Первая смена 1975-го

Если и был в этом мире человек, которого не останавливали никакие неурядицы, теории заговора или — подумать только! — границы разумного, то им мог быть только Шишкин. Ну, и Игорь, но Игорю обычно было слишком не до того, чтобы превозмогать какие-либо границы — он их перешагивал, не замечая, и продолжал брести по своей жизни, как по ухабистой дороге, которую разбирать не трудился. Шишкин — другое дело. Позапрошлую ночь в голове уложить не получалось; когда с утра Игорь и Жилин вернулись в отряд, Шишкин сначала чуть не сбил их с ног одними из самых сердечных объятий, которые только Жилин в своей жизни испытывал (и одним из самых громких счастливых воплей чуть не оставил его без слуха вообще), а потом без какого-либо намека на перерыв вывалил на них ворох новостей: — Тот хрен, что вас притащил, ну, Рощин, КГБшник или кто он там — представь, Серёг, муштровал нас тут половину дня! До сих пор руки нахрен не сгибаются, а я ведь не самый слабый. Игорюх, Игорюх, там такое! Ты прикинь, я вчера пробегал мимо стадиона, а Рощин там Линке что-то втирал, и она его так внимательно слушала, будто он что-то обещал! А ребята забились, Рощин КГБшник или военный, и я сам не уверен, кто прав, Юрка, наверное, он же внимательный, как чёрт… Рядом с ними раздалось вежливое покашливание. Жилин обернулся на звук; Травко, всё ещё с мешками под глазами, привлекал внимание. — Шишкин, я прихожу к выводу, что методы майора неплохо на тебя влияют, — с еле заметной ухмылкой сказал он, пока бедный Шишкин переливался из бледного цвета в красный и обратно. — Давайте в рекреацию, есть объявление. И вы двое, — он показал на Жилина и Игоря, — весь отряд за вас беспокоился. Игорь, который уже был в привычном ему состоянии, пробурчал еле слышно: — Ннашли за кого переживать, мы ж вместе были, что такого может слу… Заметив, как Шишкин с интересом вслушивается в болтовню Игоря, Жилин помотал головой: — Пойдём, пойдём, ребята, нас там уже ждут, дольше думать будем, — он слегка подтолкнул в спину Игоря. Нехорошо заставлять вожатого ждать, да и ребят тоже. Шишкин унёсся вперед; Травко хмыкнул и последовал за ним, а вот Игорь и Жилин слегка отстали. Игорь затормозил, поднял на него мутные глаза. — Твоя спина. Нне болит? — пробормотал он, и Жилин успокаивающе похлопал его по плечу. — На мне всё как на собаке, ты ж знаешь. Спину замотали, как кирасу, могу теперь хоть в ближний бой на саблях, — говорил он быстро, с усмешкой — знал, что Игоря успокоит и тон, как будто ничего не случилось. Ничего такого не случилось. Ничего. С трезвым не получилось бы спустить на тормозах; сутки в медпункте, пока Игорь был ещё трезв, он не смотрел на Жилина. Не смотрел на бинты на щиколотках, запястьях, на корпусе. Игорь молчал и не задавал вопросов; но пару раз за эти сутки Жилин ловил на себе вопросительный взгляд. «Кто ты. Что ты». После того, что сделал с ним лес, Жилин не должен был бегать в бинтах, как после царапин — а должен был быть в ближайшей больнице. «Почему». Ответы были — и были всегда; он мог бы дать их Игорю, когда тот был в твердом уме, но ни один из них не решался поднять тему — а потом Игорю вручили бутылку, и тема закрылась сама собой. Недомолвки казались враньём. Спасало только то, что вряд ли Игорь бы запомнил (и вспомнил) хоть что-то в его нынешнем состоянии, даже если бы речь и зашла о буре. Ведь ничего не произошло. Ничего… Такого. — Всё-всё, идём, нас все заждались, — Жилин мягко подтолкнул Игоря вперёд, и, стоило им переступить порог, как Жилин чуть не остался без слуха совсем — ребята радостно заорали, захлопали девочки, кто-то с разгону врезался в плечо Жилина (это оказался Северов), Кеша стиснул их обоих в объятиях (похоже, у него слёзы в глазах стояли, но в очках никогда было не понять). Юра одобрительно качал головой. Травко подождал, пока шумиха уляжется, потом похлопал в ладоши, призывая всех к порядку. — Давайте по местам, есть задачка, — он опёрся на собственный стол; под общий гомон ребята расселись и затихли. Жилин устроился на любимом месте — слева от Игоря, справа от окна. — Хорошо. Все меня слышат? Свитковска, посмотри на меня, пожалуйста, а не в окно, спасибо. Белкин, отложи книгу. Конфеткин, а от тебя я вообще не ожидал, что ты там делаешь?! — Раф под его взглядом выпрямился и вид принял самый невинный, будто не он только что перешёптывался о чем-то с Шишкиным. — Минуту тишины, не заставляйте меня звать на помощь майора. Тишина установилась мгновенно. Травко откашлялся. — В лагере есть традиция: каждые два дня один из отрядов рисует стенгазету. За исключением совсем малышей, им непросто. Есть желающие? Подняла руку Алёнка; после некоторого размышления к ней присоединились Раф, Юра и — вот тут Жилин порядком озадачился — вскинул руку Шишкин, да так резво, что чуть не сбил с бедного Кеши очки. — Ты умеешь рисовать? — пораженно спросил его Белкин. — А то! — Шишкин сиял так, что можно было использовать его в качестве лампочки. — Машины, буквы и мотоциклы немного! — Чудесно, — по голосу Травко было непонятно, всерьёз он или опять иронизирует. Жилину казалось, что иронии там было гораздо больше. — С этим решили, освобождаетесь от занятий и тихого часа. Алёна, будешь редактором. Направляй их там, что ли. — Будет сделано, — Алёнка довольно ухмыльнулась. Трудно было понять, пожалел Травко о своем решении или нет, особенно потому, что он сразу переключил тему: — В лагере есть кружки. Фотография, спортивные, есть шитье игрушек, есть кружок авто- и авиаконструкторов, есть ориентирование — как раз для старших двух отрядов. Если ещё не записались, прошу после завтрака пройтись по лагерю и выбрать себе занятия. Сомневаетесь — подойдите, помогу сориентироваться. Жилин тяжело вздохнул. Что-то ему подсказывало, что кружка спортивного ориентирования по кипящим болотам тут нет; оставалось выбрать что-то из активностей. Он скосил глаза на Игоря — тот, впрочем, как и всегда, задумчиво изучал аквариум. — Я тогда, пожалуй, запишусь на фотографию, — Кеша задумчиво сдвинул кепочку на лоб и почесал затылок. — Люблю это д-дело… Д-да и не скучать же, правильно? Снова поднялся гвалт — ребята обсуждали, куда бы податься; Лина вздохнула, поднялась и негромко сказала Травко: — Я на тренировку. Буду только к обеду. Герда отложила книгу и поднялась: — Я с тобой. Посижу рядом, все равно скучно. Лина пожала плечами; постепенно ребята разбрелись из рекреации кто куда. Жилин проводил каждого из них взглядом; поднялся было, чтобы прогуляться по лагерю, но в дверях возник тот майор Рощин — и смотрел он на Жилина в упор. Шишкин, видимо, по его взгляду все понял; подхватив Игоря под локоть, он утащил того на улицу — «Так и не поиграли в футбол, я не знаю, что у нас получится, но мы тебя на ворота поставим, представь, что будет! Серёгаа, догоняй!» — Обязательно, — Жилин поднялся, выпрямился — никого в рекреации, кроме Травко и Рощина с Жилиным, не осталось. Рощин плотно прикрыл дверь. Жилин встретил его взгляд уверенно и ровно — как привык за годы жизни с наставниками. — Надо поговорить, — хмуро сказал Рощин то, чего Жилин и так от него ждал. — Заметила? Сергей сам не свой, — Герда едва поспевала за Линой; пришлось немного сбавить шаг, чтобы Герде было полегче. Лина вздохнула. — Сама подумай, — она дернула плечом, на котором висела сумка с тренировочной одеждой. — Если Юра хоть немного прав в том, что он вчера сказал (хотя это всё совершенно безумно звучит, и, как по мне, его фантазия не на шутку разыгралась), то поводы переживать у Жилина есть, и немаленькие. — Рассудительность — твой конек, — заметила Герда. Хотя в её словах Лине и слышался яд, она только головой покачала. Всё ещё перед глазами стоял Юра, который возник перед ними вечером с таким видом, как будто увидел по меньшей мере призрака; она потрясла головой, прогоняя его образ, и уверенно поднялась на шаткую лесенку раздевалки. — Иди на скамейку, я переоденусь и приду, — сказала она Герде и прикрыла за собой дверь. Девочек в её новой команде было не так много; кое-как набрали с трех старших отрядов на две команды (тем более, что почти весь второй из девчонок и состоял). Лучше, чем ничего — оставаться совсем без тренировок на лето Лина не хотела. Она всё ещё не понимала, как правильно интерпретировать предложение Рощина помочь ей с тренировками — в её представлении, Рощин от волейбола был далёк так же, как Шишкин — от балета. Мысль о Рощине в балетной пачке показалась ей неуместной, но крайне забавной; с трудом подавив улыбку, она быстро переоделась, переплела волосы и вышла на залитую дневным солнцем тренировочную площадку. На площадке ей всегда было спокойнее: покрытие под ногами, сетка, знакомая разметка, похожая везде — всё это внушало уверенность. Словно полюса по всему миру, которых было больше, чем скучные Северный и Южный, полюса, на которых Лина ощущала себя на своей территории. Блоки, броски, атаки и защита — все было знакомо, просто и понятно, никакой фантастики и бурь странного происхождения. И надежно, как дыхание. Она нашла глазами Герду — та сидела за границей площадки на скамейке, смотрела за их игрой, отработкой элементов, прикрыв глаза ладонью от солнца. Щурилась немного разве что. — Молодцова, внимание! — От свистка Лина слегка подскочила и снова переключила внимание на тренера — высокую смуглую женщину. — Давай на защиту, на переднюю линию. Это тоже было знакомо — проверка и защиты, и атаки, общая проверка «на вшивость». Ничего нового: покажи все, что можешь. Мяч как будто шёл сам в руки, ластился, и сильно помогало то, что она была выше других девочек — легче дотянуться, защитить тех, кто стоит позади. В защите ей всегда нравилось играть больше. Когда она изредка цепляла взглядом скамейки, то видела, что Герда и правда не сводит с неё глаз; по странной причине такое внимание немного льстило. Волейбол был простым, родным и надежным — тем, что было ей нужно тогда, когда мир казался предательски зыбким. Когда солнце стало совсем припекать, тренировку завершили. После быстрого душа Лина вышла из раздевалки — и Герда её уже ждала. — Хорошо играешь, — нейтрально заметила она. Лина усмехнулась. — Спасибо. Я вообще, скорее всего, войду в сборную, — она перевесила сумку удобнее. — Меня хотели отправить в спортивный лагерь, но потом тренер передумал, сказал, что мне летом лучше отдохнуть. Герда уважительно хмыкнула. — Удивляешь, — немного протяжно заметила она. А потом вдруг дернула Лину за рукав рубашки, влажной после душа: — Смотри! Около столовой крутился паренек, которого они до этого не видели — старше их, ровесник Травко, судя по виду. Манера его поведения чем-то напомнила Лине Игоря — тот тоже передвигался словно не по прямой, а по какой-то ему одному понятной траектории, и даже отсюда — а разделяло их метров пятнадцать — Лина видела его выражение лица. Одновременно потерянное и расслабленное. — Давай-ка домой, — послышался громкий голос; повариха тетя Наталья, хромая на правую ногу, неспешно спустилась с лестницы и потянула паренька за локоть. — К нам Эдуард вечером заглянуть хотел, так что пойдем, поможешь мне немного. — Тёть, если Эдуард опять будет возмущаться, я лучше у себя пережду, — вяло заметил парень. — Я его раздражаю. — Его все раздражают, — тетя Наталья упрямо потянула его в дом и заметила девочек; Лина почему-то почувствовала себя так, будто увидела то, что не предназначалось для её глаз, и за руку потянула Герду к корпусу. Герда пошла за ней, как зачарованная — она не сводила с паренька глаз еще шагов пять и опомнилась только тогда, когда чуть не врезалась в дерево. — Земля вызывает Марс, — Лина развернула её лицом к себе, пощёлкала перед взглядом пальцами. — Ты чего? Как будто призрака увидела. Герда неожиданно нервно рассмеялась и высвободилась из её рук неловким движением. — Просто задумалась, — она не смотрела Лине в глаза до самого корпуса; молчали до двери в палату, и только там, когда оказалось, что Алёнка еще рисует газету, а Аврора не вернулась, Герда уселась за стол и прямо посмотрела на Лину. — Что скажешь? — Скажу о чем? — Лина села напротив нее с расчёской — приводила в порядок еще влажные волосы. Герда склонила голову, мол, «издеваешься?». — Юра, — сказала она. — Вся эта история с «Я подслушал». Лина тяжело вздохнула; из окна видно было футбольное поле, по которому гоняли мальчишки; Жилин и Игорь были там, с ними. Шишкин возбуждённо подпрыгивал на воротах. — Своя логика в этом есть, — осторожно сказала она. — Травко сказал, что они спрятались в какую-то пещеру и там переждали бурю; но буря началась как раз тогда, когда Серёжа запаниковал. Корпус девятого отряда в щепки разобрало, на администрации следы такие, будто её плетками хлестали. А эти двое — слегка помятые… Я уверена, что их должно было как минимум повесить на ближайшие ёлки. Герда поморщилась от сравнения, однако кивнула. — Меня другое удивляет. — так же осторожно отозвалась она, бездумно переворачивая страницу за страницей в своей книге. — Помнишь, что Юра сказал? Врач сказал, «что его не предупредили, что он видел всякое — но о таком должны были сказать, и что свои эксперименты Чернов и Рощин могут взять и засунуть себе в…» — Я помню, — быстро сказала Лина. — То есть он уже имел дело с чем-то подобным, и эксперимент… — И то, что очень быстро нарисовался майор, как будто был где-то рядом, — Слово «нарисовался» было старомодным; Лина слегка нахмурилась, но решила не перебивать, — Что Рощин от тебя хотел? Лина прикусила губу. — Помощь с тренировками предлагал, — неуверенно сказала она. — Я ещё не поняла, что он имеет в виду. Где он, а где волейбол? — Там же, где Шишкин и балет, я думаю, — Герда фыркнула в ладонь. — И всё же. — И всё же. Они смотрели друг на друга; Лина почему-то чувствовала, что, если они скажут это вслух, дело станет серьёзным — и прятаться будет некуда. — Может. Серёжа и человек, хотя и странный, — Лина говорила очень медленно, подбирая слова тщательно и осторожно. — Но не Игорь. Герда нахмурилась. Повисшую тишину раздробил стук в дверь; Кеша, с фотоаппаратом на шее, просунул голову в комнату и вежливо сказал: — Д-девушки!.. Мы с Юрой немного поколдо… Ну, пошаманили немного над моим фотоаппаратом, он теперь вообще хорошо фотографирует, а ведь думал, что он уже это, ну, всё. В общем! Можно я, по-пожалуйста, сниму… ну, фото сделаю? Вашу фотокарточку? Мне для клуба надо, — Он совсем стушевался, но смотрел так жалобно, что Лина и Герда переглянулись — и тихо рассмеялись. — Безумству храбрых поём мы песню, — Лина покачала головой и поднялась. Герда подошла к ней — и в момент, когда Кеша спрятал красное от переживаний лицо и нажал на кнопку, обняла Лину и коротко, почти невесомо коснулась её щеки прохладными губами. Кровь прилила к щекам; Лина растерянно посмотрела на Герду, но прежде, чем Кеша успел бы что-то ляпнуть (что напрочь бы разрушило момент), из рекреации донесся вопль раненого оленя. — О. Это Шишкин с футбола вернулся, — невозмутимо заметила Герда и отпорхнула на два шага в сторону. Лина чуть встряхнула головой, а потом в несколько шагов пересекла палату с тем, чтобы вежливо отодвинуть Кешу в сторону. Алёнка сидела перед стенгазетой с кистью в руках и тыкала этой самой кистью в футболку Шишкина — теперь он мог похвастаться здоровенным синим пятном. — А я говорила, давай рисовать, не надо пинать балду, — упрямо сказала она. Неровно подстриженные пряди из её прически выбились на глаза; она раздражённым жестом (и другим концом кисти) заправила их за ухо. — Ты убежал играть в футбол. Будешь раскрашивать то, что мы с Рафом уже распределили. Шишкин возмущённо заныл: — Да какого?! Я отошел-то на час всего! — На три, — поправила его Алёнка и поднялась с пола. Отряхнула колени, подошла к Лине и будничным тоном сообщила: — Пока эти балбесы — я про Юру и вот этого чемпиона — где-то бродили, мы уже сделали раскладку. Лина приподнялась на носочках, поверх Алёнкиного плеча пытаясь рассмотреть газету. — И что не так? — с сомнением спросила она. — Да кто будет читать эту скучищу про чемпионат по шахматам и самодеятельность! — Шишкин снова завыл. — Надо было вставлять про бурю и Игоря с Серегой! — Присоединяюсь к предыдущему оратору. «ЗАГАДОЧНЫЙ СЛУЧАЙ С ТРЕЗВЫМ КАТАМАРАНОВЫМ» — каково, а? — Юра возник из своей палаты и посмотрел на ребят почти с надеждой. Ощутивший неожиданную поддержку Шишкин нетерпеливо закрутился на месте. Поддержка Шишкину не помогла. — Ты дурак? — вежливо, спокойно и в лоб поинтересовалась подошедшая Герда. Юра надулся. — Чего дурак-то сразу, — возмущённо сказал он, — Я просто не люблю враньё, понимаешь?! А нам врут! — Отличная идея — когда у нас тут майор… — Майор КГБ, попрошу! — встрял сразу Юра. Герда тяжело вздохнула. —…когда у нас по лагерю ходят всякие майоры — по которым, похоже, изрядно соскучился Шишкин — лучше всего будет прокричать на весь лагерь: ау, вруны, мы ничего не знаем, но всё, всё-всё знаем!!! Алёнка вздохнула. Раф поднялся из-за ватмана с газетой, над которым сидел всё это время, и спокойно заметил: — Ребят, мы уже всё распределили. Перерисовывать не будем. Юра, Шишкин, подключитесь к рисованию, пожалуйста, вы же тоже вызвались. И, пожалуйста, не надо нагнетать: Сережа и Игорь — наши. Самая хорошая характеристика, которую можно было нам дать, если бы мы их беду на всеобщее обозрение вытащили — некрасиво. А они — наши товарищи. И друзья. А для тебя, Шишкин, ещё и соседи по палате. Повисла неловкая тишина. Ребята молча переводили взгляд друг на друга; Шишкин пристыженно смотрел в пол, а потом забрал у Аленки кисточку и молча начал раскрашивать газету.