Страсть

Круп­ные хлопья снега ле­тали и кру­жились в мед­ленном валь­се. Катце рассматривал упавшие на ладони снежинки и любовался ими с детским восторгом. Первый снег, увиденный вживую, завораживал и вызывал неконтролируемую улыбку. В Мидасе и Танагуре климатические установки во время непогоды накрывали города силовым куполом и увидеть подобную красоту там было просто невозможно. Элита рациональна во всем — затраты на очистку города от снежных заносов превышали содержание самой силовой установки. А ведь существовали ещё и сезонные дождевые шторма, да такие, что у непогоды Амои не имелось ни единого шанса побороться за бюджет в свою пользу. Ветер дул навс­тре­чу, не очень силь­ный, но про­тив­ный и про­моз­глый. Широкая спина Сандрэ Андриана маячила впереди. Рядом с ним ступали Гай с Дарком, сразу за ними шли Норрис, Люк и Сид. Катце замыкал процессию в одиночку, колени едва сгибались от усталости. Чувство неясной тревоги не уходило и он заметно нервничал, но показывать беспокойство остальным не хотелось. Шли быс­трым ша­гом. Вначале строго вперёд. На перекрестке свернули влево, на свою улицу. Снова вперёд, мимо теплого свечения изредка горящих окон. Се­рые фа­сады. Ржа­вые, об­ле­пленные первым снегом во­дос­точные тру­бы. Ос­колки кир­пи­ча, би­тое стек­ло, же­лезя­ки, плас­тик, бан­ки… В этом был весь Керес. Снег вскоре повалил гуще. Мягкие хлопья закрывали полнеба и засыпали улицу сплошным ковром, прячущим под собой мусор и грязь. Ста­ло за­мет­но свет­лее. Ноги сами пытались наступить на белый мех, руки ловили снежинки. Катце не заметил, когда отступила тупая усталость, а тело взбодрилось, словно он выпил бутылку тоника. Красота! Бизоны переговаривались между собой и тоже время от времени хватали белых мух руками или подставляли снегу лицо. Один Андриан остался равнодушным к смене погоды. Катце огорченно вздохнул. Нашёл, идиот, место, где говорить о серьёзных вещах! Но кто же знал, что в засаде сидит и курит лазутчик? Некрасиво получилось — обсуждать тренера при его бойце. Ляп. Лоханулся он, как пить дать, лоханулся, расслабился, отвык от постоянного присутствия камер наблюдения. В будущем учтёт. Впрочем, метания его надолго не затянулись. Увлекшись новой игрушкой, Катце отвлёкся от грустных мыслей и перестал проклинать собственную неосторожность. Не доходя до дома, Норрис угодил ногой в припорошенную снегом выбоину, охнул от боли в подвернувшейся ноге и ед­ва не по­лете­л ли­цом в ку­чу битого камня. Повезло, Люк успел пой­мать его за пле­чо и удер­жал на ногах. Сандрэ обер­нулся, пос­мотрел на них с осуждением. Снежинки запрыгали в свете ручного фонарика. — Аккуратнее, балерина, под ноги смотреть нужно. Не маленький ведь уже. Норрис так и взвился. Крылья носа возмущенно раздулись, глаза гневно сверкнули, оскалился, как дикий волчонок. — Сам ты балеринка, — зашипел он, сквозь зубы. — И шуточки у тебя дебильные, топляра. — Ути-пути, какие мы грозные! — развеселился Андриан. — Ногу сильно потянул? Могу взять на ручки. Пойдёшь на ручки, лапушка? Норрис изобразив всем известный жест из оттопыренного безымянного пальца. — По­шёл ты… На что Андриан, естественно, оскорбился. Шутки бойцы Богомола прекрасно понимали, но открытого хамства не переносили на дух. И Бизоны об этом знали. Какого рожна Норрис на ровном месте ушёл в штопор, Катце реально не понял. Он мыс­ленно ох­ну­л, наблюдая, как стремительно над­ви­гается на геройского самоубийцу из банды Бизоны и Ко, всего секунду назад весело улыбающийся молодой мужик. Сейчас кого-то будут убивать и убивать больно, понял он. Писец, какая стрёмная ситуация. И тот свой, и тот свой. И кого защищать, спрашивается? Здравого смысла в голове Норриса точно ни на грош. С другой стороны, за минувший месяц для Катце это уже далеко не новость — мелкого засранца иногда конкретно клинило. — Смотрю, природный мудачизм у тебя в крови, парень, — губы нависающего над Норрисом бойца искривила злая ухмылка. — Только ты зря это. Ду­ма­ешь, ты сейчас ме­ня ос­корбил? Нет, ты се­бя оскорбил. Показал своё воспитание, сверкнул, блядь, умом, которого нет. Хотя, кому я это говорю? Вы же здесь все как под одну копирку сделаны, звереныши без чести и совести. Протяни руку с хлебом — в горло вцепитесь. Ду­ма­ешь, я те­бя бить стану? Нет, не буду. Я не воюю с детьми, но и помощи больше не предложу. Имею, понимаешь, дурную привычку — отношусь к людям так, как они относятся ко мне. Но совет дам: думай в следующий раз кого и куда посылаешь, иначе быстро без этого пальца останешься. А, возможно, и с этим самым пальцем в собственной заднице. Отломают и засунут. –Да пошёл ты, — Норрис упрямо поджал губы. — Я тебя не боюсь. — А зря. Нельзя недооценивать противника. "Хрясь" - разнеслось звонкое эхо удара по пустынным улицам. Норрис вскрикнул и отшатнулся назад, прикрывая ладонью окровавленные губы. — Твою мать, — выпалил Катце. — Какого ты творишь, Сандрэ? Он дернулся было вперёд, но Рики удержал. — Не стоит. Катце пос­мотре­л на не­го с удив­ле­ни­ем. Рики Дарк, который за своих Бизонов лез в любую драку и грозился всех порвать на запчасти, отстранёно по­жал пле­чами: — Он прав. Нельзя недооценивать противника. Норрис зарвался, а это опасно. Пусть лучше свои объяснят, чем чужие. Об этом Катце не подумал. Чертыхнувшись, понимающе кивнул и остался на месте. Потому что, положив руку на сердце, его первая мысль была схожей — Норрис не прав. Потому что так неправильно. Потому что Андриан тоже свой. Вроде. — Совет номер два, сопляк, — продолжая тыкать в грудь Норриса указательным пальцем, Андриан искривил насмешливо губы, даже не посмотрев в их сторону, — за языком следи. Думай, кому и что можно говорить. Я тебе не та шваль подзаборная, которая у вас здесь обитает на каждом углу. И запомни — не один я из наших парней обидчивый и душевно ранимый без баб под боком. Мы все пиздец какие бешеные от вашего гребаного Кереса и всей вашей Амои. Понатыкали камер в каждой дырке, хрен в город нормально выйдешь, чтобы на камеры не попасть! — Андриан зло сплюнул на землю. — Так что давай, начинай думать головой, а не задницей, лапушка, если хочешь жить долго. А сейчас — морду кирпичом и шевели лабутенами! Мне только ваших соплей не хватало. Весь дальнейший путь они молчали. Катце думал: «А что такое лабутены? Синоним слова нога? Или обуви? Или какое-то обидное слово из языка их планеты? Нужно будет поплавать в сети, узнать. Интересно же. А то пошлют так подальше, а он и знать не будет куда именно послали. И стоит ли бить морду или нет». Норрис шёл рядом гордо прихрамывая на левую ногу, поминутно облизывая лопнувшие от удара губы и отводя взгляд. Глаза его лихорадочно блестели в неярком свете взошедших лун. Катце сделал вид, что ничего не заметил. А снег всё падал и падал. Все стало белым-белым. Красота вокруг — красота засыпанного ночного Кереса — отбивала любое желание говорить. Они смотрели и молчали.