На зло

— Слушай, я никогда особо и не задумывалась над происходящим, просто импульсивно срывалась с места, чтоб в очередной раз переломать оставшийся участок моей жизни. Ведь обстоятельства вынудили без подготовки предпринимать что-то, а потом, спустя пару часов, плакать в углу именно той лестничной клетки подъезда, где живёт только какой-нибудь беспробудный алкаш или старая глухая бабка. Плакать от осознания того, что снова натворила полную херню, которую в ближайшем будущем придётся расхлёбывать, а мне хотелось только выпилиться. Началось всё с моего рождения, как и абсолютно любые истории, не произошедшие бы без появления человека на свет. То есть я не говорю о динозаврах или чём-то таком... ладно, я думаю, что ты понимаешь. И вот несчастье — я оказываюсь дочерью богатого мэра, который заработал своё состояние вроде как честным путём, потому что являлся наследником богатого рода, а там, мне кажется, даже он сам не в курсе. Держит его под каблуком жена, до последнего уверенная, что ждёт мальчика. «Вау, просто невероятный сюрприз, поздравляю, у вас девочка!» — Сириус морщит нос, и всплескивает руками, нарочито радостно и саркастично передразнивая акушерку, хотя и не могла помнить то, что произошло на самом деле. — Матушка сотни раз потом жалела и припоминала, что сразу же собиралась сдать меня в детский дом. Но о её беременности знал весь город, а таинственное исчезновение ребёнка навело бы сплетни, даже если заплатить врачам и органам опеки за молчание. Меня, как отпрыска древнейшего рода Блэков, называют в честь звезды, решая не менять уже запланированное имя. Вроде бы традиция пошла ещё со Средних веков, люди считали, что так выбирают для детей небесных покровителей, а это залог успеха и защиты. Ладно, просто забей, я сама не в курсе. Помню, что детство не было особо счастливым, но после рождения Регулуса всё изменилось, до сих пор не могу определиться — в лучшую или худшую сторону. На меня стали обращать гораздо меньше внимания, а от этого становилось больше свободы, но если вдруг меня замечали, особенно за каким-то не особо соответствующем статусу занятием, то доставалось сильно. Хотя это уже больше относится к подростковому возрасту. Представляешь, отец проезжал мимо на машине как раз вдоль дороги, где мы с Джеймсом катались на скейтах! Скейта с того момента у меня больше не было, да и желание продолжать только открывшееся хобби. Не знаю, что они хотели от меня. Стоило разгуливать по улице в пышном викторианском платье, отдавать указания слуге, утончённо фыркать при виде человека с не совсем чистыми волосами и аккомпанировать себе в процессе на скрипке? Простите, тогда не стоило мне нанимать преподавателя по фортепиано, ибо оно слишком громоздкое. Да, наверное всё пошло с музыки. Даже не «наверное», в этом нет сомнения. Летом, когда я уже познакомилась с Джеймсом, то днями пропадала на улице. Мне необходимо было быть дома только на завтрак, обед и ужин, а возвращаться в девять. Никаких дополнительных секций не осталось, потому что обучив меня поверхностно основам во многих сферах, родители решили, что этого достаточно, тем более — лишние расходы, а я не заслужила. Джим водил меня на концерты. Она ласково улыбнулась и потёрла ладони, задумчиво уставившись куда-то в пол, но не выбирая определённую точку. — Знаешь, я скучаю по нему. Вас обязательно нужно познакомить, только когда он приедет. До пятого класса я ходила в элитную школу, а потом меня отправили в очень хороший интернат с уклоном на социальную экономику. Там все в основном были из богатых семей, ибо обучение стоило довольно дорого для среднего класса, но в каждой параллели были бюджетные места для двух учеников. На них вводились специальные экзамены, собеседования и отбирались самые лучшие. Только не могу сказать, что их там принимали достойно. Всё было в точности как во всяких подростковых фильмах, потому что избалованные дети всегда склонны к жестокости. Нет, они не издевались над этими ребятами, просто иногда говорили всякие гадости или осуждали за спинами, стычки, когда были нанесены физические увечья, происходили редко и всегда замалчивались. Я же тоже держалась особняком, почти ни с кем не разговаривая. И тогда к нам переводится Поттер. Не могу поверить в то, что он действительно существует, ведь вероятность того, что он окажется здесь, обратит на меня внимание и даже попробует найти общий язык — совсем мала. Джеймс не был заносчивым, как все остальные, не смотрел на твой внешний вид, а улыбался искренне. Я так давно не видела искренней улыбки! Думаю, это потому, что его мама готовит отличные яблочные пироги и всегда гладит меня по голове, когда я рассказываю ей про свои успехи. Она невероятна, как и её муж. У них дома всегда пахнет корицей, а полы устланы коврами, площадь не такая большая, поэтому отлично отапливается. Я часто уходила к нему, предупреждая родителей. К счастью, они не против. — Почему ты сейчас не там, с ним? — прозвучал немного осипший от долгого молчания голос, впрочем, его обладательница сразу же прочистила горло. Сириус взглянула на неё удивлённо, будто видела впервые, совсем забыв, что рассказывает это вовсе не стенам, а кому-то разумному. — Меня выперли в апреле из-за драки с Регулусом. Мы с братом в детстве были в хороших отношениях, а потом он под влиянием матери стал отдаляться, — Блэк нахмурилась, очевидно не собираясь тратить на историю много времени, ибо воспоминания ещё неприятно отдавались от стенок черепной коробки. — Я уже не особо помню, что он сделал, только вот крайне меня этим взбесил. Все обвинили меня, так как Рег в школе была личность довольно популярная. Мне дали за дополнительную плату доучиться до конца года. Но не более. Репутация интерната была важнее, а если бы ученики рассказали родителям, что с ними ежечасно в одном помещении находится психованная дура, то школа бы понесла убытки. Ах да, Джеймс. Уже в седьмом классе из-за наших вылазок я загорелась идеей играть на гитаре. Этой весной работала после школы, что сильно повлияло на мою успеваемость, хотя она и до этого была никудышная. Да, за плохие оценки нас не выгоняли, только если твой внутришкольный счёт не падал до ноля долларов. И я сама заработала, усердно отрабатывая технику по видеоурокам на ютубе. Не знаю, просто когда я слышала перебор струн на электрогитаре, подключённой к дешёвому усилителю, удары барабанных палочек и чей-то голос, то это становилось главной вещью в этой жизни и действительно имело значение. Я даже забывала о том, что тут куча людей, хоть каждый раз и панически пугалась на входе. Не замечала, что крайне неудобно, душно, жарко, просто во все глаза смотрела на сцену, но зрение моё, к сожалению, от этого не улучшалось и я видела только размытые пятна. Но гораздо важнее, что я слышала каждую ноту! Она прокручивалась в моей голове снова и снова, потом за ней мчалась другая и уследить за скоростью моей мысли становилось невозможно. Это было невероятно. И поэтому так важно стало ощутить, что я могу воспроизвести что-то подобное. Когда неизвестный певец отходил от микрофона, то начиналось гитарные соло. И оно — самое внеземное, что ты можешь услышать, а скорее почувствовать. У нас был мальчишка, мой ровесник, он приходил после школы для подработки и был кем-то вроде слуги. Я всегда представляла его простецом, не особо хитрым и проворным, что не в силах постоять за себя, но парнем честным. И угрозы в его лице никогда не видела. Питер. Не знаю, просто в один из дней он зашёл ко мне в комнату и застал в некотором экстазе от того, что я просто рассматривала свою новую гитару, совсем недавно купленную. Тогда мне ничего не показалось странным. Просто все мои листки с нотами, которые я писала в предвкушении, это помогало мне пережить ожидание. Тексты песен моего авторства висели на стенах и колыхались от ветра, что дул из распахнутого окна. Питер смотрел на это всё, а я восторженно говорила о том, что работала целый месяц, а теперь смогла осуществить свою мечту, когда впереди лето. Он, кажется, был искренне рад за меня. Но так не посчитала моя дражайшая матушка. Не могу сказать, что меня пытались выжить из дома и всячески гнобили. Скорее просто выплёскивали гнев на нежеланном ребёнке. Я забылась и вернулась в начале мая позднее, чем должна была. Тогда меня забрали из интерната на выходные с Регом, чтоб обсудить произошедшую драку. Точнее, он жался и хныкал, утверждал и тыкал в меня пальцем, обвиняя во всех смертных грехах. А матушка вопила на весь особняк. Контроль перестал обладать моим разумом, злостные ответы сами выходили из моего горла, она вцепилась мне в волосы и орала, чтоб я заткнулась. Не знаю, не помню почти ничего. Только в субботу поздно ночью скандал повторился и в воскресенье добираться до школы пришлось самостоятельно. Почему-то тогда меня успокаивала мысль о том, что в будущем я буду кричать в микрофон, водя пальцами по гитарному грифу. Но если вернуться к Питеру, то... Мама ему заплатила, чтоб он разузнал что-нибудь интересное от меня. Может, просто из принципа, но вечером она яростно ворвалась ко мне в комнату, — Сириус притихла на несколько секунд, обхватила себя за локти и печально вздохнула. — И громовым ударом разбила гитару. Она говорила, что это недостойный путь, а забивать голову такими глупостями без разрешения мне нельзя. Матушка срывала со стен листки со строками, которые я некогда старательно выводила, пытаясь сосредоточиться. Её охватило бешенство. До сих пор не совсем понимаю, чем оно может быть обусловлено, потому что я... может, я и была немного проблемной, могла нагрубить или делать странные раздражающие вещи, ещё не всегда справлялась с гневом, но, — она впервые за всё время монолога открыто взглянула на Рим, но в глазах стояли слёзы, а бойкая девушка с каждым словом становилась всё закрытее, — если люди заводят ребёнка, то должны понимать ответственность? И что, что я девчонка? Девушка с каштановыми волосами, собранными в небрежный пучок, неуверенно встала со своей кровати и подошла ближе, сначала коснувшись плеч, но потом притянула к себе на грудь и крепко обняла, уткнувшись подбородком в макушку всхлипывающей Блэк. — Ладно, хей, хватит, — после пары минут мягко отстранилась Сириус, смущённо пряча глаза, но потом всё же произнесла сдавленное: — Спасибо. Девушка кивнула и вернулась на кровать. — Так она хотела заставить меня остепениться, думаю. Только вот получилось для неё всё в разы лучше — я просто ушла из дома. Казалось, жизнь прожита с совершенно чужими людьми. Там никогда не было так, как у Поттеров. Мать не понимала, что этим распаляет меня ещё больше. От этого зажигалось желание доказать всем — моя музыка заиграет однажды в разы громче, чем могла бы. И я просто ушла, включив на колонках «I want to break free». — Погоди, что? — улыбнулась Рим, но Блэк только нахмурилась, непонимающе уставившись на неё. — Ты серьёзно включила Queen и вышла через парадную дверь? Дома была твоя мама? Ты подпевала? Брюнетка сурово кивнула, отвечая разом на три вопроса и медленно наблюдала за тем, как улыбка расползается по лицу подруги ещё шире. Спустя буквально секунду та уже гулко смеялась, ухватившись за бок. — Прости, просто ты выглядела так серьёзно, особенно сейчас, — успокоившись, выдала она, на что Сириус только вскинула брови. — Извини, я внимательно слушаю. — У меня оставалось немного денег, но недостаточно, поэтому я устроилась в библиотеку, где оплата была по неделям. Я переслушала множество книг за это время! Но смогла спокойно заработать на новую гитару. И продолжила занятия более усердно, Джеймс, немного смыслящий в этом, помогал. Тем более, опыт игры на фортепиано не прошёл зря. Я жила у него, миссис Поттер была рада принять меня. Обещание — я покажу матери, что чего-то стою. Может, не самолично, но сама буду знать, что добилась того, о чём мечтала. Это помогало мне идти вперёд, совершенствоваться, оставаться здесь и сейчас, не бросать дело. Для меня мои чувства, сливаясь с музыкой, отражали всю сущность моей души. Мне было невероятно тяжело придумывать тексты, записывать ноты, но я старалась изо всех сил. Я не брала ничего от Поттеров, даже пыталась, и не раз, отдать деньги за еду, что у них ела, но тогда Юфимия выглядела такой оскорблённой, а когда думала съехать, то они удерживали меня всей силой. Они стали моей семьёй. Настоящей семьёй. — уже чуть тише Блэк добавила: — Я люблю их. Но я не могла отделаться от чувства вины, поэтому в начале сентября сняла квартиру. Стало гораздо тяжелее. Мне необходимо было обеспечивать себя полностью, в то время как зарплата у человека без образования оставляла желать лучшего. Но зато один мужчина-инвалид, просящий милостыню у дороги, ведущей на работу, каждый день утверждал, что я самая красивая девушка на планете и обязательно добьюсь успеха, даже если я забывала кошелёк дома и не могла ничего ему положить. Может, так было со всеми, потому что он любит деньги, но я всё равно чувствовала себя особенной. — Ты давала бродяге деньги, хотя сама еле перебивалась? — изумлённо уточнила Рим, перехватывая рассеянный взгляд подруги. — Да? — неуверенно ответила она, закусив губу. — Тут нечем хвастаться, если ты об этом. Просто сама я в августе была уличным музыкантом — пела и играла. Ты понимаешь, что это безнадёжно, но уверяешь себя — именно тебе повезёт. Не повезло. Я видела такое же отчаяние в глазах всех людей, выходивших на улицу просто для того, чтоб заработать. Всё вокруг тускнело, но взрывалось вихрем красок, когда подходил хоть кто-то. Они стояли и смотрели на меня, толпились вокруг, но в метро чаще всего проходили мимо, хотя там и самая лучшая акустика. У меня не было кастрюль или пилы, из которых бы выходили внеземные звуки, я оставалась для всех девчонкой с гитарой, а таких тысячи. Поэтому знала, как страшно наблюдать за прохожими и терять веру во всё. Если у меня были деньги с собой, я давала хоть немного каждому, кто просил милостыню и видела, как они буквально лучились от благодарности. Мне казалось, может и эгоистично, но что если я сейчас отдаю, то потом получу взамен, не в такой же форме. Получу, вероятно, надежду? — расплывчато пояснила подруга, взмахнув рукой, но глаза её подозрительно блеснули, задержавшись на Рим. — Но как ты оказалась там? — Не знаю. Устала. Чертовски устала, к тому же рядом не было Джеймса, — она пожала плечами и сурово взглянула на подругу. — У меня вопрос встречный. — Меня уговорила компания, — щёки Рим зарделись, она стыдливо опустила голову и сжала тонкими пальцами край своего свитера. — Я была с одноклассниками и они затащили меня туда. С нами был совершеннолетний парень, он купил выпивку всем. — Это не было поводом напиваться в стельку, — кажется, из горла девушки вышло какое-то рычание, но высказывание звучало обвиняюще. — Я не помню, как это вышло, правда. Сириус ходила из угла в угол, вдоль стены, заложив руки за спину. Они познакомились неделю назад, когда в субботу обе оказались в пабе «Кабанья голова» с засаленными столиками и толпой грубых байкеров, где даже и не взглянут на удостоверение, если тебе есть хотя бы на вид восемнадцать. Блэк выволокла Рим из помещения, когда та совсем потеряла голову от количества выпитого алкоголя. Она заметила страх в глазах юной девушки и не смогла пройти мимо. Тогда Рим проснулась на съёмной квартире Сириус. И вдвоём они условились встречаться каждый день, но не говорить о прошлом, не раскрывать личностей полностью до наступления выходных, когда родители Люпин уезжали куда-то к дальним родственникам в гости, ведь тогда бы Блэк могла придти к ней на ночёвку. Она ждала её после школы, поскольку сама решила покончить с образованием, не навсегда конечно. И провожала до дома, заводя по дороге в кафе быстрого питания, где сама работала. И уже в пятницу она легонько сжимала её руку, идя по улице, что проделывала и в четверг со средой, но только перед прощанием. — Пожалуйста, расскажи мне. Ведь было что-то ещё? — умоляюще и даже как-то болезненно попросила Рим, чем изрядно удивила собеседницу. — О чём ты? — О тебе. Ведь было что-то такое, я чувствую, — девушка сама себе не смогла бы объяснить, в чём дело. Но ей казалось, что недавно обретённая подруга, стремящаяся к противоречиям, что-то таит, то, с чего всё пошло. — Браво, Шерлок, — мрачно процедила сквозь зубы Блэк, складывая руки на груди и отворачиваясь к окну. — В начальной школе мне было очень плохо. Я не могла сдерживать свой гнев, бросалась на всех подряд. А всё из-за шума, который я слышала слишком чётко. Признания от меня добился психолог и посоветовал сходить к психиатру, на что повелась моя мать. Спустя несколько сеансов доктор торжественно объявил мне лёгкое расстройство аутистического спектра, аргументировав его сенсорной перегрузкой слуха и ещё чем-то, на что я не обратила внимания, прокручивая в голове только первопричину. Он сказал, что поэтому у меня проблемы с концентрацией, чтением и письмом, якобы новые звуки мешают мне, мозг не воспринимает их так, как надо, подавая сигналы, из-за которых я злилась, — Сириус сжала кулаки, её густые брови сошлись на переносице, но она всё так же не смела повернуться к девушке. Внезапно она резко выкрикнула: — Всё это чушь! Я совершенно нормальная и здоровая, просто эти идиоты хотят сорвать побольше денег, зная, что моя матушка дала бы взятку за скрытие диагноза. Так и было. Я была самым обычным ребёнком со своими причудами, как и у всех. Чёрт возьми, мне было восемь лет! Я просто хорошо слышу и порой очень сильно концентрируюсь на звуках, вызывающих в итоге раздражение. Я научилась это контролировать, идти наперекор всем этим идиотам, слушая новую музыку каждый раз, заставляя мой мозг расслабляться, чтоб он не разделял голос, барабаны и гитары как отдельные дорожки. У меня не получалось удерживать внимание на чём-либо, кроме музыки, понимаешь? То, что мне объявили как проклятие, сыграло только на руку. Ты понимаешь, Рим, я буду выступать на Хэллоуин в «Трёх мётлах», — гнев постепенно перешёл в радость, она обернулась наконец, но взгляд Люпин был каким-то пустым. — Хей? — Мира, — бесцветно выдавила она. — Что? — Моё настоящее имя — Мира, — болезненно поморщившись, чётко произнесла Рим. Блэк бесшумно подошла и опустилась на кровать рядом, упершись ладонями в свои же колени. — Я просто придумала это зачем-то. Сидела у себя в комнате и решила, что если бы смогла, то стала бы Рим. Почти то же самое, перевёрнутое Мира с отсечённой буквой «а». Меня напрягало, что имя стало какой-то характерной чертой, а пугало то, что абсолютно правдивой. Люди могли пользоваться мной при первом знакомстве и бросать, если повезёт, то кинув «прости». Это бредовая идея, потому что имени даже такого нет, но я представилась тебе так, когда была пьяной, а потом решила оставить, — она передёрнула плечами и сморщилась, ссутулившись ещё больше, чем была. Сириус помолчала несколько секунд, а потом мягко улыбнулась. — Так значит Мир? — Что? — удивлённо вопросила Люпин, неосознанно ухватилась своим мизинцем за протянутый мизинец подруги. — Я уже думала, что твои родители с очень хорошей или очень плохой фантазией, но окончательно убедилась, когда узнала, что твоего папу зовут Лайелл. — Говорит мне девушка с именем Сириус, — мягко улыбнулась Мира. — Знаешь, всё равно для меня останешься Рим. Блэк не хотела говорить вслух, что за последнюю неделю девушка действительно стала для неё последним Третим Римом, последней инстанцией и опорой. Сложившиеся обстоятельства заставляли смотреть на людей с опаской, но нырнув в открытую душу этой особы, невозможно было выбраться таким же. Ты становился светлее, ярче, чище и радостнее, обязательно связывал ваши щиколотки красной нитью и никогда не мог забыть мягкого смеха. Как удивительно, что всего за плавные семь дней успеваешь привыкнуть, открывать глаза осенним днём и видеть веснушки, вспоминать, что ты вообще-то сейчас идёшь по улице, но просто зажмурился от счастья. — Вы встречаетесь с Джеймсом? — как бы невзначай решила уточнить Люпин, на что Сириус прыснула. — Нет, у него на примете уже с самого первого курса есть на примете одна рыжая бестия. Она как раз поступила на бюджетное место, — девушка прищурилась, дьявольски сверкнув глазами и оскалилась, при этом её растрёпанные иссиня-чёрные локоны ниспадали на плечи небрежно, но в то же время невероятно привлекательно. И она прекрасно это понимала. — А что? Может, их лица оказались слишком близко. Может, Блэк уже думала множество раз о том, как целует мягкие губы. Ей по крайней мере казалось, что у неё губы как раз именно мягкие и ещё тёплые, а зимой постоянно трескаются. Может, Сириус знала, что она красивая и в силах заполучить её. Может, она сама и не поняла, как успела влюбиться. Да, именно то, что называют «влюбиться». И именно то, что хочется больше всего — почувствовать нежность её прикосновений и бархатные щёки в своих руках, зарыться носом в волосы и, пожалуй, уснуть. Может, не просыпаться больше никогда. — Просто, — напрягшись, нарочито безразлично жмёт плечами. Блэк наклоняется назад, нежась на чужой кровати, но потом резко садится, поворачиваясь спиной. Оттягивает ворот футболки, оголяя плечо. — Я забыла тебе показать. Уже давно копила, нашла студию, где смогли бы сделать за месяц до совершеннолетия, — в её голосе звенела гордость, лопатки распрямились, а на плече стала заметна чёрная минималистичная татуировка в виде Луны. Тут же в словах засквозила бережная теплота: — Помнишь, мы смотрели на неё вместе, когда я забралась к тебе на балкон посреди ночи? У меня даже и не возникало других идей. Ты мне определённо нравишься, Рим. — Ты мне тоже, — тихо и автоматически пробурчала другая, рассматривая и касаясь холодными кончиками пальцев плеча. — В каком смысле? — с скрываемым восторгом хитро улыбнулась Сириус, откидываясь корпусом на Люпин, чтоб взглянуть на неё сверху вниз. Та немного опешила и покраснела. — Я не подумала, не знаю, — тихо прошептала она, заламывая руки, но их мягко перехватили чужие. — Тогда давай проверим, — ласково, чтоб не спугнуть, проговорила брюнетка, притягивая к себе прелестную головку. Они соприкоснулись губами, но никто даже не пытался углубить поцелуй, потому что, очевидно, в таком положении это неудобно, а ещё слишком страстно для первого раза. Каждая из них, несмотря на обстоятельства, делала это впервые, но никто не сопротивлялся, неистово желая продлить это мгновение. Оно было наполнено солнечным светом и тем запахом корицы, стоявшем в доме Поттеров, высыпавшимися зёрнами из маковой коробочки и какао. Но когда Блэк осела обратно, упершись локтями по бокам от колен девушки, то первые секунды Рим скорее походила на подслеповатого новорождённого котёнка, потому что не сразу разлепила глаза. Но когда же это сделала, то, чуть охрипнув, неуверенно, как бы сомневаясь в произошедшем, спросила: — Хочешь поспать со мной сегодня? — Только если напоишь меня какао, солнце, — лучезарно улыбнулась Сириус, привставая за вторым поцелуем. — Я рада твоему выступлению в «Трёх мётлах». Знаешь, не одобряю того, что ты делаешь всё исключительно назло матери, но последствия меня впечатляют.