Костры на Парнасе (Жизнь с Луи).

Чудесное необычное зрелище предстало перед их взором: двое совершенно голых подростков на голой песчаной земле. Оба они принадлежали к европеоидной расе, несмотря на то, что тело одного из них было покрыто бронзовым загаром и татуировкой с ног до головы. Тот, кто выглядел так, казался несколько старше другого, на вид ему было 18-19 лет. Он был физически более развит, чем его товарищ, и на спине и плечах его горельефом выделялась мускулатура. Этот юноша обладал немного резкими чертами лица, которые, однако, нисколько не портили общего впечатления. Второй мальчик отличался от него более субтильной фигурой и чуть более светлым оттенком кожи и выглядел моложе, на вид ему можно было дать 16-17 лет. Его голова, склонённая на могучее плечо друга, напоминала лучшие творения древних греческих и римских мастеров. Правильные очертания носа, например, сделали бы честь любому из отпрысков могущественных цезарей, со лба свешивалось несколько витых русых локонов. Оба молодых человека лежали, полуобнявшись, а на их лицах застыла какая-то таинственная сладкая улыбка. Это выражение было наполнено ощущением такого безмятежного блаженства, что становилось как-то не по себе. Их глаза были плотно закрыты. Лежавшие на берегу напоминали изображение созвездия Близнецов из старинного астрологического атласа, и море тихо пело им свою извечную колыбельную. Вся это картина невольно вызывала ассоциации с античными изображениями, иллюстрировавшими мифы Эллады. « Они мертвы», – предположил кто-то из матросов. « Посмотрим, – ответил судовой врач и нагнулся над ними, проверяя пульс, – нет, господа, они живы. Живы, хотя и погружены в некое странное летаргическое состояние. Возможно, светила медицинской науки Лондона дадут более определённое заключение и смогут вывести их из этого длительного обморока. Пульс есть, но слабо прощупывается. Отнесите их на корабль, – приказал он матросам, – не стоит их здесь оставлять. Вероятно, это несчастные, потерпевшие здесь кораблекрушение». « Знаете, всё это, то, что мы здесь увидели, напомнило мне легенды о короле Артуре», – заметил помощник капитана Колинпепер. « И чем же»? – спросил Уоррен Раум. « После битвы с Мордредом при Комланне сильно израненный король древних бриттов попросил своего верного воина Бедвира оставить его в камышах, возле тихой заводи на реке Эвон. И когда Бедвир выполнил приказ своего господина, из кустов выступили девы необычайной красы и забрали носилки с телом Артура, а его верному вассалу сказали, что уносят его в место, именуемое Авалоном, и что король останется жив, но будет пребывать там, погружённый в некий сон, а в назначенный час, о коем никто не ведает, вернётся к своему народу. Так он и спит на этом Авалоне, ждёт своего часа, этот легендарный король, которого ещё называют правителем прошлого и будущего. Ещё говорили, что Авалон – это место вечной радости и неувядающего веселья, там царит вечное лето. Похожи эти парни, как ни странно, достигли своего Авалона», – заключил помощник капитана. Ботаник Уоррен Раум ничего не ответил, но подошёл поближе. Он внимательно осмотрел куст, под которым лежали юноши, ягоды, которые висели на нём, даже зачем-то растёр одну между пальцев. « Похоже, эти ягоды, господа, – наконец произнёс он, – обладают каким-то малоизученным свойством, а именно – нейро-паралитическим эффектом, вызывающим разнообразные коматозные состояния. Я непременно напишу об этом диссертацию. Надеюсь, Британское королевское научное сообщество оценит по достоинству мой скромный вклад в изучение тропической флоры». Юношей медленно, со всеми необходимыми предосторожностями подняли на борт, и судно, с развевающимися над кормой и на мачтах Юнион-Джеками, направилось прочь от острова, со временем исчезнувшего из виду в сероватой вечерней дымке.