Беспризорник

январь, 23, 2003 год

      С тех пор прошло пару дней и я, честно, не знал, какие отношения у меня будут с Руки и будут ли они вообще. Я устал анализировать его поведение, его поступки. Мне сложно было называть его другом после того, что произошло, у меня не было желания общаться с ним, я испытывал какую-то обиду, неприязнь, но, в то же время, я будто скучал. Каждый раз я отбрасывал эту мысль к чертям, ведь понимал, что скучал по человеку, которого не знал. Скучал по образу, по воспоминаниям, но никак не по тому, кем он был, на самом деле. По сути, мне даже не было известно его настоящее имя, хотя мы общались уже около года. О какой дружбе могла идти речь?       Наша разлука бы длилась долго, если бы я не заметил к полудню из окна своей комнаты Руки, сидящего на ступенях крыльца моего дома. Участок не был огорожен, поэтому пройти на территорию не составляло особого труда. Я немного напрягся из-за того, что он не побеспокоился о том, что его могут заметить родители или соседи. — Что ты здесь делаешь? — аккуратно прикрывая массивную дверь, я негромко, но так, чтобы он услышал, подал голос. — Мм, наверное, тебя жду, — парень не дёрнулся и даже не повернулся. — Вроде логично, да?       Его голос был саркастичен как прежде, но спокоен. Меня же переполняли смешанные чувства. — Тебя могли увидеть родители, — я произнёс это нарочито строго, ведь он знал, как они контролируют, то чем я занимаюсь, с кем я общаюсь, куда ухожу и так далее.       Обернувшись через плечо, он посмотрел на меня внимательным взглядом, открывая и закрывая одной рукой всю ту же зажигалку, которую я так и оставил у него в первую нашу встречу. — Они уехали утром в 7.28, я проверил заранее, только потом уже приземлился, — уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Не беспокойся, они не узнают, что их сын общается с такими, как я.       "...с такими, как я".       Руки отвернулся, а меня пробил холодный пот. — Что ты хотел от меня? — Разговора, наверное. — Нам не о чем с тобой разговаривать. — Думаешь? — Руки усмехнулся, но эта усмешка была болезненной и, будто бы выдавлена, тон его речи уже изменился. — Скажи ещё, что ты не думал обо мне все эти дни? Не вспоминал последний... диалог, — я посмотрел на него с непониманием, перешагнув через ступеньку, на которой он сидел. Он поймал меня за штанину моих чёрных джинс, не резко, но останавливая. — Брось, Сузуки, кого ты хочешь обмануть? — Я? Никого. Я же — не ты.       Он промолчал, закусив губу. — Давай поговорим, — ещё раз настойчиво потребовал парень. — Дай мне шанс выговориться, хотя бы сейчас. — Хотя бы сейчас? Тебе не кажется, что как-то поздновато для откровений?       Его лицо изменилось. Брови сомкнулись, а уголки губ заметно дрогнули. — Неужели тебе настолько противно от меня, Акира? — Я не говорил, что мне противно от тебя. — Тогда что? Почему ты ведёшь себя таким образом? — в его взгляде не было ни намёка на обиду, скорее искреннее непонимание. — Узнал ты, что... мне нравятся мужчины, что после этого поменялось? Я стал хуже другом, плохим человеком? — я мотнул головой. — Тогда что? — Я не знаю, мне просто неприятно, — сказал я на автомате, даже не обдумав. — А почему... я и сам не знаю. Ещё и то, что ты тогда сделал напоследок. Повезло, что ты был пьян, иначе бы я разбил тебе лицо.       Горько усмехнувшись, Руки в очередной раз открыл зажигалку, но в этот раз уже для того, чтобы поджечь сигарету, которую он перед этим зажал между зубов. Глядя на то, как он это делает, мне тоже захотелось закурить. — Поэтому я тебе и не говорил до этого, — выпустив струйку дыма, сказал он, правой рукой протягивая пачку каких-то, на удивление, дорогих сигарет и отцовскую Zippo. — Думал, что ты узнаешь и сразу сбежишь. Как и все, — он сказал последнюю фразу полушёпотом, но даже несмотря на проезжающие рядом машины, я услышал её. — В принципе, это и случилось.       Сигареты были непривычно крепкие, я затянулся и завис на мгновение. — Мне всё равно, какой ты ориентации, это правда не моё дело. Мне неприятно, что я узнал об этом не от тебя, а так... так как узнал, — я выпустил дым из лёгких и продолжил. — Мы общались год. Ты мне столько врал о себе. Ты врал, Руки, — я несколько раз сделал акцент на этом слове, потому что это действительно меня задевало. — Врал... — он как-то задумчиво повторил за мной, не утверждая и не спрашивая. Пепел с его сигареты полетел вниз и быстро был сдут ветром куда-то в сторону дороги. — Ну да, врал. Я был не готов тебе открываться, — блондин сказал это, будто больше для себя, и сделал паузу. — Но ты знаешь, каково это быть открытым геем у нас? Когда все тебя осуждают, обсуждают за спиной, когда... когда... Тебя просто ненавидят. Да ты сам себя ненавидишь за это.       Его сигарета дотлевала, пепел уже очевидно обжигал кожу. — Да, я не ангел и никогда им не был. Я делал и делаю вещи, которые тебе, правильному мальчику из хорошей семьи, непонятны или, может даже неприятны, — его дотлевающий окурок полетел вниз на лестницу. — Но что я мог сделать? Вывернуть всю свою душу, показать то, насколько я дерьмовый, какой отброс общества, человеку, который стал мне небезразличен? Чтобы ты просто взял и... ушёл? Оставил меня?       Он посмотрел на меня и, мне показалось, что его глаза стали влажными. Руки сдерживал эмоции, но глаза выдавали его с потрохами. Глубинные эмоции и личные проблемы парня напротив всегда были загадкой для меня, а тут он просто взял и открыл мне душу, а я, тем временем, просто стоял, не зная, как реагировать, что говорить, докуривая остаток сигареты. — Ты говоришь, что я тебе небезразличен и при этом не доверяешь мне, лжёшь, притворяешься кем-то другим и, сам говоришь, что я совсем не знаю тебя, чтобы делать какие-либо выводы... Руки, чёрт, да я даже не знаю, кто я для тебя.       Он усмехнулся, а потом встал со ступенек и подошёл ко мне совсем близко, из-за чего я дёрнулся. — Ты уверен, что хочешь это знать? Кто я, кто ты для меня? — Не знаю... Уже не знаю. — Ты мне нравишься, Акира, — не отрывая взгляда от меня, он смотрел холодными голубыми глазами будто в самую душу. — В прошлый раз я поцеловал тебя совершенно осознанно, а не из-за того, что был в стельку пьян. Как тебе такое? Разобьёшь лицо сейчас? — Руки, это не смешно. — Думаешь, что о таком шутят? — он изогнул бровь, а потом и вовсе нахмурился. — Думаешь, я бы сейчас распинался перед тобой так, если бы это было неправдой? — Руки положил свою ладонь на мою грудь и вопросительно посмотрел на меня, будто ожидая ответа. — Да Боже, Сузуки, я до последнего пытался быть весёлым и лёгким парнем, с которым тебе было бы приятно общаться, лишь бы ты только не слился, как только вся правда выплывет наружу, — он грустно усмехнулся, уже двумя руками касаясь моей груди, еле сжимая футболку. — Я хотел стать для тебя не просто другом. Я хотел быть важным для тебя. Я даже... даже твои вечные рассказы про Мику готов был слушать, советы какие-то тупые давать, хотя сам был не прочь оказаться на её месте и вообще ничего не понимал в соблазнении девок, лишь бы ты только ничего не заподозрил, лишь бы ты просто...       Его губы дрогнули, а влага предательски потекла по щекам. Руки плакал, а я стоял и совсем ничего не понимал. Он закусив губу, осторожно прижимался ко мне, всё также держа в кулаках ткань моей одежды, будто переживая, что я вот-вот оттолкну его. А я, совершенно не осознавая, как поступать в такой ситуации, тихо выдохнул и не нашёл лучшего решения проблемы, чем просто прижать его к себе. Уткнувшись в его макушку, я слушал его тихие всхлипы, чувствуя, как он сильнее прижимается ко мне, и удивлялся тому, насколько этот человек мной совсем не изведан.       Его признания мне были... на удивление, приятны. Наверное, я тоже испытывал схожие ему чувства, которые то и дело старался отвергать. — А как же твой парень тогда? — Мы просто переспали пару раз, нас ничего не связывает, мы не любим друг друга.       Я нервно усмехнулся. Руки вытащил ладони, покоящиеся между нами, и обхватил меня за талию. Теперь я мог чувствовать то, какой он тёплый и, какой влажной стала ткань в том месте, за которое Руки так крепко держался. — А меня ты прям любишь? — с усмешкой спросил его я.       Он отлепился от груди, посмотрев на меня своими красными от слёз глазами. — Люблю, — на полном серьёзе ответил мне Руки, а меня сразу как двумя пыльными мешками по голове огрели. Таких откровений я точно не ждал. — Это глупо, Ру. — Можешь не верить, но это так. Я привязался к тебе, я чувствую то, что никогда до этого не испытывал к людям, — одна его рука переместилась на мою шею, а лицо оказалось слишком близко, что я начал кожей ощущать его дыхание. — И если мы сейчас же не зайдём к тебе в дом, то все соседи увидят то, как Сузуки-младшего страстно целует другой парень в попытках доказать правдивость его слов. — Ты не посмеешь... — Акира, ты же знаешь, что посмею, — я закатил глаза и, он, так хитро прищурившись, улыбнулся. А самое главное, что эта улыбка была далеко не такой, как ещё пару минут назад. Не натянутой, а искренней, счастливой. — Покажешь свою комнату, пока родители не вернулись? — Эй, я вообще-то не говорил, что простил тебя, Руки! — Я не Руки, Аки. Меня зовут Таканори. Теперь изредка ты можешь называть меня так.       "Таканори".       Перед тем, как открыть дверь в мой дом, он повернулся, чтобы посмотреть на мою реакцию. А я завис от неожиданности сказанного, из-за чего его пухлые губы только расплылись в улыбке.