать, что это Тэхён. — Ты в порядке? — спрашивает Тэхён, опираясь предплечьями о перила точно так же, как и Чонгук. — Да, — врёт Чонгук. — Просто нужно было немного воздуха. — Да. Мне тоже. Так они стоят долгое время, и Чонгук заставляет свой мозг сказать что-нибудь, что угодно. Он даже не знает, с чего начать. В любом случае, это всё слишком — это больше, чем он, наверно, мог бы сказать, стоя на этом балконе, на вечере помолвки их друзей, с тэхёновым будущим женихом, который скрывается где-то в сумерках. Он хочет сказать, что ему жаль, за всё — что уделял недостаточно внимания, что принимал то, что у них было, как должное, что принимал Тэхёна как должное. Он хочет сказать, что ему жаль, что он не показывал Тэхёну, как много он для него значил, что он, может, единственный человек, кто когда-либо для него что-то значил. Он хочет сказать, что ему жаль, как всё закончилось, что он не слишком старался найти его. Он хочет сказать, что ему жаль, что он позволил этому продолжаться так долго, что позволил им закончить вот так, здесь — как двум незнакомым людям, стоящим бок о бок, у которых есть слишком много чего сказать и одновременно совсем нечего. Он хочет сказать, что ему жаль из-за миллиона других мелочей. Но у него нет достаточно времени. Достаточно времени не существует. — Приятно снова увидеть тебя, — говорит Тэхён. — Правда? — Чонгук удивлён. Он полагал, это последнее, что Тэхён бы захотел, — быть вынужденным проводить вечер в его присутствии. — Да, Чонгук. Правда. Веришь или нет, я не желаю тебе зла. — Мне тоже приятно снова видеть тебя, — отвечает Чонгук. Это не совсем правда. Он не уверен, что должен использовать слово приятно. Это больно. Неловко. Горько. Некомфортно до такой степени, что порой невыносимо. И всё-таки каким-то образом, где-то среди этой мешанины эмоций он рад. Он выдержал бы все отрицательные чувства, только чтобы стоять здесь, рядом с Тэхёном вечно. — Странно возвращаться обратно сюда. Чонгук кивает. — Всегда так. Как будто возвращаешься назад во времени. — Вообще-то я не был здесь с колледжа. — Правда? Даже ни разу? Чтобы увидеть Джина? Тэхён мотает головой. — Неа. Он приезжал ко мне. И мы были у Чимина с Юнги. Мы оба провели выходные у Намджуна в прошлом месяце. Но здесь никогда. Чонгук хочет спросить, но не делает этого. Ему кажется, что он знает, какой будет ответ, и он не думает, что готов его услышать. Он также не хочет заставлять Тэхёна произносить его. — Я возвращался несколько раз. Хотя давненько уже, — говорит он вместо этого. — Я слышал, ты вернулся в Пусан. — На какое-то время. Сейчас в Сеуле. Но на самом деле я нигде. Или, может быть, я повсюду. Я не знаю. — Я видел некоторые твои работы, — говорит Тэхён. — Ты видел? — Да. Немного. Несколько работ тут, там. Чонгук удивлён. Не то чтобы он много работал над глобальными проектами. Большинство работ — узкоспециализированные видео о путешествиях, документальные фильмы о природе. И потом уже корпоративное и коммерческое дерьмо, за которое он берётся, чтобы платить по счетам, чтобы он мог работать над видео о путешествиях и документальных фильмах о природе. Их пришлось бы поискать. Оу, думает Чонгук. — Там немного, — говорит Чонгук. — Ничего принципиально нового. Тэхён пожимает плечами. — Но именно это ты всегда и любил. Что-то небольшое. Внимание к деталям. Похоже, ты добился приличной карьеры. — Да, — отвечает Чонгук. — Есть чем заняться. Они снова замолкают, и Чонгук отчаянно ищет в своей голове, о чём ещё можно поговорить — что угодно, чтобы Тэхён не ушёл, чтобы это продлилось ещё на несколько мгновений дольше. Ему приходит в голову, что он вообще-то не спросил о работе Тэхёна. — Что насчёт тебя? — выпаливает он. — Что насчёт меня? Чонгук неловко смеётся. — Прости. Я имею в виду, как твоя работа? Тебе нравится? Тэхён с теплотой улыбается. — Ага, — говорит он. — Нравится. Мне повезло. Я устроился в действительно хорошую фирму. Но она не очень большая. У меня есть возможности для творчества. Это приятно. — Хорошо, — искренне говорит Чонгук. У Тэхёна всегда был такой страх — погрязнуть в работе, где у него недостаточно свободы для творчества. Он обожал архитектуру. Он мог говорить об особых изгибах и углах зданий часами. Чонгук всегда любил слушать его, даже если он никогда не понимал больше десяти процентов в лучшем случае. Но лицо Тэхёна озарялось, и он заводил длинную речь. Но потом у него иногда стала появляться такая неприятная тревога, что он застрянет на какой-нибудь бесперспективной работе, проектируя практичные офисные здания. А эта первая работа после учёбы была жёсткой — долгие часы выполнения чёрной работы. Тэхён словно замкнулся внутри себя. Мысли об этом возвращают слишком много ужасных воспоминаний, слишком много боли и стыда. Они ведут на опасную территорию. Тэхён, должно быть, думает о том же, потому что его лицо омрачается. Мозг Чонгука снова переключается в режим отчаяния. — Ты надолго здесь? — спрашивает он. — В Нью-Йорке, я имею в виду. Тэхён с грустью мотает головой. — Нет, — говорит он. — Мы вылетаем завтра рано утром. Мы заставляет Чонгука внутренне вскипеть. — Очень жаль, — выдавливает он. — Наверно, было бы здорово остаться ненадолго. Вспомнить прошлое. Тэхён стоит, уставившись прямо в ночь, на здание напротив, через дорогу. Только кажется, что вместо этого он смотрит сквозь здание, на какой-то любопытный объект на обратной стороне — то, что может видеть только Тэхён. — Всё нормально, — тихо говорит Тэхён. — Думаю, это к лучшему. Это вызывает в Чонгуке что-то яростное — тихий звук его голоса, смысл его слов. Он увяз в ощущениях, каком-то тошнотворном чувстве печали и вины, и мучительно болезненной ностальгии. Он настолько потерялся в этом, что едва реагирует, когда Тэхён собирается уходить. — На этой ноте, я думаю, стоит уйти. Ранний вылет и всё такое. — Он делает пару шагов назад, и Чонгук разворачивается, так что бедром он прислоняется к перилам и может стоять к Тэхёну лицом, но не напрямую. Это всё равно кажется как будто слишком. Он не позволит это. — Счастливого полёта, — говорит Чонгук. Выходит сухо. Тэхён кивает и поворачивается, чтобы уйти, однако медлит ещё секунду и бросает взгляд через плечо. — Спокойной ночи, Чонгук. Я правда был рад снова увидеть тебя. И потом он уходит, снова выходя из жизни Чонгука так же быстро, как и зашёл. Чонгук полагает, что на самом деле он и не возвращался, если на то пошло.———
Чонгук делает очередной глоток алкоголя и роняет голову на руку, лежащую на столе. Он сидит с Намджуном и Хосоком, заливая свои печали после его неудачной встречи с Тэхёном. — Я грёбаный идиот, — стонет он. — Почему я не могу сделать что-то правильно хоть раз? Как будто я вернулся сюда и сразу же превратился в прежнего себя времён колледжа. Намджун смеётся. — Не думаю, что всё настолько драматично, Чонгук. Чонгук снова распрямляется и осуждающе показывает пальцем на Намджуна. — Именно это Намджун времён колледжа и сказал бы! Это происходит со всеми нами! Мы все во временной петле! Намджун закатывает глаза. — Намджун времён колледжа сказал бы что-нибудь расплывчатое и многословное, что прозвучало бы вроде как глубокомысленно, но в конечном счёте ничего бы не значило. Это заставляет Чонгука рассмеяться, потому что это правда. Он склоняется вперёд и пускает в ход свой лучший намджунов голос. — Вот что ты должен понять, Чонгук. Жизнь полна указателей. Ты можешь пойти налево, или ты можешь пойти направо, но в итоге ты будешь точно там, где ты оказался. Хосок взвывает с пьяным хохотом. — Моя очередь! — Он срывает с лица Намджуна его очки и насаживает их себе на нос, потом отклоняется на стуле и кладёт руку на подбородок. — Как частенько говорил Иоганн Уайлдер фон Ницше: путь лежит перед тобой, однако шаги, что ты совершаешь, делаются твоими собственными ногами. Учти это, Чонгук — у тебя наисильнейшие ноги. — Хорошо! — Намджун перекрикивает их дикий гогот. — Мы все поняли. И ещё, нет такого человека Иоганна Уайлдера фон Ницше! — Нет, — серьёзно говорит Чонгук, кладя руку Намджуну на плечо. — Понимание — это не суть. Чтобы действительно понять что-то, добраться до самой основы вопроса, сначала мы должны анти-понять это. Нам придётся полностью это разложить и забыть, что это когда-либо существовало. — Он делает паузу для большего эффекта. — Только тогда мы сможем по-настоящему стать просветлёнными. — Мы, что, играем в Намджунизмы? — спрашивает Чимин, подходя к столу, следом за ним Юнги и Сокджин. — Нет! — громко возражает Намджун. — Мы не играем! — Тогда почему на Хоби надеты твои очки? — спрашивает Чимин, выхватывая стакан Намджуна из его руки и делая большой глоток. Намджун бормочет что-то себе под нос и стягивает свои очки с Хосока. Чимин издаёт возглас отвращения и поднимает стакан Намджуна на свет. — Что это? На вкус как старые носки! Намджун хватает свой стакан обратно и смотрит на Чимина. — Это олд фэшнд! Чимин жмёт плечами. — Чья очередь? — Мы не играем в Намджунизмы! — кричит Намджун. — Нет, играем, — говорит Чонгук. Намджун останавливает на нём решительный взгляд. — Вообще-то, если я правильно помню, мы анализировали твою неудавшуюся попытку наладить отношения с Тэхёном. Чонгук стонет и снова роняет свою голову на руки. — Твою что? — спрашивает Чимин. — Ничего, ничего, — мямлит Чонгук, поднимая руку и неопределённо машет ей в направлении Чимина. — Я уже забыл. — Он не забыл, — говорит Намджун. — Определённо нет, — вторит Хосок. — Чонгук. — Голос Чимина ровный, но с упрёком; чуть скептический. — Ты же не пытался наладить отношения с Тэхёном через восемь лет, на моей, нахрен, вечеринке по поводу помолвки! Чонгук снова садится прямо и откидывается на спинку стула, стараясь не дуться. — Нет. Я не пытался. Чимин поднимает брови. — Ну, не совсем, без разницы. Я налажал. И я по-настоящему ничего бы не добился, даже если бы не испортил всё окончательно, — продолжает Чонгук. — Я просто хотел сказать… что-нибудь. Просто типа извинения или… Я не знаю. Признательности? Мне кажется, я оставил это всё в подвешенном состоянии. — Ох, — говорит Чимин. — Ну, то есть… Он же не умер. — Что? — Ты ведёшь себя так, будто это был твой последний шанс, и у тебя никогда не появится другого. Можешь начинать в любой момент. Ты также мог начать в любой момент за прошедшие восемь лет, но ты так не сделал, и я не понимаю, чего ты из-за этого ноешь. Чонгук размышляет над этим. Возможно, это правда. Очевидно, это правда. Он просто исходил из предположения, что это не правда, в течение такого долгого времени, что тяжело внезапно переключаться. — Посмотри на это с хорошей стороны, — говорит Намджун. — Свадьба только в следующем июле. Теперь у тебя есть целый год, чтобы придумать, что сказать. Намджун прав. Он в самом деле не был готов сегодня вечером. У него не было достаточно времени, чтобы составить план игры. И он был слишком захвачен самим фактом — что Тэхён наконец здесь, перед ним, во плоти. С Лукой, не меньше. Сейчас у него есть целый год, чтобы разобраться. Год, чтобы подумать и спланировать, и упорядочить свои мысли. Придумать, что он хочет сказать и как. В следующий раз он приедет подготовленный.