Душелов

Лекарь Чёрного отряда так и не решился полюбопытствовать вслух требуется ли сон взятым вообще и конкретно его нанимателю. Пожалуй, это и хорошо: Костоправ едва ли сумел бы понять правдивый ответ, а краткий и формальный его не удовлетворил бы. Взятые имели как черты сходства, так и различия между собой, но была одна фундаментальная истина, определявшая их природу. Все они были подвешены между жизнью и смертью, не принадлежа до конца ни тому, ни другому. Всякий волшебник, даже едва начавший постигать премудрость тайного искусства недоучка, знает о могуществе, которое дарует знание истинного имени. Однако оно не абсолютно. У него тоже есть свои ограничения. Властелину этого было недостаточно. Собственно, ему всегда и всего было мало. Постигнув глубины магии, он открыл способ превращать людей, сильных чародеев, своих смертельных врагов в рабов. Нет, не так. Больше того. В тех, чей источник существования завязан на нём самом. Взятие по сути есть особая форма колдовского контракта. Как бы добровольная, хотя на деле первая стадия всегда – это пытка. Она может быть разной, подбираться индивидуально, однако задача неизменно одна – сломать, пусть на мгновение, на долю его, истязаемого человека, чтобы он в сердце своём пожелал избавления любой ценой. Тогда, цепляясь за эту слабость, за порой неконтролируемую эмоцию жалости к самому себе, чары связываются в узел. И в этот же момент берущий убивает свою жертву, тем самым лицемерно соблюдая свою часть договора, но не отпускает пойманную им его душу. Боль прекращается лишь на те секунды, что требуются заклинателю для перехода к следующей части ритуала: через новую порцию страданий и неразрывную волшебную связь он воздействует на свою добычу до тех пор, пока самое её я не расщепится, не расколется на кусочки, каждый из которых будет отчаянно пытаться улизнуть за грань жизни. Безуспешно. Они окажутся собранными и склеенными вновь – но уже через посредство заклинателя, пронизанные его магией. И помещены обратно в тело. На выходе получается существо, сотканное из противоречий – и обретающее силу в их непрестанной борьбе. Обладающее свободной волей, способное мыслить и действовать помимо постоянного контроля со стороны берущего, однако ощущающие его веления почти как собственные желания, более чуткие чем самые верные и знающие досконально хозяина псы. В них нет нужды поддерживать искру бытия, это не обыкновенные зомби, не порождения некромантии, и в то же время слова господина достаточно, чтобы, освободив взятого от его службы, тем самым уничтожая его. Взятый обладает памятью того человека, которым был когда-то, его навыками и мастерством – и в то же время на пласте тонких материй это иная сущность. У неё другой, свой собственный магический почерк. Схожая ситуация и с телесностью взятого. Многое тут зависит от того, как именно он прошёл через ритуал. Если берущий был неаккуратен и груб, то физиология и внешний облик взятого окажутся испорченными непоправимо. То же верно и в том случае, если между моментами смерти и перерождения прошёл больший временной промежуток. Повешенный – хороший пример. Его шея навеки ломана, его тело в обычных людских категориях мертво. Или Хромой, который вполне пристойно сохранился после ритуала, однако подгнил в Курганье. Рядового человека давно убило бы заражение крови, сожрала бы гангрена. А этот будет ходить. Ха, пускай и кособоко. Все мы, каждый из десятка – на разных стадиях постоянно длящегося процесса умирания, но никогда он не дойдёт до конца, если только некто с силами, вроде тех, что доступны дражайшей сестрице, не уничтожит одного из нас целенаправленно и применив для этого исключительную магическую энергию. Вот и выходит на поверку, что тело, его функционирование для взятого – это нечто очень вариативное, но в целом второстепенное, подчинённое его специфической сущности. Душелов своё ценила. В чём-то, наверное, наивно, но в то же время и мудро она считала его якорем, позволяющим, помимо прочего, сохранить живое человеческое сознание. Кроме того ей, деве семействе Сенджак, было бы жаль расставаться со своей прирождённой красой, наблюдать, как та обращается в нечто исковерканное, ущербное. Пожалуй, тут главную роль играло даже не тщеславие – Душелов позволяла видеть своё лицо, и, тем более наготу, лишь очень немногим, а эстетика, чувство прекрасного. Зачем превращаться в такую, как Хромой, если можно остаться собой? К тому же это тоже своего рода увлекательная игра: добиваться того же, что и другие взятые, но не получать при этом фатальных для тела повреждений и травм. Наконец, но отнюдь не в последнюю очередь, ей не хотелось в чём-либо уступить сестре. Если та прекрасна, то Душелов и здесь будет ей ровней. И точка! Соответственно, если иные взятые могли вовсе позабыть про элементарные вещи, которые были необходимы им, пока она оставались людьми, а теперь перестали - о еде, например, то Душелову требовалось проявлять большую внимательность. Не забывала она и о тех удовольствиях, которые приносит с собой бегущая по венам кровь, дышащие лёгкие, чувствующая кожа. Взятая время от времени потребляла пищу, не утратил для неё своего эффекта и алкоголь. Особое отношение у Душелова было ко сну. Если она желала и дальше оставаться почти человеком, то отказаться от него вовсе было нельзя. Но взятая его не любила. Во-первых, потому, что это была слабость. В не способный молниеносно среагировать, не чуткий в должной степени разум могла пробраться тигриным прыжком, или мышиной украдкой Стерва из Чар – и тогда неизбежна катастрофа. Во-вторых, не достаточно ли Курганья!? Она и так слишком много пребывала в неясных грёзах, тревожных и диких видениях – а мимо шли долгой чередой годы. И удалялись, растворялись, оставляя после себя, как тёмный едкий дым, злость, досаду по всему, что было упущено вместе с ними. И опять тратить бесценные часы и минуты на сон!? Помогая себе особого рода заклинаниями, пользуясь специально сваренными настоями, Душелов старалась максимально увеличить время своего бодрствования. Конечно, природа взятой тоже помогала ей в этом. В итоге спала она не больше двух часов в сутки. И очень плотно и точно контролировала этот процесс. Срывы случались редко и длились совсем мало – полчаса, или того меньше. И надо же такому случиться, что проклятая дрема одолела её именно тогда, когда враг решился выступить, чтобы посмотреть, насколько хорош расставленный на него капкан! Когда Душелов проснулась, то почти сразу обнаружила присутствие неподалёку источника магической силы. Но не сумела как следует его определить, а потому не придала должного значения. Колдунам в Розах не велось счёта. Мало ли кто решил испытать удачу в погоне за сокровищами – взятая была уверена в себе и своих чарах. Пусть пробуют! То, что ночной визитёр и есть тот самый зверь, на которого расставлена ловушка, Душелов поняла лишь тогда, когда тот уже приближался к площади. Она видела через окно, как Загребущий выходил из слабо освещённого переулка. Неясная фигура, но ей не было нужды рассматривать его внешность (тем более, что тот легко мог изменить её при помощи какой-нибудь иллюзии). Теперь сам характерный рисунок, привкус его магии, наполнявший окрестности, не оставлял оснований для сомнений. Резким щелчком и парой коротких фраз взятая, не оборачиваясь, стащила с постели Гоблина. Тот, очухавшись и смекнув в чём дело, растолкал Ворона, который в свою очередь к явному неудовольствию коротышки пихнул в бок его всегдашнего соперника Одноглазого. Постепенно все наёмники пробуждались. Душелов ещё не решила, станет ли она их использовать и как именно, но пусть лучше бойцы будут наготове. А потом… Проклятье! У неё нет плана! Никакого. Взятой пришлось признать, что её застали врасплох. И это было вдвойне позорно с учётом того, о ком именно шла речь. Загребущий. Старейший из членов круга. Даже большинство его собратьев из руководства мятежников, не говоря уже о простых солдатах, полагает, что своё имя колдун заслужил за феноменальную способность полностью использовать ресурсы тех областей, которые занимало войско под его началом, вытаскивать из них всё – и рекрутов, и припасы - подчистую, будто граблями прошлись. Но Душелов знала правду. Прозвание это возникло в куда как более давние времена и по совсем иному поводу. Был в эпоху Владычества молодой юноша-чародей – талантливый, бесспорно, сообразительный, хваткий, но уж очень жадный до почестей, не способный и не желающий скрывать своих амбиций. И весьма всеядный, если речь шла о способах собственного возвышения. Загребущий. Он ведь дошёл-таки до самых Вершин – во всех смыслах этого слова. Добился внимания великих, сблизился с ними – настолько, насколько это было возможно для такого, как он, конечно. И вот ему выпал шанс вступить в круг избранных. Властелин ещё не решил тогда окончательно, что ограничится десятком. Колдун мог сделаться взятым, ему было предложено добровольно пройти через преображающий душу ритуал. А он в самый последний миг заколебался, убоялся, и, что всего хуже, не сумел скрыть своих сомнений от повелителя. Милость тут же сменилась гневом, взлетевшего в поднебесье мальчишку осадили: унизительно, жестоко и очень, очень болезненно. Потом вышвырнули вон – Властелин тогда ещё предпочитал отпускать тех мух, которым оборвал крылышки, а не давить их. Тем более, что урок пошёл впрок. Загребущий не участвовал в первом восстании Белой розы. Он затаился, исчез, зализывая раны, нанесённые его телу, духу и магии. Так велик был эффект от них, что колдун не выбрался на свет, не показал себя даже после того, как побеждённый Властелин с супругой и всеми взятыми оказался погребён в Курганье. Вообще поразительно, если подумать: Душелов вроде бы как старше Загребущего, и всё же реально прожитых им лет куда больше, чем у неё, он не спал волшебным сном, не пребывал в наведённом чародейском трансе-безвременьи. Однако так мало изменился. Вернее, сильно, конечно, но по простой человеческой мерке, как зрелый человек будет отличаться от себя же подростка. Где след и итог столетий жизненного опыта? Она, да и другие взятые, всё ещё сильнее Загребущего. Если бы в её, Душелова, распоряжении оказалась такая масса времени – о, чего бы она добилась, где очутилась бы! Он не взял в свои руки власть, не создал себе державы после того, как скончалась Белая роза – допустим, не каждый имеет потребность править, господствовать над другими, для некоторых это одна только докука. Но Загребущий не создал и школы, не воспитал учеников, не пришёл сам единолично к великим открытиям. Как же долго пришлось складывать и склеивать ему по кусочкам свою личность? И что им движет сейчас? Взятая считала своей сильней стороной умение быстро выхватывать главный мотив того или иного человека. Загребущего Душелов не могла никак понять вполне – в том числе по этому, наверное, и не опознала сейчас, не проявила должной чуткости в тонких сферах. Хотя уж характерные черты магии давнего знакомца она должна была уловить! Да, теперь, чуть усилив зрение при помощи особых чар, взятая могла воочию наблюдать за приближением своего противника. Загребущий изменил свою внешность, однако то, что целью крупного мужчины с моряцкой походкой вразвалочку является алтарь и сокрытый под охраной наложенных на него заклятий клад, выдавала голова, которую тот нёс в руке, держа за волосы. Как это, в самом деле, мило, если задуматься… Возьмём какого-нибудь крестьянина из имперской глубинки, кроме совсем уж забитых, способных думать только о прокорме и всевозможных хозяйственных и бытовых требах, да потолкуем с ним по душам: весьма вероятно он скажет, что Десятка и её Госпожа – само зло во плоти, а Круг восемнадцати – достопочтенные мудрецы и отважные герои, которые непременно возьмут верх над тёмными силами, стоит только явиться вновь Белой розе. А вот, пожалуйста, милости просим видеть: один из виднейших вождей повстанцев крадётся среди ночи, неся свой совершенно невинный груз. Где Загребущий добыл голову? Чья она? Кому бы ни принадлежал отсечённый череп, но вряд ли хозяин расстался с ним добровольно. Душелов уже прикидывала в уме, что именно задумал враг. В сущности немудрящая, но довольно эффективная колдовская подмена: нужно только добавить кусочек своей подлинной плоти – никакого членовредительства, это может быть волос, или ноготь – и создать, таким образом, иллюзию. Не в видимом мире, но в тонком, где дух проклятия, не обладающий подлинным разумом, может не сразу понять, что в действительности легло на зачарованный камень. Справится ли созданная ею защита с подобной уловкой? Должна, но полной уверенности у Душелова не было. Загребущий не прост – голова это только пробный шар, старый маг наверняка развернёт атаку по многим направлениям сразу. Взятая нервничала. Этот момент должен был, так или иначе, настать – проверка качества её трудов адекватным по силе противником. Но внезапность и скорость, с которой всё произошло... По её расчётам Загребущий едва ли был способен так быстро появиться в Розах. Душелов направила всё своё мастерство на то, чтобы затаиться, сокрыть себя в магии. Кажется, успешно – в противном случае неприятель вряд ли оставался бы столь беспечен, обращая внимания лишь на алтарь. Она могла бы атаковать его прямо сейчас. В своей победе в прямом противоборстве с Загребущим взятая была убеждена твёрдо. Если даже первый неожиданный удар его не прикончит, то потом всё равно есть хорошие шансы не позволить врагу улизнуть. Особенно если параллельно с Душеловом против него, отвлекая и сковывая, выйдут наёмники со своей острой сталью. Они сейчас дезориентированы спросонья, но опыт есть опыт. Наверное, половины численности по итогам схватки здешняя группа бойцов Чёрного отряда недосчитается, но это более чем приемлемая плата. Только Костоправ представляет подлинную ценность, да Ворон в существенно меньшей степени. Прочие – расходный материал, пускай довольно таки качественный. Хотя Загребущий уже почти достиг центра площади, Душелов позволила себе кинуть короткий взгляд через плечо. Ну ка, поглядим кто и где? Ворон бесшумно подобрался к окну, краем глаза выглядывая из-за плеча взятой. Гоблин куда менее изящно, на ходу что-то бормоча (характерный признак слабого колдуна – ему надо произносить слова заклятий вслух), собирался присоединиться к бывшему аристократу, крутя на ходу головой и ища, где бы и как разместиться, чтобы ему не помешал низкий рост. Одноглазый склонился над ещё полусонным отрядным лекарем, а Ильмо уже успел каким-то сверхъестественным образом почти полностью снарядиться к бою, даже шлем нацепил, хотя и малость кособоко. Непривычно маленькое по меркам взятой войско готовится при необходимости вступить в дело. Но… нет. Она не станет! Минутный соблазн прошёл. Уничтожать Загребущего сейчас преждевременно. Самая главная цель – это дискредитация Хромого с одной стороны и задержка наступательных планов мятежников с другой. И Душелов лишит себя шансов на то, чтобы этого достигнуть, убрав Загребущего с доски этой ночью. Прах его побери! Слишком быстро всё закручивается! Повстанцы в Вязе и близко не готовы к решительному выступлению, даже если завтра Хромой уберётся из города. Круг восемнадцати успеет заменить Загребущего задолго до конца периода распутицы и послать свои рати в поход под знаменем месте, потому что, пусть колдун будет мёртв, но авторитет его почти не пострадает. У Душелова были отрывочные сведения о плане кампании, составленной для повстанцев Шепот, их самым талантливым генералом. Если они сумеют приступить к его реализации без потери времени, то… Загребущего трогать нельзя, однако рискованно и просто позволять ему делать что вздумается. Это равнозначно тому, чтобы упустить из рук инициативу, а такое почти всегда оканчивается плохо. Сколько времени потребуется чародею, чтобы подобрать отмычки ко всем её замкам? Можно, конечно, успокаивать себя самовозвеличивающей лестью, что де ему с такой задачей не справиться и за сотню лет. А если реально, трезво взглянуть на вещи? Неделя. Это если повезёт. Помешать ему, не вступая в бой? Сейчас Загребущий, вероятно, думает, что, сделав своё дело, Душелов покинула Розы. Осознав, что взятая так близко от него, старый хитрец, наплевав на всё, почти наверняка заляжет на дно, уйдя в какие-нибудь лесные схроны. И снова рассинхрон! Может кто-то там его и прирежет тихонечко, польстившись на награду, да только на положении Хромого это не скажется никак. То же верно и в отношении военных операций повстанцев. Как же это досадно, когда такой стройный и изящно-красивый в воображении план начинает спотыкаться о колдобины и падать в овраги реальности! И каждый раз так происходит, неизбежно, разве только если не начинаешь совсем уж мелко плавать, не решаясь на сколь-либо серьёзные вещи, содержащие толику неопределённости и риска! Взятая стала жалеть, что, повинуясь порыву, разбудила всех остальных. Душелов услышала, как, перекрывая негромкую, полусонную, но вполне крепкую что касается выражений, ругань Костоправа, Одноглазый с нескрываемым воодушевлением заявляет тому: - У нас посетитель! - Чего? - Он голову принёс! Сияет, как новенькая монета. Если этот остолоп сейчас попытается что-то выкинуть, а этому ума хватит, то она прикончит его здесь же, молча, даже предупреждать не станет. Анналист Чёрного отряда, спотыкаясь, подошёл к окну, заняв место между Вороном и Гоблином. - А я все гадал, как долго нам придется ждать начала, – заговорил он громко. Как раз в этот момент Загребущий предпринял первые пробные попытки, так сказать приценился к заклинаниям, окружавшим алтарь. Это были критически важные мгновения. Именно сейчас у взятой родилась мысль, как действовать дальше. Идея, для которой совершенно необходимо было, чтобы старейший член Круга восемнадцати не обнаружил присутствия взятой в непосредственной близости от созданной ею ловушки, не догадался, что она всё ещё здесь. Потом, когда ты начинаешь творить колдовство с подлинной, мощной отдачей, комбинируешь формулы, сталкиваешься с последствиями своих ударов, ситуация иная. Опытный волшебник и тогда, конечно, способен увидеть, услышать, ощутить в воздухе, земле, распробовать кончиком своего языка гораздо больше, чем любой простой обыватель. Однако те секунды, когда чародей пытается охватить весь контур, цельный рисунок чужой магии, выявить все капканы, все опорные камни, возможно, найти оставленные по небрежности хвосты – никогда он не бывает более острым и тонким в своём восприятии! Какая же это будет ядовитая ирония судьбы, если именно возгласы сообразительного, но невежественного в тайном искусстве Костоправа (Одноглазому и Гоблину хватило ума при помощи особого рода чар заставить эхо своих голосов не покидать пределов комнаты) обрекут их на провал! - Тихо! – Душелов прошипела это сердито и зло, одномоментно своим, куда более мощным и надёжным чем у парочки друзей-соперников, колдовством окутывая безмолвием разом весь дом. Присовокупила взятая и другие скрывающие заклятья. У неё не было уверенности, успели ли принятые её меры предотвратить катастрофу, и в любом случае она была впервые за долгое время по-настоящему взвинчена, - Он (Душелов выделила интонацией слово) там. - Кто? – поинтересовался Костоправ. Так! Умненький ты наш! Не разочаровывай меня. А то, как ни жаль, придётся списать задумку с твоим и сестрицы романом – она тупиц не терпит… - Загребущий. Тихо, а то он нас почует, - произнося эти слова, взятая уже знала, что опасения оказались беспочвенными. Их враг вовсю колдовал вокруг алтаря, готовясь пустить в ход принесённую голову. Она успела! Или Загребущий оказался более беспечным, чем можно бы было подумать, ну да это едва ли. Душелов стояла, дотронувшись кончиком пальцев левой руки до стекла - оно вибрировало от разлитых в воздухе энергий. А Загребущий забеспокоился! И правильно. Взятая уже видела - нет, ему не взять сотворенных ей незримых бастионов. Не так быстро, не наскоком. Только полноценная правильная осада, Загребущий, по всем правилам искусства. Требующая времени. Это значит... ее небывалая новая задумка имеет шанс на успех. Тем временем наемники чуть пришли в себя от первого шока незапланированной побудки и сердитого цыканья взятой: начался тихий робкий обмен репликами. Первым был Гоблин. С видом знатока (что обозначалось задранным подбородком и выпяченным вперёд пузом - проклятье, до чего же этот колдунишка смешон в своей нелепости!) он зашептал Костоправу: – В нашем сценарии запланирован его тайный визит. Загребущий обязан выяснить, кто ему противостоит. А в таком деле он ни на кого не может ни на кого положиться. Душелов не стала перебивать или поправлять Гоблина, несмотря на то, что тот все перепутал. Чтобы выяснить, кто именно поместил алтарь и клад на площадь Загребущему было достаточно просто послушать о чем толкуют в городе. Иное дело - распутать силок. Члену Круга восемнадцати было необходимо понять действительно ли в распоряжении его врагов оказались части его плоти, позволяющие на совершенно ином уровне обставить ловушку. И, если это так, то самостоятельно ее разрушить для Загребущего - одновременно дело чести и вопрос выживания. Не физического, он мог бы спрятаться так хорошо, что никогда бы в обозримом будущем охотники за кладом его бы не отыскали чтобы обезглавить, а политического: имея такое обременение, индивидуально на него нацеленное оружие, старейший член Круга среди своих же соратников превратится со временем в хромую утку. Загребущий будет предпринимать все возможное, чтобы взломать магию алтаря. Столько раз, сколько потребуется, тем более, что настойчивость может принести необходимые знания, подобно тому как это бывает в случае с повторяющимися штурмами реальных укреплений, позволяющих выявить их слабости. Только одно может изменить положение дел: если колдун обнаружит прямую и большую угрозу здесь и сейчас. Охотника, выставившего капкан. И вот тут коренилась суть нового плана Душелова. В распоряжении Загребущего — только ночные часы. Показаться среди бела дня на площади, значит столкнуться с толпой жаждущих заполучить сокровище. И если она его опознает, то последствия окажутся очень неприятными, даже для чародея такого уровня. Остаётся тёмное время суток, причём тоже не всё — это город, а не сельская местность, здесь жизнь не замирает с закатом, чтобы возобновиться строго после рассвета. Итак, реально пять-шесть часов, доступных для полноценной работы. За такой срок Загребущему с магией Душелова не сладить — если бы речь шла об одном единственном разе. Но постепенно, снимая слой за слоем, обезвреживая и ослабляя одно заклятье за другим, старый хитрец разгрызёт этот орех. Вот только скорлупа тоже будет меняться! От одного подхода до другого за светлое время суток взятая будет восстанавливать и переиначивать, отвечая на избранную Загребущим тактику, систему защиты. Это будет удивительное состязание. Каждые сутки «щит» и «меч» будут сходиться в схватке один против другого, хотя сами их творцы никогда не пересекутся — что единственно и сделает всё возможным. Поймёт ли Загребущий, что некто мешает ему, сводит на нет итоги кропотливой работы? Несомненно, он для этого достаточно умён. Побежит ли он, осознав истину? Или примет вызов? Определённо Загребущий будет недоумевать, искать причину, по которой стала реальностью столь странная игра. Вероятно, смекнёт, что суть может крыться в интригах взятой, не связанной напрямую с борьбой против восстания, и в рамках не, по крайней мере какое-то время, он нужен Душелову живым. ...Если она что-то понимает в человеческой психологии, то Загребущий вступит в борьбу. Особенно если не сразу нарастить до максимума ту силу, с которой будет даваться отпор его попыткам прорыва к алтарю. Пусть почувствует, что задача ему по плечу, пускай растратит побольше сил и времени, которые потом стает жалко признавать упущенными впустую. Должно загореться, вспыхнуть огнём его самолюбие — когда-то очень большое и уязвимое, настолько, что даже теперь что-то да обязано от него остаться. Наконец, не стоит забывать, что сыр, лежащий в мышеловке, имеет известную ценность и для волшебника: получив разом на руки такое богатство Загребущий дополнительно укрепит своё положение в иерархии повстанцев. Игру придётся вести очень тонко. Взятая ещё обдумает предметно все те едва заметные ухищрения, с помощью которых она станет, оставаясь скрытой сама, убеждать врага в возможности успеха. Душелову придётся изрядно попотеть, чтобы всё сошлось наилучшим образом. В то самое время, когда по её плану она будет восстанавливать магическое плетение перед очередным явлением ночного визитёра ей будут мешать все эти настырные глупцы. Да, ничтожные и слабые, зато их будут сотни. Ежедневно. Всё новых и новых, даже если прежние сгинут в муках и корчах страшной смертью на глазах у собратьев — опыт прежних двух дней подтверждает это. Действовать необходимо или с дистанции, или под прикрытием, а тогда прибавляем ещё один отвлекающий фактор — придётся постоянно следить за целостностью и качеством иллюзорной личины. Загребущий способен активизировать ячейку мятежников в городе, заставив их рыть землю носами в поисках места, где скрывается взятая. Сучка из Чар может по своему обыкновению как снег на голову ввалиться в сознание с изяществом подгулявшего разбойника решившего посетить третий трактир подряд, заметить, что её слуга отчего-то не торопится убивать одного из первейших врагов Империи, хотя тот практически на расстоянии вытянутой руки — и заподозрить неладное. Значит предстоит новая, ещё большая сверх обыкновенной работа по коррекции собственной памяти. Не забывать следить за тем, как продвигается расследование Хромого, тихонечко контролировать ход дел у повстанцев в Вязе — вдруг эти недотёпы так и не отважатся на выступление? Тогда придётся подтолкнуть. Придать храбрости — скажем, через вещий сон, в котором Белая Роза в ореоле сияния спускающаяся с небес станет строго вопрошать что сделали такой-то и сякой-то для триумфа её дела. Масса факторов, из которых ни один нельзя упустить из внимания. Чтобы увязать всё это нужно иметь не один ум, а десяток… Что же, вот и хорошо! Игра, достойная полной самоотдачи! Прелестно, это будет просто прелестно… Я справлюсь.