Мертвая петля

Июль 1918. Франция День близился к полудню. Раскаленное добела солнце стояло ровно посередине неяркого, словно выцветшего небосвода, бросая косые лучи на движущееся зеркало воды вдали, белый как сахар песок и копошащихся внизу людей. Светилу было плевать на мелочные склоки людишек за территорию и власть, и оно немилосердно палило, мучая солдат едва ли меньше, чем свежие раны. А бой тем временем подходил к концу, добавляя еще одну победу в копилку Антанты и Англии в том числе. У британцев вообще в последнее время удачно складывались военные дела. Не отпуская руля самолета, Чарльз Тейлор плечом вытер взмокший лоб. Бравый летчик устал как собака и, несмотря на скорую победу, испытывал лишь раздражение и глухую ненависть к тем, кто придумал теплые летные куртки и шарфы. К тому же бой для Чарльза сложился не то что бы плохо, но и удачным его привыкший после каждого второго сражения получать награды авиатор не назвал бы. В самом начале Чарльз увязался за каким-то новым немецким разведчиком, который превосходил Кэмэла* по скорости, да так и мотался за врагом весь бой, точно на привязи, не в силах ни догнать и сбить негодника, ни бросить лакомую цель. Впрочем, дело решилось само собой: более удачливый союзник Чарльза повредил разведчику двигатель, и тот, беспомощно дернув крылом, рухнул в быстрые воды Марны**, оставляя Тейлора уже в одиночку кружить над рекой. Двигатель Кэмэла гудел хрипло и неровно, и в этом шуме Чарльзу чудилось тяжелое дыхание измотанного погоней самолета. В голову летчику пришла неуместная, почти детская мысль, что, будь его механический верблюд*** живым конем, он уже давно повалился бы, роняя хлопья пены. Тейлор усмехнулся глупому сравнению и прикрыл на миг глаза, вспоминая прохладу дикого сада в окрестностях Лондона, робкую улыбку жены и пыльную, перепачканную какой-то сладостью мордашку сына, такого же рыжего и веснушчатого, как и сам Чарльз. «Пап, а ты привезешь медальку?» – самым серьезным голосом спрашивает Алекс, сидя на коленях у отца и играя с наградами на его военной куртке. «А эти тебе не по нраву?» - притворно расстраивается летчик, с трудом сдерживая улыбку. Алекс не отвечает, сосредоточенно теребя форменную пуговицу, и вдруг заливается беззаботным смехом, радуясь чему-то своему… От приятных воспоминаний Чарльза оторвал кружащий чуть поодаль маленький светло-синий самолет с намалеванным на корпусе германским крестом. Разведчик той же новой модели, что и тот, за которым летчик только что гонялся. Тейлор даже моргнул несколько раз, удостоверяясь, что враг реален, а не порожден уставшим от жары и погони разумом. К счастью или к сожалению, неприятель не пропал, и Чарльз метнулся в его сторону так быстро, как позволял не вовремя барахлящий двигатель. Впрочем, спешка была излишней – вражеский пилот был то ли совсем новичком, то ли непроходимым дураком, потому что, замешкавшись, направился не к своему лагерю где-то за полосой леса, а куда-то вдоль реки. По совести и неписанным законам воздушного флота бегущего неприятеля следовало оставить. Но у Тейлора было отвратительное настроение, которое подогревал вид нового, уже ненавистного ему разведчика. Он направил Кэмэла вслед за удирающим самолетом, неловко виляющим поврежденным, кажется, хвостом. Подгоняя врага не слишком меткими пулеметными очередями, Чарльз выжимал всю скорость из жалобно хрипящего мотора. Однако глуповатый противник исправил свою оплошность, круто развернул самолет, едва не искупав его в воде, и рванул к своему лагерю. Тейлор не понаслышке знал, что в одиночку соваться на территорию врага – только угробить самолет и сложить голову, но разведчик был совсем близко, а вражеский лагерь – еще далеко, и Чарльз, умело развернув Кэмэла, направил его наперерез противнику. Он почти не сомневался, что успеет, и опасность делала погоню только веселее. Если, конечно, так вообще можно сказать об убийстве. Но Чарльз не выносил моралей, с юности заучив, что в бою излишняя милосердность ведет к могиле. Скука и раздражение в душе летчика уступили место азарту. Рубашка липла к спине, а волосы – ко лбу, зато сердце птицей трепыхалось в груди. Чарльз всегда любил риск. Расчет Тейлора не оправдался: разведчик не только успел уйти из-под огня, но и стремительно отрывался от преследователя. Выпустив в противника пулеметную очередь, уже более меткую, чем прежние (пули продырявили светло-синее крыло в двух местах), Чарльз пристроился ему в хвост, обругав вражеского пилота всеми известными выражениями на немецком. На этом везение закончилось. Следующие выстрелы уходили в воздух, и, что было хуже, мотор Кэмэла шумел предательски неровно, словно готовясь сдать в любую минуту. Впрочем, эти неудачи хотя и мешали, но полностью охладить пыл Чарльза не могли. Каждый промах точно подстегивал азарт погони и увеличивал восторг от будущей победы. Личной победы Тейлора, а не стратегов в защищенных дворцах, думающих о том, как важно для будущей тактики отстоять Париж. «Пап, а ты привезешь медальку?» - прозвучал в голове летчика голос сына. «Привезу!» - мысленно ответил Чарльз, чувствуя, как приятный щекочущий страх примешивается к веселому азарту. Поле боя давно промелькнуло под крыльями Кэмэла. Разведчик летел уверенно, явно зная, куда направляется. Но вот он ошибся, и пули жадно вгрызлись в древесину крыльев и корпуса синего самолета, тот накренился на бок, с трудом сохранил равновесие и, по-прежнему заваливаясь, уже не так быстро метнулся вниз, цепляя верхушки елей. Оставить его сейчас Тейлора не заставили бы и под дулом пистолета. Все успешнее становились выстрелы, все сильнее кренился и мотался из стороны в сторону разведчик, и Чарльз праздновал победу, не сдерживая удовлетворенной улыбки. И тут пуля откуда-то снизу мелькнула перед самым носом Кэмэла. Озноб прошелся вдоль позвоночника Тейлора, несмотря на обжигающий горло воздух и яркие солнечные лучи. Попади эта пуля летчику в грудь, он и то вздрогнул бы меньше. Били с земли. «Лагерь», - обреченно понял Тейлор. Словно в подтверждение еще несколько выстрелов просвистело рядом, так и не задев самолет. Чарльз, до боли сжав зубы, вел Кэмэла как никогда осторожно, уворачиваясь от пуль и медленно набирая высоту. Страх уже не щекотал, а изнутри обжигал холодом легкие, сбивая дыхание и заставляя сердце биться чаще. Но враги медлили, ошибались, их нестройные выстрелы не причиняли истребителю вреда. А светло-синий самолет кружил все ниже, заходя на посадку. Краем глаза Тейлор рассматривал укрепления, технику, немногих людей, усилием воли запоминая то, что потом может помочь товарищам. А разведчик все никак не опускался на землю, описывая круги над лагерем. Ему, уже поврежденному, не хватало буквально одного меткого попадания, чтобы рухнуть на свои же палатки. Чарльз понял, что начнет презирать себя, если сейчас поддастся опасению и вернется, оставив врага праздновать спасение. Ощерившись, как хищник перед броском на дичь, летчик направил Кэмэла круто вниз, не обращая внимания на свистящие рядом пули. Опасность не только не мешала думать холодно, напротив, так аккуратен и расчетлив Чарльз не бывал даже на тренировочных полигонах. Устав от легких побед, он почти наслаждался этим трудным боем, не сомневаясь, однако, что удача будет на его стороне. В такие минуты Тейлор был истинно счастлив. Разведчик дернулся было в сторону, но Чарльз не отставал, посылая противнику весьма меткие выстрелы. Желая оторваться от преследователя, вражеский пилот увел самолет в крутое пике, из которого не смог выбраться, то ли по неопытности, то ли из-за полученных повреждений, и механическая птица носом ударилась оземь, еще несколько метров проехала на брюхе, ломая светло-синие крылья, хороня под обломками неумелого пилота и подминая под себя палатки, и, точно с запозданием, с грохотом взорвалась. Видеть дальнейшее Тейлору было незачем, и он резко развернул Кэмэла, заставив мотор жалобно зарычать. Чарльз в последний раз взглянул на обугленные обломки, на которых еще видна была синяя краска, и, более не оборачиваясь, сосредоточился на синеватой полосе ельника, отделявшей немецкий лагерь от поля боя. Смешанное чувство восторга и некоторого сожаления владело душой летчика. Но думать о лирике боя было некогда – крыло Кэмэла с треском пробила пуля. За ней еще одна, и еще… Чарльз словно удар под дых получил. Остатки азарта развеял бьющий в лицо горячий ветер, и летчик с неожиданной ясностью понял, как ему везло, и что враги более не допустят повторения удачи, и впервые, пожалуй, за всю войну Тейлору стало по-настоящему страшно. Летчик заставлял себя смотреть только вперед, быть осторожным, уклоняться от выстрелов и беречь перегревшийся мотор, но Кэмэл, казалось, не слушался пилота и получал все новые раны на крепком корпусе и широких крыльях. Чарльз кусал до крови губы, злясь на свою неловкость, но разом одеревеневшие руки словно разучились управлять истребителем, каждый поворот самолета выходил неровным, рваным, Кэмэл вдруг показался Тейлору невыносимо большим и неповоротливым, неспособным увернуться от рвущих его пулеметных очередей. Чарльз и не знал, что его сердце может биться так сильно. От крыла, крякнув, отломился кусок размером с ладонь. Летчик болезненно поморщился, как если бы от его руки оторвали кровоточащую плоть. Чарльзу очень не хотелось умирать. Не за любимую и крошку сына, не за родную страну, даже не за этот проклятый Париж и стратегов из дворцов, а за… Тейлор не мог ответить, за что он рисковал головой. Надо было молиться, наверное, но из всех молитв он припомнил лишь фразу «Боже, храни короля», а умирать с этими словами на устах было глупо и пошло. И летчик вновь вспомнил тенистый сад, темные глаза Мэри и синие – Алекса. Вместо обращений к богу он повторял мысленно последний разговор с семьей, словно боясь забыть даже одно слово, упустить хоть одну улыбку… «Чарльз, ради меня, будь осторожен. И пиши почаще, прошу». Новый выстрел свистнул у самого уха летчика и насквозь прошел через верхнее крыло самолета. Сверху посыпались щепки. «Пап, а ты куда поедешь? А это очень-очень нужно?..» Кэмэл заметно кренился, но Тейлор не сдавался. Вот-вот лагерь останется позади, начнется лес, а там… «Кузина зовет нас всех в гости осенью. Газеты твердят, что победа близка, еще немного и… Я подумала, может, выйдет даже нам всем вместе к ней?..» Под израненными крыльями Кэмэла уже мелькали верхушки елей, когда хрипящий двигатель, жалобно всхлипнув, замолчал, и самолет, по инерции немного пролетев вперед, клюнул носом и мертвым грузом пошел вниз. Искромсанные очередями крылья больше не могли держать машину в воздухе. «Пап, а самолеты часто разбиваются? А быстро падают?..» Не так уж и быстро – Чарльз даже успел понять, что мотор заглох, и что крушение неизбежно. Со стороны все казалось скорее… Лучше бы сразу… «Пап, а ты привезешь медальку?» Чарльз даже успел пожалеть. _______________________________ *Sopwith Camel Scout — британский одноместный истребитель времён Первой мировой войны, биплан, т.е. имеет двойное крыло. **Марна – река на севере Франции. В июле 1918 на ней произошло сражение между войсками Антанты и Германии. ***Camel – верблюд (англ.).