Дурные сны

      – Дядя? – Кили вопросительно у ставилась на клинок, направленный в ее сторону.       – Извини,– Торин поспешно его опустил и отступил, пропуская Кили в комнату. – Ты что здесь делаешь?       – Там внизу отец, он тебе все объяснит. Я посижу пока с нашей гостей... Ты ведь помнишь меня? – обратилась она к гномке. Испуг ее проходил медленно. Она вымучено кивнула.       – Двалин здесь? Что случилось, Кили? Тебя выгнали из дому?       Кили нервно хохотнула.       – Если бы! Я бы тогда с чистой совестью отправилась с тобой во все походы этого мира. От них же не дождешься.       Теперь пришло время Торина ухмыльнуться. Он бросил быстрый взгляд на гномку и на Кили и вышел из комнаты, плотно притворив дверь.       Оказалось, что Кили все рассказала родителям. А Двалин кое-чего слышал в кузнеце от клиентов. Теперь сопоставил разную информацию. Так что и имени не нужно было выяснять их гномки, все про нее уже было известно.       – Сирота она, отец давно умер, а мать недавно. Она одна осталась. Тут на нее глаз и положил сын нашего правителя.       – Человек? Зачем ему гномка?       – Ну… мелкий поганец! – Двалин скривился, словно лимон съел. – Не знаю! Торин! Слишком долго мы тут живем… скоро в том ничего зазорного не будет! Вон прошлого месяца гномка сама вышла замуж за человека… никто того не одобрил, но то ее желание было…. а эту принуждают.       – Что они сделали с ней?       – Я не знаю точно… слухи ведь только… заперли где-то, на хлеб и воду, пока добровольно не согласится. Правитель хочет сыну подарок на день рождение сделать. Вот и пытается усмирить ее нрав. Ты говорил, у нее ноги перебиты?       – Да,– Торин почти было забыл о том, что ему нужен Оин. – Нужно Оина позвать.       – Выходит, они ее не только голодом морили... – Двалин стукнул кулаком по столу. - Торин,– тут он понизил голос. – Ты понимаешь, что будет, если тебя с ней поймают?       – А ты понимаешь, что будет, если ее поймают? Если я ее прогоню и сдам им?       – Торин, не твоя это война и битва! Не здесь тягаться с ними силами!       – А где? Двалин! Она гномка… кто защитит ее, если не гномы…       Двалин молчал. Он понимал, что Торин прав. Но последствия этой «защиты» могли быть самыми страшными. И это он тоже понимал. Никто не хотел бы открыто вступать в конфликт с людским правителем этих мест.       – Она виновата разве, что ее родители умерли? И некому заступиться за нее? А если бы это Кили была?       – Да, Балрогово отродье! Торин! Я ведь не о себе…       – Я знаю. Значит, никто не должен узнать, что ее спас я.       – Кили там принесла какой-то одежды для нее. Я поговорю с трактирщиком. Он мой друг. Не выдаст. Ты пошли Кили за Оином, а до тех пор глаз с нее не спускать… как стемнеет, я помогу вам выбраться за ворота незамеченными. Торин, я не знаю, что делать… где ее спрятать... но в городе оставаться точно нельзя.       Торин опустил руку на плечо Двалина.       – Спасибо.       – Еще рано.       Когда Торин снова поднялся в комнату, оставив Двалина разбираться с трактирщиком и его женой, Кили уже нарядила гостью в одно из своих платьев.       Светло зеленое простое платье и ажурная вязаная шаль поверх него. Просто, но красиво.       Ее волосы теперь были заплетены в прическу, и словно даже бледность ушла с ее лица, оставив небольшой румянец на щеках.       У нее были волосы красивого черного оттенка. Правильные черты лица. Большие глаза с пушистыми черными ресницами. И алые пухлые губки.       Пожалуй, что она и правда была красива… даже очень красива. Торин не думал об этом. Она была почти одного возраста с Кили. Что ему о ее красоте думать?       Но теперь он знал, что случилось с ней, и уже не мог не замечать ее действительной красоты.       Прихоть избалованного людского наследника…       Гномы не роднятся с людьми. И дело не только в росте, но и в продолжительности их жизней. Гномы не королевского рода живут в три раза дольше. Их ненавидят за это и от зависти презирают. Люди смотрят на них свысока, и до недавнего времени союзы между людьми и гномами были дикостью. Но времена переменились… Двалин прав, слишком долго они жили бок о бок… тут даже ненависть немного поутихла.       – Кили, приведи сюда Оина. Скажи ему, что мне нужна помощь – поранился на охоте. Про нее ни слова. И быстро, одна нога здесь – другая тоже здесь,– сказал он поспешно, понимая, что слишком долго и пристально глядит на гномку.       Кили кивнула, и через несколько мгновений ее здесь уже не было. Понятливая. Рассудительная…       Ей здесь тесно… в который раз подумал Торин.       Да толку-то об этом думать? Ничего не изменить… он не идет в Эребор.       – Как тебя зовут? – спросил он, когда Кили вышла. – Можешь отвечать. Я знаю, что с тобой случилось… тебя захотел сын правителя. И тебя заперли, чтобы ты смирилась и добровольно за него пошла…       – За него? – она не сдержалась и воскликнула с горечью. – Если бы они мне хотя бы брак предложили! Может, я и пошла бы. Куда мне деваться – у меня никого не осталось на этом свете.       – Нет?       – Нет... – она усмехнулась, и усмешка получилась злой и горькой как полынь. – Я сказала, что добровольно этого никогда не будет. Он сказал «посмотрим»…       – Сколько они держали тебя взаперти?       – Полтора или два месяца… приручить хотели… ко дню рождения его сына… но меня нельзя приручить. Я гномка, а не человеческая женщина! Меня легче убить, чем приручить. Они этого не поняли… а на той неделе… они сломали палку о мои ноги и решили, что я уж никуда не убегу, даже дверь не заперли… а я сбежала…        «Меня легче убить, чем приручить» - слова настоящей дочери Эребора. – не удержался от мысли Торин и тут же прикрикнул на себя.       Эребора нет! Нет и быть не может! Жизни Кили и Фили важнее…       А жизнь этой девочки? А жизни всех остальных? Под гнетом этого злого правителя? Да, жизнь мирная. И правитель понимает, что в открытую воевать с гномами нехорошо и опасно, да только исподтишка… вот так, как с ней?..       О, Махал?! Да почему ты посылаешь ему эти сны?..       Он пойдет один. Один и точка. Он один…       Он один не сможет вернуть себе Гору. Да и с армией это невозможно. Пустые мечты.       Довольно об этом. Нужно думать, чем можно помочь этой девочке. Это сейчас главное.       Шир… Разве ж Шир это выход? Чужеземка… разве ее примут?       По-хорошему, ее бы замуж выдать. Тогда никто не посмеет ее обидеть.       Торин посмотрел на нее пристально.       В его голове появилась странная, абсурдная мысль. Выход.       И ничего правитель не сможет ему сделать. Ни ему – ни ей.       Он больше ничего не сказал ей и ничего не спросил. Все время до прихода Оина они просидели, слушая, как трещат поленья в камине.       Осмотрев ее ноги, Оин заключил, что нужно резать кожу, чтобы выгнать загустевшую кровь, иначе воспаление продолжится и в скорости вообще возможно придется отрезать ноги. Слишком сильно и часто ее били в одно и то же место.       Это означало, что идти она не сможет. И значит, им придется остаться здесь, по крайней мере, на неделю.       Выхода не было, Торин сказал Оину резать прямо сейчас.       Принесли огненную воду. Гномку напоили почти до беспамятства, чтобы она не так сильно чувствовала боль.       Торин слабо мог представить, как она вообще терпела эти пытки – палкой по ногам, туда, где все уже и так перебито и болит.       Но она не сдалась. И ее не приручили.       И Торин почувствовал гордость за гномий род…       Кили отослали прочь. Торин сел в изголовье кровати, и рядом усадили гномку, так что он ее мог прижать к себе и не дать ей вырваться или дернуться во время операции.       – Мне не больно,– заплетающимся языком проговорила гномка, смотря на Торина, прочитав что-то по его лицу и желая его успокоить. – Мне не будет больно… ваше величество…       Торин держал ее в своих руках – так сильно исхудавшую, что даже и на гномку перестала походить. Платье Кили на ней болталось.       В Эреборе ничего такого бы не случилось…       Торин велел себе не думать больше об Эреборе.       Оин кивнул ему, что готов начинать. И Торин прижал ее к себе сильнее…