Дурные сны

      Торину и прежде приходилось встречаться с людскими ведьмами. Среди гномок ведьм не было – это было проклятое дело. Считалось, что ведьмы заключали сделки со злыми духами и кроме того были бесчестными.       Эта ведьма ничем не отличалась от всех прочих. Хижина такая древняя, что, кажется, вот-вот рассыплется, завешена разными травами, оберегами, амулетами и разноцветными лентами. На ведьме – одежда, нуждающаяся в починке, а волосы кричат о том, чтобы их помыли.       – Добро пожаловать, Торин Дубощит – король без королевства,– приветствовала она его.       Торин никак на это не отреагировал. Мало ли откуда она могла это знать. Тайны из своего имени он не делал.       – Где Илэйн?       – Ушла уже.       – Она спрашивала тебя о том, как избавиться от болезни, что мучает ее с рождения. Что ты сказала ей?       – Значит, ты знаешь об этой болезни,– ведьма, кажется, была сбита с толку.       – Знаю. И побольше твоего.       – В этом я сомневаюсь. Она получила эту болезнь напрямую от Дракона. И в пламени этом сошлось проклятье ее матери и проклятье Дракона.       – Ее прокляла ее мать?       – Так бывает, когда женщина не от любви рождает дитя, а от ненависти, или от злости. Она отдала себя тому гному совсем не по любви…       – Ты откуда это знаешь?       – Я читаю. Лица. Память. Отметины… Ее мать солгала ей, что она родилась спустя пять лет после Дракона. Она родилась несколько месяцев спустя. Недоношенной. И больной.       – Что ты ей сказала? Ей можно помочь?       – Волшебник ей не поможет, Торин. И никто не поможет.              Торин вышел от ведьмы в самом плохом расположении духа. Не помочь – это одно, а лишить надежды – это совершенно другое! Где теперь ее искать? И как убеждать дождаться Гэндальфа?       Но долго ему искать не пришлось. Улочка, где жила ведьма была почти брошенная. Дома почти все стояли пустые, людей видно не было. И он увидел Илэйн почти сразу. Она лежала на земле, опершись спиной о полуразрушенную стену дома.       Торин бросился к ней.       Она была без сознания, но живая. Торин похлопал ее по щекам.       – Говори, что ты сделала? Быстро!       – Я ничего не делала,– слабо выдохнула она. – Это моя обычная боль… что-то сильно разошлась.       – Ты ничего не пила? Ты не лжешь?       – Я не лгу своему королю.       Торин помог ей подняться и пересадил на какую-то старую скамью с отломанной спинкой, что стояла возле дома. Сам сел рядом, поддерживая ее за спину.       – Ничего, все уже почти прошло… не стоит. Я отдаю вам ваше слово – ваше обещание. Вы ничего не должны мне. Я дождусь Гэндальфа – потому что я обещала вам это. Но после я попрощаюсь с Тианой и уйду.       – Ведьма ошибается, Илэйн.       – Я никогда не знала своего отца. У меня не было отца. Гном на одну ночь. Я знаю теперь… я чувствую, что это правда. Это больше похоже на правду, чем родиться через пять лет после Дракона со шрамами от его пламени.       – И все равно. Это не значит, что тебе нельзя помочь…       – Помогите Тиане. Это все, о чем я могу просить. Не говорите ей правды… я такая же, как она – дитя одной ночи, но ее мама любила вас, а моя…       – Как ее звали? – спросил Торин и сам не знал, зачем ему знать это имя. Но когда он его услышал, он был поражен. Такие совпадения не случаются просто так.       – Айя…       – Айя? Дочь…       – Гунвора. Вы знали ее?       Торин кивнул.       – Она была моей невестой. Но она предала меня. Наша помолвка была расторгнута за несколько дней до Дракона… и если она уже была беременна тобой, то это случилось до этого… вот почему она так торопилась быть со мной, без свадьбы… знала она или нет, что беременна, она могла догадываться. И она хотела меня обмануть… какая подлость… Она сделала это, потому что ненавидела меня, и не хотела, чтобы я был у нее первым.       – Вы говорите о моей матери,– очень тихо отозвалась Илэйн и отстранилась от Торина, хотя ей и было тяжело сидеть, ни на что не опираясь.       – Прости, Илэйн. Но это правда. Я любил ее. Я хотел жениться на ней. Но она лишь хотела стать королевой.       – Жаль, что я не ваша дочь,– сказала Илэйн, и в голосе ее Торин услышал злость и боль. Она быстро поднялась на ноги и пошла прочь. Она пыталась идти быстро, но у нее кружилась голова, и ее шатало из стороны в сторону. И только гномье упрямство не давало ей остановиться и упасть.       Она хотела бы упасть. На холодную землю и никогда не очнуться. Какой смысл приходить в себя, если спасения нет?       Ведьма сказала, что волшебник не поможет. И никто не поможет.       Новая волна боли нахлынула внезапно, унося с собой последние остатки упрямства и силы. Она остановилась. И непременно бы упала, если бы Торин не оказался рядом. Он прижал ее к себе, не давая упасть.       – Все пройдет. Ведьма… она ошибается.       – Восемьдесят лет моей жизни – это не ошибка. Я устала… Я больше не могу… Все эти годы я жила надеждой, и я не могла бросить Тиану… но теперь у Тианы есть вы. А у меня нет надежды.       Торин взял ее за руку, переплетая свои пальцы с ее тонкими пальчиками. Какое-то странное чувство поднялось из глубины его души. Кроме жалости, которую он испытывал к Илэйн с тех пор как узнал о ее болезни – восхищение ее мужеством, ее терпением… все эти годы, она мирилась с болью и не сдавалась. Она искала выход.       Обнимая ее, он чувствовал тепло и спокойствие. И он не верил в смерть. Не верил, что все кончится так просто – глотком яда в алые губы. Нет. Так не могло быть.       Столько силы и жизненной энергии было в этом хрупком теле, которое он прижимал к себе. Он чувствовал эту силу. И желание жить.       Боль он тоже чувствовал. Но она была меньше всего остального. Ничтожная и мерзкая странница, что так надолго задержалась в гостях у Илэйн.       – Илэйн,– выдохнул он тихо. По слогам, по крупицам чего-то жизненного и прекрасного. Как весенний цветок, или как летняя роса, на молочно-зеленой траве.       Она подняла голову от его плеча, заглядывая в его глаза. И их зелень словно очистилась от пыльной боли, и прояснился взгляд.       Торин наклонился и поцеловал ее в губы. Он не отдавал себе в том отчета, он не думал – зачем и почему, он просто хотел. И когда она раскрылась навстречу ему, он понял, что и она этого хочет. Ее губы были сладкими, но обветренными и обкусанными… как много и часто, она прятала боль, сцепив зубы, прикусив губы…       Он остановился и, снова посмотрел в ее глаза. Улыбнулся. Как-то неловко и смято – словно совсем мальчишка, что сделал что-то непозволительное.       – Зачем? – прошептала она очень тихо.       Он пожал плечами.       – Зачем уходить, когда ты еще не жила?       – Мне больно.       – Ты была с гномом когда-нибудь?       Илэйн чуть качнула головой.       – Почему?       – Я никого не любила.       – Я не говорил о любви. Я говорил о жизни… ты не жила, а существовала надеждой. В чем польза такой жизни? В чем смысл умирать, когда ты еще не жила?       – Вы хотите меня? – спросила она. И голос ее не дрогнул. И глаза остались гореть решимостью и зеленью. Она не отвела взгляд. И только щеки пытали румянцем девичьего стыда.       – Если ты сама этого хочешь.       Илэйн взяла его за руку и завела в заброшенный дом. Внутри он выглядел чуть лучше, чем снаружи. Плотно затворив дверь, она обернулась к нему.       Они сняли с себя плащи и положили их на пол.       Илэйн первая приблизилась к Торину и, поднявшись на носочках, прикоснулась губами к его губам.       Развернув ее к себе спиной, Торин крепко прижал ее к себе. Он взял одной рукой ее за шею, запрокидывая ее голову к себе на плечо. Он облизал ее губы. Вторая рука уверенно легла на ее грудь.       До и после матери Тианы у него никого не было. Как странно. Но он чувствовал не просто желание, а необходимость. Как будто он должен это сделать. Словно у него нет выбора. Но он и не хотел выбирать. Он хотел эту гномку. Здесь и сейчас. Дать ей близость – словно вернуть ее к жизни. Зачем умирать, если ты еще не жила. А он жил?       Илэйн расстегнула пуговицы платья, позволяя Торину коснутся ее нагой груди.       – Ты хочешь этого? – повторил вопрос Торин.       – Больше чем жить.       Он развернул ее к себе лицом и медленно раздел. Она стояла недвижно перед ним. И только тяжело дышала. Краска заливала ее щеки и шею.       Он уложил ее на пол, на их плащи и, склонившись к ней, поцеловал ее в губы. Она жарко ответила. Отдавая ему всю свою нерастраченную любовь, всю неопытную юность, всю себя… …       Торин держал ее в руках, уставшую и обессиленную. Но счастливую. И он физически чувствовал ее счастье. И ему было хорошо, так как не было никогда.       – Нас хватятся и начнут искать,– прошептала она, поднимая голову с его плеча. – Сколько времени им потребуется, чтобы найти нас здесь?       – Мне все равно.       Она бросила пронзительный взгляд в его глаза.       Он повел плечом, мягко проводя пальцем по шраму на ее груди.       – Я не собираюсь это скрывать.       – Но так нельзя. Вы ведь король и…       – И когда я верну себе королевство, я, может быть, и начну жить по правилам.       – Тиана не поймет.       – Она знает, что я люблю ее как дочь. Остальное она может понимать или не понимать, как ей заблагорассудится. Я зову тебя разделить со мной жизнь, а ты ищешь причины, чтобы отказаться?       – Я не проживу долго…       Торин резко сел, заставляя и ее сесть напротив него.       – Илэйн! Мы проживем столько, сколько отмерено. Ведь хорошо тебе было сейчас… ведь только минуту назад, ты лежала на моем плече совершенно счастливая! Жизнь твоя – не все боль теперь. Может быть, боли чуть больше. Но я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе с ней справиться…       Илэйн поднялась на ноги и быстро оделась. Торин наблюдал за ее движениями, чуть прищурившись, и ничего не говорил. Наконец, она закончила с одеждой.       – Я отказываюсь,– сказала она бледным, бесцветным голосом. – Я не буду вашей женой.       И не дав Торину никакой возможности ей что-нибудь возразить, она убежала.