"What does love mean"

      Это началось в тот самый день, когда Джеймс Миллер стоял на перроне и ждал свой поезд. Поезд, который унесет его домой. В опустевшую квартиру, где уже какое-то время его никто не ждет. Никто более не будет беспокоиться о том, что он снова задерживается на работе, никто не спросит, как прошел его день, не разделит с ним вечерний просмотр какого-нибудь глупого фильма, не прижмется ночью к спине. Сейчас, когда всего этого больше нет, Джим начал наконец задумываться, насколько все это было ценным, насколько наполненной была его жизнь с этими мелочами. Воистину, только потеряв, начинаешь ценить.       Его бывший муж был хорошим человеком. Возможно, не совсем подходящим ему, но хорошим. Миллер научился понимать и разделять эти понятия со временем. После каждой новой ссоры или недопонимания он пытался найти ту самую ниточку, за которую можно было ухватиться, причину, почему все катится к чертям. Сначала он чувствовал, что его не понимают. Все придирки казались ему высосанными из пальца. Он стал чаще пропадать на работе и больше выпивать наедине. А потом он просто понял. Озарение сошло на него как манна небес: ничего нельзя исправить. Потому что нечего исправлять, если ничего не сломано. Иногда нужно просто оставить друг друга в покое, перестать пытаться «подогнать» другого под свои нужды.       Они расстались не совсем друзьями, но и не врагами. Этого было достаточно. Достаточно того, что бывший муж разрешил ему видеться с детьми, и что их игра в «перетягивание одеяла» наконец закончилась. Возможно, спустя какое-то время они даже смогут спокойно поговорить. Но пока раны были еще совсем свежими, Миллер чувствовал себя самым одиноким человеком на этой земле. Да, он боялся себе в этом признаться, но это не значит, что он не чувствовал и не понимал того, что с ним происходит. Эта странная меланхолия, отчужденность, появившаяся после развода, беспокоила его окружающих и родных. Многие пытались помочь ему преодолеть это состояние, но все оканчивалось тем, что он срывался на них и обрывал любую связь.       Со временем они оставили его в покое, бросили попытки достучаться, и он был предоставлен сам себе. Одинокий, потерянный, отчаянно ждущий чего-то. Малейшего знака, повода. Чего-либо, что снова разожжет в нем огонь жизни. Тяжело вздохнув, мужчина повернул голову в сторону таблоида и отметив, что его поезд вот-вот подъедет, по привычке прикоснулся к безымянному пальцу. Вместо золотого кольца теперь там была лишь пустота, белесый след, который совсем скоро исчезнет, унося с собой последние воспоминания о когда-то счастливой супружеской жизни. Вздрогнув от неприятных мыслей, Джим сильнее запахнул пальто. Сегодняшний вечер был неприятным по нескольким причинам: завал на работе, подписанные бумаги о разводе, которые ему выслал его адвокат. Еще и эта чертова погода. Кажется, как будто небеса тоже решили излить на него свою «благодать», разверзнуться прямо над его головой, пригвоздив его к земле тоннами ледяной воды. Ну и пускай. Хуже уже не будет. Спустя несколько минут он уже был внутри вагона и вне досягаемости промозглого вечернего ветра. Миллер окинул окружающее его пространство взглядом и, заприметив свободное место на скамье, опустился на нее со вздохом. Впереди были полчаса безмятежного отдыха, когда не нужно ни о чем думать, только ехать в ночь под звук капель, начинающих барабанить по стеклу. Чувствуя, что начинает засыпать, мужчина поерзал на месте. Не хватало еще ему задремать и проехать свою остановку. Мало того, что вернется домой затемно, так еще и новый билет придется покупать.       Итак, постаравшись сфокусировать свой взгляд хоть на чем-нибудь, только бы снова не закрывать глаза, мужчина пробежался взглядом по разношерстному народу, едущему с ним в одном направлении. В какой-то момент его внимание привлек пассажир, сидящий напротив. Это был интересный мужчина. Определенно выделяющийся из толпы. Его возраст трудно было определить, но все равно Миллер решил, что ему точно за тридцать, но пока нет сорока. Выбор одежды незнакомца так же был занимательным: определенно этот человек имел четкое понимание, что будет выглядеть на нем хорошо. По крайней мере, его дорогое пальто, сделанное явно на заказ, говорило об этом как нельзя лучше. Под пальто виднелась черная водолазка, дающая некоторое представление о спортивном телосложении молодого человека. Образ элегантного джентльмена (или офисного клерка, кому как больше нравится) дополняли идеально сидящие брюки и лакированные «оксфорды». Незнакомец был глубоко погружен в чтение, и это было Джеймсу на руку: все-таки в обществе считалось неприличным рассматривать незнакомцев настолько пристально. Но раз уж сейчас никому не было до этого никакого дела, мужчина позволил себе еще немного полюбоваться приятными точеными чертами лица человека напротив.       В какой-то момент незнакомец перелистнул страницу и склонил голову на бок. Он задумчиво прикусил губу, а затем, едва заметно нахмурившись, поднял взгляд. Миллер заметил, как двигаются его глазные яблоки под веками и судорожно отвел взгляд. На одно маленькое, крохотное мгновение их взгляды встретились, и Джим почувствовал, как разряд тока прошел сквозь его тело. Остаток дороги он сидел, уткнувшись в свой телефон, с четким, параноидальным ощущением, что прекрасный незнакомец наблюдает за ним. Он так и не нашел в себе смелости посмотреть в его сторону, только убрался из поезда поскорее, как только спикер объявил его остановку. Всю оставшуюся ночь и последующее утро он не переставал консервировать это воспоминание у себя в голове, рассматривать его со всех сторон, обсасывать в своих мыслях. По крайней мере это происходило до тех пор, пока он не приказал себе прекратить. С горечью сказав себе, что вот и настал его «кризис среднего возраста», мужчина доработал остаток дня и поплелся домой.       Войдя в знакомый поезд, он сел на то же самое место, что и вчера и сразу же достал телефон. На случай невероятной скуки у него стояло приложение с электронными шахматами, и недолго думая Миллер кликнул на иконку игры. На некоторое время шахматы действительно его увлекли. Ему даже не пришлось думать о том, как бы не отключиться прямо на месте. Однако в какой-то момент, закончив очередную игру в свою пользу, Джеймс оторвал взгляд от экрана. Его сердце замерло на мгновение, а затем упало куда-то глубоко, возможно к центру земли.       Напротив него снова, как и вчера сидел незнакомец в дорогом пальто. Он снова читал. Ту же самую книгу, только закладка была чуть дальше, чем вчера. Губы незнакомца слегка шевелились, словно проговаривая слова почти вслух, ему было проще понимать смысл написанного. Наконец мужчина оторвался от чтения и его взгляд медленно поднялся. В этот раз Миллер был готов. Практически. Он был чертовски не готов, но взгляда отводить не стал.       Их разделяло приличное расстояние, но казалось, будто эти глаза холодного бутылочного цвета находятся прямо перед его лицом. Взгляд был спокойным, невероятно глубоким и вдумчивым. Такими глазами мог обладать только человек, который видел многое. Видимо незнакомец ожидал, что Джим сейчас как обычно отведет взгляд, но так и не получив желаемого результата, приподнял бровь в немом вопросе. Миллер опустил глаза на секунду, а затем снова поднял взгляд и посмотрел в эти невозможные зеленые глаза более осознанно. На мгновение мужчине показалось, что на губах пассажира промелькнула тень улыбки, а затем незнакомец снова продолжил чтение.       Этот эпизод дал ему дополнительную пищу для размышлений. Не похоже, что брюнет был каким-либо образом против того, что Миллер на него смотрел. А Миллер был счастлив, что может понаблюдать за таким красивым мужчиной без опаски вызвать недоразумение. Особенно после тяжелого рабочего дня, когда его глаза чертовски устают от всех этих бумажек, которые ему приходится просматривать, а голос отказывается слушаться из-за бездны часов, потраченных на телефонные звонки, хочется просто сесть и расслабиться. Не говорить, не думать, а смотреть. Разглядывать: золотые узоры на пальто незнакомца, его ухоженные руки, простое черное кольцо на среднем пальце, начищенные до блеска туфли (не без маленьких царапинок, конечно). Если незнакомец не против, Джим не видит причины отказывать себе в удовольствии.       Так продолжалось еще несколько дней: он садился на свое законное место, незнакомец садился напротив. Один читал, другой любовался. Они не разговаривали, даже не общались взглядами. Они просто знали о существовании друг друга, и этого было достаточно. До определенного момента.       Прошла неделя, и желание Миллера хоть как-нибудь влиться в жизнь таинственного незнакомца только возрастало. Он имел неосторожность рассказать об этом своей сестре, близкому для него человеку, и она назвала его чертовым сталкером. Посоветовала отвлечь себя на какие-нибудь более реальные вещи, нежели продолжать эту слежку за незнакомыми людьми. Джим не назвал бы это слежкой. Нет, может в этом и было какое-то зерно правды, но он так отчаянно нуждался в разрядке, что мысль о том, чтобы в один день просто сесть в другой вагон и забыть о прекрасных зеленых глазах вводила его в еще большую тоску. Поэтому сегодня он твердо решил сделать хоть что-нибудь. Пересечь эту черту «просто попутчиков» хотя бы на миллиметр.       Глубоко вдохнув, мужчина сделал шаг внутрь вагона и сел на лавочку, на которой обычно сидит брюнет. На мгновение он почувствовал себя неловко, словно он покушался на чужое, но затем выбросил эту мысль из головы. В конце концов, это общественный транспорт, кто где хочет, там и сидит!       Так, затаив дыхание, он ждал, когда на следующей остановке зайдет очаровательный пассажир. И вот, в час икс, как обычно, брюнет в головокружительном пальто вошел внутрь. Он повернул голову в сторону лавки, на которую обычно садился, и заметил Джеймса. Его бровь слегка приподнялась, однако он, особо не подав вида, сделал несколько шагов и сел в полуметре от Миллера. Места было предостаточно еще для одного человека, но Джим молил небеса, чтобы никто не решился усесться между ними. Затем брюнет не спеша достал из портфеля свою книгу и принялся читать.       Сначала Джеймс клялся себе, что не будет подсматривать. Он даже укорил себя за то, что, пересев, лишил себя возможности наблюдать за мужчиной. Странно ведь будет, если он просто повернет голову и станет молча пялиться на кого ни попадя. Однако спустя несколько мучительных секунд, во время которых он то бросал взгляд на страницы, то отводил его, Джим окончательно отбросил глупый стыд и уставился в книгу. Как он смог понять через несколько секунд, речь в книге шла о космосе. Написано все было очень понятным и интересным языком, и Миллер настолько увлекся текстом, что и думать забыл о том, что ведет себя как-то неприлично. На своей остановке он выходил с горьким чувством неудовлетворения. Всю последующую ночь ему снились глубокие зеленые глаза.       Читать книжку незнакомца для него стало чем-то вроде ритуала. Сначала брюнет держал ее так, что Миллеру было плохо видно, но в какой-то день он просто положил книгу себе на колени, словно показывая, что он знает о еще одном читателе. Джим должен был смутиться этому. Смущение прошло очень быстро. В конце концов, брюнет был не против. А ему нужно было на что-то отвлечься после тяжелой пахоты на протяжении дня. Переворотный момент произошел в тот день, когда незнакомец положил между страницами свою закладку, на которой черном по белому было написано: «Здравствуй, незнакомец. Тебе нравится книга?» Сначала Миллер подумал, что ему мерещится. Это действительно могло быть так: он ведь весь день читал тексты на компьютере и выпил ну уж слишком много кофе. Однако моргнув несколько раз, мужчина с немым шоком осознал, что буквы на бумаге были настоящими. Написанными быстрыми, энергичными линиями. Сперва его окатил ледяной страх. Последние две нервные клетки в страхе забились куда подальше, и в голове образовалась звенящая тишина. Затем накатил невыносимый жар, и мужчина буквально кожей почувствовал, что его лицо горит. Он поднял медленный взгляд на своего попутчика и встретился с другим взглядом, внимательным и выжидающим.       Задержав дыхание на мгновение, мужчина судорожно подумал о том, что ему надо как-то отреагировать. Просто жизненно необходимо. Он мог только моргать. Его рот открылся для того, чтобы выдать ответ, но затем мужчина внезапно подумал о том, как странно, наверное, просто взять и после получаса тишины заговорить с незнакомцем, сидящим рядом. Он ведь мгновенно станет центром всеобщего внимания. Ну уж нет, это слишком.       Поэтому Миллер просто решил сделать вид что не заметил ничего необычного. Зато незнакомец сделал определенные выводы. Он перевернул закладку на другую сторону и захлопнул книгу. Затем достал из внутреннего кармана пальто беспроводные наушники, черное с золотом, и, засунув их в уши, откинулся на сидении с закрытыми глаза. Он не открыл их даже тогда, когда Джим поднялся чтобы выйти на своей остановке.       С тяжелым вздохом Джеймсу пришлось-таки признать, что он повел себя как конченый идиот. Конечно, он не сразу пришел к этому выводу. Но пришел же? Очевидно, незнакомец ожидал от него каких-либо действий, и его выборочная слепота говорила сама за себя. Он дал своему молчаливому попутчику невербальный знак, что знать его не знает. А между тем, уже вторую неделю во сне и наяву думает только о нем. Черт, этот парень реально занимал почти все свободное место в голове Миллера. Так что вот так оболваниться надо еще уметь.       Срочно надо было придумать как исправить ситуацию. Это у Джеймса получалось лучше всего: решать проблемы. Создавать их он конечно тоже был мастак, но этот момент можно было упустить. И не найдя лучшего решения, чем самостоятельно проявить инициативу, на следующий день Джим снова уселся на их с незнакомцем лавочку. В этот раз брюнет не читал. Он слушал музыку. Его телефон, матовый металлический черный смартфон, лежал в его расслабленной ладони. Экран быстро потух, и Джеймсу оставалось лишь гадать, какую музыку предпочитает этот таинственный мужчина. Он достал свой собственный телефон и принялся играть в шахматы. Хотел хотя бы таким способом привлечь внимание брюнета. А потом-то дело останется за малым. Его план удался: через некоторое время, кинув самый неподозрительный, самый крохотный взгляд на своего попутчика, он отметил, что тот наблюдает за его игрой. Миллер демонстративно свернул окно и зашел в свой электронный блокнот. Затем он быстро напечатал: «Извини, что не ответил вчера. Ты застал меня врасплох» Некоторое время брюнет ничего не предпринимал. Он продолжал молча слушать музыку. Его глаза были закрыты. Однако спустя немного времени мужчина видимо что-то решил для себя и, перехватив свой телефон другой рукой, в собственном блокноте напечатал ответ: «Я так и подумал. Глупо было писать на закладке». Джим стер свой предыдущий ответ и напечатал новый: «Не глупо. Просто неожиданно» Брюнет едва заметно покачал головой. Затем он быстро набрал на клавиатуре новое сообщение. «Мое имя Адам. А как тебя зовут?» Миллер произнес имя незнакомца у себя в голове с некоторым трепетом и предвкушением чего-то…чего-то большего. Странно, что его идея с перепиской на телефоне вообще сработала. План, конечно, был гениальным: они не общаются вслух, а просто смотрят на то, что напечатано у другого в телефоне. Со стороны выглядит совершенно не подозрительно и не вызовет ни у кого никаких дополнительных вопросов. Но, черт, как же просто незнакомцу было бы сейчас проигнорировать его, как Джим проигнорировал его в прошлый раз. «Джеймс. Для друзей Джим», — написал свое имя Миллер. «И как ты хочешь, чтоб я тебя называл?» — значился на чужом экране вопрос. Он заставил Джеймса задержать дыхание на мгновение и чуть заметно улыбнуться. «Хотелось бы, чтобы я был Джимом», — напечатал он после небольшого раздумья. Боже, как же просто было флиртовать с кем-то, кто тебе ничем не обязан, и ты не обязан ему в обратку. Мужчина уже и забыл, каково это. Последний раз он ощущал это клокочущее чувство в груди в начале конфетно-букетного периода с бывшим мужем. Это было так давно, чертовски давно. Казалось, прошла уже сотня лет, не меньше. «Хорошо, Джим. Ты едешь с работы?» — задал новый вопрос Адам. «Да. Я работаю в компании», — напечатал ему Миллер. Он, конечно, немножко приврал на счет своей должности, но кому какое дело? Компания существовала, просто он в ней был не только служащим, но и совладельцем. Такая мелочь. Можно и не упоминать. Особенно если флиртуешь с незнакомцем по телефону. «Я так и подумал. Костюм тебя выдал», — ответил ему брюнет. «А ты? — написал Джеймс. — Тоже офис?» «Я механик. Делаю часы. Также их продаю. У нас в магазине дресс-код, мы ведь находимся в центре города,» — выдал свой объемный ответ Адам. Теперь была очередь Миллера качать головой. Он на мгновение перевел взгляд на таблоид, встроенный в потолок вагона, и с разочарованным вздохом обнаружил, что ему прямо сейчас нужно будет выходить. Он недовольно нахмурился и быстро напечатал в телефоне: «Сейчас моя остановка. К сожалению, мне пора идти» Адам прочитал его ответ практически мгновенно написал свой: «Тогда до встречи. Завтра, в это же время». Впервые за все то время, что они переписывались, Джим вновь посмотрел на своего попутчика. Взгляд Адама был невозможным. Он сам был невозможным. Строгим, но мягким, холодным, но располагающим к себе. Наверное, именно поэтому Джеймса так тянуло к нему: он всегда был любителем найти себе приключений на голову. Особенно если дело касалось выбора партнера. Мужчина встал, и едва заметно кивнув брюнету на прощание, вышел из вагона. В животе у него впервые, за колоссально огромное количество времени, порхали бабочки. Словно в его жизни никогда и не происходило всего того дерьма, через которое ему пришлось пройти, словно у него нет «кризиса среднего возраста» и депрессии. Словно ему, черт побери, снова двадцать пять.       На следующий день и все последующие рабочие дни Адам был на месте. Видеть его лицо после работы стало сродни глотку свежего воздуха. Миллер сам не знал, как он умудрялся переживать выходные в своей пустующей квартире и мчался на работу, как самый сумасшедший трудоголик из всех существующих на планете. И для чего? Чтобы после погрузиться в этот глубокий зеленый омут еще раз. Раз за разом.       Их короткие переписки с Адамом становились ото дня на день все более глубокими. Сначала они просто обменивались банальными фразочками. Иногда комментировали других пассажиров. Миллер быстро понял, что у его спутника было отменное чувство юмора. Тонкое, острое, но никак не раздражающее. Также иногда они просто читали вместе. Адам оставлял забавные послания на полях, которые обязательно поднимали Джиму настроение. Иногда он подчеркивал понравившиеся ему параграфы и приписывал к ним вопросы, такие глубокомысленные, что Джеймс порой впадал в ступор. Он даже не заметил, как начал покупать себе те книги, которые читал его прекрасный незнакомец, и перечитывал их в свободное время.       Иногда они слушали музыку вместе. Адам незаметно оставлял один наушник на сидении, и Джеймс быстро поднимал его, когда никто не смотрел. Он вставлял его в ухо и погружался в мир Адама с головой. Казалось, они делили не только музыкальное пространство. Казалось, они оставались наедине в мире, где есть только они, и больше никого. Джеймс никогда в жизни не думал, что простое совместное прослушивание музыки может быть таким глубоким, наполненным смыслом действом. Таким чувственным. Именно выбор Адама помогал Джиму понимать его лучше. Миллер никогда не просил переключить трек, он просто принимал то, что ему дают, ту эмоцию, которой с ним делятся. Сегодня, к примеру, они слушают что-то энергичное, а через несколько дней – меланхоличное и чуточку грустное. Чаще, конечно, брюнет включал более успокаивающие треки. Словно понимал, что Джеймсу нужно.       В такие моменты психологической близости Миллер всегда задавался вопросами: о чем же думает его спутник, о чем мечтает, что его беспокоит. Ему так хотелось узнать. Знать об Адаме все. Все чаще его душа наполнялась невыносимым, горько-сладким чувством. Он задыхался от желания быть частью мира Адама и не знал, позволено ли ему это. Что стоило просто спросить? Миллер не знал. Вернее, он знал, что чертовски боится потерять эту иллюзорную связь в один день. Из-за неправильного слова или действия. Из-за неуверенности в том, что другой человек чувствует то же, что и он.       Сегодня было пасмурно. Дождь лил с самого утра, и к моменту, когда Миллеру нужно было идти домой, тучи настолько затянули небо, что даже малейшие лучики света претерпевали неудачу достигнуть земли. Джиму было все равно. Он находился в приподнятом настроении, ведь направлялся на встречу со своей «мечтой». Одержимостью. Есть много слов, которыми он мог описать Адама. Он не был поэтом, в принципе не отличался красноречием. Но хотел бы. Чтобы наконец сказать то, что было так важно. Донести свою мысль настолько полно и ясно, насколько это было только возможно для человеческой речи. Он так устал от хождения по грани. От невозможности даже прикоснуться к тому, кто вызывал у него такой сильный душевный резонанс.       И все же. Сегодня, как и всегда он сел на свое законное место. Адам появился чуть позже. Его пальто чертовски намокло от такого сильного дождя. Мужчина опустился рядом со своим молчаливым собеседником и достал телефон. Положил наушник на сиденье. Бросил в его сторону короткий взгляд и, подождав, пока Миллер засунет наушник в ухо, включил музыку в плеере. В этот раз музыка идеально подходила под погоду, под ситуацию: благодаря ей хотелось ехать в этом поезде вечно, наблюдая за грозой снаружи. С одним миром на двоих. С одними чувствами, если это было возможно.       Один трек медленно сменял другой. Джим понял, что сегодняшнее музыкальное сопровождение принадлежало одному исполнителю. Возможно, Адам узнал о нем и захотел поделиться впечатлением со своим спутником. Эта мысль вызвала на лице Миллера улыбку. Он позволил себе закрыть глаза всего на мгновение. Всего на одну секунду.       Из музыкального транса его вывела глубокая тень, проникнувшая сквозь окна поезда. Джим только успел удивиться тому, как он ни разу не замечал тоннеля на пути домой, как быстрая догадка промелькнула в его голове. Оглянувшись по сторонам и бросив взгляд на таблоид, мужчина окончательно убедился, что благополучно проехал свою остановку. Он тихо выругался и скосил глаза в сторону. Адам все еще сидел рядом и, кажется, тоже дремал. Однако, когда поезд полностью вошел в тоннель, внезапная смена освещения так же вывела его из сна. Мужчина распахнул глаза и, моргнув несколько раз, бросил быстрый взгляд в сторону Джима. Удивление в его глазах быстро сменилось сожалением. Миллер пожал плечами на его взгляд и откинулся на сидении. Делать все равно нечего, не выходить же через окно? В любом случае придется ждать следующей остановки.       В какой-то момент свет в вагоне начал мигать. Несколько пассажиров принялись взволнованно перешептываться. Внезапный голос по громкой связи сообщил, что случилась небольшая неполадка, которая будет устранена через несколько минут. Он также призывал людей не слишком паниковать, когда они останутся без света в тоннеле. Джим хмыкнул на это заявление. Он-то темноты не боялся, не маленький же. В наушнике некоторое время назад трек сменился на новый. Начало было многообещающим: музыкальную композицию начинал крутящийся мотив из нескольких нот. Словно разматывающийся моток ниток, постепенно, звук за звуком, вводящий в атмосферу и приводящий наконец к завязке. Женский голос мелодично пропел: «Мы встретились на платформе в полночь. Оказались вместе на поезде, который отправляется в долгую, долгую дорогу…» Что-то в груди Джима сжалось от этих слов, и немыслимое желание посмотреть на Адама в этот момент охватило все его мысли. В скудном освещении вагона лицо брюнета выглядело белым, словно мрамор, и таким умиротворенным. Адам напоминал одну из тех скульптур древних мастеров, где твердость камня под руками настоящего гения превращалась в податливую глину. Джиму практически захотелось прикоснуться к этому лицу, чтобы убедиться, что это живой человек, а не греческая статуя. «Я повернулась к тебе, когда ты посмотрел мне в глаза… И ты сказал: что значит любовь, что значит любовь?» Неслышимо, одними губами Адам повторил последнюю строчку куплета. Затем он оторвал взгляд от своих рук, лежащих на коленях и прежде, чем поезд полностью погрузился во тьму, Джим увидел его пронзительный взгляд. Взгляд, полный немого ожидания, надежды и…страха? Страха быть отвергнутым, возможно. Но как можно было отвергнуть такое прекрасное создание? Миллер никогда бы не отважился на такой ужасающий поступок. Певица эхом повторяла последние слова, и они, словно мантра, засели у Джеймса в голове. Что значит любовь? Как вообще понять, что ты любишь кого-то?       Миллер никогда много не думал много об этом эфемерном чувстве. Он всегда был слишком занят собой, или работой. Он считал себя человеком глубоко рациональным, а оттого неспособным на глубокую привязанность. Бурные проявления чувств заставляли его испытывать неловкость, он закрывался от них, защищался своей хладнокровностью и цинизмом. Еще одна причина, почему в конце концов его муж ушел от него. Он просто не смог разбудить в его душе этот огонь. Вернее, Джим просто не позволил ему. Наверное, был не готов. Наверное, привык запрещать себе чувствовать что-то сильное, боялся потерять контроль. А, возможно, это не тот огонь, который был ему нужен.       Но любовь никогда не ждет, и не спрашивает разрешения. Она обрушивается на человека подобно цунами, смывая все его психологические барьеры и установки, захватывая его в омут, водоворот эмоций. Остается лишь погрузиться в него с головой. Против течения все равно не поплывешь.       С Адамом Джим чувствовал себя словно под водой. Пригвожденный, неспособный даже пошевелиться, пока зеленые глаза смотрят ему в душу. Но именно благодаря этим глазам он научился дышать под водой. Дышать так глубоко, как он не дышал уже давно.       Сцепив челюсти, мужчина вдохнул поглубже и позволил себе пододвинуться к Адаму вплотную. Тьма всегда была покровительницей влюбленных, и теперь Миллер наверняка знал, почему. Она скрывала все тайное от посторонних глаз и, наконец, позволила Джиму решиться: протянуть руку и положить ее поверх ладони брюнета. До его ушей донесся едва слышимый, крохотный вздох. Этот звук отозвался мурашками по всему телу Миллера. Он мучительно ожидал, что его прекрасный незнакомец оттолкнет его, отсядет. Но Адам оставался недвижим. А певица продолжала вещать постулаты любви: «И как только поезд ускорился на своем пути, Мы осознали, что дороги обратно уже нет…» Миллер провел большим пальцем вдоль выпирающей косточки запястья, и остановился там, где под тонкой, гладкой кожей безумно пульсировала вена. И снова тьма позволила ему утаить улыбку, растянувшую его губы. Его собственное сердце билось о ребра как сумасшедшее, но мысль о том, что не он один переживает такую бурю эмоций, чуточку успокаивала и ободряла его.       В какой-то момент поверх его ладони легла ладонь Адама. Ощущение чужого тепла на секунду заставило Джима прикрыть глаза. Он так долго мечтал, надеялся на это мгновение, представлял себе его во всех красках, и сейчас это обычное, почти целомудренное соприкосновение рук вызвало у него легкое головокружение. Беглая мысль о том, что он реагирует на все это слишком глупо, словно подросток, вызвала у него лишь очередную улыбку. Он слишком сильно устал: сегодня, за весь прошедший год, за всю жизнь, чтобы снова начать контролировать себя. Пускай хоть на этот краткий миг он позволит себе быть свободным. «И на этом пути я повернулась и прошептала тебе:» Из потока мыслей Миллера выдернуло чужое дыхание на его губах, такое горячее и такое желаемое. И это внезапное ощущение заставило его почувствовать и жар и холод одновременно. Он был не в силах, не в силах отстраниться. Чувствуя в крови дикий адреналин, словно человек, прыгающий с парашютом в первый раз, он позволил себе нырнуть в эту пучину и подался вперед. Прикосновение губ, такое простое и едва ощутимое, заставило его буквально начать задыхаться. То, что он почувствовал в этот момент… Неописуемо. Но есть одно слово, которое все-таки пришло ему на ум. Живой. Он чувствовал себя живым. Чертовски живым. То, что он искал ТАК долго, было наконец найдено. И он был счастлив. «Вот, что значит любовь, вот что значит любовь» Определенно, вот что значит любовь.