Страсть

Ощущение надвигающейся катастрофы стало сильнее. Толь­ко сей­час, гля­дя на закрытую входную дверь повторно, Катце на­чал осоз­на­вать на­коль­ко всё фи­гово в этой жиз­ни. Он затравленно оглянулся на дверь кухни. Выйдет кто, нет? За это мгновение он успел раз десять покрыться холодным потом и чувствовал себя загнанным зверем. Никаких толковых мыслей, что делать дальше, в голову не приходило. Но­ги ед­ва слу­шались, сер­дце сту­чало не­ров­но, а уж настроение было… хуже похоронного. Вернулось чувство былой обреченности, как тогда, в первые дни. Из ступора его вывел громкий шепот Норриса: — Ты чё, правда настоящий хакер? Всамделишный что ли, как в голофильмах о супершпионах? А-хренеть. Я тебе серьёзно говорю. Это а-хренеть просто, как круто, бро! Катце моргнул, сосредоточил на нём взгляд, пытаясь понять, что за дикую чушь тот несёт. Какие шпионы? Какие фильмы? Что за бред? Когда дошло, раз­дра­жен­но дёр­нул пле­чом. Вот же малахольный. Шпион! Да какой из него шпион, если он спалился в первую неделю тренировок? Совсем некстати вспомнилась пара просмотренных фильмов об агентах внедрения. Невесело усмехнулся. Разве опытный агент смог бы так глупо подставиться? Нет, конечно. А он… развесил уши, услышав знакомые термины. Да, тема была интересная, но всё же не стоило подслушивать чужие разговоры. Не стоило. Не слушал бы, не спалился, не натворил дел, посчитав, что доктор рассказал мужу о роде бывшей деятельности Катце. Вот он и перетрусил, что военный из Федерации попытается извлечь выгоду из его знаний об элите. Что ни говори, паника плохой советчик. Ответить на вопрос Норриса он не успел. Ругань и стоны на кухне смолкли одновременно. — Ты ведёшь себя неподобающе, Гильермо. Что за дикий ржач в присутствии твоих же воспитанников? Где твоя сдержанность и серьёзность? — из кухни послышался очередной смешок Богомола, звуки поставленного на ножки стула, открываемой дверцы кухонного шкафчика и журчание льющейся из крана воды. — А ты садись сюда, идиота кусок, руки помою — буду рану обрабатывать. Пусть дети пока успокоются. — Ты не справедлив, mio cuore*. Я даже не шелохнулся, когда ты оказался у моих ног, хотя всегда об этом мечтал. Это так романтично! — Боже, с кем я связался? — С влюбленным в тебя мужчиной? Катце представил, как доктор закатывает глаза и, не удержавшись, иронично фыркнул. Диалог тем временем перешёл в прямую схватку. — Вот скажи, Сандрэ, ты зачем мальчика напугал? Из него шпион, как из меня балерина — без слёз не взглянешь. Обнять и плакать, а не задерживать. — Так это, доктор, — голос Сандрэ звучал виновато, — профдеформация проклятущая. - У-уу! Больно же! Ауч! — Сам виноват. Профдеформация у него…– говорил доктор язвительно. — Нашёл, где в ваши игры играть. Доигрался? Меня из-за тебя на пол уронили. — Я же не специально, просто высказал предположение. А вы поддались, я видел! — У тебя все не специально. Вначале делаешь, потом думаешь. Ти­пич­ный пред­ста­витель муж­ско­го ро­да, да. — Ай! Зачем сразу по голове? — Оставить бить идиотов, Иг-ни! Я его завтра сам добью, чтобы не мучился долго без мозгов, — в голосе вмешавшегося в разговор Богомола проскользнули угрожающие нотки. — Вместе с остальными балаболками и прибью. Распоясались, понимаешь... — Кэп, так кто же знал, что так получиться? Дети же совсем… — Дети? Волчата! Увидел какие у него клыки? — в словах Богомола плеснулось раздраженное злорадство. — А если бы он тебя со страху в живот пырнул? — Я что, по-вашему, полный кретин так подставляться? — возмутился боец. — Ты ещё скажи, что руку специально под удар подставил! — Да не ожидал я, что он за нож схватиться. Свой же! — Свой, чужой… Я сколько раз вам говорил быть с местными поосторожнее? Не провоцировать? Нет, вам всё хиханьки, хаханьки, да подъёбушечки. Довыпендривался? Готовьте на завтрашнюю тренировку смазку, убивать буду медленно и со вкусом. Как понял? — Есть готовиться, — угрюмо ответил боец. — Ай! Док, шить на живую — это бесчеловечно! А обезболивающее? — Всегда пожалуйста, — раздался звук сильного подзатыльника, отчётливое клацанье зубов и обиженное сопение пострадавшего. — Достаточно или добавку выдать? — Нет. Спасибо. Самое то. — Смотри, а то мне не жалко. — Какой вы у нас добрый… Катце недоверчиво слушал чужой разговор и чувствовал, как перетянутая и дрожащая от нервной перегрузки внутренняя пружина медленно и осторожно разжимается. Тело продолжало потряхивать, но дышать стало легче. Он сделал глубокий вдох, затем выдох, и подумал, что, возможно, он поспешил с выводами. Возможно, всё не так плохо, как он себе напридумывал. — Готово. Сядь на диван и не отсвечивай. Когда с обработкой раны было покончено, снова раздались звуки текущей воды, открываемых и закрываемых дверец шкафчиков. Тренер молчал. Стоило в холле появиться Игнасио, Катце затолкал мелких за спину и сделал шаг вперед. Не бы­ва­ет не­моти­виро­ван­ных ре­шений. Бывают скрытые желания, которые наконец себя проявили. Например, в стремлении послать всех к чёрту. По­тому что это прав­да. По­тому что он устал бояться. — Они ничего обо мне не знали. Отпустите их. В остальном договоримся — я хороший хакер. За спиной озадаченно хмыкнул пофигист Дарк и до неприятного противно присвистнул Гай. Оба, как по ко­ман­де, стали рядом, по бокам с разных сторон и посмотрели, слов­но ви­дели впер­вые. Дарк несколько мгновений рассматривал его в упор, затем выдохнул: — Мы никуда не уйдем без него. Он Бизон, а мы своих не бросаем. Доктор холодно усмехнулся, но потом его лицо посуровело. Зелёные не­мига­ющие гла­за не­воз­мутимо сле­дили за каж­дым дви­жени­ем, подмечали каждый жест и интонацию Бизонов. — Смелое заявление… Вот теперь верю, что ты мог решиться на такую глупость, как сцепиться в одиночку с пятью полукровками старше себя. — У меня не было выбора. — И сегодня ты решил, что его у тебя снова нет? Можешь не отвечать, ты все равно ошибся. Гильермо угрожал не тебе — Сандрэ. Завтра с утра вместо тренировки у него будет серьёзный разговор с нашими сопровождающими, вас это не коснётся. Незачем бояться, ничего особо не изменится. — Особо? — Катце подозрительно прищурился, чувствуя какой-то подвох и на этот раз оказался прав. — Я слышал, монгрелы не любят долгов. Вы пообещаете не распространяться о том, что узнали о нашей группе. Между Амои и Федерацией, откуда мы родом, достаточно натянутые отношения, нам бы не хотелось неприятностей с вашим правительством. Ляпни вы где лишнее, может случиться беда. В Кересе слухи расходятся быстро, осведомители, поверь мне на слово, существуют везде, а нам только обвинения в шпионаже не хватало. Пусть для всех мы останемся обычными наёмниками, провалившими заказ и прячущимися от бывшего нанимателя. Всё. Катце не знал, как себя вести, кому верить, поэтому сказал, что думал: — И всё? Просто молчание? Я вам не верю. — Это легко исправить. В первый момент Катце ничего не понял. Доктор одним плавным, неестественно быстрым для человека движением, ока­зал­ся ря­дом. М-мать его! Быс­трый, тре­ниро­ван­ный, зло­вещий. Че­рез мгно­вение Катце вык­ру­тили ру­ку с клинком, за­ломи­ли за спину, ткну­ли ли­цом в стену. Он по­пытал­ся зак­ри­чать, но горло сжала чудовищная сила чужих пальцев. Катце заскрипел зубами, дернулся. Бесполезно. Оглянулся и замер, боясь дышать. Внутри что-то оборвалось, закружилась голова, словно падаешь с высоты стоэтажной высотки, а внизу только битые камни. Всплеск адреналина был такой, что сердце стало биться в три раза сильнее. «Вот тебе и доктор», — подумал он, увидев, каким холодом налились глаза всегда спокойного, сдержанного и улыбающегося доктора. В первый момент ему даже показалось, что на него смотрит сама Вечность. Биение сердца в правом виске стало невыносимо громким, почти оглушающим. — Никогда, слышишь меня, никогда (!), — не повышая голоса произнес тот таким тоном, что Катце пробрало ознобом до самых внутренностей, — не смей поднимать руку на моих людей! Понял меня?! От боли в руке потемнело в глазах. — А-аа! — Что? Не слы­шу. — Вы его за­души­те! — взвизгнул рядом взволнованный го­лос Норриса. «Идиот, — по­думал Катце. — Ка­кой же я идиот. Нашел, кому поверить». Ды­шать дей­стви­тель­но ста­ло не­чем. Чёрная волна удушья поднялась изнутри. Виски глухо стучали. Го­лова на­лилась тя­жестью, па­ника снова под­сту­пила к гор­лу… — Упрямый, — сказали над головой го­лосом Игнасио. Катце снова зарычал от прострелившей руку боли. — Да понял я… Понял… — еле прохрипел он. — Не трогать ваших суровых няшек. Вы из-за этого плохо спите по ночам. — Надо же, не такой ты и глупый, как пытаешься показать, — Игнасио хмыкнул, рассматривая его сверху, и отпустил. — И вопрос на засыпку: «Ты действительно считаешь, что смог бы выйти из кухни, не позволь мы тебе этого сделать?» Руки на шее исчезли, в лёгкие пошёл воздух. Его отвернули от стены, перед глазами мелькнул свет. Зелёные глаза смотрели невозмутимо, даже, как ему показалось, с иронией. От ослепительно белой улыбки его передернуло. Катце глубоко вздохнул и закашлялся. Начал дышать нормально. Рука, которую безжалостно вывернули, ныла. Клинок из рук исчез. — Бери себя в руки, включай голову и начинай думать. Состояние аффекта я ещё могу отличить от обычного расчёта. Я давал тебе слово, что всё будет хорошо, помнишь? Катце кивнул. Разговор о фурнитурстве он помнил и намёк понял. — Ни один человек в этом мире не может сказать, что Игнасио Альеро нарушил данное слово. Для моего рода это прямое оскорбление. Подумай об этом. — Идиллия. Один за всех и все за одного! — в дверном проеме словно по заказу появился Богомол. Его явно веселила сложившаяся ситуация. — Чёртовы мушкетеры. Развелось, плюнуть некуда приличному человеку. Порезали мне бойца, отпинали лежачего. Не стыдно? Хромоножка, ты ногу об почки не отбил? Я вас, опоссумы, как драться учил? Противника нужно не по почкам пинать, а в голову бить, чтобы наверняка! Учишь-учишь, а толку? Ох, и найдёте вы приключения на свои задницы когда-нибудь… На кухне возмущенно кхекнули, а Катце потерял дар речи. Перед ним стояли два рослых крутых мужика. Сильные. Уверенные в себе. Не агрессивные, после всего, что он натворил. И смотрели на него по-новому, с каким-то странным выражением на лице — Катце никак не мог понять каким именно, но, главное, Док уже не выглядел таким злым, как минуту назад. — Что-то мне подсказывает, — пробормотал Люк себе под нос, но Катце его услышал. — Что наши жопоньки их уже нашли. Приключения, я имею в виду. — И вот та­кая вот хер­ня постоянно, — заметил Богомол, глядя на мужа. — Каждый раз что-то новое. — Зато не скучно, — пожал тот плечами, возвращая отобранный нож. Катце вцепился в него сразу двумя руками. — Норрис идёт со мной, ногу осмотрю, не нравится мне, как ты бежал. Остальные марш на кухню — убирать устроенный бардак. Потом поклянетесь молчать. — А мы с тобой пойдем и поговорим по душам о Кересе и местных обычаях, — велел подошедший ближе Богомол и кивнув в сторону гостевой. — И давай без фокусов. Тугодумов я не люблю, сразу предупреждаю. Катце кивнул. Отпускать его не собирались. Ещё один урок. Нельзя доверять никому. Разве что только… возможно, только возможно… Бизонам. Эти какого хрена бросились за ним? «Вот же придурки, — выдавил он из себя усмешку и зевнул так, что испугал бы и саблезубого тигра. — Ни­чего, я всё за­пом­ню. Всё. Как быс­тро ис­че­за­ют ил­лю­зии в первую очередь. А по шее они у ме­ня все равно по­лучат. По-нашему, по-монгрельки…»