Мемуары ниндзя

Триста четырнадцатая зима в эпохе Ириса выдалась холоднее и беспощаднее, чем прошлая. Узорные крыши невысоких домов были покрыты толстым слоем снега, который при лучах солнца переливался, превращаясь в сотни кристаллов. Воздух тоже был особенный, по-крайне мере для меня точно. Я не смог описать это ощущение у себя в голове тогда, и не знаю, получится ли описать его сейчас, когда прошло столько времени. Но я чувствовал свободу и надвигающиеся перемены. Последний осенний лист, который едва держался на тонкой ветке дерева опал, и еле-заметная метель подняла его, цепкой хваткой схватила в свои объятия и понесла туда, где заканчивается рассвет и начинается день. Из-за этой картины я почувствовал какое -то щемящее чувство в груди, чувство лёгкой ностальгии того, что ушло ещё не до конца, но вот-вот готовится к уходу. Это чувство похоже на то, как мы прощаемся с дорогими и близкими людьми, когда они на неопределенное время уезжают куда-то, и хоть мы знаем, что они непременно вернутся, нам всё равно почему-то грустно. Я как сейчас помню, как от волнения я не мог уснуть той ночью. Мягкая циновка, находившаяся на полу, то была слишком мягкой, то наоборот недостаточно удобной для того, чтобы на ней спать. Я поправлял хлопковый матрас, рассматривая каждый узор лоскутка на нем, пытаясь хоть так пробудить в себе желание закрыть глаза и отдаться миру грез. Но даже это не помогало. Поэтому уже ранним утром я «был на ногах», как говорится. Если не можешь заснуть, то смысл ворочаться и мучить себя? Родители ещё спали. И я это понял с первой минуты, как вышел из собственной комнаты. Аромат пряного травяного чая не раздавался по всей минке, как обычно. Я очень любил мамин чай. И хоть с отцом мы часто выезжали за пределы нашего небольшого городка к родственникам, которые были значительно богаче нас, и у них в гостях мы могли пробовать настоящие деликатесы, они все равно были несравнимы с вкусом маминого чая. Она растирала чайные листья, которые часто собирала на недалеко-находящимся поле, катала своими руками шарики из имбиря и все это варила в воде. И у нее хватало времени приготовить все это с утра. Я подошёл к стене, аккуратно отодвинул ее, словно проворачивая рычаг, и высунулся наружу, пытаясь насладиться зимним утром. На улице никого. Только-только жители начинают открывать затворки стен, проветривая свои небольшие дома. Вдалеке я увидел кузнеца на лошади «в яблоко», забавный старик, которого я видел практически каждое утро. Скорее всего, в такую рань он собирался на местный рынок, где именно утром можно успеть прихватить какую-нибудь вещь за невысокую цену. Только я успел задуматься о своем, как этот кузнец остановился прямо возле сёдзи нашей минки, и я услышал протяжное пыхтение его лошади и цоканье ее копыт.       — Не спишь, малой, в такую рань..— хриплым голосом сказал старик, усмехаясь.        — Да вот, не могу, Господин. — в спешке ответил я. И несмотря даже на то, что на тот момент мне было четырнадцать лет, для меня все равно оставалось загадкой такое человеческое качество как общительность. Я не мог разговаривать с незнакомыми людьми свободно, и это мне очень мешало. Ибо в нашей деревне люди были жутко общительными, моих родителей знали многие, и соседи, и просто люди, живущие напротив, часто пытались начать со мной беседу. А что мне? А мне оставалось молчать или говорить какой-то несвязный бред, лишь бы не показаться совсем «не от мира сего». Кузнец дёрнул щекой, взял лошадь за поводья чуть крепче, и, по-доброму улыбнувшись, кинул мне на прощание:       — Ладно, поеду. Хорошего дня тебе, добрый-малый. Серая лошадь встала на дыбы, достаточно громко заржала, и, резко опустившись, не очень быстрым галопом повезла старика в сторону остальных домов. Я наблюдал за ее исчезающей темной гривой, и даже не обращал внимания на сильный холод, который бился об мои щеки, доходил прямо до кончиков пальцев. Хорошего дня тебе. А что ожидать мне от этого дня?       — Кадзу? Голос мамы отвлек меня из неких философских раздумий, и я развернулся. Обыкновенная женщина, выглядящая на свой возраст, не младше, не старше, стояла возле бамбуковой двери, с некой нежностью смотря на меня.       — Затвори стенку, простудишься. Ветер холодный. А впереди у тебя сегодня ещё долгая дорога, не стоит ослаблять себя. — сказала она, и я сразу же задвинул стену обратно, закрывая большую дыру снаружи.       — Я заварю тебе чай. Отец сейчас принесет семена и приправы, сделаем из них лепешки какие-нибудь. И в путь дорогу. Тогда я ещё был спокойным. Без сильного энтузиазма воспринимал то, что меня ожидает. Проще говоря, существовал по принципу: «значит так надо». Зато потом..       — Отец уже ушел? — удивлённо спросил я, взяв в руки какую-то небольшую банку.       — Да, ещё раньше тебя. Значит, с минуты на минуту появится. Только мама сказала это, как я услышал знакомый голос, который доносился с улицы:       — Открывайте, сони! Я заметил, как на щеках матери вспыхнул румянец, и она поспешной походкой, боса́я, подбежала к затворке и отодвинула ее, как и я часто делал, дабы подышать воздухом. На пороге оказался отец. Он снял протоптанную обувь, поставил ее прямо возле порога, вытер еле-заметные капли пота со лба.       — Чуть не опоздал. — он устало облокотился об стену, а мама, в свою очередь, начала снимать с него все теплые одежды. Большой жилет не по размеру, какие-то утеплители.       — Я думал коня взять, на нем на рынок поехать, а они-то, все, до единого, раскуплены! Пришлось пешком идти.. Поэтому обратно так быстро бежал, нам с Кадзу ведь сегодня дело предстоит, лишь бы успеть, готовиться ведь ещё. У торговца спросил насчёт лошадей, когда новая партия, так сказать, будет. Он обрадовал, сказал днем. Значит с Кадзу на лошадях доедем, быстрее будет и интереснее. — на лице отца появилась улыбка, и он протянул мне два небольших льняных мешочка. — На, поставь куда-нибудь. Зерна, приправы.. Все что нашел. Дорого, зараза. Оно то и понятно. Зима.. Все утеплиться хотят любыми путями. А эта обещает быть ещё холоднее, чем прежняя. Я поставил мешочки на очень маленькую древесную тумбу, которая находилась прямо возле стены. Это был единственный интерьер мебели, находившийся в нашем доме. У обычных крестьян не принято было иметь стулья, столы и всякую подобную роскошь. У нас не было стола, и есть приходилось на полу, сидя на коленях и подстилая какую нибудь длинную тряпку. Ровно также у нас не было и кроватей. Мы покрывали пол мягкой циновкой, а накрывались хлопковыми матрасами. Зимой это было проблематично, ибо из-за тонких стен холодный ветер постоянно залетал в комнату. Но в случае этого можно было просто теплее одеваться перед сном, как я и делал. Пока думал об этом, я краем уха услышал разговор мамы с папой, они говорили о моем дальнейшем пути: — Юка, мы уже обсудили с Кадзу весь план. Он будет приезжать к нам каждый месяц. — говорил отец маме, но в ее глазах все равно читалось беспокойство. И на мой взгляд, это было абсолютно нормально, отпускать сына в такую даль для обучения такой опасной деятельности. Вряд-ли какая нибудь мама бы согласилась на это сразу же, не упираясь.       — Я все понимаю, но.. А вдруг не потянет? Я заметил, как отец закатил глаза. — Не ломай его веру в себя. Это необходимо, вот увидишь. Мама тяжело вздохнула и молча покачала головой. Она нарезала семена, разминала их бамбуковой ложкой, говоря с отцом о чем-то, тихо споря. Тихо, потому что знала, что его не переубедить. А нужно ли было это переубеждение?        — Поедите и можете отправляться в путь. — сказала она, бросая в маленький котелок размягченные семена. Она вынесла его на улицу, дабы сварить. Отец, тем временем, повернулся ко мне:       — Готов? Я в этот момент затаил дыхание. А ведь действительно, готов ли я? Готов ли поменять свою жизнь координально, направить ее в другое русло? Обучение навыкам ниндзя — это непросто, и требует огромной работы. Готов ли я бросить все ради этого?       — Да. — я выдохнул, и в какой-то момент мне на душе стало так хорошо, когда я увидел, с какой гордостью отец смотрит на меня. Как сияют его темные глаза, по-настоящему счастливые и гордые за своего сына. — Мой мальчик, — он с улыбкой хлопнул меня по плечу. — Эх, знал бы кто, что у меня такой сын целеустремлённый! А то говорил мне мой друг детства: Накира, вырастишь подобного себе, станет обычным кузнецом. Отец ещё долго рассказывал мне об этом, и я внимательно слушал. Он говорил о том, как горд за меня, что я принял решение все-таки уйти в клан, но меня все равно терзали некоторые вопросы. Когда вернулась мама, мы все вместе поели, после — попрощались, и отправились в путь.

***

Отец таки был прав. Нам дали лошадей чтобы отправиться в горы, для этого пришлось заплатить горсть золотых монет. Торговец нас долго расспрашивал о том, куда же мы едем, ибо сумму заплатили за почти двух-часовую дорогу, но мы с отцом сохраняли молчание. О ниндзя — наёмных убийцах, шпионов, ходило немало слухов. Конкретно в нашей провинции — они были не сильно положительные, и я до сих пор не понимал, с какой целью отец отводит меня сам в клан. Неужели он действительно желает, чтобы их сын стал.. таким? Таким человеком, который ходит в крови, прячется в тени? Который сегодня есть, а завтра его убьют? Ведь разве не каждый родитель хочет для своего ребенка самого лучшего, престижного? Разве стать шпионом — это самое лучшее для меня в глазах родителей? Мы ехали очень долго, миновали каждую заснеженную дорогу. Постепенно скрывались за развилистыми ветвями деревьев, «деревенская» провинция исчезла, а на месте нее появлялось все больше и больше зелени. Мы проехали небольшой лес, и сейчас взбирались по холмам. Лошади попались хорошие, устойчивые. Они практически ни разу не остановились за все время ходьбы, я так и не услышал их усталого дыхания. Шли ровно, не спотыкаясь, и чтобы руководить и «прибавлять шагу» нужно было всего лишь слегка дёрнуть за поводья. Порой метель накрывала сильным вихрем. Он пробирался в теплые рукава кимоно, заставляя руки дрожать. В таких моментах я сильнее прижимался животом к теплой спине лошади, зажмуриваясь, чтобы согреться и не упасть. Ее длинная грива приятно щекотала мои холодные щеки, а тихое фырканье — смешило и отвлекало от грустных мыслей. Когда мы приблизились к границе и стали спускаться по холму вниз, я все-таки задал этот вопрос: — Отец? — Да? — Почему ты так спокойно отдаешь меня в клан синоби? Про ниндзя же ходит немало слухов, это убийцы и.. Думаю, ты понимаешь о чем я. Со стороны родителя подталкивание собственного сына на такой опасный путь это.. странно? Ты не подумай, я не против, мне просто правда интересно. И я должен знать, пока мы не миновали границу и не оказались в горах, пока я не уйду. Даже сквозь огромные снежинки и вихрь снега я заметил, как изменилось лицо моего отца. Из привычного позитивного выражения лица не осталось ничего, оно словно превратилось в камень, стало отстранённым, холодным. Его лошадь опустила уши, словно почувствовав напряжение всадника на ней. Это выглядело как знак сочувствия. Отец заговорил не сразу, он подбирал слова. Сначала я подумал, что из-за шума он не услышал половину моего вопроса, но после того, как он заговорил, и какие нотки я услышал в его голосе, я понял: он слышал все. — Мальчик мой.. — его голос обрывался и звучал так грустно и подавленно, что про себя я ещё сотни раз пожалел, что посмел задать этот вопрос: — Я не берусь судить тебя за твой возраст, ты очень смышлёный. Но в силу своего маленького жизненного опыта, ты не понимаешь, какие интриги ждут нашу провинцию в ближайшее время. И как опасно.. И как опасно быть в такие времена обычным крестьянином, незащищённым, которого ущемляют. Я против того, чтобы ты становился убийцей, сын мой. Но если твои намерения будут направлены во благо нашей страны, если ты будешь на подработке у феодалов, которые занимаются разрушением неправильной позиции. Я буду горд за тебя. Это невероятно опасно, и я знаю, на что веду тебя. Но скорее всего, такова судьба. Твои прадед и прабабушка были синоби, мы с твоей мамой жутко не хотели, чтобы ты повторил их путь, но, видимо, придётся. Из вышесказанного я понимал мало, но суть, впринципе, до меня дошла. О, как жаль, что я понял обо всем, узнал обо всем так поздно. Чтобы ещё раз убедиться в своих догадках, я спросил: — То есть, ты отдаешь меня в клан, чтобы я помогал бороться феодалам, чью позицию ты считаешь правильной? — Да. Пускай будет так. — Отец, но.. Я не нахожу ничего безопасного в том, что я буду синоби. Это ничем не лучше, а скорее даже хуже, чем быть обычным крестьянином! Вашей жизни ничего не угрожает каждый Божий день, а ниндзя.. Нас могут убить каждую секунду. Отец помолчал. — Перед тем, как стать настоящим ниндзя ты проходишь базовые фазы обучения: никого насильно там не держат, крепостного права там нету. Ты в любой момент можешь уйти и вернуться домой. Я кивнул. Мы продолжили молча свой путь, но спустя несколько минут отец заговорил вновь:       — Я так не хотел, чтобы ты повторял путь своего прадеда. Хоть он был и, если можно так сказать, хорошим ниндзя.. Я перебил его:       — Хороших убийц не бывает.       — А ты на названия не смотри, ты в суть гляди. — папа впервые за этот разговор улыбнулся, нежно почесал свою лошадь за ушком: — Он убивал плохих людей. Которые издевались над бедными крестьянами, отбирали все, что только можно у бедных. Которые применяли физическую силу к обычным людям. Твой прадед был на заработке у самого влиятельного феодала. Тогда между государствами была война, и тот самый влиятельный феодал набирал себе шпионов, чтобы вместе свергнуть ту власть, с которой пришло разрушение нашей провинции. Твой прадед был одним из шпионов. Я слушал это, как самую интересную сказку. А мне? А мне удастся повторить этот путь? Едва ли не стать злом, но чтобы победить ещё большее?       — Пап, а о́ни и рэйки? Кто они? — неожиданно спросил я. Отец настолько удивился моему вопросу, что на даже остановился на полпути. — Откуда тебе известны эти названия? — достаточно строго спросил он, и мне всё-таки пришлось сказать правду: — Когда мы были в гостях у тётушки Хомуры и дяди Васако, я случайно забрел в их архив. Я думал, это погреб.. — Давай ближе к делу.       — И там находилась какая-то старая книга, и открыв ее, я увидел набросок, словно рисунок, своего прадеда, про которого ты мне сейчас рассказывал. Я не успел прочитать, что было над ним, но одна строчка все-же зацепила мой взгляд: «Вийсань был особо известен тем, что первый убил рэйки и о́ни.» Лицо отца изменилось. Теперь хладнокровие ушло, и оно стало особо строгим:       — Понимаешь.. Не секрет же, что магия есть, есть колдуны. Я слушал так внимательно, что боялся лишний раз глубоко вздохнуть. — Есть, как тебе сказать, хорошая магия, которая имеет свойство исцелять. Есть также и хорошие колдуны, положительные магические существа. Но есть и злые. Злые, мягко сказано. Одним словом: нечисть. Это отрицательные духи, магические существа, которые убивают людей, приносят беды городам. Их называют ёкаями. Все, что я услышал в этом разговоре тогда для меня было шоком. Мне практически никогда не доводилось видеть магию вживую, знакомиться с колдунами. Для меня это было неизведанным и странным. Конечно, я понимал, что раз есть хорошее, то и обязательно будет что-то плохое. Но воспроизвести это у себя в голове тогда я не смог. Отец продолжал: — К ёкаям относятся кицунэ, о́ни и рэйки. Есть ещё другие разновидности подобных тварей, но они не встречались в наших провинциях. А если встречались, то, видимо, слава всем Богам, не успели сильно повлиять на жителей города и их кто-то либо уничтожил, либо ушли сами. О́ни — крайне опасные существа, в клане вам расскажут про них. Сын мой, я бы рассказал тебе сейчас, но я так не хочу портить тебе настроение и психологический настрой перед первым днём обучения. Я сглотнул. Неужели настолько страшно? — А рэйки? — спросил я. — Тоже самое. Вам придется с ними столкнуться, к сожалению. Там и расскажут. При этом я могу ошибиться или недорассказать что-то, поэтому лучше у меня полную характеристику не просить. Я аккуратно провел ладонью по бархатной шерсти своей лошади, пытаясь себя успокоить. — Ладно, а кто такие.. Кицунэ? Папа удивлённо посмотрел на меня, а после улыбнулся: — Ну, это я могу рассказать. Ибо я считаю, что кицунэ это не более чем миф, и верят в них в нашем городе только недалёкие. С ними, я более чем уверен, ты не столкнешься, даже если будешь делать для этого все. Несколькими словами: девушки-лисицы, ведьмы. Тоже то ещё зло, заманивают мужчин в постель, а потом перегрызают им глотку. Ходят много легенд, слухов про то, на что они ещё способны. Но ты не ведись. Своими глазами не увидишь — не верь. В общем, вымысел все это елдыг недалёких, которым жить скучно. Слова папы заставили меня тогда задуматься. — Меня так рьяно заставляют поверить в то, что кицунэ не существует и все это вымысел, что теперь у меня даже есть сомнения: а серьезно ли все это просто миф? — подумал я. И, как оказалось, я тогда был прав не на сто процентов, а на миллион. Мы доехали до клана где-то в часов пять вечера. Отец довёз меня, обнял на прощание, пожелал всего самого лучшего, и уехал обратно, взяв с собой ещё и мою лошадь. А я так и остался стоять, смотря ему вслед и не понимая: радоваться ли мне этим переменам или не стоит? В горах было ещё холоднее, чем в нашей деревне, и я зябко поёжился. Как тут послышался чей то глухой, бархатный голос. Клянусь, я никогда не слышал голосов похожих на этот! Он был таким необычным, раскатистым. Он ударялся об шершавые поверхности гор и раскатывался по всему клану:       — Приветствую тебя, Кадзу. Я обернулся. Передо мной стоял высокий парень, лет двадцати. В сером кимоно, сверху которого была надета белая меховая жилетка. У него был очень необычный цвет волос: платиновый, а глаза сияли такой синевой, что становилось не по себе от их яркости. — Такао. — он протянул мне свою перебинтованную руку.