Первая смена 1975-го

— Зябко, — недовольно пробормотал Юра. Он уже минут пять пританцовывал с ноги на ногу; прохладный вечерний сквозняк проникал и под штаны, и под куртку. Жилин неодобрительно покосился на него. — Не пинал бы балду на физре, — рассудительно заметил он, — не мёрз бы. Не жалуйся теперь. Нечего тут. Самому Жилину, судя по всему, сквозняк не доставлял совершенно никаких неудобств; то ли его и правда не брал холод, то ли грела ответственность за них всех — вожатый Травко, который вез их в лагерь, ушел забирать ещё одну группу, а их, неКатамарановских, оставил аж на час одних под предводительством Жилина. Вот, видимо, его теперь и распирало от важности. Рядом с ним трясся от холода Кеша; он вцепился коленками в собственный видавший виды рюкзак, на котором сидел, и остервенело тёр себя по предплечьям в надежде согреться. — Е-если у н-них тут и д-дальше будет так холодно, т-то я не уверен, что мы тут сильно оз-здоровимся, — простучал он зубами. Жилин закатил глаза. — Закалишься как раз, хоть таким дохликом быть перестанешь, — наставительно сказал он. — Тоже мне, заучки. А вдруг война? Как ты выживать будешь? — Ой, сплюнь, — поморщился Юра. — Суеверия не красят пионера, — Жилин бросил на него недовольный взгляд. Несколько секунд они с Жилиным молча таращились друг на друга (глаза под очками предательски слезились, но Юра терпел и в упрямстве уступать не собирался), и в конце концов Жилин сдался и развернулся. — Игорь, — окликнул он Катамаранова. Катамаранов (он уже успел где-то измазаться в грязи, происхождение которой для близорукого Юры оставалось пока что тайной; красным галстуком можно было разве что трубы чистить, не говоря уж об остальной форме) отвлекся от вдумчивого созерцания бело-синей вывески с названием станции и перевел взгляд на него. — А?.. — Не надо вот «а»-кать мне тут, — Жилин махнул рукой. — Остался термос ещё? Я знаю, что у тебя есть припрятанное, ты у титана в поезде так крутился, будто он твой лучший друг, а не я. Давай-давай, доставай, а то доедем без двух умников, но с двумя консервами. Давай, давай. Катамаранов неохотно слез с рюкзака; Юра ощутил прилив благодарности (и тепла), когда Катамаранов впихнул в его руки жестяную кружку и плеснул туда ещё горячего чая. Кеша рядом с ним вцепился в такую же кружку почти судорожно. Очередной порыв ветра сбил с него кепочку и сдвинул очки на нос; дергаными движениями Кеша вернул все так, как было, чуть при этом не уронив кружку. — С-спасибо, Игорь, — благодарно пробормотал он; Юра, спохватившись, последовал его примеру. Пока они отогревались, Жилин изучал расписание, а Катамаранов пытался с ворчанием запихать обратно в свой бездонный рюкзак его бесконечное содержимое, на другом конце платформы замаячила светлая макушка их пионервожатого. Травко уверенно шел к ним, а за ним — ещё четверо ребят их же возраста, лет четырнадцати-пятнадцати: два парня и две девчонки. Кеша чуть не выронил стакан и даже попытался как-то приосаниться; Игорь не обратил внимания, Жилин выступил чуть вперед и расправил плечи. Юра наблюдал. — Это — ваши соотрядники, — сообщил и так очевидную вещь Травко. Потом почесал в затылке, вздохнул с досадой и сказал: — Ладно. Знакомьтесь, все равно нам ещё ехать. Вот-вот автобус придёт... Первой к ним вышла девочка ростом почти с немаленького Травко — пересекла расстояние в несколько уверенных шагов. Юре она показалась какой-то очень длинной, прямой и хлесткой; он поднялся, когда она подошла и по очереди тряхнула руку каждому в знак приветствия. — Лина Молодцова, — ровно сообщила она. Потом повернулась и по очереди указала на каждого из своих спутников: — Это Миша Косолапов и Миша Северов. Это — Алёна Бабаевская. Мы с Северовым из Ленинграда, Алёна и Косолапов — из Москвы. А вы? — Мы из неКатамарановска, — важно сказал Жилин. Лина подняла бровь. — Никогда о таком городе не слышала, — заметила она, и Кеша вдруг подал голос. С явной гордостью за друга он сообщил: — А это с-совсем недавно город построили. В-вот его родители начали, Игоря родители, — он робко улыбнулся, и Катамаранов бросил на Кешу недовольный взгляд поверх многострадального рюкзака. Лина явно хотела спросить что-то ещё, но ожил сиплый громкоговоритель на станции; Травко засобирался, замахал руками, и, подхватив рюкзаки и сумки, они все нестройно потянулись за ним к автобусу. Впереди шла Лина; вровень с ней шагал Жилин, который иногда отставал, потому что отвлекался на необходимость дёрнуть Катамаранова за лямку рюкзака, чтобы тот не убрел куда-нибудь из любопытства. Алёна и оба Мишки живо спорили по поводу прошедшего сезона хоккея; за ними плелись Кеша и Юра. Кеша — потому что рюкзак, нагруженный заботливой матерью, был для него ощутимо тяжеловат; Юра — потому что так ему было спокойнее. Холод понемногу отступал. С других сторон вокзала к автобусу стекались другие группы под предводительством вожатых: совсем мелкие семи-восьмилетки, громкие, несмотря на поздний час, пяти- и шестиклассники, все, как один, в форме. Юра не задумывался до этого, насколько много их будет, но вскоре отвлёкся на мысли о теплом автобусе и нескольких часах сна. В автобус грузились весело и с шумом; галдели младшие, вожатые перебрасывались шуточками, усмиряли не в меру буйных пятиклассников. Будущий первый отряд — отряд Травко — отправили в самый хвост автобуса; едва автобус тронулся, Катамаранов уже самозабвенно спал, Юра с любопытством разглядывал соседей, а Жилин смотрел в окно, на опустевший вокзал и — за ним почти сразу — густой сосновый лес. Небо постепенно светлело; автобус медленно полз вглубь лесного массива, гвалт внутри постепенно затихал, и Юра сам не заметил, как скоро тоже задремал. «Красный Октябрь» встретил их утренним горном; пока россыпью выбирались из автобуса, пока доставали рюкзаки и под предводительством сонных вожатых ползли к корпусам, на утреннюю зарядку уже высыпали те, кто приехал раньше них. Юра неодобрительно щурился на вездесущем утреннем солнце (утреннюю зарядку он почитал делом бесполезным и энергозатратным сверх меры, эти же двадцать минут, по его мнению, можно было с удовольствием проспать, и Кеша в этом вопросе был с ним совершенно солидарен), но его внимание привлёк соблазнительный запах. Вокруг него ребята тоже закрутили головами; в глаза им бросился небольшой дом-столовая на сваях, в дверях которого крупная женщина размахивала половником: отчитывала кого-то, кого не было видно. -... И что я буду теперь добавлять?! И не совестно тебе?! — донеслось до них обрывком фразы. Юра не смог разглядеть, на кого ругалась женщина; Травко уверенно провел их в корпус дальше, через поросшую бледной зеленью полянку. — Девушек прошу в левую сторону, там ваша палата, и там же — ваши соседки, — он махнул рукой в сторону более светлой двери. Лина бросила на него полный недовольства взгляд, однако первой открыла дверь и шагнула внутрь. Травко повел их дальше, через комнату-рекреацию, ко второму крылу. — Смотрите сами, как будете делиться, — предупредил он. — Другие ребята уже приехали, так что в каждую палату — по трое. — Я с Игорем, — первым выпалил Жилин и отточенным движением оттащил Катамаранова от мутного аквариума с рыбками, после чего впихнул его в более потрепанную дверь. Северов и Косолапов переглянулись. — Мы тоже вместе, — сообщил Косолапов и прежде, чем Кеша или Юра сообразили, потащил товарища во вторую, более новую. Пока Юра размышлял, Кеша уже успел бочком нырнуть следом за Жилиным; он послал Юре виноватый взгляд, втянул рюкзак за собой и оставил его тяжело вздыхать: — Ну что вы за люди-то?.. Когда Юра вошёл в комнату, оказалось, что, помимо Северова и Косолапова, у него будет всего один сосед — рахитичного вида парнишка с красноватыми глазами, белый, как бумага. Рядом с ним Юре стало слегка неуютно, хотя он о таком читал; паренёк выглядел как лабораторная мышь, и называлось такое явление хитрым словом «альбинизм». Что-то Юре подсказывало, что от этого товарища Кеша не отлипнет, пока не замучает расспросами до смерти. Паренёк тем временем спрыгнул со своей кровати и помогал Северову укладывать рюкзак; Юра положил свой рядом с последней свободной кроватью и протянул ему руку. — Меня Раф зовут. Раф Конфеткин, — дружелюбно улыбнулся паренек, и Юра на полном автопилоте потряс его руку. — Юрий, — он чуть задрал голову, так как Раф был немного его выше, и вдруг выпалил: — Ты на мышь похож. Лабораторную. И тут же прикусил язык, выдернул руку: знал, что уже поздно, знал, что сейчас получит по голове, и даже подобрался. Жилин бы уже не церемонился... Северов и Косолапов, болтавшие рядом, примолкли. Косолапов выпрямился, готовый растаскивать назревающую драку. К его удивлению, Раф негромко рассмеялся. — Такого мне ещё не говорили, — он с любопытством посмотрел на Юру. — Ты всегда такой прямолинейный? Без всякой обиды он взъерошил волосы и помог ему вытащить все нужное из чемодана. Пристыженный Юра пробормотал благодарное «спасибо». На первый взгляд новые соседки Лины показались ей скучными. Отец дома презрительно называл таких «интеллигентами» и упорно твердил, что общаться с ними нужно исключительно осторожно, дабы не получить «проблем». Более старшая, Герда Свитковска, подняла на неё глаза от книги ровно на секунду, чтобы назвать свое имя, и после этого потеряла к ней и к Алёнке всякий интерес. Аврора Свиридова, напротив, порхала вокруг них и щебетала настолько громко, что Лина не морщилась только потому, что это было бы невежливо. Несмотря на воздушное платье (она явно ещё не спешила переодеваться, хотя распорядок предполагал, что на линейке им стоит быть в форме), Аврора умудрялась скакать по кровати, да так, что подпрыгивали кудряшки, потом оказывалась рядом с Аленкой, потом неожиданно перебирала книги на полочке у окна. Скорость, с которой она мельтешила, вызывала зубную боль. — Аврора, присядь, дай людям отдохнуть, — не поднимая головы от книги, обронила Герда, и, к удивлению Лины, та подчинилась — села на стул и чинно сложила руки на коленях. Алёнка едва заметно вздохнула и убрала в тумбочку часть вещей. — Ой, это у тебя что? «Самолётостроение»? По-моему, ты спутала книги с книжками брата, бедная, — Аврора вытянула шею, чтобы сподручнее было разглядеть обложку. — У меня нет братьев, — огрызнулась Алёнка и убрала книгу под подушку. — Аврора, это было невежливо, — так же ровно обронила Герда. Лина скосила глаза — та даже не поднимала головы, продолжала читать. Говор её показался Лине необычным: Герда как будто не смягчала гласные, слегка растягивала их и тянула согласные. — Чемоданы рядом с вожатской сдаются? — уточнила у неё Лина, убрав на полку все необходимое. Герда кивнула. — Спасибо. Когда она вернулась, Алёнка уже кипела; Герда отчетливо вздохнула, поднялась из-за стола и отвела Аврору в сторону. — Прекрати её доставать, — негромко сказала она. — Нам ещё жить в одной комнате. Не развязывай войну на ровном месте. — Но это не я начала!.. — возмутилась было Аврора, но Герда качнула головой. — Ты и твоя бестактность. Почему я вообще тебя отчитываю, объясни мне? Аврора сердито дернула плечом; Алёнка громко, отчетливо фыркнула, нимало не стесняясь: — Никто не любит зазнаек. — Я не зазнайка! — вскинулась Аврора, но продолжить свою мысль не успела — из коридора донесся взрыв хохота. Аврора утратила всякий интерес к происходящему в комнате и выпорхнула в коридор — посмотреть, что там происходит. Герда приложила пальцы ко лбу и покачала головой. — Я прошу прощения за эту сцену, — ровно сказала она. — Аврора вообще-то хороший человек, но у нее внимания и тактичности как у трехмесячного щенка. Алёнка скрестила руки на груди. — Я заметила. — Не бери в голову, — Герда подняла на неё глаза. — Вон там — сумка с конфетами, я с собой привезла. Вместе с Авророй сложили уже. Бери, что хочешь. Вмешиваться у Лины не было никакого желания; она отдала Алёнке свои нехитрые припасы батончиков, чтобы пополнить общее, и поинтересовалась у Герды: — Не будешь возражать, если я займу верхнюю койку? Герда внимательно посмотрела на нее. — Не буду, — после некоторого молчания ответила она. — Хотя мне странно, что есть свободная кровать, а ты все равно выбираешь верхнюю. Лина пожала плечом и убрала под матрас книгу. — Мне так привычнее. Аврора просунула голову в дверь и сообщила: — Я думаю, вам стоит выйти, если вы разложились. Скоро завтрак, а перед этим собрание — знакомиться будем и название отряду придумывать. И кричалку. — А тебе явно стоит переодеться, — мрачно ответила ей Алёнка, и Аврора с тяжелым вздохом вернулась в палату. Тем не менее, она была права. Перед ними маячило первое собрание отряда; по опыту прошлых визитов в лагерь Лина помнила, что делом это будет нелегким. Не то чтобы ей совершенно не нравилось участвовать в командных мероприятиях (волейбол, которым она занималась, как ни крути, командную работу предполагал), но формальщину, а также глупую, на её взгляд, традицию придумывать отряду название она считала детской. — Да будь ты проще уже, — Алёнка толкнула ее в плечо. — Мне это тоже не нравится. Ну, выберут нейтральных «Чаек», или там «Алый парус», за это краснеть не придётся. — Начнем с того, — негромко ответила ей Лина, быстро переплетая косу, — что нам не десять лет. Не могу с уверенностью сказать, что нам по возрасту подобает таким заниматься. Алёнка нахмурилась и подтолкнула её к выходу из палаты (в ней остались только они вдвоем): — Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь, Линка. Пойдем уже. — Не Линка, а Лина, — впрочем, это было больше на автомате. Они вышли из палаты и заняли места в рекреации — поближе к вожатому. Вожатый пока не вызывал у Лины доверия. Её тренеры и старшие товарищи были едва ли сильно взрослее его; но Травко при этом выглядел как вчерашний школьник и авторитета на первый взгляд не внушал. На второй — тоже. И он опаздывал на собрание. На три минуты. Лина сделала глубокий вдох и оглядела присутствующих. Большая часть отряда уже собралась. Герда оперлась локтем на подоконник и смотрела в окно; впрочем, Лина была уверена, что она больше в своих мыслях, чем в любовании довольно нудным пейзажем ближайшего ельника. Аврора внимательно слушала одного из тех мальчишек, которых они подобрали на вокзале; сдвинув очки на кончик носа, он с вдохновенным заиканием рассказывал о химической реакции, которая выглядит «т-т-точь-в-т-т-т-очь в-вулкан!». Странно, но Аврора внимала ему с искренним интересом. На Северова и Косолапова, в общем-то, можно было и не смотреть: они склонились над миниатюрной шахматной доской и проводили уже неизвестно какую по счету партию. С момента знакомства в поезде они практически не расставались. Малахольный парень, которого его товарищ с арматурой вместо осанки постоянно оттаскивал от заросшего тиной аквариума, вообще не уделял внимания происходящему. Судя по всему, ему на месте уже не сиделось, и он таращился, как и Герда, в окно, но с одним разительным отличием: ему ельник был крайне интересен. Лину немного смутил запах перегара, который ощущался почти через всю рекреацию; тем страннее было понимать, что он, скорее всего, исходит от малахольного. Так, пожалуй, было понятнее, почему он... Такой. Хотя Лину и удивляло, что его пустили на территорию лагеря. Невысокий светловолосый паренек, даже более бледный, чем Герда (если Лине издалека не показалось, глаза у него были красноватые — или виной тому был галстук, который на нём казался неприлично ярким) увлечённо наблюдал за партией Северова и Косолапова, но с советами не влезал. Вожатый опаздывал уже на шесть минут. Лина внимательно пересчитала отряд: не хватало второго паренька в очках и еще двоих ребят, о которых она слышала. Однако долго гадать не пришлось: через девять минуть от начала сбора самодовольный парень лет шестнадцати на вид практически за шкирку втащил в рекреацию очкариков. Двух. Одного она уже знала — того, который один из всей своей компании предпочитал наблюдать, а не говорить; второй висел в руке самодовольного парня и не выказывал никакого сопротивления, кроме нудного бурчания: — Шишкин, поставь меня на землю. Я способен дойти до собрания сам. — У нас тут общий сбор, а ты херы пинаешь! — возмущённо заявил ему в ответ Шишкин, не обращая внимания на повисшую тишину. — А ты выражаешься при девчонках, — так же нудно пробурчал второй парень в очках. — Ой, бля, девчонки, — Шишкин, судя по всему, только сейчас понял, что отряд и правда в полном сборе. Он лихорадочно разжал ладони, отряхнулся (первый парень, Юра, вроде так его звали, тут же мышью метнулся к любителю аквариумов) и вытянулся, с виноватой ухмылочкой оглядывая присутствующих. — В смысле, прошу извинения, да. Не переключился. — Появляешься ты всё так же эффектно, — фыркнула недовольно Аврора, отвлекаясь от своего собеседника. — Так, Шишкин, Белкин, чего стоим в проходе? — Травко вошел в рекреацию и притворил за собой дверь на улицу. — Садитесь уже. Нечего истуканить. Лина бросила недовольный взгляд на часы. От официального начала собрания прошло десять минут. Травко подождал, пока усядутся все, подтянул стул так, чтобы находиться в центре, и поднял ладонь, призывая к тишине. — Давайте для начала познакомимся. Я Пикник Травко, — со стороны мальчишек донеслись сдержанные смешки, Травко не обратил на них ни малейшего внимания, — и я буду вашим вожатым всю смену. Давайте познакомимся, как положено; отряд у нас в этом году маленький, но, не побоюсь этого слова, звёздный. Вот по порядку, как сидите от двери, расскажите о себе: как зовут, что любите, чего ждете от лагеря. Лина наблюдала молча за тем, как все по очереди встают и рассказывают о себе. Она заметила, что Шишкин и Белкин не называли свое имя, а Юра и Кеша — фамилию. Аврора и Раф были родом из Севастополя, Шишкин — из Ростова-на-Дону, Белкин — из Подмосковья (город он отказался называть). Герда оказалась из Тарту (это объяснило её странную манеру разговаривать). Для Лины интереснее всего оказалось наблюдать за малахольным Игорем и его товарищем. Они были очень странными на первый взгляд, но что конкретно в них было странного — Лина сказать не могла. То ли то, как Жилин всё время хоть краем глаза, но присматривал за Игорем, то ли то, как Игорь изъяснялся и вел себя — будто ему всё равно, что вокруг происходит, и по-настоящему интересные вещи находились не на пионерском собрании первого отряда, а где-то ещё. Хотя в этом Лина была с ним даже согласна — особенно когда Травко объявил, что у них есть задача первостепенной важности. — У каждого отряда должно быть своё название, и у каждой палаты тоже, — радостно возвестил он. — Жду от каждого из вас идей. Вы старшие, а значит, должны задавать пример всему лагерю! Шишкин возмущённо застонал. — А обязательно, чтобы оно было нудным? — с откровенным страданием в голосе спросил он. — Я не хочу всех этих чаек и прочее! —Выберем общим голосованием, — успокоил его Травко. — Итак, какие варианты? — «Светлое знамя», — предложила Аврора и тут же наткнулась на гул возмущения. — Скучно, — Шишкин даже смотреть на нее не стал. — «Костер»? — попробовал Северов. — Этих «Костров» каждый год по сотне в любом лагере, — подала голос Алёнка. — Нет уж, раз мы, по словам Пикника, «звёздный отряд», надо отличиться. — «Звезда»? На предложение Авроры Шишкин сделал такое лицо, что Аврора явно была в шаге от того, чтобы садануть ему; Лина закрыла лицо ладонью. Травко, судя по всему, вмешиваться не собирался и молча, скрестив руки на груди, с любопытством следил за ходом дискуссии. Количество предложений и комментариев к ним неуклонно росло и спустя десять минут достигло такого количества, что можно было записывать в книжку. Когда уже почти утвердили «Метеор», внезапно подал голос Игорь: — А давайте назовемся «Ежами». Повисла тишина. Потом Белкин неуверенно поинтересовался: — И что в этом передового? Несолидно как-то. Первый же отряд. Юра поправил на носу очки и замогильным голосом сообщил: — Вы просто не видели наших местных ежей. Противотанковых. Особой породы. — Сам выводил, — ляпнул Игорь, но его почти никто не заметил (кроме Лины и Жилина — тот украдкой дернул его за рукав). Снова поднялся гвалт; Лина вздохнула и предложила: — Может, что-то попроще? «Дивизия?» Шишкин посмотрел на нее так, будто она только что изобрела новый химический элемент, поднял руку (явно передрав жест у Травко) и провозгласил: — «Боевая Дивизия Ежей»! — Болотных ежей, — тихо поправил его Игорь, и Шишкин триумфально подхватил тут же: — «Боевая Дивизия Болотных Ежей»! Травко сдержал странный звук, похожий на кашель, а потом поднялся и сообщил: — Всё-всё, тишина. Думаю, у нас есть два варианта. Предлагаю голосовать, поднимайте руки. Кто за «Метеор»? — Он пересчитал поднятые руки: Герды, Лины, Авроры, Рафа и Кеши. — Пять. «Болотная дивизия»... простите... «Боевая Дивизия Болотных Ежей»? Все остальные подняли руки, даже Алёнка, от которой Лина подобного не ожидала — и в ответ на её возмущенный взгляд только скорчила рожицу. — Пять против восьми. Так что, боюсь, выбор сделан. Лина закрыла лицо рукой. Герда тяжело вздохнула. — Позволю себе вмешаться, — Лина поднялась со стула, — Нам обязательно использовать полную форму наименования, или мы можем ограничиться аббревиатурой? Она проигнорировала, как кривляется Шишкин, передразнивая её. — Поясню. Нам ещё придумывать кричалку, а «БДБЕ» встроить в кричалку несколько проще, чем... — Она махнула рукой, подразумевая длинное название. — Так? Травко покачал головой. — Я думаю, что допустимы оба варианта. Но для торжественной линейки, — его глаза озорно сверкнули — или Лине показалось? — я бы тоже предложил использовать короткий вариант. После недолгих споров на том и сошлись; когда отряд направлялся на завтрак, репетировали кричалку. Шишкин, разумеется, драл горло сильнее всех остальных; Травко же напускал на себя загадочный вид и на вопросы других вожатых говорил, что ребята потом сами расскажут, что у них за название — под радостный хохот пионеров. С каждой минутой Лина укреплялась во мнении, что такого безумного отряда за всю её историю сборов ей еще не доставалось. И, как это часто бывает, оказалась полностью права.